На орловско-курской дуге - форсирование реки

     В июле 1943 года на Орловско-Курской дуге произошло одно из крупных сражений Великой Отечественной Войны. В это время наша 213-я стрелковая дивизия находилась на отдыхе и пополнении после длительной и мобильной весенней обороны, которую она держала на участке реки Донец Северский.

     Мы находились всего в 10 - 12 километрах от линии фронта, где происходили жаркие бои. Непрерывный грохот орудий с обеих сторон сливался в единый гул, который не затихал в течение нескольких дней. Отдельные снаряды от дальнобойных орудий иногда разрывались невдалеке от места дислокации нашей дивизии.

     Днем мы были свидетелями воздушных боев нашей и неприятельской авиации. Но теперь преимущество было за нами. Наши бомбардировщики под прикрытием истребителей непрерывным потоком летели бомбить позиции противника, фашистские истребители пытались атаковать наших бомбардировщиков, но наши истребители завязывали с ними бой. Небо было наполнено пронзительным воем моторов самолетов. Многие самолеты, загоревшись, падали на землю, а летчики выбрасывались на парашютах.

     Все эти дни наша дивизия готовилась к боям: шло пополнение людьми, пополнялись боеприпасы, проверялось оружие, шла воспитательная работа. Наконец, пришла и наша очередь, и ночью наш полк двинулся к передовой линии фронта.

     Форсирование реки советскими войсками было в самом разгаре, когда нашему 585 полку была дана команда занять рубеж на левом берегу реки для переправы.

     Была глубокая безлунная июльская ночь. Хотя небо было чистое, звездное, но не видно было ни зги.

     Передний край обороны нашей роты, где были вырыты глубокие окопы, находился в полутора километрах от реки. Местность была ровная, низменная, изобилующая болотистыми участками с небольшими кучками кустарников.

     В моем отделении было два станковых пулемета 'Максим" и 9 солдат различных национальностей, среди которых были двое русских, двое украинцев, двое узбеков, один туркмен, один болгарин и один цыган.

     Перед выступлением нас хорошо накормили. Настроение было приподнятое. Кругом грохотало, и мы все чувствовали, как среди невероятного ночного шума выделяется стрельба нашей артиллерии: пушек, минометов и "Катюш", разрывы снарядов которых огненным  сполохом возникали на правом, неприятельском, берегу реки.
Артиллерия гитлеровцев, видимо немногочисленная, стреляла по нашим позициям редко и урона наносила мало. Но пулеметная стрельба с неприятельского берега была густая и прицельная, она шла по всему видимому фронту. Стрелял враг трассирующими (светящимися) разрывными пулями, которые производили сильное ощущение на воинов. Пулеметный огонь был перекрестным, и часто казалось, что многие пули, выпущенные с того берега, летят прямо в тебя и разрываются около уха. Особенно тревожное впечатление эта производило на новых, молодых необстрелянных солдат, прибывших с пополнением перед сражением на Орловско-Курской дуге.

     Задолго да рассвета наша рота короткими перебежками начала приближаться к берегу реки, где была организована переправа. Бойцы каждого подразделения шли гуськом друг за другом по неведомой тропинке. Впереди цепочки был проводник, который знал тропинки и пути прохода к переправе: он их изучил еще в светлое время и уже провел по ним не один десяток солдат.

     Остановки во время движения были частые и довольно длительные, т.к. многие в темноте теряли видимость впереди идущего и отклонялись в сторону. Приходилось их разыскивать. Темнота была такая густая, что в трех метрах человека было не видно. Некоторые бойцы роты в темноте потерялись. К счастью, в моем отделении все сохранились благодаря двум тяжелым пулеметам, которые перетаскивались тремя бойцами, постоянно сменявшимися.

     Движение наше было не простым: невидимость тропы, болотистые места, общая темнота, под пулеметным огнем, а под ногами часто попадали трупы убитых солдат, на которых иногда спотыкались. Бой за переправу шел непрерывно уже не первые сутки, и убитых еще не успели убрать.

     Часа через полтора вся рота залегла на берегу реки, ожидая команды на переправу.

     Враг постоянно освещал наши позиции фонарями-ракетами и обстреливал переправу. Иногда становилось так светло, что было ясно видны лодки и плоты, на которых переправлялись бойцы других подразделений. С нашей стороны оружейный и автоматный огонь не открывался, чтобы не обнаруживать своего точного расположения. Только артиллерия наша с тыла постоянно стреляла по позициям противника, засевшего на высоком и крутом берегу реки.

     Из-за малого, недостаточного количества плавательных средств переправа шла медленно. Переправлялись на всем, на чем только было можно: на лодках разного размера, даже одиночках, на плотах, спаренных бревнах и даже в бочках, а некоторые бойцы переправлялись вплавь.

     Не все добирались до берега противника. Постоянный пулеметный огонь с трассирующими пулями над водой делал свое губительное дело. Та там, то тут слышались крики раненых, потери в нашем полку были значительные.

     Был строгий приказ: на переправе не шуметь. Поэтому все старались переправляться молча, насколько это было возможно. Лодки и плоты перегружались и иногда, не выдерживая груза, переворачивались. Те, кто умел плавать, добирался вплавь до берега, некоторые переправлялись, держась за перевернутую лодку, другие тонули.

     На моих глазах трех бойцов посадили в очень маленькую рыбацкую лодочку, совершенно неустойчивую и наложили в нее всякой амуниции, а через плечи бойцов навешали ручные пулеметы, автоматы. Лодку оттолкнули от берега, а она, проплыв 25 - 30 метров, перевернулась. Один молодой паренек не успел с плеча скинуть всю ношу и стал тонуть. Плавать, видимо, не умел. Стал громко кричать о помощи. С берега ему крикнули, что сейчас помогут, но если он будет продолжать кричать, то его пристрелят. Так, молча, он пошел на дно.

     Я оказался в одной лодке с двумя бойцами и одним станковым пулеметом. Двигались мы очень медленно. В темноте попали в какие-то водные заросли и, пока выпутывались из них, стало заметно светлеть и мы увидели противоположный берег. Река в месте переправы оказалась широкой. Передовые наши части, захватив вражеский берег, завязали с ним отчаянный автоматный и рукопашный бой.

     Пулеметный огонь противника по переправе продолжался: к нему добавились разрывы мин, т.к. теперь немцы могли стрелять с прицелом. Мы ускорили движение, и правый берег был уже близко. Рассвело, и стало видно все.

     Кругом, и справа, и слева, двигалось большое количество различных плавательных средств, на которых переправлялись войска. На крупных плотах переправлялись артиллерийские орудия. Разрывов вражеских снарядов, которые поднимали столбы водных фонтанов, стало меньше, а когда до берега оставалось 20-30 м, вдруг пулеметный и минометный огнь врага внезапно прекратился. Стало совершенно тихо. Невообразимая тишина разлилась над рекой, и было слышно только всплески весел или досок, которые их заменяли. Наступал хороший, тихий, теплый, солнечный день.

     Ободренные тишиной и светом, бойцы стали громко переговариваться и перекликаться, кто ранен, кого не стало. Радость жизни выплескивалась из людей наружу, все повеселели, быстро доплыли до берега. Некоторые, не доплыв, на мелководье выпрыгивали с лодок и плотов в воду и пешком выходили на берег.

     Артиллерийская канонада и разрывы авиационных бомб стали слышны где-то вдалеке - линия фронта откатывалась на запад, враг поспешно отступал.

     На берег мы выгрузились беспрепятственно. На ходу собирались в свои подразделения и затем быстро двинулись в сторону отступающих немцев.

     Командир роты приказал мне поставить два пулемета на берегу и охранять с отделением левый фланг (на случай прорыва врага) до завершения переправы всего нашего батальона.

     Боевое охранение прошло спокойно. Мы умылись, привели себя в порядок. Никого в моем отделении не ранило. Настроение было хорошее. Ярко светило солнце. С последними частями нашего батальона мы двинулись быстрым маршем на запад, к городу Харькову, где нас ожидали жаркие бои.

                май 1987 года