Слезиночка

В детском саду была воспитательница, к которой я был особенно привязан. Она не была красавицей, сейчас я даже не смогу четко определить, что меня в ней привлекало. Высокая, худощавая блондинка, лет тридцати. Возможно, она меня как-то выделяла, я не знаю. У нее был сын – мальчик. Было ему около двух лет, когда он погиб. Насколько я помню, что это была нелепая трагическая смерть. Мать на какое-то время оставила его без присмотра, он добрался до склянки с зеленкой и выпил ее. Я был даже на его похоронах. Мы несли цветы впереди процессии с гробом и разбрасывали их по дороге. Мама рассказывала, что я даже плакал, но я этого не помню. Вернее сказать, помню, что понимал необходимость как-то выразить свою скорбь, но слез не было и это меня расстраивало. Мне было очень жаль мальчика, и воспитательницу тоже было жаль – она осунулась и почернела от горя. Её как тенью накрыла отчужденность, казалось, что она делает свою работу чисто автоматически, я больше не видел её улыбающейся.

Я считал её доброй женщиной, однако был эпизод, который поколебал во мне эту уверенность. Однажды мы лепили снежную бабу на игровой площадке, и вдруг она предложила детям поиграть в снежки. Дети обрадовались, участие взрослой женщины в детской игре их развеселило. Мы бросались снежками друг в друга, и в запале игры кто-то по неосторожности попал снежком ей в лицо. Женщина расплакалась, дети расстроились, принялись ее утешать, но она решила устроить разборки и найти виновника. Поскольку никто не сознавался, всех повели к директору детского сада, где каждый должен был признать свою вину и раскаяться. Признаком раскаяния считались детские слезы, добиться которых было проще простого, но на ту пору я твердо решил, что больше никогда не буду плакать и держался до последнего. Детей всех увели на обед, и уже укладывали на дневной сон, а я все сидел в кабинете директора, где меня стыдили и призывали к раскаянию, что было конечно же обидно, поскольку я не видел в происшествии никакой своей вины, и чем больше я упрямился, тем сильней на меня давили и таки добились того, что я не смог удержать предательскую слезу, сбежавшую с моего глаза, и меня тут же отправили в уже опустевшую столовую доедать свой остывший обед.

Будучи уже школьником, я часто проходил мимо своего детского сада, стараясь заглянуть за его ограду, но как бы я ни старался, я ни разу не увидел своей любимой воспитательницы, но даже если бы я ее и увидел, то что бы я мог ей сказать?