Артур Престон Хэнкинс, роман Фалкон!

Название: Falcon, of Squawtooth
       Вестерн-история

Автор: Артур Престон Хэнкинс

Дата выпуска: 17 мая 2023 г. [электронная книга № 70785]

Язык: английский

Продюсеры: Д. А. Александр, Дэвид Э. Браун и
             группа онлайн-корректоров по адресу https:/   /www.pgdp.net (Этот файл был   создан на основе изображений,
             щедро предоставленных   библиотеками
             Калифорнийского университета) . ПРЕСТОН ХЭНКИНС   Автор книги «The She Boss»   [иллюстрация] CHELSEA HOUSEoth
  (напечатано в Соединенных Штатах Америки).

  Все права защищены, включая права на перевод на иностранные
  языки, включая скандинавский.
СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВА СТРАНИЦА

      I. СОКОЛ НАХОДИТ ДРУГА 11

     II. CANBY "SQUAWTOOTH" 24

    III. ПУСТЫНЯ 39

     IV. КЕМПИНГ 55

      V. ПОСЕТИТЕЛИ 67

     VI. ПРОПОВЕТЫ 88

    VII. КРЫЛО ВОРОНЫ 98

   VIII. ТОРГОВЛЯ И НОВЫЕ РЕЗОЛЮЦИИ 109

     IX. СУМЕРКИ В ПУСТЫНЕ 124

      X. ГОСТИ 142

     XI. РОЗОВЫЙ ГАЛСТУК 154

    XII. ЧЕРНЫЙ ШЕЛК 170

   XIII. ДЕТИ АМРАМА 185

    XIV. ПОБЕГ 198

     XV. РЕЙС 210

    XVI. РАНДЕВУ 223

   XVII. ПОИСК 231

  XVIII. БУРЯ 239

    XIX. ВОЛШЕБНИЦА 252

     XX. ПОДГОТОВКА К ПОЛУДНЮ 263

    XXI. СИГНАЛ 276

   XXII. РАЗБИВАЯ ОБЛАКА ДЛЯ ОДНОГО 292

  XXIII. РЕАЛИЗОВАННЫЕ АМБИЦИИ 304

ГЛАВА I

СОКОЛ НАХОДИТ ДРУГА ДЛИННЫЙ товарный поезд, направлявшийся на запад, с визгом тормозов и шипением воздуха


остановился в маленьком калифорнийском горном городке.
Тотчас
же кондуктор проворно спустился по стальной лестнице товарного вагона
в середине поезда и заставил боковую дверь вагона заскрипеть
по ржавому рельсу. Он засунул голову внутрь и огляделся
сквозь темноту внутри.

Затем он хрипло закричал:

«Выходи из этого, сейчас же! Сделай это быстро, Джек!

В темном углу товарного вагона встал человек и медленно пошел к
квадрату солнечного света, который представлял собой дверь. Когда дневной свет
осветил его, кондуктор оглядел его с ног до головы и не выглядел
таким недовольным.

Бродяга был одет в комбинезон, довольно приличную обувь и кепку.
Хотя он был чумазым и испачканным за многочасовое путешествие в товарном вагоне, он
был не грязнее кондуктора и тоже был одет. Его волосы были
коротко подстрижены, и на довольно мальчишеском
лице не виднелась щетина бороды. Его глаза были темными и мерцающими. Его фигура была прямой и
сильной. В этом бродяге не было ничего навязчивого.

Голос кондуктора смягчился, когда он спросил:

«Куда ты идешь, Джек?»

«Запад».

"Ага. Я знаю это. На чем ты скачешь?

«Я на мели».

"Ага? Вы не смотрите. Ты похож на рабочего.

"Я."

— Что вы преследуете?

«Железнодорожно-строительные работы».

"Хм! Жесткий, а?

-- Да -- чопорный.

«Хижина» немного помолчала. Потом вроде бы решил суть
размышления:

«Ну, вылезай. Думаю, тебе все равно пора поесть. Но я позволю
тебе переждать дивизион за доллар.

«Извините, но у меня нет ни доллара. Спасибо хоть."

— Тогда четыре бита.

«Просто нет ни цента».

-- Ну, так разгрузи -- и бей!

Бродяга сел в дверях, свесил ноги и легко опустился
на землю.

"Пока!" — сказал он и зашагал вдоль поезда, засунув руки в
карманы брюк.

«Хм!» — фыркнул тормозной и яростно толкнул дверь,
вызвав протестующий крик гусеницы и катков.

Маленький городок возвышался на шесть тысяч пятьсот футов над уровнем моря, в
высоких горах Сьерры. Дыхание сосен ударило в ноздри бродяги,
пока он брел вперед. Динамичный поток форели мчался вокруг
огромных валунов в своем бешеном беге к синему Тихому океану, находящемуся в двухстах
милях отсюда. Разреженный воздух высокогорья, к которому путешественник
не привык, заставил кровь биться в его венах; и,
несмотря на начавшиеся голодные муки, настроение его было приподнятым, а
шаг упругим, когда он шел к деревне.

Не дойдя даже до его окраины, он увидел пятерых мужчин - бродяг, похожих на
сам, без сомнения, в лагере у стремительного ручья.
В его чувствительные ноздри ударил запах готовки. Ему нужно было только спуститься с
двадцатифутовой насыпи, пролезть через ограждение полосы отчуждения и попытать счастья
. Он накормил десятки товарищей-скитальцев, пока у него хватало денег,
с тех пор как он покинул штат Канзас. Теперь он был без гроша в кармане,
только со вчерашнего дня. Он понял, что в этом лагере бродяг ему не будут рады
, потому что он уже давно усвоил, что так называемое
братство бродяг — плод воображения. Но горный воздух
сделал его отчаянно голодным — его деньги прокормили многих из класса
там, внизу, в лагере — пришло время, чтобы по крайней мере часть его хлеба, брошенного в
воду, попала в водоворот и начала плыть обратно.

Он сполз вниз, протиснулся между нитями колючей проволоки
и смело приблизился к источнику этих пикантных запахов.

То, что это был постоянный лагерь бродяг, было видно из множества валявшихся
вокруг почерневших консервных банок, холодного пепла древних костров и резных
фигурок на деревьях, которые затеняли место встречи.

Один мужчина наклонился над огнем и помешал большую банку с кипящей
мексиканской фасолью. Другой резал на ломтики буханку хлеба
перочинным ножом, разрезая до середины с одной стороны, а затем переворачивая буханку
, чтобы завершить надрезы из-за короткого лезвия.
Трое других валялись на земле, курили и строгали и
с неодобрением смотрели на вошедшего.

— Как дела, товарищи? — сказал «бутинский», улыбаясь и садясь
на замшелый камень.

Никто не ответил, но человек, который резал хлеб, поднял голову и
усмехнулся.

Он был примерно того же возраста, что и приезжий, с чистым худощавым лицом с
отчетливыми веснушками на нем и на шее. Волосы у него были песочного цвета и курчавые,
и расческа и щетка не изменили бы их жесткой
внешности. Его глаза были голубыми и дружелюбными.

Незнакомец сразу почувствовал, что этот человек не такой, как
его четверо товарищей. Несмотря на то, что он был бродягой, на нем не было никаких следов
утвержденного Джона Йегга. Остальные были старожилами старейшей из известных
школ.

— Собираешься немного поесть, а? невинно заметил новоприбывший.
«Я почувствовал запах готовящихся бобов за сотню ярдов».

Старожилы с изумлением переводили взгляды с одного на другого. «Сможешь
победить?» был вопрос, который выражал их внешний вид. Затем с тяжелым
вздохом, словно смирившись с требованиями сурового долга, один из них поднялся
и пошарил в кармане своего спасенного от жира жилета.

Он вытащил грязную спичку, оглядел ее с совиной мудростью и,
обойдя костер, молча передал ее вошедшему.

За этой пантомимой следили не менее четырех пар холодных глаз. Человек, которому
предложили спичку, машинально принял ее и посмотрел в
лицо жертвователю.

— Мне кажется, я вас понял, — сказал он, немного смутившись. — Я слышал, что
одному бродяге дали спичку в лагере, где он не нужен. Я полагаю, это
тонкое предложение, чтобы он пошел в другое место и развел
свой собственный костер, не так ли?

— Старичок, — насмешливо сказал даритель спички, — ты прав.
Dat означает «Бей!», а dis означает «Бей быстро!» — понимаете?

Он поднял сжатый кулак для осмотра другого.

— О, я вас понял, — ответил незваный гость, поднимаясь с камня.
«Конечно, я побью его. Но не питайте иллюзий, что то, что
вы только что подняли, имеет к этому какое-то отношение».

Он повернулся, снова сунул руки в карманы и двинулся назад
к полосе отвода.

— Подожди минутку, Джек!

Выброшенный повернулся. Это говорила хлеборезка.

«Иди сюда и покопайся в хлебе и бобах, старина», —
пригласил он. «Вы так же желанны, как цветы в мае. Я случайно знаю
по той простой причине, что я тот самый Джаспер, который
сам напортачил с розовыми и панками. Я сегодня развлекаюсь.

Человек, пропустивший спичку, повернулся к нему с рычанием.

— Что за идея, «Получеловек»? Вы хотите, чтобы каждый фермер на линии
приходил вмешиваться в ваши насмешки? Дай мне боль, Джек!

«Ай, иди в свою конуру и грызи свою кость, Блистер!» — возразил
хлебно-бобовый магнат. «Вы, старые пушистые хвосты, поймайте мою козу. Вы не
дадите человеку ни крошки табака; но я заметил, что ты всегда первый
вмешиваешься, когда у кого-то еще сарказм. Я покупаю им розовые
и я покупаю этого панка; и все, что приготовили для этого
маленького пикника вы, придурки, была солью, которую "Ромовый Монах" стащил у бакалейщика,
пока я покупал бобы. Я скажу, кто смеется в
этом лагере. Иди сюда, старина, и копай!

«Грешный волдырь», таково было странное прозвище инакомыслящего,
ссутулился на своем месте на земле, недовольно бормоча.
Остальные Джон Йеггс равнодушно пожали плечами, полностью сочувствуя
Пузырю, но дипломатично соглашаясь с желанием того, кто купил
бобы.

Приглашенный гость вернулся, и повар высыпал бобы в
жестяные банки поменьше и молча передал одну ему. Один, обозначенный как
Халфаман, сунул другому в руки два куска хлеба, а в
другие банки налил черный кофе.

Некоторое время шестеро ели молча, причем незнакомец время от времени
поглядывал на своего благодетеля, как бы желая поблагодарить его, но не
находя слов.

— Куда ты направляешься, Джек? — спросил Халфаман, его веснушчатые
щеки скользнули по челюстным костям, следившим за пережевыванием огромных
порций еды.

«Запад», — был короткий ответ.

«За чем ты следуешь, когда следуешь?»

«Я охочусь на строительных работах».

«Грязь или камень?»

"Или."

"Это я; Я жесткий. Вы били его в пустыне?
Там внизу открывается большое дело.

«Да, я слышал об этом. Золотой пояс, а?

— Это она, я там внизу делаю. Я знаю много подрядчиков
, у которых есть работа в дороге.

Другой какое-то время ел молча, словно глубоко задумавшись. — Не знаю
, но я тоже попытаюсь спуститься туда, — сказал он на мгновение. — Я не
собирался конкретно в какое-то конкретное место.

«У нее должна быть хорошая работа. Там будут хорошие люди. Первое
, что я могу сделать, отправляясь на запад, — это взять меня.

— Вы не возражаете, если я пойду с вами? нерешительно спросил другой.

«Я должен сказать, что нет! Я не люблю бродить в одиночестве. Никогда не делал. Я
разговариваю сам с собой. Конечно, мы выберемся вместе. Как тебя
зовут, Джек?

Незнакомец снова заколебался. Затем его лицо слегка покраснело, когда
он ответил: «Меня зовут Сокол».

Один из Джонов Йеггов тихонько фыркнул и подмигнул товарищу. Ему было
совершенно ясно, что говорящий мало знал о прозвищах бомжей
и подобных вещах.

— Давно следишь за стройкой? — спросил Халфаман.

— Практически всю жизнь, — ответил другой.

При этом другой из слушателей устало вздохнул и прошептал стоявшему
рядом с ним:

«Давай, ладно? Всю жизнь слонялся по большим лагерям! Можешь
победить? Держу пари, он никогда не видел железнодорожный лагерь, а? Без
дураков!»

Его друг кивнул с гримасой согласия.

Покончив с едой, новый друг Сокола встал и,
распластавшись, сделал большой глоток из холодного горного ручья.

— Что ж, — объявил он, — я избиваю его до седьмого неба. Давай, если
ты идешь со мной, Джек.
Если стрелочник не лгал, а у него, похоже, не хватило ума соврать, так скоро должен
прибыть груз, идущий на запад.

— Премного благодарен за де насмешников, Халфамен, — вызвался один из
бродяг, когда Сокол последовал за веснушчатым юношей через забор.

"Сдачи не надо!" по имени Халфаман. — Но в следующий раз, когда я буду готовить еду
, позволь мне пригласить.

Ответа не было; и они вдвоем взобрались на холм и пошли
вдоль пути к резервуару с водой, чтобы спрятаться и дождаться прибытия
следующего грузового транспорта, идущего на запад.

Они подошли к танку и сели на землю позади него, упершись
спинами в тумбы. Халфаман снял засаленную кепку со
сломанным козырьком и положил ее себе на колени, позволив прохладному горному бризу
играть прядями его песочных волос. У него была манера говорить
одним уголком своего добродушного и довольно широкого рта, что забавляло
сдержанного Сокола.

— Ты недавно был в дороге, не так ли, малыш? — сказал он ласково.

"Почему ты это сказал?"

-- С тем же успехом ты мог бы носить визитку на груди, как слепой
, и рассказывать об этом миру, -- сказал Халфаман. — Позвольте мне сказать вам,
шутник. Ты же не хочешь соваться в лагеря бродяг, как ты это делал тогда
. Эти старые Ясперы ненавидят себя.
От таких , как ты, им нет никакой пользы .

— Но ты не такой, как они.

— Я должен сказать, что нет! Я жесткая конструкция. Они просто жесткие.
Я бродяга, но я работаю. Они не знают, если только они не должны... видите? Я
покупал кое-какие розовые и панковские, чтобы приготовить для себя, понимаете, а они встревают
ко мне и берут меня на корм. Я никогда не опускаю руки, если у меня
что-то есть, поэтому я сказал им, чтобы они пришли и разорились. Я знаю двоих из
них — «Греховный волдырь» и «Ромовый монах». Двое других их приятели
. Я накормлю кого угодно — гейкэта, яйцеклетки, биндл-стиффа, скиннера, макера
или дино. Но я хочу, чтобы они кормили меня и тогда, когда я разорюсь. Мне не нужны
такие, как они. Я порядочный бродяга, поймите меня?

— Да, — ответил Сокол. «Я сам стараюсь быть таким. Вот почему я
подошел к лагерю. Я думал, что, может быть, со мной будут обращаться так же, как я обращался с
десятками других с тех пор, как я основал West».

— А ты не был?

— Да — тобой. И я этого не забуду. Оставайтесь со мной, если я вам нравлюсь, и
вы никогда не пожалеете о том, что сделали для меня сегодня.

Другой открыто изучал его. — Я не совсем понял ваш номер, —
заявил он. — Твои руки не руки рабочего, и ты говоришь
так, как будто умеешь.
Вы говорите, что всю жизнь следили за строительными лагерями ?

"Это то, что я сказал."

— Но ты лгал.

— Ну, то, как ты это говоришь, я, конечно, не могу обижаться. Во всяком случае, я
называю себя железной дорогой. Принимать это как истину или не принимать —
для меня это не имеет большого значения. Может быть, я и сырой — наверное, так оно и есть, — но вы оставайтесь со
мной, и я заплачу вам за этот обед.

«Не делай этого, пока я не попрошу», — возразил другой, приложив ладонь
к одному из выдающихся ушей и вслушиваясь в трек.

Он встал и подошел к двум стальным рядам, растянувшись на полу и прижавшись
ухом к перилам.

— Я слышу, как она поет мне, — объявил он, возвращаясь. — Она будет здесь через
минуту. Теперь это твое прозвище. Он стоял перед танком, глядя
на множество резных фигурок на нем. — Я не вижу его здесь, например. Вставай
, я покажу тебе свою. Подрезал ее там три года назад, когда я
бродил на восток, катался по снежным навесам, растянувшись на спине
повозки с овцами, чтобы согреться. Какая-нибудь кровать, если она не ложится под
тебя!»

Сокол поднялся и встал, глядя туда, куда указывал другой.
Аккуратной резьбой на одном из деревянных постаментов он увидел: НА

  ПОЛОВИНЕ МАРМАРКИ
  1917, НА ВОСТОКЕ
  ФИНЕАС РОДИЛ АВИШУА

— Странное имя, — заметил Сокол. — А цитата?

— Ну, ей-богу, он ничуть не страннее моего настоящего, старичок!
Меня зовут Дейзи ; и как будто это было недостаточно смешно, старики подсунули
мне библейское имя - Финеес. Финехас Дейзи, ты можешь победить? Я один из
потомков.

"Что это такое?" — спросил Сокол, губы его серьезного рта дернулись
от удовольствия.

«Разве ты никогда не читал Библию?»

— Возможно, не так много, как следовало бы.

«Ну, порождения, как я их называю, есть в Библии. Я выучил эту
часть наизусть, пока до меня не дошло. Это звучит так: «И
дети Амрама; Аарон, и Моисей, и Мариам. сыновья также
Аарона; Надав и Авиуд, Елеазар и Итамар. Елеазар родил Финееса.
Финеес родил Авишуа». Разве ты никогда этого не читал?

— Да, я полагаю, что да. Думаю, там довольно сухо.

«Ну, я Финеес. Я один из порожденцев, видите? Но боссы
зовут меня Халфаман. Это тоже довольно сыро. Видишь, как они на меня напали? Я
должен быть честен все время, иначе люди подумают, что я всего лишь наполовину человек,
потому что они меня так называют. У меня был приятель, и его настоящее имя было
Холман Роуз. Разве это не смешно? Роза и Дейзи! Иногда нас называли
«Букет». А потом, увидев, что его зовут Холмен, они назвали меня
Халфаменом. Может, они и правы, но я никогда не отказывала парням в том, чтобы их кормить
. Вот она, Сокол. А теперь делай то, что я тебе говорю,
и мы легко отделаемся от нее и уедем на ней в пустыню, если нам
повезет. Поверь мне, старина Сокол, когда я начну, я просто бродяга!




ГЛАВА II

КВОЗУБЫЙ КАНБИ


Деревня Опако на краю большой калифорнийской пустыни
никогда за все время не видела такой бешеной активности. В девяноста милях к
востоку, над песчаными пустошами, юкками, жирной древесиной и кактусами, инженеры
железнодорожной компании произвели предварительную съемку предполагаемой
границы Золотого пояса, и все признаки указывали на тот факт
, что Opaco будет естественный источник снабжения для больших лагерей, которые
будут строить дорогу.

Даже сейчас одна из строительных рот временно находилась среди них
, пока они выгружали свое снаряжение, состоящее из палаток, инструментов, лошадей
и бесчисленных повозок, с товарного поезда, который доставил
его в Опако. Местная ливрейная конюшня и сопровождающие ее
загоны облагались налогом до предела, чтобы служить поголовью. Более
пятидесяти незнакомых мужчин, говоривших на жаргоне бродяг, трудились над
разгрузкой поезда и грузили его в большие горные
фургоны, чтобы преодолеть 90-мильную поездку на ранчо Сквоутуз, место кемпинга отряда
. Две гостиницы были до отказа заполнены кочевым
рабочим. Опако стоял с открытым ртом и смотрел.
Это было так же хорошо, как цирк, приехавший в город. И команда — строительная компания «Мэнган-Хаттон» из Техаса — прибыла
первой из многих .
Другие приехали из Юты, Колорадо и Вашингтона — и ходили
слухи, что в конце концов самая крупная из них появится из
Миннеаполиса — главная подрядная компания Demarest, Spruce & Tillou, концерн
, обрабатывавший миллионы.

Кроме того, каждый поезд, который приходил в Опако, привозил бродяг, бродяг
и бродяг. Некоторые из них были доставлены; просто пришли другие. Впервые
Опако узнал, что бродяги действительно охотятся за работой; потому что все
прибывшие ковыляли во временную контору,
устроенную мистером Хантером Менгеном, и расходились, изучая талоны на еду и размышляя
друг с другом о будущей работе, где-то там, в стране
рогатой жабы и ядовитый сайдвиндер и маленькая пустынная сова
по имени _tecolote_.

В Опако въехал длиннобородый мужчина на великолепном черном коне со
звенящими серебряными шпорами, хлопающими хлопьями и покрытыми шрамами тападерос. Всадник
«упаковал шестерку» и ехал в сложном седле с серебряной оправой.
Запад был написан на нем повсюду.

«Вот Сквотоут Кэнби», — прошептал себе Опако. — Его не было
в городе три месяца или больше. Скажи, я думаю, ему стоит волноваться, а?
Железная дорога строится прямо через ранчо Сквоутуз! Там, где ему приходилось
перегонять своих коров от девяноста до ста пятидесяти миль, чтобы отправить их
и выжимать из них весь жир, он застрелит их в вагонах прямо на своем
собственном ранчо, когда построят железную дорогу. Он сделает из
Сквоутота Кэнби миллионера!

Старик с развевающейся седой бородой подъехал прямо к гостинице «Сити»
и спешился так изящно, как двадцатиоднолетний юноша. Он снял
с шеи негра плетеные поводья с кисточками и, пока красивое
животное игриво кусало его, прокрался в отель, жужжа шпорами
.

Половина гостиничного офиса была отдана под нужды мистера Хантера
Менгана, старшего партнера строительной компании «Мэнган и Хаттон»,
и в эту часть шагал Сквоут Кэнби. Смуглый, красивый,
деловой молодой человек встал из-за стола и сердечно протянул руку скотнику
.

— Ну-ну, мистер Кэнби, рад снова вас видеть, — приветствовал «Хант»
Менган. «Это неожиданное удовольствие. Мы приехали всего две
ночи назад, и с тех пор я был так занят, что не удосужился написать вам
, чтобы сообщить, что мы уже в пути. Садиться; садиться! Как
дела в Сквотуте?

Их руки сжали — сильные руки у обоих — руки людей, которые
властны и не боятся работы.

— Я слышал, вы дома, мистер Менген, — сказал Сквоутуз. — Я должен был заехать по
делу в пределах пятнадцати миль от Опако; так что я просто говорю
себе, что затуманю его и пожму руку Менгану, пока я об
этом. Этот город выглядит так, будто началась золотая лихорадка.

— О, мы ничтожно мало по сравнению с теми, кого вы увидите до того, как
работа будет завершена, — ответил Менган. -- А как ранчо? -- и... и мисс
Кэнби?

— О, ранчо еще впереди, — и Сквоут усмехнулся сквозь свою
патриархальную бороду. «И Manzanita подбрасывает, как всегда. Становишься красивее с каждым
днем, ей-богу! Не знаю, где она остановится. Она говорила о тебе
только вчера и хотела, чтобы ты поторопился и уехал в пустыню.

"Хороший! И уверяю вас, мы тоже очень хотим туда попасть. Но
это составляет лишь около трех четвертей нашего снаряжения. Остальные прибудут
завтра с небольшой работы по уборке в Юте. Так что ждем
их, и выдвигаемся все вместе. Позвольте-ка посмотреть, ведь
я уже два месяца как не был в Сквотуте, не так ли? Менген рассмеялся. «Я
никогда не забуду тот первый день, когда я подъехал с инженерами в кузове
, и мисс Кэнби рассказала мне, что она думает о железных дорогах и
железнодорожниках. Поначалу, знаете ли, она не поняла, что я был
одним из подрядчиков, пришедших осквернить ее любимую пустыню.
Она рассказала тебе об этом?

"О, да. Она рассказала об этом всему миру. Мансанита в этом плане забавная. Она
родилась в Сквотуте — в седле, как она говорит, — и ей не нравится никакое
другое место на земле. Ей не нравятся ни железные дороги, ни автомобили, ни летающие
машины, ни всякие современные штучки. И соседей тоже не любит
. Просто хочется ехать и ехать вечно по пустыне, и чем
дальше она сможет смотреть, не видя ничего, кроме того, что Всевышний поместил
туда, тем больше ей это нравится. А что касается вашей железной дороги, проходящей прямо
через Сквоутуз, то, скажите, она была дикой, как сумасшедший индеец. Но сейчас она
успокоилась. Вы ей понравились, мистер Менген, и, думаю,
именно это заставило ее передумать.

— Я очень рад слышать, что вы сказали это последним, мистер Кэнби. Лицо Ханта
Менгана слегка покраснело. — Я… я сформировал высокое мнение о вашей
дочери за те несколько дней, когда вы, люди из Сквоутта, оказали
нам такое царственное гостеприимство. Я ненавидел, когда она так обижалась на меня за то, что я участвовал
в осквернении ее обожаемых уединений. Я считаю ее
замечательной молодой женщиной».

«Она хуже этого!» Сквотоут ответил, слегка нахмурившись от
отвлечения.

Снаружи, через дорогу, перед депо остановился товарный поезд.
Дверца товарного вагона осторожно скользнула в сторону, и два бродяги выглянули наружу,
взад-вперед по рельсам, потом упали на землю и поспешили прочь.

Сквозуб Кэнби, наблюдавший за происходящим через усеянное мухами
окно отеля, усмехнулся.

— Видишь, как из товарного вагона выходят бродяги? — спросил он у Менгена. «
Некоторые из них, ребята, довольно скользкие».

— Останьтесь здесь на день, и вы увидите их сотни, — со смехом ответил
Хант Менген. «Они приплывают десятками и двадцатью. Бригады поездов
не строги с ними, потому что они знают, что работают здесь изо всех сил
. Бродяги, как мы их зовем, составляют основу
строительства железных дорог.

«Я не знал, что бродяги вообще работают», — сказал Кэнби.

— Ты узнаешь о них больше, прежде чем сталь покроет
Сквоутуз, — заметил Менган. «Есть бродяги и бродяги».

-- Вот они идут в гостиницу, -- заметил пастух.

«Они приходят ко мне по поводу работы, без сомнения. Что ж, они попали
в нужное место. Если они старые, я могу их использовать. Но я ненавижу
привлекать к работе новых людей. Да и сейчас в этом нет особой нужды — здесь
и там полно хамов.

Он повернулся к двоим, которые вошли и подошли к столу.

-- Ну, ребята, -- сказал он небрежно, -- что хорошего говорят сверху
?

-- Здравствуйте, мистер Менген, -- отозвался один из бродяг, говоря уголком
рта и добродушно улыбаясь.

Менген поднялся на ноги. — Ну, если это не Халфаман Дейзи! — воскликнул он
и обошел Кэнби, чтобы схватить бродягу за руку. —
До смерти обрадовался, увидев тебя, старожил! Откуда ты дунул?

«Ой, я был в Небраски с небольшой прикидкой для джипа», —
застенчиво сказал Халфаман. — Я слышал, как какие-то весельчаки болтают о том, что Золотой пояс
здесь, в Калифорнии, отсечется, а когда они проболтались, что у вас, ребята, есть кусок
, я тут же заткнул блайнды. Каковы шансы, мистер Менген?

— Лучший в мире, старожил, лучший в мире, — заверил
его Хант Менген. — Я бы уволил человека, чтобы он поставил тебя за одну из наших команд. Давай-ка посмотрим, ты
возил Джека и Неда на той маленькой работе в Арканзасе в прошлый раз, когда
был с нами, а?

— Верно, мистер Менген.

«Ну, клянусь Джорджем, у тебя может быть крутая команда на этой работе, если ты этого хочешь!
У меня три больших белых першерона только что приступили к работе. Младше
пяти лет, всем троим. Хочешь выстрелить?»

«Конечно, босс. Она хорошо меня слушается. Когда вы говорите, что лошадь — это
лошадь, он — лошадь. Но скажите, мистер Менген, у меня... у меня есть приятель, который
тоже хочет работать.

— Этот мужчина здесь?

— Да, босс. И поверьте мне, он хороший разведчик.

— Хороший скиннер, говоришь? — спросил Хантер Менген.

— Ну… я сказал «хороший разведчик». но я держу пари, что он также хорошо снимает кожу. Если
нет, я сделаю его одним».

— Я бы сказал, что у него был бы хороший инструктор, Халфаман. Но ты меня знаешь. Я
фанат хороших мужчин. Я хорошо плачу, и я кормлю лучше всех, и я обращаюсь с мужчиной
по-белому с самого начала. Поэтому я ожидаю — и всегда получаю — лучших
на линии. Так что, если есть твой боковой удар, значит, он в игре».

И Мэнген, и Кэнби внимательно наблюдали за человеком, сопровождавшим
Халфамена Дейзи. Несмотря на то, что он был сильным, хорошо сложенным и загорелым, и имел
бесстрашный, но добрый взгляд, он выглядел совсем не как железная дорога.

— Что ж, мистер Менген, — говорил Халфамен, — он образованный болван, этот
Айк; и я держу пари, что он мог бы сделать много вещей лучше, чем гоняться за Джеком и
Недом.

— Может быть, и так, но бывает, что нам ничего, кроме шкурников, не надо
. Пусть говорит за себя, Халфаман. Иди сюда,
старожил. Сможешь ли ты ударить Джека и Неда по ошейнику, чтобы угодить худшему
чудаку в бизнесе?

Будущий погонщик улыбнулся. «Я не могу честно сказать, что я
эксперт по кожевенному делу», — признался он. Халфаман, сильно встревоженный, подталкивал
его локтем. «Я немного имел дело с лошадьми и
мулами, но не могу сказать, что умею обращаться с ними, поскольку видел, как
это делают некоторые мужчины».

"Ага. Во всяком случае, это откровенное признание. Большинство мужчин не
так легко признают свои недостатки при приеме на работу. Что ж, мне очень
жаль, но у нас много железнодорожного подвижного состава, все молодые, и я
ненавижу рисковать погубить их, набивая на них новых людей. Зеленому скиннеру не нужно
много времени, чтобы наладить дела с молодой командой — ты
знаешь это, Халфамен. Извините, старожил, но… —

А теперь послушайте, мистер Менген, — вставил Халфамен. — Ты и я хорошие
друзья. Этот Джаспер мой приятель; и если он не может поладить со мной, все
кончено. Теперь ты не можешь дать мне что-нибудь сделать, я знаю. Пойдемте, мистер Менген.

— Старый нищий! Менген рассмеялся; затем он наморщил лоб. — Подожди
, — сказал он. — Я только что кое о чем подумал.

Он подошел к старомодному телефону за стойкой отеля и
прокрутил рукоятку в сигнальном кольце. Вскоре он поговорил с кем-то,
потом вернулся и сказал:

«У меня есть работа для твоего приятеля, Халфаман. Повара могут использовать другого
лакея. Если он хочет заняться этим, в тридцать пять лет и у него есть работа».

Халфаман вопросительно посмотрел на своего друга.

«Я попробую что-нибудь один раз», — сказал другой.

— Значит, у вас обоих есть работа, — заключил Хантер Менган, быстро поворачиваясь
к своему столу. — Давай-ка посмотрим — как это твое невозможное имя,
Халфамен?

— Втирай! — ухмыльнулся новый водитель оснастки. — Заставь меня выплеснуть это перед
всеми! Ты знаешь, что это Финеес.

Хантер Менган, в полном добродушии, усмехнулся и написал имя.

"И ваш?" Он повернулся к другому.

«Я называю себя Соколом», — последовал тихий ответ.

«Прозвище, а? Но я не могу выписать чеки на «Сокол», не так ли? Как
твоя мать называет тебя?

Повисла небольшая тишина. — Я не использую свое настоящее имя, мистер
Менган, — сказал бродяга. — Даже здесь Халфаман этого еще не знает. Он
зовет меня Сокол.

Менген пожал плечами. — Хорошо, — сказал он. «Я знаю скряг. Не мое
дело. Я назову его «Сокол-прислужник».

"Достаточно хорошо."

Хантер Менген немного написал, а затем вручил каждому по карточке. —
Вас пустят в столовую здесь, в отеле, — сообщил он им. «Я
думаю, вы можете сделать все остальное. А теперь вам лучше выйти и помочь с
погрузкой.

Халфаман посмотрел на свою карточку, потом на своего работодателя, потом на
часы с торжественным циферблатом на грязной стене. К часам он говорил.

— Три часа, — сказал он. «И эта деревенская столовая будет
закрыта. Но я увидел за углом маленькую забегаловку,
и — гм!

Хантер Менган полез в карман и передал ему доллар.

— Убирайся отсюда! он заказал.

Ухмыляясь, Халфамен сунул доллар в карман и поспешил к выходу, опередив Сокола
Лакея.

Скотовод был молчаливым слушателем, его голубые глаза становились все шире
и шире по ходу разговора. Теперь он с недоумением посмотрел
на подрядчика.

— Так вот как ты с ними обращаешься, а? — сказал он тоном удивления.
«Это довольно забавно. Вы учитесь в колледже, мистер Менген, и я думал, что вы
будете зазнаваться с обычными бродягами.

Менген от души рассмеялся. — Я вижу, вы ничего не знаете о строительных
городках, мистер Кэнби, — сказал он.
« Наверное, мы одна из самых больших демократий на земле. Не могу управлять ими по-другому. Жесткий так же
независим, как боров на льду. Поднимите на него настроение, и вы увидите, как ваши
мулы бездействуют в ваших загонах. Подождите, пока мы не обосноваемся
там. Вы измените свое мнение о мужчинах, которых вам угодно называть
бродягами.

«Что такое лакей?» — спросил Сквоут.

«Помощник повара — повар-горшок — дежурный официант — мойщик посуды».

"Ага, понятно. Фалькон Лаки! Забавный! Какой-то умный Джаспер.

— Он знавал лучшие дни, — кратко заметил Менген.

— Ты сразу так много долларов выложил? — был следующий вопрос Кэнби
.

— Сотни — между работами, вот так.

«Хм! Списать на них?

— Я должен сказать, что нет!

- Просто поместил ее не на той стороне счета прибылей и убытков,
а?

— Нет, с другой стороны. Вы должны быть хорошим парнем в
игре по строительству железной дороги, мистер Кэнби. В конце концов, это окупается».

— Я буду бить коров, — сухо заметил Кэнби.

Скотовод распрощался со старшим партнером
строительной компании Манган-Хаттон в течение часа. Он должен был переночевать на
маленьком ранчо в восьми милях от Опако и на следующий день отправиться в Сквоут. Он
сел на вороного, покачал им в седле с легким наклоном
и поскакал прочь из города, мало видя и глубоко размышляя.

Задумчивое настроение удерживало его до тех пор, пока он не переправился через реку и не прошел
по скалистому ущелью в цепи холмов. Тогда желтая пустыня
раскрыла перед ним свои объятия, и он и черный конь стали движущимся атомом
в безбрежной пустыне.

Он проехал пятнадцать миль, о которых рассказал Менгену, с единственной
целью еще раз увидеть этого джентльмена на несколько минут. Он
познакомился с Манганом на ранней стадии предварительного осмотра предполагаемой
железной дороги. За месяц до этой встречи два основных
подрядчика посетили Squawtooth - гг. Демарест и Тиллу из
крупной фирмы Демарест, Спрус и Тиллу из Миннеаполиса. Именно мистер
Демарест сказал Сквозубу, что Менген, скорее всего, решит
отдать в субподряд ближайшую к Сквозубу часть работы, и что они
будут соседями. Демарест отзывался о субподрядчиках как о молодых,
энергичных людях со средствами, и Сквозуб заинтересовался вдвойне.

Потом явился сам Охотник Менген, и тотчас же приглянулся старому Сквотуту
, не забывая описательную фразу Демареста:
«молодые, энергичные состоятельные люди».

Да будет известно, что Уэбстер Кэнби, более известный как Сквоут,
король скота пустыни, был неисправимым снобом. Помимо
этого, он был довольно приличным.

Жена Сквотута Кэнби умерла десять лет назад. Хозяйкой
ранчо Сквоутуз была, таким образом, его дочь, мисс Манзанита Кэнби, жало
в его плоти, жало, которое он любил и о котором сожалел.

Мансаните Кэнби было девятнадцать; и если Сквоут Кэнби была
неисправимым снобом, то она была неисправимым грубияном. Три года
своей юной жизни она провела вдали от Сквотута, пока училась в
школе в Лос-Анджелесе. Эти три года не оставили
в ней заметной вмятины. Ей, казалось, ничего в жизни не нравилось, кроме своего «папы»,
брата Мартина, хорошего седла и верховой лошади, да бескрайнего
простора пустыни и гор;
и на этом камне основывались все надежды и амбиции ее отца в отношении нее.

Она посещала деревенские танцы и позволяла глупо ухмыляющимся
драчунам качать ее гибкую фигуру на руках. Ее
отец очень не одобрял этого. Она говорила по-мексикански по-испански, как родная,
но помимо этого ее интерес к языкам умер. Ей было наплевать
на состоятельных и красивых молодых людей, которых отец выгонял из
городов под предлогом охоты на медведя в горах или
охоты на оленей в предгорьях чапараля. Выдать ее замуж за состоятельного человека
— теперь, когда это будущее было обеспечено в том же духе, — было
всепоглощающим честолюбием Сквозуба Кэнби, честолюбием, которое считало ярмарку навсегда
бесплодной.

Так что старый пастух ухватился за шанс, что молодой, энергичный
состоятельный человек — некий Хантер Менган — расположился лагерем на ранчо Сквоутуз со своей
крупной строительной компанией. Несомненно, это давало шанс всей жизни
заставить его дочь увидеть ошибочность своего пути. И в самом
начале Мансанита высказала свое неодобрение по поводу
строительства железной дороги через ее любимую пустыню, и особенно через ее любимое
ранчо Сквоутх, и, соответственно, была противна человеку, который приложил руку
к осквернению.

Старый Скворозуб приложил все усилия, чтобы заинтересовать Мансаниту в Хантере
Менгане, и он был совершенно уверен, что заинтересовать молодого подрядчика
его дикой и своенравной дочерью было наименее трудной частью его
задачи.

Сквотоут считался богатым. В Пионе, в горной цепи
, окаймлявшей пустыню с юга, находился его летний
участок — много тысяч акров в Национальном лесу. Зимой
коровы паслись на 90-мильной пустынной гряде, от Маленькой Женщины-Бьютт до
Сквоутта и дальше. Таким образом, трава была практически обеспечена на все
времена года и на все времена, если только железная дорога
не натолкнет на него стадо поселенцев. Но если бы он сделал это,
это автоматически увеличило бы стоимость его собственных активов. Кроме того, это
дало бы ему замечательные средства доставки, как в Squawtooth, так и в
Little Woman Butte.

Да, Сквотоут Кэнби должен был стать большим мужчиной, а Мансанита Кэнби
должна была быть брошена в компанию больших мужчин, чтобы она могла выбрать самого
крупного из них и выйти за него замуж. И Хантер Менган казался мужчиной.

Все было тщательно спланировано, но тем не менее, когда он ехал,
лоб Сквотоута Кэнби нахмурился. Он не мог отделаться от
предчувствия, что все его стратегические планы могут провалиться из-за ухищрения
оговорки девушки по имени Мансанита. ГЛАВА




III

ПУСТЫНЯ


— воскликнул Хантер Менген, сидя в седле и закрывая
рот худыми, сильными руками.

На этот крик упряжка из четырех мулов двинулась с грузом палаток и направилась к
дороге, которая вилась через Опако, через мост и через
каменистое ущелье в пустыню. За ними последовала упряжка из шести лошадей с
грузом пиломатериалов. Команды, дергающие за веревочки шестиколесных скребков, выстроились в
шеренгу. Упряжки из двух, четырех, шести и восьми мулов присоединились
к впечатляющей процессии и последовали за ней. И вскоре парад
длиной в полторы мили тянулся в облаке пыли через открытый рот
Опако.

На полпути процессии Халфаман Дейзи перекинулся на высокое
сиденье с пружинами и лениво посмотрел на гладкие спины шести молодых
мулов. Сигарета свисала с его губы в уголке добродушного отвисшего
рта. Груз Халфамана состоял из полигонов и продовольственных
припасов, а сразу за ним, на огромном тюке парусины
, лежал на спине Сокол Лакей, безмятежно глядя в пыльное пустынное небо.

«И дети Амрама; Аарон, Моисей и Мириам, —
сонно процитировал Халфаман. «И сыновья Аарона; Надав и Авиуд, Елеазар
и Итамар. Елеазар родил Финееса — это я — «Финеас родил
Авишуа». Абишуа - это он! И я выслеживаю его - я уже в пути.
Я иду по следу «Крыла вороны» ----

  «О, я был на линии гамбо,
  снимал шкуры с мулов в хорошую погоду,
  стрелял в кости когда солнце не светит,
  И теперь я хожу к своему малышу!
    С днем зарплаты - мне ба-бай!
  С днем платы за эту линию гамбо!»

Мистеру Халфаману Дейзи как вокалисту было куда расти, но
он пел старую песенку скиннера с размахом и азартом, которые развлекали
его валяющегося пассажира.

  «Поход через лагерь на старом SP,
  Королева gypo, она бросила мне поцелуй!
  Зарплата была доллар, а стол стоил три,
  Но я застрял, пока она не побила его с кухаркой, Хоп Ли--
    И моя зарплата в день - о, ба-бай!
  А мне день получки на Оле СП!

— Как тебе эта песня, старина? — протяжно спросил он своего друга.

— Это интерпретация, если не сказать больше, — соизволил Фалькон Лакей.

-- Всего я помню сто пятнадцать стихов, -- заметил
Полуэвей, -- но я буду рассказывать их вам только по два-три за раз. Знаешь,
кто такая королева гипо?

«Да, я слышал о королевах гипо или королевах трущоб. Стипендиат,
или лачуга, как я понимаю, это тот, кто владеет очень маленькой,
ветхой строительной фирмой и берет субподряды на легкие работы
у более крупного субподрядчика. Его дочь — если у него есть дочь —
обычно находится с ним в лагере, и она флиртует с хамами, чтобы удержать их на
работе, несмотря на скудную еду, низкую зарплату и долгий рабочий день. Я прав?"

— Прямо как лиса, — ответил Халфаман.
«Скажите, вы немного по лагерям побывали , не так ли? Итак, вы слышали мои недавние
высказывания о рождении, особенно последнее, где я говорю: «Елеазар породил
Финееса». Финеес родил Авишуа?»

«Да, я слышал».

— А теперь еще один вопрос, старичок: ты такой старый башка в железной
дороге, ты когда-нибудь знал кого-нибудь по имени Абишуа?

"Думаю, нет."

— Угу, я думаю, ты прав. Вообще не известно, что птицу,
о которой я думаю, зовут Абишуа. Только члены его семьи и
несколько близких друзей — звучит как газета, рассказывающая о свадьбе
или похоронах, — только они знают, что у него такое библейское имя. Но его
имя справа — Абишуа. И не забывайте, что Финеес родил
Авишуа. Финеес — это я. И если я родил Авишуа, то я больший
Яспер, чем Авишуа, не так ли? Ну, что я говорю, идет. Как насчет этого?

-- Я надеюсь, -- сухо заметил Сокол, -- что если вы будете продолжать в том же духе, то сможете
мне кое-что рассказать.

— Дай мне время, Джек, дай мне время, — возразил Халфамен. — Засуньте шею в
воротник, старая кисточка! Дай мне время. Итак, вы слышали рассказы о
мужчинах-гипо и королевах-гипо, но никогда не слышали об Айке по имени Абишуа.
Ну, тогда вы когда-нибудь слышали о королеве гипо по имени Воронье Крыло?

Сокол повернулся на бок и посмотрел на Халфамена. — Крыло Ворона
, — сказал он задумчиво. «Это живописно. То, что о ней?"

«Она права. И Авишуа родил Крыло Ворона. Поверь мне, старина
Сокол, это было кое-что!

-- Да, продолжайте.

— Ну, его зовут Джеддо — Абишуа Джеддо. Он высокий, костлявый мужчина
с одной рукой. И глаза его, и волосы черные, как ворона. Так что
придурки прозвали его «Ворон Джеддо». И то, что породил Джеддо Ворона,
называется Радостью. Ей двадцать один год, она такая же смуглая, как ее отец;
и сказать - вы не могли смотреть на нее так же легко!

— Ее мама мертва. Девочка родилась в костюме гипо своего отца, и она
королева гипо. Но не так, как остальные. О, нет! Она не поцелует ни
одного из них на стороне, чтобы заставить их следовать за Джеком и Недом для
Вороны Джеддо. Нет нет! Освежитесь с ней, и она согнет ручку медиатора
над вашим фронтисписом. Она работает в поварской, обслуживает стол,
моет посуду, а потом выходит, цепляет упряжку и
снова убирает грязь до обеда. Или она могла втыкать свиней» — грузить скребки без
колес, обычно называемые «плашками» — «размахивать буровым молотком, шкуркой вчетвером
или вшестером, или рывком — делать что угодно на железнодорожном полотне, ей-богу. ! И
хорошенькая! Скажи, я стал разговорчивым?

— Ну, в любом случае, она правая рука своего отца. Будучи одноруким, он
не мог управлять компанией без Крыла Ворона. А теперь пойми,
откуда у нее это прозвище! Оле Джеддо Ворон застенчив, но
девушка у него есть. Так что она Крыло Ворона для тупиц. И хорошенькая...
Но теперь я знаю, что становлюсь болтливой!

— Вы очень забавны, — признал Лаконь Сокол. — Но мне любопытно узнать, что только что
навело вас на ум Джеддо Ворона и Воронье Крыло . "Хм! Это легко! «Финеес родил Авишуа», и Авишуа должен делать то, что говорит Финеес. Старик Финехас говорит: «Ворон Джеддо так безрассуден с гигантским порошком и вещами, что может потерять второе крыло. И ему лучше подготовиться к этому, получив еще одно крыло в семье заранее. Так говорит отец Джеддо Ворона. «О-хо! Кажется, я начинаю понимать. Может быть, где -то там, за пустыней, Крыло Ворона стоит в лагере и ждет своего Финееса. — Ну, если ее сейчас нет, то она скоро будет. Скажи, мул, тыкни сюда поглубже, ладно? Скоро будет, старый Сокол. И Финеес пересек четыре штата, как бродячий ребенок, чтобы тоже оказаться там.   «О, когда я буду бродить, чтобы отдохнуть,   Просто побродите со мной по Золотому Западу,   На бродячем поезде, на бродячий квест.   Умереть, как бродяга, на груди королевы бродяг!     В день получки — о, ба-бай!   В день получки уложи меня на покой!» — Все улажено между вами и юной леди с живописным прозвищем Халфаман? «Устроились! Я преследовал их ворон от побережья до побережья! Работал за ползарплаты и эт два ужина за одну ночь! Бобы? Я ненавижу бобы , если только Крыло Ворона их не сварит! Урегулировано! Я потерял вес и амбиции и все, что нужно, чтобы уладить дела. Но на этой работе, парень, я приложу большие усилия, чтобы прибить Крыло Ворона к подходящему дереву. Я не буду с Менганом долго после того, как Ворона Джеддо усядется там, потому что на этот раз я должен заполучить эту королеву гиппопотамов, иначе потеряю рассудок. Я то, что вы могли бы назвать обезумевшим прямо сейчас.   «О, а-Джеддо Ворона, он человек-гипо,   Должен быть упряжь стропа и фургон,   Должны три оленя-мула и колесная сковорода,   Но я останусь здесь навсегда, если я кан-кан-кан!     Без дня жалованья -- о, _ba-bay_!   Без дня выплаты жалованья от этого гипнотизера! — Я не просто так это придумал. Кто бы это ни сделал, я не сообразителен. Но я думаю, что он был без ума от Крыла вороны, как и я. И, скажем, когда вилка говорит правду прямо, как я, он точно чокнутый, не так ли? О, ну, в худшем случае я бродячий ребенок. Теперь я скажу, что это какая-то пустыня — что, старина? Сокол смотрел и радовался зрелищу. Далеко на востоке показалась туманная полоса неправильной формы ситцевых бутс. К югу и западу поднимались поросшие соснами гребни гор. Между ними, ровной, как танцплощадка, покрытой редкими пальмами юкки, бронзовым салом, шалфеем и бесчисленными высохшими озерами, лежала пестрая на солнце красочная пустыня. Время от времени одинокий койот стоял и смотрел, а затем таинственно прокрадывался сквозь низкие заросли. _Tecolote_, маленькая пустынная сова с мудрыми глазами, уселась на куче грязи возле своей норы в земле и ругала их, смелая, как лев. Поджарые зайцы равнодушно прыгали по аллеям лиственного леса. Халфаман указал вперед длинным хлыстом, который, похоже, никогда не был ему нужен для другой цели. «Я думаю, что мы готовимся к седлу в этом диапазоне холмов», — сказал он. — Вот где проходит старая дорога и врезается в пустыню — наша старая дорога, мальчик. Я думаю, Ранчо Сквоутуз где-то там. Я слышал, там мы разобьем лагерь. Мальчик, мальчик! Передай мне тот старый мешок с водой. Спешите или я умру! «И Финеес родил Авишуа!» Все выше и выше поднималось облако желтой пыли. Все дальше и дальше в насмешливую пустыню тянулся обоз, длинная, извивающаяся змея, сочленениями которой были люди, упряжки и повозки, — простой червяк, медленно извивающийся по желтому ковру в пиршественном зале богов. Вечер в пустыне, горы отбрасывают длинные тени на быстро остывающую землю. Три черных точки, далеко друг от друга, но медленно сближающиеся в точке схождения между ними и приземистым глинобитным домом в Сквоутете, с его укрывающими его тополями и оазисом из зеленой люцерны, словно изумруд в листе желтой латуни. Три черных пятнышка становятся все больше и больше — две скачущие лошади, одна пегая, другая гнедая, и вьючный ослик мышиного цвета — калифорнийская повозка. Девочка едет на пегой лошади, мальчик на гнедой, ослик бежит рысью впереди последнего. Мальчик и девочка машут друг другу руками и скачут дальше. Пони приветственно ржут; ослик прибавляет свое жалобное «Ау-у-у!» Два пятнышка теперь становятся одним. Бок о бок на коровьей пони Мансанита и Мартин Кэнби вместе едут домой после дня, проведенного в пустыне, ослик в лагерном снаряжении Мартина бежит вперед. Цвет Мансаниты был почти таким же коричневым, как приземистый ствол прекрасного кустарника, в честь которого ее назвала мать. Волосы у нее были каштановые. Обычно она заплетала его в две девчачьи косички, доходившие до низа юбки-седла. Ее глаза были карими. За исключением разве что воскового плюмажа испанского штыка, в пустыне не было ничего красивее и изящнее; и деревенщины и пустынные крысы мужского толка не допустили бы исключения. Одно можно сказать наверняка, плюмаж испанского штыка был гораздо более достойным, чем его живая красота соперника. Она ехала с легкостью амазонки в своем мужском седле с серебряной оправой — приз, выигранный на родео за мастерство верховой езды, — и несла в кобуре кольт 38-го калибра на раме 45-го калибра в качестве компании. На ней была мужская шляпа с лентой из гремучей змеи, оливково-серая рубашка, кожаные краги с бахромой и сапоги для верховой езды. Мартин Кэнби был всего лишь веснушчатым, потрескавшимся, шпористым, мрачным мальчишкой пустыни — живи как угорь, сплошь ухмылки, добродушие и отсталость. Он был на три года моложе Мансаниты. — Ну что, малыш, ты нашел этих бродяг? — спросила девушка. — Да, дюжина. Эта старая банда с телятами. Они бродили по склону горы и готовились к Кэлдрону Каону. Спросите меня, почему? Я не знаю. Там внизу нет травы, как наверху. Коровы ничего не знают . «Ваша речь артистична, _mi hermano_. Скажи: «Коровы ничего не знают». «Коровы ничего не знают», — покорно повторил Март. — Папа вернулся из Опако? «_Qui;n sabe!_ Не было, когда я ушел из дома. Я жду его не раньше сегодняшнего вечера. — И вообще, на что он пошел? Сказал, что хочет посмотреть "Flip" Globe. Зачем ему Флип? — У меня нет ни малейшего представления, Марти. — У меня есть, — заявил Март. — Не о том, о чем он хотел поговорить с Флипом, а о том, что привело его в Опако. Сегодня днем я встретил Сплайсера Курца. Он спускался с гор для чего-то — не помню чего. Сказал, что слышал, как твой друг Мэнган проник в Опако со своей одеждой. Если это так, папа пошел к Менгену. На что поставишь? "Ничего. Я уверен, что он приехал с единственной целью увидеть мистера Менгена и что история с Flip Globe была... ну, просто история. — Папа Сквозуб точно полюбил этого Менгена, не так ли, Нита? «_Si, сеньор. Yo penso._» «И я знаю, почему! Я знаю почему!" Март по-мальчишески пел, морщась вздернутому и облезшему носу перед сестрой. «О, ты знаешь! Что ж, позвольте мне сказать вам кое-что, старина - он в погоне за дикими гусями. Этот Охотник Манган кажется довольно квадратным парнем. Но на этом все заканчивается, насколько я понимаю. Между нами говоря, тупоголовый, я не так ненавижу мистера Менгена, как притворялась, что ненавижу Па Сквозуба. То есть лично вы понимаете. Но я ненавижу то, что он представляет - железную дорогу через Сквоут. Я не хочу этого там; и если бы я был мой путь, он никогда не был бы там. Папа Сквотут, старый денежный сноб, конечно же, думает, что это лучшая вещь на земле. Удивительно, как он не пытался провести его через передний двор, со складом перед дверью! Он разрушит мою пустыню, вот что он сделает! Скоро люди переедут и займут землю, и — о боже! — меня тошнит от одной мысли об этом! «Ой, какое тебе дело? Нам будет очень весело, когда сюда доберутся лагеря». — Ты, может быть, и будешь, а я нет. А кроме того, мистер Уайзман Под, вы даже не знаете, повеселитесь ли вы, как вы так юношески выражаетесь . Что вы знаете о таких лагерях? Ты ничего не знаешь о мире, чего бы ты не видел между коровьими рогами, _muchacho_. Может быть, тебе будет весело, а может быть, и нет». Март ухватился за рожок седла и наклонился к земле, зацепив стойку одного из своих ковбойских сапог на высоком каблуке за дугу. Март был еще слишком долго. Он с легкостью схватил пучок растения под названием Сквозуб, давшего название местности, и пять копий, по форме напоминающих ребра веера, марки Сквозуб . Март держался изо всех сил, пока его пони опрашивал. Тонкие, рифленые, похожие на тростник копья были крепкими и цепко держались; и в следующее мгновение Март был соскочил с лошади и стоял на голове в песке. Его сестра кричала с насмешливым смехом. — Ты гусь! воскликнула она. "Смотри на меня!" Низко наклонившись в седле, она пустила свою кобылу галопом к стае сквозубов, которые поднялись с ложа мелкого пустынного песка. Когда пегая лошадь приблизилась к ней, Мансанита повернулась к земле, зацепилась пяткой за свою канту и схватила растение, когда кобыла мчалась мимо. Это была старая игра двоих. Сквозуб был цепким; иногда удавалось отломить, иногда иначе. Если нет, а они отказались оторваться... Ну, и в этом случае тоже было трепетание кожаных штанов, крутящаяся голова девушки в воздухе и придушенный шлепок на песчаном ложе. В сотне ярдов друг от друга брат и сестра сидели на земле и смотрели на своих лошадей и на ослика, который, опустив мохнатую голову и игриво брыкаясь вправо и влево, мчался к дому без них. «Давай гулять!» — закричал Март. «Черт бы побрал этого ослика! Вот моя сковородка! Девушка стряхнула песок с волос, ушей и бровей. "Все в порядке!" — выпалила она. «И твой бекон тоже идет! И последний был похож на буханку хлеба. Как я уже говорила, — продолжала она безмятежно, когда он подошел к ней, — вы ничего не знаете о лагерях строителей железных дорог. Я тоже, и я доволен своим невежеством. Я знаю, что pa собирается делать. Он пригласит в дом мистера Менгана и любого из остальных боссов, которых он считает большими жуками; и он сделает все, что в его силах, чтобы заинтересовать меня одним из них — конечно же, Менгеном, поскольку он считается самым богатым из всех. О, он меня тошнит! Скажи - подожди минутку; мой ботинок набит песком». Она села, сняла искусно сшитый ботинок для верховой езды, стряхнула с него песок и стряхнула пыль с чулок. Март ждал, рассеянно пережевывая копье сквозуба. Индейцы сказали Марту , что жевание сквозуба помогает при заболеваниях почек. Март не знал , что у него проблемы с почками, и ему не нравился горький вкус сквозуба. Но учитывая, что унция профилактики лучше фунта лечения, он жевал ее целыми днями, катаясь по пустыне и горам за коровами. "Там! Так лучше». Мансанита снова надела ботинок и сняла серебряные шпоры. Бок о бок они брели по липкому песку. «Будь прокляты эти кабальо!» — пробормотал Март. «Ты должен сказать: «Черт бы побрал этих кабальо», брат мой». — Черт бы побрал этих кабальо, — серьезно повторил Март, жуя свой клык и наклоняясь, чтобы поднять сковороду. — Но я починю Па Сквотоута, — продолжал Мансанита. «У меня все спланировано. Он не может продать меня, как одну из своих говяжьих туш, любому состоятельному человеку. Я собираюсь бунтовать». — Что вы имеете в виду под бунтом? — Ты можешь держать свое молодое лицо закрытым? "Ага." — Что ж, тогда я собираюсь сделать обезьян из Па Сквозуба и любого, кто вздумает помочь или подстрекать его в совершении преступления — сделать из меня леди . Я собираюсь притвориться, что присоединился к большому замыслу подружиться с мужчинами в лагерях. Я собираюсь выбрать себе железнодорожника и помириться с ним. Послушай, младший брат, я выберу наименее заметного человека во всей стрельбе — человека, который получает самую низкую зарплату из всех, подонка из лагеря. И я, по крайней мере, дам ему время его молодой жизни. Скажи, не будут ли они больны, подхвост! Попробуй сделать из меня обезьяну! Когда я закончу, мы увидим, кто обезьяна . Март, я буду обычным чертенком! Вы смотрите! — Будет весело, — мудро заметил Март. — С кем ты собираешься целоваться, будто застряла, Нита? Скажи, это была моя часть бекона! Здесь она наполовину засыпана песком. Этот твой старый скейт наступил на нее! "Все в порядке. Смахните пыль, и будет как всегда хорошо. Песок полезен для твоего зоба. Удивительно, что ты не научился набрасывать ромбовидную сцепку на рюкзак, Март. Но послушайте: мистер Менген рассказал мне все о лагерях и о разных видах работы, которую выполняют мужчины. Я собираюсь подружиться с человеком, который бьет кастрюли в поварской палатке Менген-Хаттон. Мне все равно, кто он и какой он. Папа говорит, что я хулиган, и я по крайней мере докажу ему, что он прав насчет этого. Я собираюсь застрять, как вы так вульгарно выразились, в помощнике повара Менгена. Они называют его лакеем, сказал мистер Менген. А теперь держи это под шляпой, ладно? «Конечно», — пообещал Март, продолжая лечиться от почек. Внезапно он остановился как вкопанный и указал через темнеющую пустыню на Опако. «Что это за большое облако пыли?» — спросил он. — Не может быть вихрем — она слишком большая. Скажи, Нита! Это одежда Менгана . На что поставишь? ГЛАВА IV В ЛАГЕРЕ НОЧЬ бросила свое черное пончо на пустыню, когда отряд Менгена-Хаттона завершил свое 90-мильное путешествие из Опако. Рядом с цепочкой ситцевых бутов, которые вздымались над ровной землей, словно гигантский ребенок, играя, сложил их туда, поезд остановился. Это было на два часа больше их обычного времени кормления, и разочарованные мулы непрерывно ревели. Одной минуты промедления в этом важном деле достаточно, чтобы железнодорожный мул сообщил

































































































































































































































































































мир об этом, и два часа нарушения правил вызвали
пропорционально душераздирающий протест. Машины были выстроены в
глухой квадрат, а команды распрягались и кормились внутри заграждения,
служившего загоном. Обязательно был большой гомон, потому что
луны не было, и никто, казалось, не знал, где что находится. Приказы
выкрикивались направо и налево, изменялись, отменялись и игнорировались.
Мужчины время от времени ругались, особенно когда они соприкасались с
гнездом пустынных кактусов, невидимым в темноте, но вполне способным сообщить о своем
присутствии. Команды топали и жадно хрустели своим кормом. Мужчины падали
на груды сбруи и пинали вещи, иногда к своему сожалению.

Более спокойная команда руководила стрельбищем, временно установленным на песке.
Здесь было немного путаницы, так как все позаботились о том, чтобы повара и
их лакеи были снабжены провизией и необходимыми инструментами.

Сокол-прислужник был очень заметен, нарезая буханку за буханкой
пекарского хлеба при мерцающем свете бензиновых факелов, нарезая
ветчину на тонкие, как он пытался убедить себя, ломтики, таская
ведро за ведром воду из цистерны, удобно пригнанной
задним ходом . к месту этих кулинарных занятий, и оградить грядку
жирными корнями, добытыми из пустыни, которая их вздыбила
. О пустыне говорят, что там роют себе дрова и лезут
за водой; что совершенно верно, так как корни масличной древесины
дают лучшее топливо, чем ветки, а родники всегда находятся в
предгорьях, на возвышенностях.

Лакей Сокол уже знакомился со своей задачей. С тех пор, как они покинули Опако, группа
несколько раз разбивала лагерь, и он многому научился
.

Шеф-повар — или повар, как его величают чопорные, — был
старым лагерным поваром и одним из лучших в
кругах строителей железных дорог. «Повар Лардо» был работягой и вихрем
скорости, высоким, костлявым и бледнокожим, а кроме того,
хорошим парнем. Был второй повар по имени «Лысый» и еще два
лакея по имени «Вышибала Рэмбо» и «Стриптиз».

Вскоре после того, как скот был накормлен и напоен, Сокол Лакей,
по команде Лардо, ударил костяшками пальцев по тазу и закричал:
«Давай, бери!» И, как стая голодных волков, пришельцы пустыни
набросились на ветчину, яйца и жареную картошку, потому что
непривычный холод пустынной ночи и задержка сделали
их прожорливыми.

Они сидели на земле около стрельбища и держали в руках тарелки и кофейные чашки,
а Фалькон Лакей и двое других складывали еду в тарелки
и наливали дымящийся кофе в чашки. Над плитой повара работали
быстро, жаря все больше и больше.

Охотник Менген со своим ходячим боссом и бухгалтером сидели вместе с
остальными на земле и ели так же жадно, как и все остальные. Глаза Менгена
следили за Соколом Лакеем, когда он торопливо снабжал голодных
людей, всегда готовый, всегда желающий, молчаливый, когда спрашивал кого-нибудь, не
хочет ли он чего-нибудь еще, терпеливо деловитый.

— Какой у тебя лакей, Хант, — заметил ходячий босс, большой
, толстый, краснолицый великан по имени Рейнольдс. «Вот как я люблю
смотреть, как ведет себя мужчина. Он соображает, что эти придурки наполовину голодны и
что большинство из них целый день водят упряжки, а он только едет
и смотрит на пейзажи. Он не может сделать достаточно для них. Откуда
улетела эта птица?

«Он ворвался в Опако вместе с Халфаменом Дейзи», — ответил Хант Менген. — Это
все, что я о нем знаю, кроме того, что он не грубиян.

Рейнольдс хмыкнул в своей жирной, бесшабашной манере и протянул свою кофейную
чашку Соколу Лакею, который быстро подошел к нему со своим большим
медным кофейником.

— Что еще теперь? — спросил лакей, когда налили кофе. «Лучше
съешь еще одно яйцо. Нет? А как насчет вас, мистер Менген?

— Это не так уж и плохо, — заметил Рейнольдс, — и он тоже не пожимает руки
. То же самое он говорит и грубиянам. Мне нравится лицо парня,
Хант. Он много соображает, эта птица.

— Я положил на него глаз, — сказал Хант Менген. «Мне нравится, когда человек вкладывает
душу в то, что он считает не очень хорошей работой. Это мальчик,
за которым я буду наблюдать. Mangan & Hatton обычно может найти место для
таких мужчин».

— Скажу так, — согласился Стив. — Он сказал, откуда дул Халфаман?

— Да, я разговаривал с ним прошлой ночью. Он был в Небраске по
работе в G. & NM. Сказал, что слышал, что мы собираемся сыграть
здесь, и отправился на запад. Он думает, что я его проглотил, наверное.
Почему он должен бросить работу в G. & NM, чтобы выйти сюда? На этой работе есть несколько
старых добрых подрядчиков, и он знает их всех и может получить
от них то, что хочет. Но он дул и бил его всю дорогу
из любви к Менген-Хаттону. Хм!"

«Тогда зачем он пришел. Хант?

«Помнишь, когда он был с нами на ТП в Техасе?»

"Да."

— А помнишь, кто подсаживался к нам с юга — стоял лагерем рядом с
нами?

«Конечно — Джеддо Ворона. О, теперь я тебя понимаю! Джеддо скоро будет на этой работе,
а? А с ним будет Крыло Ворона! Так что это большая идея. Ты
не сможешь удержать Халфамана, когда Джеддо выйдет отсюда.

«Я подумал, что смогу, если дам ему мгновенную команду», — сказал Хант. «
Ворона Джеддо, вероятно, разместится прямо рядом с нами. Халфамен может иметь хорошую
работу, и при этом не быть в миле от девушки. Я хотел бы подержать
его. Он медведь с командой».

«Хороший человек, хорошо. Популярен и у остальных чопорных. А
это многое значит. Как насчет того черноволосого маленького ребенка Джеддо,
Ханта? Она обычная королева трущоб старой школы?

— Нет, Стив. Она тоже очень красивая. И работа! Она так же хороша, как
мужчина. Если бы у этого парня, Джеддо, было хоть немного бодрости духа и он бы отказался от выпивки, он бы
поправился. Но он отъявленный мошенник, думаю, ему все равно. Просто
любит жизнь и довольствуется тем, что таскает за собой несколько старых коньков и
коллекцию барахла в качестве инструментов. Но Крыло Ворона отличается.
Полагаю, она похожа на свою мать. Миссис Джеддо была довольно милой
женщиной, кроткой, женственной и безропотной. Скажем, для всех заинтересованных сторон было бы неплохо,
если бы Халфаман смог вмешаться. Он и эта
девчонка снесут грязь.

— Угу, — согласился Стив.

Вскоре после еды лагерь закутался в одеяла, и
под бензиновыми горелками работали только лакеи. Позже они тоже лежали на
твердой земле, глядя вверх на звезды пустыни, размышляя о своем
будущем в этой пустыне, прежде чем уснуть.

Мулы и лошади жевали сено из люцерны или отдыхали уставшими
телами на белом песке. Ночной ветер пустыни мягко дул
сквозь шево-де-фриз юкки, которые уныло стонали.
На вершине скалистого холма койот смеялся над своей парой, которая
насмешливо смеялась в ответ с другой возвышенности. Сокол Лакей лежал
под фургоном, закутанный в одеяло, положив голову на свернутое пальто. Если
в родословной Сокола Лакея и была какая-то тайна, то теперь она была на
заднем плане его разума; ибо ему приснилось, что повар Лардо
приказал ему нарезать тысячу ветчин, причем ни один кусок ни на волос
не толще остальных. Эта задача занимала его довольно много.

На следующее утро, в шесть часов, Уэбстер Кэнби и его выводок из
пяти человек уже завтракали. Помимо Марта и Мансаниты, выводок на данный момент
состоял из «Крипа» Ричи и «Хромого» Пардоу — джентльменов-командиров
— и миссис Эрхарт, экономки. В это время года коровы находились на летних
пастбищах, на горных лугах, а остальные
вакеро были с ними в лагере под названием Пион — Эд
Чаззи, «Счастливчик» Гилфойл, Сплайсер Курц и «Малышбайк». Тодд. Пардоу
и Ричи были там наверху и находились на домашнем ранчо всего
двадцать четыре часа. Март Кэнби тоже был там; но пока
Марта интересовали новые железнодорожные станы, и он решил,
с согласия снисходительного отца, «поглазеть», прежде чем
вернуться на высоту. Мисс Мансанита Кэнби всегда была там,
где хотела, и в любое время, пока пегая лошадь могла доставить
ее туда в соответствии с этими желаниями.

— Ты их видел, Мэнзи? — спросил Март свою сестру, которая только что села
у изножья стола, потому что миссис Эрхарт занимала голову.

— Да, — ответил Мансанита. «И бог его знает, они почти всю
пустыню покрывают! Вы когда-нибудь видели столько фургонов, лошадей, мулов и
прочего?

— Между прочим, Крип, — сказал Скволозуб одному из вакеро, — ты хочешь,
чтобы Эд убил пару бычков и доставил их к мистеру Менгену к
вечеру. Я не знаю, как часто он будет хотеть говядины после этого, и я
думаю, что он сам еще не знает. Но узнай, сможешь ли ты, когда доставишь
это, и постарайся не разочаровать их».

Мансанита подмигнул Марту. «Правильно, Па Сквотоут, — перебила она.
— Позаботься о них, как умеешь. У нас не
часто бывают такие близкие соседи. _Muy bueno!_ _

Сквозуб серьезно погладил свою длинную бороду и
задумчиво посмотрел на любимую дочь.

— Все еще недовольны тем, что у нас есть железная дорога? он спросил.

"Нас? Вот именно, Па Сквотут! О, я не знаю. Думаю, нет.
Март говорит, что нам с ним будет очень весело в лагере.

«О, это так! Что ж, мистер Март затуманит это для Пиона, когда тот
развлечется так, как его отец считает полезным для него. Там нужно
построить забор из дрейфа, не так ли, Хромой?

Хромой не мог сразу ответить, потому что печенье миссис Эрхарт было
большим, а Хромой принадлежал к той школе эпикурейцев, которые считают, что половина
бисквита составляет один кусок, независимо от его габаритных
размеров. Но он мог кивнуть — и сделал это, виновато взглянув на
Мансаниту, потому что знал, что она не из его школы. В любом случае, ее маленький
рот, который всегда выглядел так, как будто она только что поцеловала этот блестящий
цветок пустыни, называемый индийской кистью, исключил бы ее из
культа «половина бисквита за укусом».

«Я не люблю строить дрейфующие заборы, па», — сказал Март отцу. «Разве я не могу
пойти на стадо, когда вернусь, и пусть
это сделает кто-нибудь, кто любит строить коряги?»

К этому времени Хромой доказал эффективность своей школы и смог
заметить:

«Они не такие животные».

На что Мансанита рассмеялся, после чего Хромой и его обеденный стул перенеслись
на край облака с серебристой вершиной, а это
действительно головокружительный окунь.

— Что ты собираешься делать сегодня, Март? — спросила девушка.

— Сходи, конечно, в лагерь Менгена и повидайся с придурками.

«Что ты знаешь о жёстких, я хотел бы знать!»

— Я хотел бы знать, что он знает о мулах и их телятах, которые
дрейфовали к Котлу Каону, — сухо вставил Сквоут.

— Я их получил, — заявил Март. «Я направил их на склон Кентербери
и довел их до Излучины Рубашечного Хвоста».

"Замечательный! И они сказали тебе, что вернутся обратно в Пион, не так ли
?

— О, они будут! Ты знаешь, что они будут, па. Они всегда так делают».

«Хорошие коровы, сынок, дурацкие коровы. Как мой сын и дочь. Ну, а если
нет, можешь накинуть на Моно ромбовидную сцепку, сесть в свое маленькое
седло и не лезть, пока они не придут. А пока, я думаю,
тупицы сами о себе позаботятся.

"Все в порядке! Это идти. Вы дайте мне остаться здесь, пока я не увижу,
что там будет видно, а если Крип или Хромой скажут, что коров нет, когда
они принесут мясо Менгену, я пристрелю их в ответ.

"Я бы сказал _мистер_ Менган, если бы я был вами, сынок," самодовольно поправил его
отец.

"Мистер. Менген, — покорно повторил Март. Он усвоил, что поправлять
себя, когда его поправляют так называемые лучшие, означает предотвращать
неприятные споры.

— Когда ты поедешь в железнодорожный лагерь, _мучачо_? Сестра Марта
хотела знать.

«Как только я съем это печенье, мисс Эрхарт прочищает горло,
как она делает, когда думает, что все наелись».

Все смеялись над этим.

— Ах ты, чокнутый! — воскликнула Мансанита и, обняв извивающегося
брата, поцеловала его в покрытый пузырями нос.

Хромой задумчиво изучал свой нос и, несомненно, жалел, что на нем
нет волдырей. Крип посмотрел на дно своей кофейной чашки и вздохнул.

— Ну, прочищайте горло, миссис Эрхарт! закричала девушка. «Все
прошли. Я иду с Мартом.

— Кто сказал, что ты?

— Были, _hermano_.

«_Были._»

«_Я_ сделал. Разве я не могу, па?

«Конечно, Нита. Мистер Менген будет более чем рад вас видеть. Он мне так и сказал
.

Хромой решил убить Менгана на месте, если его взгляд что-то значил.

— Скажи мистеру Менгену, что я скоро приду, — сказал Сквоут.

Они вместе встали из-за стола.

— Не беспокойте мистера Менгена, Март, — предупредил его отец.

"Хм! Как насчет Мансаниты? возразил Март. После чего Мансанита наказал
его, ущипнув за руку.

— Твоя сестра старше тебя, Март, и она леди, — сказал Сквоут
Кэнби.

"Хм! Я не хочу, чтобы в моем доме были дамы, если она одна, — сказал Март.

— Если бы я думал, что ты это имеешь в виду, — сказал его отец, — на ранчо не хватило бы
шлюх, чтобы пережить то, что я сделал бы с тобой. Но, видя, что ты
из Кэнби, я думаю, ты немного поскользнулся. Продолжайте, пока
вы оба не получили мою козу.

— Нет, пока я не поцелую тебя там, где должен быть твой рот! — воскликнула
дочь, раздвигая его густые усы и целуя его в губы.

Затем Мансанита и Март помчались из старого одноэтажного самана к конюшням,
чтобы оседлать их. Они мчались в седлах, садились и мчались
к воротам загона, а со двора - в пустыню, где продолжали
мчаться по желтым плесам к большим грязно-белым
палаткам, которые одна за другой возвышались на фоне ситцевые
бутсы.

Хотя этим детям пустыни было соответственно девятнадцать и шестнадцать лет, они
не были столь утонченными, как молодые люди того же возраста,
рожденные и выросшие в городах, и вели они себя, как шестнадцать и тринадцать,
какими они, возможно, были в мирском опыте. Их любящему седовласому отцу казалось
, что они никогда не вырастут. И он
не знал, что хотел, чтобы это произошло слишком рано, во всяком случае, в случае с Мартом.
Но Мансанита становилась слишком хорошенькой и восприимчивой, чтобы
позволить ей танцевать с коровниками и нищими старателями намного
дольше, потому что Сквозуб знал, как ведут себя мужчина и служанка, и девушка
отдавала заметное предпочтение потрескавшимся и одетым в рваные рубашки. человек
равнин. Она была совершеннолетней, и у нее была любовница, а девушки выходили замуж
молодыми в скотоводческой местности.

— Я собираюсь сделать это сегодня, Марти! пришел крик его сестры на
утреннем ветру. «Я собираюсь оскорбить Менгана и подружиться с самым
грязным лакеем в компании! Смотри, старина!

«_Мистер_ Менган!» — пронзительно поправил Март сзади, потому что его курносая гнедая
лошадь не могла сравниться с пегой кобылой Мансаниты.




ГЛАВА V

ПОСЕТИТЕЛИ


Инвентарь компании «Мэнган-Хаттон» размяк после поездки на поезде
из Юты, а кроме того, тяга по песку пустыни утомила
его. Поэтому Хантер Менган решил дать им отдохнуть
в первый день в новом лагере, а мужчины посвятили себя тому, чтобы
сделать предстоящее пребывание у подножия холмов как
можно более комфортным.

Рано они отправились на работу, и прежде чем двое молодых Кэнби налетели
на них, большая обеденная палатка и палатка для повара были подняты вместе
с несколькими двухъярусными палатками и магазином, который был таким же большим и
круглым, как большой цирк. палатка. Теперь мужчины работали над
палаткой конюшни — просто «верхом» огромных размеров. В переносных
кузницах кузнецы подковывали лошадей, точили сверла и
чинили сломанные инструменты. Грузчики и топорщики отправились в дальние
горы за пихтой и горным красным деревом в качестве топлива, так как
запасы сала в пустыне скоро окажутся недостаточными для
нужд большого лагеря. В палатке приказчики разместили свой
товарный запас. В конторской палатке бухгалтер, его помощник и
табельщик возились со своими приборами и книгами. В поварской палатке
и столовой палатке работали повара и лакеи, расставляя длинные
клеенчатые столы, чиня сломанные походом скамейки, сооружая
полки и разбирая провизию.

"Смотри кто здесь!" — заметил Лардо Повар Соколу Лакею, когда тот
вышел из фургона-цистерны. — Парочка Алкали Айков только что прибыла
на короткую линию «Джек-и-Нед». Айк и Икерусс. Пара осколков
вонзилась в грязь - и он, и цель. Какая-то Молл, я бы сказал, только
она носит шерстяные штаны. Светильник из них, Джейд. Пейзажи — без
шуток!»

Лакей Фалькон подошел к двери палатки и увидел, как вновь
прибывшие пожимают руку Хантеру Менгану, свежему и безупречному, в опрятных
хаки и кожаных портянках.

— Что с ней, старина? Ну что?

— Она, конечно, хорошенькая, — согласился Сокол со своей вечно серьезной
манерой. — Брат и сестра, я бы сказал. Кажется, они знакомы
с Менгеном.

— Полагаю, они тянутся к тому ранчо где-то там, в тополях и
джунглях, — а? Разве это не то, что они называют Сквотутом?

"Я так считаю."

— Древний деревенщина с усами, а? Я видел, как он в этом Опако болтал
с де Сжатием.

— О, это он? заметил Сокол. «Кажется, я тоже его видел, когда
устраивался на работу. Носит шпоры и чепцы в серебряной оправе — довольно
живописный старый житель Запада.

— Слушай, малыш, ты точно не умеешь говорить на жаргоне, — прокомментировал Лардо. — Вот если
бы я рассказал о старом Иезекииле, я бы сказал: «Старый
грабитель матрацев вонзил свои булавки в свинцовые трубы дымохода и в одну лампу».
Pictur-es-_que_, был ли он? Я скажу, что он был хуже, чем тот. Но что насчет
этой Джейн? Дай нам дурь на нее, Джек! Как будто она не
дочь этого дурнишника.

— Она хорошенькая, — повторил Сокол, глядя на девушку.

«Это может сказать любой снайпер-стрелок!» — возразил Лардо Повар. — Я сделал
это сам — легко. Ты разочарован этой сделкой, Джек. Ну, я
полагаю, вы сейчас зажмурились. Я не говорил тебе делать
из себя телескоп. Найди мне поддоны, за которыми я охотился, и
пристегнись к заводной рукоятке этой мясорубки. Мы застрелим их
гашишем на обед, кетч-как-кетч-банка, а если им это не понравится, они могут
сказать Лардо де Куку. И это внезапная смерть! Я убил больше гей-котов за
то, что они пинались из-за гашиша, а не из-за вымени, Джек.

Лакей Сокол вернулся к своей работе, но девушка, которую он увидел,
возбудила его интерес. Она была так же хороша, как маленькие
цветы пустыни, которыми он так наслаждался во время путешествия по пустошам. Она
была похожа на киноактрису Дикого Запада, когда сидела в своем
искусно сделанном седле, потрескавшаяся, в сапогах и со шпорами, разговаривая с Менгеном,
за исключением того, что... Ну, лакея Сокола не особенно интересовали
актрисы. Больше всего ему нравилась ее девичья свежесть.

Он поискал и нашел кастрюли, удостоверился, что
принесенное ими холодное мясо не испортилось, и начал перемалывать его в одну
из кастрюль для окрошки. Чтобы приготовить гашиш для строительного городка, требуется много помола
, и Фалькон Лакей
три четверти часа спустя все еще крутил рукоятку, когда у
двери палатки он услышал,

как Менген сказал: палатка повара, мисс Кэнби. Иди прямо. Лардо — дикий
человек, но мы присмотрим за ним, пока ты рядом.

Полотнища палатки были отодвинуты в сторону, чтобы обрамить фотографию девушки
в чулках, сапогах и Стетсона. Затем сказала фотография тому, кто был
снаружи за ее спиной:

«О, я хочу сначала увидеть лакея», — сказала девушка. — Я никогда не видел
лакея.

Она смотрела прямо на терпеливую мясорубку вареной говядины. И в
этот момент гриндер горячо пожалел, что он был кем угодно, только не
лакеем.

Теперь к картине присоединился мальчик с широко раскрытыми глазами и вздернутым вздернутым носом.
Он продвинулся на шаг или два вперед, и Хантер Менган стал частью его
состава. Он со смехом указал на человека, который перемалывал мясо.

— Это лакей, — сказал он.

В карих глазах девушки появился дьявольский огонек. Быстрыми,
шуршащими шагами она вышла из дверного проема и направила шпоры
прямо к обсуждаемому предмету. Она протянула сильную
руку, потемневшую от ветра пустыни до цвета ее каштановых волос.

— Как поживаете, мистер Фланки! — воскликнула она, и ее глаза были такими же дружелюбными, как у
ребенка.

Повар Лардо, Лысый, Стрип и Вышибала Рэмбо были глазами и
ушами. Менген смеялся немного натянуто. Курносый ковбой
ухмылялся.

Затем рука Сокола оторвалась от рукоятки измельчителя и схватила руку
девушки.

— Рад познакомиться с вами, — легко сказал он. — Меня зовут Сокол Лакей.

Губы индейца чуть ли не хихикали.

— Меня зовут Манзанита Кэнби, — обменялась девушка с плутовским блеском в
глазах. — А это мой брат Мартин, более известный как Подхед.
Удивительно, как мистер Менген нас не представил.

"Мистер. Кэнби, я счастлив познакомиться с тобой, — сказал Лакей Сокол, протягивая
руку мальчику и приобретая друга на всю жизнь, называя его мистером.
— А мистеру Менгену простительно, мисс Кэнби, — продолжал он,
легко улыбаясь, — потому что он не знает меня ни под каким другим именем, кроме Лакея Сокола
. Было бы неловко представлять меня вам в таком виде.

Ее карие глаза округлились. -- Это... это... Что такое, мистер Менген? Прозвище
?

— Это мое прозвище, — сказал Лакей Сокол. «Видите ли, у большинства бродяг
есть прозвища, и некоторые из них весьма уникальны. Я называл себя
Соколом; и когда мистер Менген взял меня помощником повара, он назвал меня
лакеем Соколом. Это аллитерация, а не неживописность, и
мне подходит на тройку».

— Но я хочу знать тебя под твоим настоящим именем! — запротестовала она.

«Извините, — ответил он, — но сейчас я путешествую не под своим настоящим именем
».

— И ты даже мне не скажешь? Прошептать? На ее красных губах была надутая губа
. Мисс Мансанита Кэнби могла быть жалкой кокеткой, когда
хотела. Спросите Крипа, или Хромого, или Лаки, или Эда, или Тоддлбайка — джентльменов-
райдеров, известных своей честностью.

— Извини за грубость, — протянул Сокол, — но я должен отказать даже
тебе. Шепнуть на это маленькое розовое ухо тайну, хранимую от всех
остальных в мире, было действительно искушением, но лакей держался своего
правила.

«Фалкон Лакей — наш таинственный человек, мисс Кэнби», — вставил Хантер
Менген тоном, который показывал, что он не вполне уверен, нравится ему такая
неожиданная ситуация или нет.

— О, это восхитительно! воскликнула она. «Я всегда хотел знать
человека-загадку! И теперь я не хочу знать твоего имени. Если ты когда-нибудь начнешь
рассказывать мне, я заткну уши пальцами. Потому что — я скажу вам
почему — я собираюсь стать сыщиком и выяснить, в чем заключается
ваша тайна!

«Ха-ха!» и Менген рассмеялся. «Неплохая идея. А теперь вернемся к
палатке магазина, мисс Кэнби. Я покажу тебе…»

«Нет! Нет! Еще нет. Пожалуйста! Я хочу, чтобы Лакей Сокол сначала показал мне
кулинарный отдел. Вы с Мартом идите и посмотрите, что вы задумали
, мистер Менган. Я хочу приступить к разгадке тайны.

— Но… э… то есть, мисс Кэнби… —

Продолжайте, пожалуйста, я сейчас подойду. Март хочет увидеть
палатку конюшни, я знаю. Он без ума от лошадей. Я скоро кончу, право,
право!»

После этого Мартин приготовился и принял его реплику. — Да ладно вам, мистер Менген,
оставьте ее в покое. Ты не знаешь ее так, как знаю я. Она всегда получает
все, что хочет».

— И, мистер Менген, — добавил Мансанита, — попросите, пожалуйста, повара, чтобы
кто-нибудь другой перемалывал мясо, не так ли? На самом деле, я хочу разузнать
о Соколе Лакее. Я открою для тебя твою тайну».

Исполнителю ничего не оставалось, как подчиниться
этой кажущейся прихоти безответственной и очаровательной девушки. Он пожал плечами,
несколько смущенно взглянул на повара Лардо, прося его поклониться,
как он поклонился и повел вперед ухмыляющегося Мартина.

«А теперь, — сказала Мансанита Кэнби, — познакомьте меня с поваром и всеми остальными.
Мистер Менген слишком зазнался со мной. Меня здесь называют грубияном.
В любом случае, мне нравится общаться с простыми людьми, и я без ума от тупиц.

«К-ты можешь победить его!» Лардо-повар шепнул Лысому, поспешно
оттирая тесто с ладоней и голых рук, чтобы быть готовым к презентации.

Когда остальная команда поварской палатки запинаясь ответила на то, что
Сокол представил их мисс Кэнби, этот молодой человек
немедленно потерял интерес к ним и к палатке повара.

«Я хочу увидеть столовую палатку», — сообщила она The Falcon. — Покажи мне
это, а?

Сокол согласился, и Лардо Повар кивнул в знак согласия.

Задний вход в обеденную палатку находился всего в двух шагах от
палатки для поваров — такое разделение создавало прохладу в первой. Оба входа
были засекречены. Лакей Сокол придержал дверь для
гостьи лагеря, и она прошла под шапито.

«Животные едят здесь», — объяснил ее самозваный проводник, указывая на два
длинных покрытых клеенкой стола, которые тянулись по всей длине палатки. — А
тот столик поменьше — для королевской семьи.

"Что это такое? Но давай пойдем вперед, прежде чем ты скажешь мне. Тогда я
хочу знать — о, все о строительных городках и тружениках.

Он провел ее между длинными столами к главному входу, и она
вышла на утренний солнечный свет.

— Давайте присядем на землю здесь, у двери, — предложила она.

— Я возьму стул… —

Нет, я предпочитаю сидеть на земле. Я сижу на стульях только во время еды».

Соответственно она села на песок пустыни, а Сокол сел
рядом с ней. Палатка магазина и палатка конюшни были на виду,
обе стояли перед ними. В дверях магазина стояли Хантер Менген
и Март, причем последний делал вид, что наслаждается большой сигарой, которая
сочеталась с сигарой подрядчика, и выглядел очень важным. Менген посмотрел
в сторону обеденной палатки, а потом вдруг перевел взгляд куда-то еще.

«Посмотри на моего младшего брата, который курит эту большую сигару!»
— со смехом сказала Мансанита . — Если б Па Сквозуб это увидел! Я должен рассказать
о нем, но я никогда этого не делаю. Этот мальчик очень заботится обо мне. Она
задумчиво вздохнула. — Ну, а теперь, мистер Сокол Лакей, что такое королевская семья?

Сокол внимательно наблюдал за ней. Зачерпывая песок и
позволяя ему струиться сквозь свои загорелые пальцы и, казалось, праздно
занимаясь этим, она время от времени бросала быстрый взгляд из-под длинных
каштановых ресниц на комиссара. Лакей был в замешательстве. Совершенно
очевидно, что она мало интересовалась кулинарным отделом.
То, что она заставила его пройти прямо туда, где она могла видеть
Менгена и ее брата, было таким же очевидным. Что она имела в виду? Не
внезапный интерес к Фалькону-прислужнику и намекам на легкую таинственность — в этом
он был с разочарованием уверен. Его это немного задело. Каким-то образом
он понял, что хочет, чтобы она заинтересовалась им. Сколько
ей было лет — шестнадцать, или двадцать два, или три? Длинные тяжелые косы
мерцающих каштановых волос говорили «шестнадцать». Ее развитая женственная фигура,
при всей своей силе и гибкости, выдавала, что ей за
двадцать.

"Хорошо?"

"Извините. Да ведь королевская семья строительного городка
состоит из бригады белых воротничков, мужчин, которые сколько-нибудь заметно не работают руками
, вместе с лагерными женщинами,
если таковые имеются. Подрядчики и их семьи,
начальство, бухгалтеры, табельщики, продавцы, а иногда и
группа инженеров, если кто-то оказался на пансионе с подрядчиком.
В большинстве лагерей они едят за отдельным столом, а в некоторых случаях и в
отдельной обеденной палатке - меньшего размера. Это королевская семья».

— Снобы, а?

— Мы… э… возможно. Хотя я не знаю. Когда вы лучше узнаете лагеря,
вы поймете, что демократия довольно распространена в больших строительных
работах. Я не думаю, что это снобизм. Во всяком случае , грубияны, похоже, не возмущаются
. И это испытание, не так ли?»

— Думаю, да. Ты чопорный?»

"О, да."

«Вы не говорите одним уголком рта и не говорите: «De bot» или «
вы вместе». О, я думаю, это так смешно! Они обычные клоуны».

Сокол откашлялся. "Сколько тебе лет?" — прямо спросил он.

«Девятнадцать», — с готовностью ответила она ему, просеивая песок на свои штаны.

"Мама! Вы обманчивы. Думаю, это из-за того, как ты укладываешь волосы.

«Я так часто падаю в песок, — сказала она, — что так легче держать его
подальше от моих волос».

«Я спрашивал не из простого любопытства», — сказал он ей, посмеиваясь над ее
признанием. - Я... ну, я едва ли знаю, как это сказать, мисс Кэнби. Но если
бы вы были, например, моей сестрой, я бы предупредил вас, чтобы вы не были слишком знакомы
с жесткими. Теперь, пожалуйста, не обижайтесь. Видите ли, я понимаю
, что вы ничего не знаете о бродягах или около бродяг, составляющих
строительный городок. Они по-своему хороши — я не осуждаю
чопорных в целом, — но некоторые могут неверно истолковать вашу демократичную манеру.
Я полагаю, у вас было много общего с ковбоями, и это может
ввести в заблуждение. Полагаю , среди грубиянов вряд ли найдется то рыцарство, которое вы
нашли в коровниках.

— Но ты — скряга!

"Конечно; конечно. Но есть холопы и холопы, хотя можно
сказать, что все ковбоищики джентльмены. Вы должны понимать, что
ваши пастухи всегда находятся практически в одной и той же среде и
далеко не так кочуют, как эти люди. Но, может быть, мне не следовало так говорить
, особенно при таком коротком знакомстве. Но я имел в виду хорошо.

— О, я вполне могу позаботиться о себе. Мне всегда это удавалось
. Обычно я беру с собой шестерку. Ее вид подразумевал, что жизнь обманула ее
, так и не предоставив ей возможности застрелить одного или
двух злодеев. «Теперь вы не должны осуждать меня. Мне дома этого хватает. Я
ужасно груб, я знаю; но я ненавижу, когда мне говорят об этом каждый
день. Но не извиняйся. Давай, расскажи мне о прозвищах и о том, как запутаться
в ***не, и о главных сквизах и лагерях гипо, и о
шкурниках, и о макерах, и о диносах, и о прочем. Мистер Менген много рассказывал мне
еще до того, как я увидела лагерь и разожгла свое воображение. Кто главный
фаворит?»

Сокол смеялся до тех пор, пока не поймал, как она выглядывает из-под ресниц на
палатку конюшни, куда ушли Менген и изо всех сил курильщик сигар.
Затем он внезапно перестал смеяться. Был ли это тонкий легкий флирт?
Интересовался ли Манган этой девушкой? Она пыталась заставить его ревновать?
Но если так, то почему она выбрала новобранца в качестве пешки в своей
игре? Сокол был озадачен. Похоже, Менген даже не
взглянул в сторону обеденной палатки с тех пор, как они вышли и сели.

«Главное сжатие, — сообщил он ей, — это сленг бродяги для любого, кто имеет
высокие полномочия. Мистер Манган, в этом лагере главная проблема.
Но обычно, когда строитель говорит о главнокомандующем,
он имеет в виду главного подрядчика, или главного подрядчика, как его чаще
называют.

«А кто главный прессинг на этой дороге?»

«Главные подрядчики — фирма Demarest, Spruce & Tillou из
Миннеаполиса. Они вызывают большую озабоченность».

— О, я встретил мистера Демареста! Мне он нравится. Он в моем вкусе — резковатый,
грубый, сердитый и добрый одновременно. Он дернул
меня за косички, подшутил над чем-то жестоким и сказал, что если бы я была его дочерью,
он бы меня отшлепал. Папа только что застукал нас с Мартом, когда мы с Мартом курили
сигареты из кукурузных рылец за конюшней. Но в то же время г-н
Демарест помогал и подстрекал меня в моей подлости. Он поспорил со мной на доллар, что я
не смогу перепрыгнуть с одной стопки люцерны на другую, которая
тогда была у нас на ранчо, за три попытки. Я поднял его; и первые два раза
я соскользнул на землю. Но в третий раз я застрял и продержался,
цепляясь за сено, почти минуту. Потом он хохотал, как
гром в горах, и расплачивался, как забава, и лицо его стало красным,
с маленькими лиловыми пятнами по всему телу, с венами и прочим. Он
спорт. Но давай, объясни про главных подрядчиков.

— Что ж, — согласился Сокол, — главные подрядчики берут весь
контракт, скажем, на пятьдесят, а то и на сто миль — а иногда и
на всю работу, — если они достаточно крупные, чтобы раскошелиться. Затем они
сдают части в субаренду более мелким подрядчикам по меньшей цене за ярд
, чем они договорились с компанией.

«Например, здесь будет рок-работа над произведением Менгана и Хаттона.
В седле этих двух больших задниц будет глубокая рана. Главные
подрядчики, вероятно, рассчитывали, что они смогут запустить эту выемку и
построить сопутствующую насыпь, скажем, по семьдесят центов за ярд. Затем они,
вероятно, сдали работу компании «Мэнган-Хаттон» за шестьдесят пять
центов.

«Грязная работа оплачивается гораздо меньше за ярд, в зависимости от ее характера.

«Теперь, после заключения контракта, главнокомандующий будет сдавать в субаренду каждую милю, которую
сможет, более мелким людям. Тогда те части, которые никто не хочет брать,
возможно, из-за несоответствия снаряжения на работе, должны выполняться
самими главными подрядчиками. Естественно, им
оставляют самые грубые, самые трудные куски работы. Обычно они прибывают
последними и не только выполняют свою работу, но и следят за
тем, что делают субмарины».

— А Демарест, Спрус и Тиллу придут сюда позже?

— Весьма вероятно — если только они не сдадут все в субаренду. И будут десятки
других нарядов, больших и маленьких, и рэгтауны и… —

Что такое рэгтауны?

— Что ж, чем меньше ты знаешь о рэгтауне, тем лучше. Это палаточные городки
, которые перемещаются с большими строительными работами, состоящими из салунов, танцевальных
залов, азартных игр и тому подобных вещей, предназначенных для того, чтобы отобрать
у них деньги».

«О, я хочу увидеть рэгтаун! Однажды я был в салоне. Один был
на золотом руднике недалеко от нашего горного ранчо. Я поставил ногу на перила и
купил выпивки для дома. Но я пил красную шипучку. Пиво горькое. И я
тоже умею стрелять в кости.
Слушайте: однажды мы с ребенком играли в кости за конюшней, и я бросил семь или семь раз подряд; и
я только что выиграл его шейный платок, застежку и одну из его шпор, когда старый Па
Сквозуб шнырял вокруг стога сена и пригвоздил нас. То есть он
получил ребенка. Я победил! Как вы думаете, когда придет рэгтаун?

— Думаю, я переговорю с твоим отцом, когда он придет, — сказал он
ей.

«Нет, не надо! Я не пострадаю и не сделаю ничего плохого. Па все испортит
. Он хочет, чтобы я целыми днями сидела дома, играла на
пианино и вязала крючком. Потом, к тому же, ребенок будет совать свой ободранный
нос во все подряд, и мне придется пойти и позаботиться о нем. Теперь
ты больше не собираешься читать лекции, не так ли? Что такое лагерь гипо и
королева гипо?

Сокол Лакей начал было рассказывать ей, когда из-за двери столовой
позади него послышалось задорное «Спокойной ночи!» в знакомых тонах.
Обернувшись, он увидел отвисший рот и торчащие уши
Халфамена Дейзи, которая, по-видимому, искала его.

— Иди сюда, Халфаман, — приказал он. «Я хочу познакомить вас с мисс
Кэнби. Она хочет знать о королевах гипо, а ты в
этом деле авторитет.

Веснушчатое лицо Халфамана покраснело до ушей, и он подмигнул то одним
, то другим глазом своему партнеру, умоляя отпустить его.

— Мисс Кэнби, — продолжал Сокол, — это мой партнер, Халфамен Дейзи.

Девушка протягивала руку наготове, и Халфаман извивался к
ней и накрывал ее своей, снимая шапку и тут же роняя
ее, наклоняясь за ней, ушибаясь ногой о закопанный в
песок корень жирного дерева, делая зрелище себя и болезненно осознавая это.

— Сударыня, — сказал он, наконец выпрямившись, — как
сегодня утром каждая мизерная дивизия? Пожалуйста, познакомьтесь с вами, мэм. Потом он встал, как будто его
приказали расстрелять на рассвете.

— Вы чопор, мистер Халфамен? — простодушно спросила девушка.

-- О, конечно, еще хуже.

— «Халфамен» звучит как имя панчера, — сообщила она ему. «Ты выглядишь
как мужчина для меня. Почему тебя так называют?»

«Ну, видите ли, мэм, я один из потомков. Я Финеес; и
Финеес родил Авишуа. Первая Паралипоменон, шестая глава — вот где
родоначальники. Вы не могли бы назвать птицу Финеесом и выглядеть
мило, не так ли, мэм? Итак, мой старый приятель, его звали Холман, и
эти тупицы звали меня Халфаменом только из-за мальчишки.

— Расскажи мисс Кэнби о порождениях, Халфамен, — предложил Сокол.
— Может быть, она не понимает.

С серьезным выражением лица Халфаман содрал свою затрепанную кепку с одной
стороны своей курчавой головы.

— Вы когда-нибудь читали Библию, мэм? он спросил.

— О да, много. Каждый вечер перед сном я читаю главу».

— Верно, мэм, верно, — подтвердил мистер Дейзи. «В следующий раз, когда
вы прочитаете Первую Паралипоменон, шестую главу. Тогда ты узнаешь все о
порождениях. Вот как она бежит:

«И дети Амрама; Аарон, Моисей и Мариам. сыновья
Аарона; Надав и Авиуд, Елеазар и Итамар. Елеазар родил Финееса;
Финеес родил Авишуа».

— Финеес — это я. Финеес родил Авишуа. Итак, мэм, вы когда-нибудь
слышали о Крыле Ворона?

«Нет, правда. Скажи мне."

— Ну, она дочь однокрылого гипо по имени Ворона Джеддо
. Она примерно вашего возраста, может быть, немного старше, но черная,
сударыня, черная как смола.

"Ой! Милосердие!"

«Вау! Не все кончено! Вы не сообразительны. Только ее волосы и глаза. Ну,
так вот, ты живешь там, не так ли?

Он указал на мерцающую пустыню на низкое глинобитное ранчо,
смутно плывущее в желтом мираже.

Мансанита кивнул.

Халфаман сдвинул кепку на другую сторону головы.

«Ну, теперь, когда Крыло Ворона прибудет сюда со своим отцом — это
Абишуа — я хочу, чтобы вы познакомились с ней — понимаете? Вы с ней должны быть хорошими
друзьями. Она такая же хорошенькая, как и ты, и я скажу миру, что она
немного прогрессирует. Итак, вы знакомитесь с ней, понимаете? И вы двое становитесь милыми и
знакомыми, понимаете? А потом я хочу подсунуть вам кое-что из того, что
у меня есть на груди. Тогда все, что вам нужно сделать, мэм, это использовать свое
влияние - понимаете? Поймай меня? Теперь я должен победить его. Я чиню упряжь.
Пожалуйста, познакомьтесь с вами, мэм!

И он поспешил прочь, насвистывая одним уголком рта.

— Какой смешной человек! — смеясь, заметил Мансанита. — О чем, черт возьми
, он говорил?

-- За сердце, -- серьезно сказал Сокол, -- у него большой золотой самородок.
Он говорил о своей возлюбленной Крыло Вороны, королеве трущоб.
Но, боюсь, он не очень хорошо объяснил.

Зато Фалькон Лакей знал, и теперь казалось, что его слушатель
больше заинтересован. Она реже смотрела на разные места,
куда уходил Менген, следила за Мартом и сигарой и
смотрела в лицо Соколу.

На это было приятное, откровенное лицо; и все больше и больше, по мере того как мысли о
ее мелкой игре отодвигались на второй план, она понимала, что перед ней
искренний, симпатичный молодой человек с далеко не
вялыми мозгами. Ей нравились его глаза и их твердый братский взгляд; она
заметила, что его руки были аккуратными, чистыми и сильными. Его аккуратная
артикуляция, казалось бы, непринужденная, многое говорила о его
воспитании. Она разыскала Сокола Лакея, чтобы использовать его в качестве инструмента в
своей умышленной игре по срыву планов ее интриганского отца и Охотника Менгана;
и теперь она поняла, что выбрала не того мужчину для своей цели.
Ей на самом деле должен был понравиться лакей.

Этого никогда не будет! Теперь она презирала себя. Предположим, лакей оказался
грубым, неинтересным, невежественным человеком и что она
попыталась использовать его для достижения своих глупых целей! Ее
уверенность в собственной желанности была велика, поскольку она была
избалована обожанием вакеро. Разве не было бы ужасно, если бы она влюбила
в себя бедного, несчастного лакея? Она покраснела от
стыда за свой бездумный эгоизм.

Но этот человек был другим. Он был хорошо сложен и мускулист, на него приятно было смотреть
, утонченный и загадочно интересный. Если он хотел влюбиться
в нее, он должен был прекрасно уметь позаботиться о своих
интересах в таком вопросе. Так что, если он хотел пойти и влюбиться в
нее, он мог просто пойти и сделать это!

Посреди этих размышлений Мансанита вдруг
с опаской выпрямился. Знакомая фигура въехала на великолепном черном
коне. Около конюшенной палатки на песок упала недокуренная сигара
, которую украдкой прикрыла сапогом.

«Боже!» выдохнула девушка. «Есть папа. Я... я думаю, мне лучше уйти
.

Молодость планирует и планирует, но действительность юности часто
сбивает с толку - нет, ужасает!




ГЛАВА VI

ПРОПОВЕЩАНИЯ


Прошел месяц, и там, где были только юкки, пальмы, песок и кактусы,
теперь стояло множество палаточных городков, и работали не покладая рук сотни тружеников.
За сотню миль по другую сторону цепи ситцевых холмов
можно было пройти и проходить через несколько стоянок в день. На внутренней стороне
окурков ситуация была такой же. На ранчо Сквоут было четыре довольно больших
лагеря, в том числе лагерь компании Манган-Хаттон;
но кусок работы, предназначенный для Джеддо Ворона, все еще был без своего
лагеря.

Сразу за окраинами возник город-гриб, в котором
были бары, рестораны, танцевальные залы и игровые автоматы.
Такие города обычно называют так же, как и индейских мальчиков, — под влиянием
момента. Первым поселенцем здесь был торговец салуном из Сан-
Франциско. Пока он и его рабочие устанавливали салон для палаток, который
должен был стать ядром города, появился смерч пустыни,
схватил палатку за четыре угла и
с молниеносной скоростью закрутил ее, расплющивая людей или людей. окутывая их многочисленными
хлещущими складками брезента и клубками растяжек. Один мужчина оторвался
от кактусовой клумбы, на которую его закинули, и
закричал на пиджине: «Whassa malla? Крутой парень? Так город стал
«Stlingbloke».

Однажды поздно вечером по единственной улице Стингблока выехали двое
верхом и направили свои лошади мордой к пустыне.

-- Мансанита, -- сказал Хант Менген, -- я попросил Марта ехать впереди нас,
потому что хотел поговорить с вами. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя
обиженным, сейчас. Я немного старше вас и думаю о
вас больше, чем вы, возможно, понимаете. По этим причинам я рискну
проявить самонадеянность и попытаюсь показать вам, в чем вы ошибаетесь. Девушка, вам
нечего делать в Слингблоке.

"Почему нет? Март был со мной.

— Простой мальчишеский промах, — возразил Хант. — Вы совсем не понимаете
, и я считаю своим долгом вам сказать. Это жалкая дыра.
Ничего, кроме салунов и игорных заведений.

Мансанита отвела от него взгляд. «Со мной никто не разговаривал. На меня смотрел только один мужчина
— парень в шелковом жилете и с навощенными черными усами. Но
я предполагаю, что он только думал, что я был уродом. Март хотел уйти, и я пошла
присматривать за ним. Он такой мальчишка, этот придурок!

«Небеса и земля!» — ответил подрядчик. «А ты что? А теперь
послушай: твой отец одобрит твою поездку в Слингблок?

«Он очень хотел, чтобы лагеря были построены, и чтобы дорога была
построена, я замечаю. Стингблок замешан в этом, не так ли?

- Это... неизбежное зло, я полагаю. Но держись от этого подальше, Нита. Если
я не слишком смелый, что ты вообще там делал? Я чуть не упал с
седла, когда увидел, как ты ковыряешься и заглядываешь в двери.

«Кстати, о том, чтобы спрыгнуть с седла, — сказала девушка, — видишь ли ты
вон ту свору сквозубов впереди? Что ж, накиньте на него свой старый скейт,
возьмитесь за рожок седла и высунитесь, и посмотрим, сможете ли вы
его вытащить. Держу пари, я могу!»

— Меня не отвлекут, — серьезно сказал он ей. «Все равно мне не до тебя
в причудливых трюках в седле. Чем вы занимались в Stlingbloke?

«Я хотела сыграть в рулетку», — призналась она. «Март сказал, что там были
колеса рулетки. У Эда Чаззи в горах есть большая картина
, вся в рамах, раскрашенная и все такое, на которой множество мужчин
играют в рулетку в игорном доме в Аризоне. Это денди. У игроков
зеленые повязки на глазах, а один парень просто ходит
с большой сигарой во рту и руками за спиной. Дозорный
, Эд сказал, что он был. И большие, большие стопки фишек всех цветов. И
холопы, и бакару, и мексиканцы сопротивляются игре. Итак, я—Март сказал, что
в Stlingbloke есть рулетка, и я хотел попробовать ее только один раз.
Итак, мы с Мартом улизнули и поехали верхом, но
в тех местах было так много мужчин, что мы оба потеряли самообладание, а потом появился ты и
накричал на нас!

— Твой брат пьет, Мансанита?

– Около полутора галлонов в день.

«Ч-что!»

"Молоко. Он хочет разжиреть, как бродяга, которого он однажды видел в Опако.
А когда мы варим говядину, он ест и кабачки. Теперь он идет в
ваш лагерь и заставляет повара Лардо позволить ему выкопать мозг из
говяжьих костей, потому что у вас его много. Но он никогда не располнеет
— он ест слишком много сквозуба для своих почек. Он противодействует
молоку и костному мозгу».

Человек, который считает своим долгом быть серьезным и не может, представляет собой жалкое
зрелище. Хантер Менган был таким.

— Значит, Март не пьет интоксиканты?

«Этот маленький придурок? Я должен сказать, что нет! Он тоже любит красную попсу, как
и я. Мы оба однажды попробовали пиво. Папа Сквотоут подарил его нам. Для нас больше нет
— сквозуб достаточно горький. Ну же, вот еще
куст. Попробуй один раз!»

«Нет, я не модный наездник. Что-то треснуло бы, если бы я отклонился очень
далеко от седла. Так ты не играл в рулетку?

«Нет, мы отказались. Март собирается сделать колесо рулетки из старого
колеса тачки, которое у нас есть.
Он говорит, что в любом случае может сделать из этого колесо фортуны . Ты когда-нибудь крутил колесо фортуны, Хант?

— Я сегодня не на исповедальном ковре, — уклончиво ответил он. — Думаю,
в свое время я был таким же лохом, как и любой другой мужчина.
Откуда у тебя такие странные идеи, Мансанита?

«Квин сабэ!» Она пожала плечами. — Наверное, слышал, как мальчишки разговаривают на коровниках
. Я собираюсь стать киноактрисой. Я умею ездить верхом и стрелять,
и я красивая. Как насчет последнего?

— Ты, — горячо заверил он ее.

«Ну, вот кем я хочу быть. Март будет моим менеджером. Мы
несколько раз собирались убежать, но всегда что-то мешало. На
фотографиях ковбойши ходят в салуны, играют в игры и все такое. я
пастушка; но эта страна всегда была такой ручной. Думаешь, у меня
экранное лицо?»

Хантер Менген сжал свои большие загорелые кулаки. Он знал, какое
у нее лицо, и трепетал перед тем, как взять ее в объятия и поцеловать
каждый его дюйм, от пикантного подбородка до каштановых волос. «Колыбельный
грабитель!» — прорычал он себе под нос; потом, вспомнив, что этой девушке было
девятнадцать, он еще больше изумился.

— Ты ведь больше не поедешь в Слингблок? — взмолился он. —
Во всяком случае, не только с Мартином. Иди со своим отцом или со мной, если твое любопытство
не позволит тебе остаться в стороне.

— О, я полагаю, что нет. Если только Март не будет упорствовать. Тогда мне придется пойти
ради него, я полагаю. Хотя мне нравится его цвет».

«Хм! Похоже, что для будущего менеджера кинозвезды
Март играет вторую скрипку после менеджера, — сухо заметил он.

«О, это было бы просто удобным деловым соглашением», —
объяснила она. «Конечно, я был бы боссом. Звезды действительно существуют, не так ли?
Но я бы хотел, чтобы Март был с нами — я не могу жить без этого маленького психа! — и
он был бы моим управляющим — просто подставным лицом, конечно.

Гравитация уступила место неизбежному, и Хантер Менган был потерян.

-- А теперь, -- сказал он наконец, -- у меня есть еще более интимное дело, которое
я хотел бы обсудить с вами. Я очень надеюсь, что меня простят. Хотя обычно я
довольно прямолинеен. И вот я иду с опущенной головой и
закрытыми глазами:

«Почему ты заручился дружбой с Соколом-прислужником?»

«Да ведь он мне нравится», — последовал быстрый ответ. — Что случилось с Соколом
?

«Я рад, что могу сказать, что, насколько мне известно,
с ним все в порядке. Однако мне и всем остальным, я
полагаю, это кажется странным товариществом.

— Он приятный молодой человек, настоящий джентльмен.

— У меня нет ни малейшего сомнения на этот счет. И все же это
странно. Вы заинтересовались им с первого дня?

«Возможно, я был. Трудно сказать».

— И он тебе действительно нравится?

«Безмерно».

— Твой отец одобряет дружбу?

— Ну, он… он ничего об этом не знает, я подозреваю. Мне никогда не приходилось
упоминать при нем Сокола Лакея.

— Я думаю, тебе следовало бы оставить это «как есть», Мансанита. Это
наводит меня на мысль, что вы намеренно не упомянули
о нем мистеру Кэнби.

— Ты используешь какие-то модные слова, Хант, — восхищенно сказала она.

— Значит, ты не обижаешься?

«Ни в коей мере, _amigo_!»

— Вы узнали имя Фалькона Лакея?

— Нет, он мне не сказал; и я не заставлял его говорить то, чего он
не хочет.

Менген неловко откашлялся. «Животные, как мы их называем,
Мансанита, приходят отовсюду», — сказал он. «Никто ничего не знает об
их разнообразном прошлом, и они никому не нужны. В бродяге много
ярких, умных, способных мужчин — гораздо больше, чем думает
широкая публика. Но разве ты не видишь, что сам по себе этот факт
должен заставить тебя с осторожностью выбирать себе друга среди них?
Яркие, способные мужчины во многих случаях стали вести бродяжную жизнь потому, что
приличное общество по какой-то причине подвергло их остракизму. Они могут быть банкротами
, мошенниками или даже хуже. Несомненно, ваш разум подскажет вам
, что в наши дни образованному и утонченному человеку не нужно быть бродягой; и
что, поскольку он образован и утончен, у него не может быть недостатка в честолюбии. Таким образом,
такой человек должен быть ренегатом, беглецом от правосудия, изгнанным
членом хорошего общества, чтобы объяснить свою приверженность скользкой жизни
жесткой конструкции. Так вот, я ни слова не сказал против Сокола
-прислужника, не так ли?

— Нет. Вы бы не стали. Ты джентльмен и хороший спортсмен.

"Спасибо. Несмотря на твои многочисленные мальчишеские шалости, я всегда нахожу тебя таким
разумным. Тебе нужно только одно, Мансанита, и это
небольшой мирской опыт. Ты должен повзрослеть».

«И все же, когда я хочу раскошелиться на рулетку ради мирского опыта, ты пинаешь!»

-- Я считаю, что это вряд ли необходимо для вашего образования, -- сказал он. — Но
я рад, что ты не обижаешься на мои попытки быть дружелюбным. Я сказал вам
, как обстоят дела или могут обстоять. Это просто дружеское предупреждение от старожилов
, потому что даже твой отец не понимает нашей жизни. И
, конечно, во всяком случае, я бы не пошел к нему с вашим делом.

— Конечно нет, Хант. Ты в порядке. Но теперь мне нравится «Сокол»; и
я просто не мог думать плохо о тех, кто мне нравится. Это черта Кэнби. Мы
воображаем, что со всеми, кто нам нравится, должно быть все в порядке, иначе они
нам не понравятся».

— Это тоже приятная черта, — тепло сказал он ей. — И с твоей
неискушенной точки зрения, это довольно практично. Но для общих
целей в сложной жизни за пределами Сквотута и пустыни я
не уверен, что этого хватит.

«Мне нравится слушать, как ты говоришь. Пожалуйста, продолжайте."

"Ты серьезно?"

«Конечно, Майк! Я бы хотел, чтобы ты много говорил с Мартом. Он определенно может убить
английский язык».

- Значит, вас интересует не моя тема, а только мои ходульные слова.

"Нет нет! Не то. Мне нравится слушать, как люди говорят красивые вещи. Я читал много
стихов. Ты когда-нибудь писал стихи, Хант?

— Ты обязан заставить меня признаться, не так ли? — спросил он со
смехом. — Я закончил читать лекции. Подумай над тем, что я сказал».

"Конечно. Большое спасибо. А теперь как насчет кучи сквозубов?

"Ты делаешь это. Мне нравится видеть тебя, хотя я понимаю, что это
опасно».

— Когда я промахиваюсь, полагаю, и машу ногами в воздухе?

Она коснулась ребер своей кобылы и повела ее к стае
сквозубов, низко наклонившись над седлом, когда приблизилась к нему.
Затем кобыла промчалась мимо , и она схватила ее. И на этот раз оно выскочило из песка,
и, сдвинув седло на полпути к животу кобылы, она выпрямила
его и себя и торжествующе взмахнула растением.

Хантер Менган снова вздохнул.

— Скажи Марту, что видел, как я это сделал! — воскликнула она, возвращаясь к нему. — Он
не поверит мне на слово в таких вещах. О, посмотри! Что будет?»

Они подошли к дороге и теперь, идя по ней, увидели маленькую
кавалькаду, которая до сих пор была скрыта за особенно высоким
салом.

Впереди двигалась походная повозка с деревянным покрытием, как у цыганского
перелетного дома. Шестеро худых мулов вздымали хомуты, чтобы тащить
колесницу по тяжелому песку. За рулем была девушка с
черными как ночь волосами и глазами. За лагерным фургоном тянулись другие бригады,
прицепленные к другим фургонам и колесным орудиям того же сорта.

«Наконец-то Ворон Джеддо!» — воскликнул Менген. — Вы слышали о нем,
Мансанита, — вы мне так сказали. Это Крыло Ворона за рулем шестерки. Если
бы было тридцать шесть, для нее это не имело бы никакого значения. Я должен их увидеть.
Давай прокатимся».

«О, я хочу встретиться с Крылом Ворона! Я так много слышал о ней.
Давай, побей тебя на десять корпусов!




ГЛАВА VII

КРЫЛО ОХОТНИКА НА ВОРОНА


Мэнган был старшим сотрудником довольно крупной фирмы подрядчиков,
у которой Джеддо переняли свою подработку; так что достоинство Ханта
не позволяло броситься с Мансанитой к движущемуся фургону. Затем они
двинулись вперед размеренным шагом, и когда она увидела их приближение, молодой
возница фургона остановил шесть ее безутешных мулов.

Менген поднял свой широкополый стетсон.

— Здравствуйте, мисс Джеддо! он поздоровался с ней. — Итак, ты наконец здесь.
Довольно жесткая тяга, не так ли?»

Крыло Ворона было прекрасно, этого нельзя было отрицать. Ей было
двадцать два года, она была сильна и гибка, как индийская девушка. На ее щеках был
румянец цвета красного дерева, столь привлекательный для решительных брюнеток. Ее
кожа была гладкой и безупречной, как кожура оливы, а ее большие
черные глаза, еще более темные из-за длинных черных ресниц, затенявших
их, завораживали. Масса ее черных волос выказывала не более
тщательного ухода, чем стог соломы, развеваемый ветром, но
от этого не теряла живописности.

«Мои звезды!» — выдохнула Мансанита себе под нос.

Крыло Ворона застенчиво улыбнулась Охотнику Менгану, затем ее большие глаза
остановили любопытный взгляд на его компаньоне.

— Папа вернулся в конец, мистер Менган, — сказала она. — Как далеко мы от
работы?

— О, сейчас не более двух миль. Я хочу, чтобы вы познакомились с мисс Кэнби, мисс
Джеддо. Она живет в том глинобитном доме вон там, в тополях,
где мы берем воду. Вы будете располагаться лагерем на ранчо.

Крыло Ворона застенчиво улыбнулся Мансаните.

— Что ж, думаю, мне придется двигаться вперед, — сказала она.

— Подожди, — сказал ей Мансанита. — Хант, ты поедешь обратно и повидаешься с ее отцом, если
хочешь. Я поеду в фургоне, если ты поведешь мою кобылу.

"Хороший!" — сказал Хант. — Вы двое познакомитесь.

Мансанита спрыгнула на землю и протянула подрядчику поводья
. Затем она перелезла через ступицу на сиденье рядом с Крылом Ворона
, который разделил с ней подушку сиденья.

«Ходжуп!» она увещевала мулов; и они прислонились к воротам и
снова пустили повозку в движение.

Некоторое время ни одна из девушек не говорила, и обе смотрели на мулов, как будто
многое зависело от внимательного отношения к их усилиям на
цепком песке. Обе были мужчинами-женщинами и знали меньше о других представителях
своего пола, чем о своих противоположностях. Ни один из них не знал, как начать
разговор.

Мансанита краем глаза заметила разношенные
туфли без шнурков и небрежно поднятые черные чулки дочери Джеддо
, а также дешевое кольцо на потертом пальце и ненакрахмаленное
клетчатое платье, поверх которого была подсунута мужская рубашка, хвост которой
свисал до колен. Крыло Ворона заметил, когда представился случай,
потертые кожаные краги, сапоги с тампико, фланелевую рубашку и
мексиканские шпоры с большими гребнями дочери Кэнби.

Тогда Мансанита придумал кое-что блестящее.

— Как давно вы пришли? она спросила.

«Шутка из Опако или все так и есть?» — спросила черноволосая девушка.

— И то, и другое, — сказал Мансанита.

-- Больше недели мы были на железной дороге, -- ответил Крыло Ворона. — И
три дня езды от Опако. Приклад изношен, хорошенький рядом. Поездка
по железной дороге всегда приводит их в восторг.

— Угу, они не получают никаких упражнений, не так ли?

"Нет."

— Тебе нравится строить железные дороги?

"Я должен был. Я больше ничего не знаю. Иногда я думаю, что мне это не нравится
; но, думаю, большую часть времени я так и делаю, как ни посмотри.

— Твоя мать умерла, не так ли? Как и мой. Мне было всего девять, когда мой
умер».

— Мне было пятнадцать, — сказал Крыло Ворона. "Сколько тебе лет?"

"Девятнадцать."

«Мне двадцать два. Ты много ездишь?

"Все время."

— Я бы с удовольствием, но у нас нет приличной верховой лошади. Пасти коров?

"Иногда. Хотя в основном просто катаюсь. Я мог бы достать тебе верховую лошадь,
и мы могли бы покататься вместе и повеселиться. Март — это мой младший
брат — он всегда будет рядом, когда спустится с гор. Наши
коровы все там летом. Вот где должен быть Март,
строит забор из дрейфа и все такое. Он был достаточно увлечен, чтобы быть с коровами,
пока не придут лагеря. Теперь он хочет околачиваться рядом с ними все время. Впрочем, мы
могли бы встряхнуть его время от времени, если бы захотели побыть наедине.

«Я не могла пойти с тобой», — сказала дочь Джеддо. «Я должен работать».

"Все время?"

"Ага."

— Твой отец заставляет тебя?

"Не совсем. Мне нравится, наверное. У нас с папой никогда не бывает проблем. Он
легкомысленный, слишком легкомысленный, как говорят некоторые. Но он добр ко мне.
У него только одна рука, и я должен сделать больше, чем сделал бы, если бы он не был
таким, я думаю. Вот почему они называют меня Вороньим Крылом, а еще
потому, что я черный. Но я думаю, вы слышали.

— О да, многое о вас. Я хотел, чтобы ты пришел. Я не вижу
здесь много девушек. Я подумал, что это было бы хорошо для нас обоих. Мне жаль, что
ты не можешь поехать со мной. Мы могли бы подняться к Маленькой Женщине Бьютт и... о,
куда угодно.

— Я бы хотел, но у меня нет времени. У меня много-много дел
каждый день.

"Что все?"

-- Готовить, мыть посуду и все в таком духе, вялить свиней или
снимать шкуры с Джека и Неда -- что угодно.

«Что такое палящие свиньи?»

«Установить промахи. Ну знаешь, грузишь эти маленькие скребки, у которых нет
колес.

"Это сложно?"

«Пурти. — Во всяком случае, около трех часов дня. Это получает вас в
спину. Потом мне как бы приходится всем руководить, особенно когда папа кукарекает.

— Когда папа что?

«Кукушка — пьяная. Ему нужно четыре дня, чтобы насытиться, и пять дней, чтобы
вылечиться. Это девять дней, когда я должен быть боссом».

Теперь к Мансаните не приходило ни слова. Оказавшись вдруг лицом к лицу с
трагедией, так буднично введенной в разговор, она не
знала, что сказать.

— Как давно ты стала королевой гипо? — спросила она, все еще
думая об этом наивном упоминании о недостатках Вороны Джеддо.

«Родился в лагере для гипо».

— Ты был в школе?

"Нет. Мама учила меня, но она умерла. Я не умею читать, писать и
немного думать. Я очень люблю учиться. Я много читаю, когда не
слишком устаю. Видите ли, мы бедны. Каким-то образом мы шутим о безубыточности в
каждой работе, за которую беремся. Папа хотел бы, чтобы я бросил дорогу и пошел
куда-нибудь в школу, но он со своей одной рукой не мог справиться. Ты
много ходил в школу, не так ли? Я знаю по тому, как ты говоришь "инг" в конце
слов. Вы много читаете?

— Не так уж и много, — признался Мансанита. «Обычно я очень занят».

— Что делаешь?

- Ну... теперь... в основном верховая езда.

Мансанита не могла прочитать послание непостижимых черных глаз, теперь
обращенных на нее. Как-то, однако, ей стало не по себе, и она поспешила
спросить:

«Вы живете в этом фургоне?»

"Да. Я сплю здесь. Мы подпираем его к палатке повара. Хеджупа,
старина Нед! Разве это не свирепый песок? Думаю, я позволю им пустить лепту.

Она постепенно подъехала к шести веревкам, и мулы встали, вздымаясь.

-- Думаю, мне следует прогуляться, -- заметил Мансанита.

— О, твой вес ничего особенного не добавляет. С ними все будет в порядке, когда мы
выберемся из этого песка и доберемся до того высохшего озера. Тебе нравится эта
страна?»

"Я люблю это! Тебе не кажется, что это красиво?»

«Совершенно сухой и песчаный. Как дела у Менген-Хаттон со своей
работой?

— Да ладно, я полагаю.

— У них есть вырез и засыпка в камне, не так ли?

- Я... я так думаю.

«Из этого песка получится очень плохое дорожное полотно. Думаю, у них будет много
одолжений для короны.

— Да-да, я так и думал.

— У Менген-Хаттона есть какие-нибудь Холлиганы в скале?

- Я... я никогда не замечал. Думаю, это обычный рок».

«Обыкновенный рок! Какое это имеет отношение к Холлигансу?

«Я думал, что, возможно, Холлиганы — это какие-то трещины».

— Нет, я думаю, они не очень любят ловить рыбу. Если они не джинны. Однако большинство
из них греки или австрийцы. В основном Манган-Хаттон работает
чопорами. Есть какие-нибудь бродяги на работе?

— Один — совсем близко. Stlingbloke, как они это называют.

— Совсем сырой?

-- Я... я полагаю, что да.

«Как близко это будет к тому месту, где мы собираемся разбить лагерь?»

— Думаю, примерно в четырех милях отсюда.

"Хм! Шутка наша удача! Кажется, рядом с нами всегда бардак
. Бедный папаша, он просто не может удержаться от выпивки. А когда он
разозлится, я должен продолжать прыгать».

— Он не груб с тобой, не так ли? — спросила Мансанита благоговейным голосом.

"О, нет. Я бы этого не потерпел. Я совершеннолетний. Он, шутка, ничего не умеет делать
, кроме как лежать и охать, так что я должен готовить и быть хозяином.
He_jup_ah, Нед! _He_jup, Джек!

— Кажется, каждого мула на железной дороге зовут либо Недом, либо
Джеком, — заметил Мансанита, желая сменить тему.

— Это шуточные названия железных дорог, — объяснил Крыло Ворона. «Железнодорожники
всегда называют хвосты с кисточками Недом и Джеком. Ты уже знаешь кого-нибудь из скряг?

— О да, их много.

— Кто все у Менген-Хаттона? Есть олетаймеры, ты слышал?

«Вы держите пари. Я знаю имена всех старожилов. Вот повар Лардо и
гоблин Лафлин, Надгробие, Тоталджон и Демиджон, Финн Гас,
ВВ Банг — это, по-моему, слишком смешно
! Гробы, Рэддл Болотник, Диппи-Дип, Паразит
, Лоббигоу, Маркл и Пятно Изгоев. Лафлин Гоблин
— странное существо. Говорят, его имя будет вывешено на следующем
съезде бродяг в честь короля бродяг. Разве это не слишком смешно?»

— Что ты имеешь в виду, чудак?

— Да ведь у бродяг король.

Крыло Ворона задумался. — Наверное, так и есть, —
наконец признала она. «Я никогда не думал об этом. Я знаю почти всех этих
засранцев — знал большинство из них всю свою жизнь. Хотел бы я, чтобы мы могли получить жёстких - они
почему-то работают намного лучше. Но холопы долго в лагере гипо не задержатся
, если вообще там остановятся. У нас есть провинциалы - фермеры и бездельники
. Они не знают ничего лучшего.

«Почему у тебя не работают жигули?»

«Ну, мы не можем питаться так, как это делают большие жуки. И мы не можем позволить себе
предоставить одеяла. Все наши мужики — скряги — не обычные,
знаете ли, — а те ребята, которые носят узлы на спине — свою собственную
постель. Значит, наш скот старый и изношенный, а тупицам нужен хороший скот,
чтобы работать с ним. Если бы я была похожа на королеву гиппофилов, я думаю, что
я достаточно хорошо выгляжу, чтобы сдерживаться. Но я не такой. Я
бы не стал обманывать человека, чтобы заставить его остаться в нашем лагере. Я леди,
если я сдеру шкуру с Джека и Неда и подержу много грубых вещей. Вы назвали
мне все имена этих придурков у Менген-Хаттона?

-- Вот -- теперь -- лакей Фалькон.

— Никогда о нем не слышал. Кто снимает шкуры с плугов на земляных работах?

«Я не верю, что могу сказать вам это. Я не уделял много
внимания работе».

— Ты тоже не знаешь, кто на снэпе?

«Да, кажется, я знаю одного скиннера. Я собирался назвать тебе
его имя. Халфаман Дейзи. Знаю его?"

Снова тишина. Затем: «Я его знаю», — сказал Крыло Ворона.
— Как долго он здесь?

— Я думаю, он пришел с одеждой.

— Угу, как близко к Менген-Хаттону наш лагерь?

— Думаю, менее чем в миле отсюда.

Тишина еще раз. Затем: «А Халфаман Дейзи часто ходит в этот грязный городок
?»

«Я так не думаю. Впрочем, я был там только один раз, сегодня в
первый раз.

«У Менген-Хаттон была зарплата?»

— Думаю, один.

"Ага. Я полагаю, что Халфаман был в этом развалинах — как вы
его называете? Слингблок? Хм... они все жалкие, я бы сказал.

Вот высокий, грубоватый красивый мужчина с угольно-черными волосами и усами,
с заколотым рукавом рубашки, проехал мимо на муле, а
рядом с ним Мэнген. Они скакали вперед, Манган вел кобылу Мансаниты.

«Думаю, мы там довольно хорошенькие», — заметил Крыло Ворона. «Я буду спать
сегодня ночью! Неужели вы не знаете, сколько Менген-Хаттон платит за этот
щелчок?

"Я не имею ни малейшего представления," ответил Мансанита.

Крыло Ворона с любопытством посмотрел на нее. "Забавный!" она сказала. — Я слышал, эта
компания стоит здесь уже месяц, а ты ничего о них не знаешь,
кроме нескольких имён парней.

Мансанита выглядела смущенной и чувствовала, как выглядела.
В больших черных глазах девушки из фургона был странный обвинительный тон
. Из-за этого девушка из пустыни чувствовала себя неполноценной, незначительной.

— Думаю, в этом Stlingbloke куча девушек из танцевального зала, а?

— Да, — ответил Мансанита.

— Вы видели девушку с очень светлыми волосами — наверное, обесцвеченными?
— спросила королева гипо.

— Я не видел ее, когда был там.

— Что ж, я скоро узнаю от кого-нибудь симпатичного, я полагаю. Итак,
гонщик за рулем Менган-Хаттона, а? Думает, что он какой-то
скиннер, этот штекер! Хорошо, па!

Впереди них шел мужчина, который жестом велел фургону объехать его
и Менгана и остановиться.

«Снова домой!» и Крыло Ворона вздохнул. — Какой-то дом, я бы сказал! Красивое
тенистое место под тем цветком! В этой стране когда-нибудь бывает так жарко,
что дымится?»




ГЛАВА VIII

ТОРГОВЛЯ И НОВЫЕ РЕШЕНИЯ


В «яме для займов» слева от длинной грязной насыпи, которая медленно
ползла по пустыне, работал Финеас Дейзи со своей
командой по ловле. Опытные шкурники в грязных работах водят либо бригаду оснастки, либо
бригаду плугов. Три белых першеронца Халфамана были красавицами, старательными
работниками, и с ними было приятно и почетно обращаться. Видеть, как
работают их могучие мускулы, когда он прицеплял троицу к дышлом
груженой колесной тележки, чтобы помочь двум мулам, уже тянущим на пределе
своих сил, было приятным зрелищем.

Длинная вереница колесных машин и плашек двигалась через карьер,
загружалась и двигалась к постоянно растущей насыпи и отвалу -
бесконечная цепь. Мистер Дейзи отдыхал, пока бригада колесников работала до
упора с землей, ранее разрыхленной плугом, вздымающейся
в поддон. В эти короткие промежутки времени он был задумчив. Потом
небрежно качал на цепи тяжелые эвенеры, цеплялся за
удочку и протягивал: «Поехали!»

Затем пятеро животных во главе с тремя гордыми першеронами
натягивали ошейники и делали жизнь
мистера Дейзи невероятно приятной. "Высокий!" раздался бы крик держателей колес. Пятеро
останавливались на месте, и Халфаман быстро отключал
защелку. Затем, резко отклонившись в сторону, погонщик мулов с
нагруженным колесом лениво мчался к насыпи. Позади него
к держателям колесиков подходил еще один гонщик, и снова на
короткое время Халфамен отдыхал, упершись локтем в обширный зад
одного из своих белых, и становился задумчивым.

С ранчо Сквоутуз прибыл большой фургон-цистерна, запряженный шестью мулами, которые
усердно трудились в песке пустыни. Демиджон возил бригаду цистерн
. Работа была несложная, но монотонная, состоявшая из
поездок за поездками между трубой, из которой текла артезианская вода
в Сквоутете, и лагерем Менген-Хаттон. Демиджон был активным
человеком и любил двигаться. Кроме того, его считали
отличным водителем, и он бросил завистливый взгляд на мистера Дейзи и
его трех великолепных белых першеронов. Демиджон был любителем лошадей;
он просто терпел мулов. Опять же, шесть мулов требовали больше «наручников»
, упряжи и очистки ошейников, чем три лошади — это может понять и ребенок
! Кроме того, бригада снайперов закончила работу на пятнадцать минут
раньше, чем другие бригады, а иногда фургон с водой выезжал так
поздно, что водителю приходилось есть в одиночестве, после того как все остальные
заканчивали работу. И самое главное, Демиджон был человеком; а какой человек не
желает, чтобы у него была работа другого парня, а у другого была бы
его работа?

То, что мелькало в мыслях мистера Дейзи и заставляло его
желать, чтобы он был за рулем фургона-цистерны и чтобы у Демиджона была
ловкость, потребовало бы больше места для изображения, чем в случае с чистильщиком
фургона-цистерны. Но если его заявление о том, что фургон с водой Мангена-Хаттона
в настоящее время удовлетворяет сравнительно небольшие потребности
крошечного лагеря Джеддо Ворона, Джеддо потерял свою собственную цистерну из-за того,
что небрежно задавил гондолу, которая должна была его доставить,
запад, и не имея финансовой возможности купить новый.

«Привет, Деми, как ты поменяешься работой?»

— Ничего себе, старина! Меня это устраивает.

Демиджон развалился на высоком сиденье, чтобы показать, насколько оно
ему подходит и насколько удобно помещается фургон с водой.

— Я не через шляпу разговариваю, старый поселенец!

«Никогда, Джек. Своего рода милашка в этой борри-яме, не так ли? Мне это кажется
милым.

"Ты должен знать. У тебя половина Сквоутуса на лице. Вот
такая же грязь.

— Что ты дашь мне по обмену?

«Что я тебе дам! Скажи, это должно быть хорошо!»

— Дай мне десять?

«Десять быстрых ударов ногой!»

— Хеджуп, Нед!

«Вперед, белые люди!»

Но в ту ночь в течение получаса в своей двухъярусной палатке каждый подробно рассуждал
о превосходных преимуществах своей работы и презирал работу
другого. Потом торговали.   Полфамен Дейзи пел ,

когда на следующее утро выезжал из лагеря с пустым фургоном-цистерной   , - пел так уголком
своего отвисшего рта: бананы и червивая фасоль,   Комары кусают меня через девятнадцать сеток,   И аллигатор сожрал мои беспорядочные джинсы     !   И я заплачу за день из Нового Орлеана! Во время своего первого путешествия он не проходил мимо лагеря Джеддо Ворона; но издалека он увидел, что маленькие, рваные, грязные палатки были подняты, увидел знакомый фургон, подъехавший к дверям кухонной палатки, увидел, что погонщики уже возятся с грязью. Он разглядел известную фигуру Абишуа Джеддо, но не увидел своей дочери. «Немного скорости! Думаю, она убирается после завтрака. «Сыновья Левия; Джершон, Кохат и Мурари. И сыновья Каата; Амрам, Ишар, Хеврон и Уззиил. А дети Амрама…»   «О, жена королевского бекаса на Рио-Гранде»,   Она зажарила чудовище Гила на руку секции.   Она поставила его на рельсы, чтобы он стал нежнее, — и   Оно бросило поезд, который врезался в него, в песок пустыни! —     В день получки — о, ба-бай!   О, день зарплаты на Рио-Гранде! «Хм! «Сыновья также Аарона; Надав и Авиуд, Елеазар и Итамар. Елеазар родил Финееса; Финеес родил Авишуа». Хеджуп, Нед! _He_jup, Джек!   «О, когда я еду на удочках из Канкаки,   Перила хлопнули и ударили меня по колену;   Я взял его с собой в старый Педи,   И я продал его за доллар вниз в Теннесси!     Это был день зарплаты - о, детка!   Это был день выплаты жалованья в Теннесси! "Хм! Ничего не делаешь! Все еще моет посуду, наверное. Это был день выплаты жалованья в Теннесси! He_jup_ah! Двумя часами позже мистер Дейзи ловко подкрался к водопою в палатке конюшни в лагере Манген-Хаттон и опорожнил свой аквариум. Потом он еще раз съездил на ранчо Сквоут, а на обратном пути остановил свой фургон рядом с небольшим оцинкованным баком у двери палатки Джеддо Ворона. «Эй, туда! В палатке повара! Просыпайтесь и слушайте, как поют рогатые жабы! Корабль привет! Хочешь воды в этой старой консервной банке этим утром?   «О, я был на линии по производству гамбо,   снимал шкуры с мулов в хорошую погоду,   снимал кости… » О! Здорово, мисс Воронье Крыло Джеддо! Это сюрприз, как говорит парень. Добро пожаловать в наш город! Доброе утро, скажу я! Вздымая грудь, Крыло Ворона стоял в дверях палатки, его черные глаза были широко раскрыты, но прищурены. Тесто и мука покрывали ее голые загорелые руки. «Ну, ради всего святого! В Небраски все тюрьмы переполнены? Халфамен легко спустился вниз по колесам с широкими шинами. Болезненная ухмылка исказила его веснушчатое лицо, когда он бочком направился к двери. — Привет, дорогая, — сказал он. — Как дела с каждой мелочью? — Ну, у тебя нервы! — сказал Крыло Ворона. — Кто посадил тебя в этот фургон с водой? — Да, Винг-о. И я проехал на удочках весь этот путь из этого маленького штата Небраски, чтобы забраться на него и донести до вас воду. Поцелуй нас , Винг-о! — Я подсуну тебе тычок в эту резиновую челюсть! Иди, поцелуй Lil o' the Lobbies!» — Слушай сюда, милая! Разве ты никогда не собираешься забыть об этом? Вот я объехал четыре штата, чтобы поздороваться с вами, а вы вот так болтаете, мол, уходите, сэр! Разве я не сказал, что сожалею? Я не видел Лил шесть месяцев». — Разве ее здесь нет? "Ищи меня! Я ни разу не был в Слингблоке. — Скажи это морским пехотинцам, Халфаман! Он вытащил пачку банкнот. «У меня сегодня день выплаты жалованья», — сказал он. «Каждый цент, за исключением рубашки, табака и прочего. Я от этого материала. В любом случае, я просто поскользнулся в тот раз. — Я слышал, ты вел машину. - Я был... до прошлой ночи. Потом я поторговался с Демиджоном и получил фургон с водой. Я тоже в этом». — Зачем тебе танк? Снап лучше. — Ты действительно хочешь знать? "Ага! Почему ты решил, что я это знаю? — Ну, может быть, я слышал, что танк Менгена-Хаттона снабжал Джеддо Ворона . Что бы ты сказал, если бы я сказал тебе это, Винг-о? — Я бы сказал, что ты был чокнутым! «Это правильный ответ. Без ума от тебя, детка. Скажи, я спасаю себя, Джек, в эти дни. Со мной все будет как Джейк. Нет больше выпивки - нет больше промахов. А теперь, что ты скажешь, ты и я... - Скажи это Лил из Вестибюля - я думаю, она хотела бы это услышать. «Ой, вырежьте это старье! Будьте благоразумны, сейчас. Поцелуй нас. Винг-о, и ле ferget горькое прошлое. Давай-ка ты и я поженимся, независимо от того, волнует это Ворона или нет. Тогда я смогу войти сюда и помочь с продвижением вещей . Держу пари, я могу получить немного жесткости. Мы с тобой не сможем удержать твоего папу от выпивки, и мы сделаем кое-что. Оставь это нам, малыш, а? Она осмотрела его. — Я обижена на тебя, признаюсь, — сказала она наконец. — Ты мне немного нравился — когда-то, но теперь все пропало. Вот и все . Ты мог бы также обменяться с Демиджоном и поехать снэпом. Потому что я больше не увижу тебя. Я не могу тебе доверять. Если будешь таскать воду, то сам не узнаешь, пуста ли цистерна. Я не выйду. Так что лучше вернитесь к своему снимку. Я ухожу от тебя на всю жизнь!» -- А теперь, слушайте, дорогая... слушайте... -- Идете! Я занят. Я ужинаю. Ты обманул меня однажды, и ты получил мою козу. Найдите Lil o' the Lobbies; она тебя послушает! -- Ну, слушайте, слушайте! Но створки палатки опустились, и изнутри донеслась напевная мелодия, пока Воронье Крыло продолжало свою работу. Мистер Дейзи устало вздохнул, осмотрел оцинкованный бак и наполнил его, затем поехал к поилке в палатке конюшни, совершенно не подозревая, что черный глаз смотрит на него через крошечную дырочку в палатке повара. «Можете ли вы победить его! Я мотаюсь по четырем штатам, ем раз в два дня, чувствую я это или нет, и обмениваю лучшую быструю работу в очереди на то, что у меня есть! «Я ухожу от тебя на всю жизнь», — говорит она, — прямо так. Поскользнулся один раз - всего один раз! Спокойной ночи! Hejupah, старый Нед! - не может удержать хорошего человека!   «О, свиньи в этом штате Одинокой Звезды,   Ели кукурузный хлеб и патоку прямо,   За десять центов нюхательного табака Я получаю ужасный конек--   И я видел Святого Петра в Золотых Воротах!     Это был день зарплаты - для меня, детка!   Это был день зарплаты в том штате Техас!» «Теперь ты крепко держишь обе ручки и покачиваешь накладку вверх-вниз , понимаешь? Ты должен держать свою шутку правильно, иначе ты наберешь слишком много грязи с самого начала. Сначала не слишком прямо вверх и вниз и не слишком медленно. А теперь попробуй». Мисс Манзанита Кэнби, держа в каждой руке по леске и по скребку в каждой руке, с сомнением посмотрела на двух тощих мулов перед ней. — Заводи их, — призвал Крыло Ворона. Мансанита перевернул стропы и завел мулов, наклонившись над уступом, следуя за ним в позе спринтера, который стартует, касаясь пальцами земли. — А теперь положи свой листок. Мансанита слегка приподнял ручки и вонзил острие кастрюли в землю. Мелкая грязь начала проникать. «Теперь продолжайте поднимать его — немного выше — чуть выше — но не слишком высоко, или…» — Бам! — Мулы, внезапно освободившись от своей поклажи, рванулись вперед. Лоток слипа перевернулся, ручки ударились о двойные деревья.




















































































































































































силы почти достаточно, чтобы отломать их. Мансанита распласталась на
земле с набитым песком ртом.

— Ты пустил их слишком быстро и слишком высоко поднял кастрюлю, —
серьезно сказал Крыло Ворона. — Тебе было больно?

«Мне никогда особо не бывает больно», — весело сказал Мансанита.
« По той или иной причине я теряю половину времени. Не обращай на меня внимания».

— А теперь посмотри на меня, — предложил Крыло Ворона.

Она подхватила леску и ловким движением поправила промах. Она
взялась за ручки.

— Эй, Нед! — чирикнула она.

И почти мгновенно кастрюля наполнилась и перелилась, и команда
двинулась с ней к наполнению.

«Это выглядит так просто, когда ты это делаешь», — пожаловался Мансанита. — Бросай,
я попробую еще раз.

«Ты шутишь, понаблюдай немного», — посоветовал Крыло Ворона.

Мансанита почувствовала себя униженной этими словами. Она думала, что ее попытки стать
разносчиком грязи мешают работе. Она шесть раз пыталась
загрузить плащ, всегда с одним и тем же результатом, за исключением того, что время от времени
ей удавалось устоять на ногах.

Джеддо Ворон управлял снэп-командой, которая используется только для погрузки
скребков с колесами. В «клейких свиньях» сам шкурник грузит
, гонит и выгружает. Когда Крыло Ворона спускалось по свалке со своим
пустым листком, Джеддо окликнул ее. Мансанита увидела, как он торопится в лагерь за
чем-то, а пока его не было, его дочь позволила своей упряжке встать
и погнала троицу на оснастке.

Мансанита с завистью смотрел на нее. Она размахивала громоздкими гирями так же
легко, как и ее однорукий отец. Днем
девушка из пустыни видела, как она ехала на шести мулах, запряженных в огромный железнодорожный плуг.
В седле Мансанита чувствовала себя как дома, но как строитель железных дорог у нее было
много недостатков.
Отец увез Марта в горы строить дрейфующий забор. Мансанита была одинока. Она завидовала этой девушке
, которая могла делать действительно важные вещи. Она забыла о своем отвращении
к железной дороге. Внезапно у нее появилось честолюбие заняться чем-нибудь
в жизни, кроме как кататься по пустыне на пегой лошади, бесцельно блуждая.
Она даже не хотела сейчас становиться киноактрисой. «Жизнь
реальна, и жизнь серьезна», — процитировала она миссис Эрхарт ни о чем в то утро, к великому удивлению
любезной экономки . Теперь она задумчиво вздохнула; и когда Джеддо вернулась, и Крыло Ворона снова въехал в карьер вместе с упряжкой, она встала со своего места на срубленной юкке. — Думаю, мне лучше поехать домой, Винг-о, — сказала она. «У меня много дел. Увидимся, может быть, завтра, если найду время. После чего она села на свою кобылу и поскакала к Сквотуту. На ранчо она сбросила большое седло и загнала кобылу в загон. Было четыре часа дня. Она поспешила к низкому глинобитному домику и вошла на кухню. "Миссис. Эрхарт, — сказала она, — могу ли я что-нибудь сделать, чтобы приготовить ужин? Экономка отвернулась от своего блестящего стола и в ужасе посмотрела на нее. — Малыш, ты заболел? она спросила. — О нет, — ответил Мансанита. — Я совсем здоров, спасибо. Я просто подумал, что если бы мне сейчас здесь было нечего делать, я бы занялся люцерной. «Бери за люцерной! Какая люцерна? «Почему, наша люцерна. Очень нуждается в поливе. Я слышал, как Па Сквозуб так сказал. На что она покинула кухню и безмолвную экономку. Чуть позже Сквоут Кэнби подъехал на своем большом черном и обнаружил, что его резиновые сапоги ходят вокруг и несут лопату. Так он выразился , во всяком случае. Но на самом деле у сапог была не своя движущая сила , ибо Мансанита с заправленной в голенище юбкой была ответственна за их вялый ход. Кэнби остановил свою лошадь и посмотрел на привидение. — Нита, что, черт возьми, ты делаешь в этих сапогах? «Полив». «Вода течет по фалфи?» "Ага. Я включил ее. Он очень нуждался в этом, па. — Да ведь этот участок поливали только на прошлой неделе, девочка! воскликнул он. — Это палатка к северу от дома сухая. "Ой!" — сказала Мансанита. «Я не знал. Я слышал, ты сказал... Я ничего не повредил, не так ли, па? Он намеренно спешился и направился к ней, посмеиваясь при мысли о размере ступни в своих сапогах номер одиннадцать. — Что с тобой, дочка? — спросил он, целуя ее. — Я проснулся, — сказал Мансанита. «Я понимаю, что моя жизнь прошла впустую. Я был бесполезным существом — дроном — жерновом на шее прогресса». "Подождите минуту! Как это? — Но еще не поздно, — продолжала она. "Никогда не поздно. Отныне я намерен совершать вещи, о которых раньше и не мечтал. Я не только буду помогать по дому, но и в свободное время буду работать на улице и развивать это ранчо. Мне жаль, что я получил не тот участок люцерны. Я перекрою воду здесь и включу ее там. Иди и делай все, что необходимо, па, и не беспокойся о люцерне. Я уже чувствую себя новым существом. Моя кома прошла». — Какой? «Моя кома. Я спал - ошеломленный - ошеломленный. Но, слава богу, я наконец вижу себя в истинном свете». — Как ты держишь их в сапогах? "Я не. Они время от времени прилипают, и я не могу вытащить их из грязи. Затем я должен выйти и поднять их руками. Я босиком в сапогах». -- А ноги вы моете, прежде чем снова обуть их в сапоги? "Ну нет. Я не могу очень хорошо. Они снова становятся грязными, если я это делаю. Мне нужны ботинки меньшего размера». — А как, по-вашему, я должен вычистить грязь из этих сапог? У тебя не болят ноги, Нита? «Ужасно. Маленькие камни попадают внутрь. Но я могу это вынести. Здесь слабеющая тяжесть отца совершенно оставила его, и он своими длинными руками подхватил сапоги, лопату и девушку и понес их в дом. — Полагаю, у нас здесь достаточно мужчин, чтобы поливать фалфи, — сказал он, усаживая ее на старом мексиканском пороге толщиной в фут и высотой в фут. — А теперь я надену черное, а когда я вернусь сюда, ты снимешь и вымоешь сапоги, вымоешь ноги и все такое, и тогда мы узнаем о твоих новых амбициях. Мне интересно, признаюсь. Займитесь делом, сейчас же!» ГЛАВА IX СУМЕРКИ В ПУСТЫНЕ Повар Лардо и товарищи Сокола покинули палатку повара на целый день. Лакей Сокол облил ножи , вилки и ложки в гигантской миске кипятком и торопливо высушил их. Потом снял фартук, вытер руки от кухонных запахов, расчесал каштановые волосы и покончил с этим. Снаружи он завязал откидные створки палатки, защищаясь от беспорядочных ночных ветров , и, отвернувшись, пошел по пустыне. Красное сияние летнего солнца все еще висело над горами на западе , составляя воинство копьеносцев из сосен, живших на хребтах, и освещая пустыню. Между кучей песка, вздутых вокруг зарослей жирных деревьев, петлял Лакей Сокол, а ящерицы, задержавшиеся в последних лучах солнца, бежали, чтобы укрыться у его ног. Он брел на север, куря сигарету, сцепив руки за спиной, глубоко задумавшись. На западе образовалось черное пятнышко, контрастировавшее с черными сумерками пустыни. Сокол видел это; его пульс участился. В то же время он хмурился и вздыхал, как будто не все было хорошо с его душой. Навстречу ему двигалось черное пятнышко, становясь все больше и больше. Он подумал о мухе, упавшей в большую миску Лардо с тестом для оладий и отчаянно плывущей к твердой опоре. Длинный белый указательный палец Лардо мог подхватить грязное насекомое и швырнуть его плевком батареи в стену палатки. Но мысль о поваре Лардо как о судьбе, судьбе или любой другой силе, управляющей природой, вызвала улыбку на губах лакея. Но пустыня была большая, плоская и внушающая благоговейный трепет, и человеческое пятнышко, летящее по ее бескрайним просторам, казалось таким же беспомощным и ничтожным, как злосчастная муха. Вскоре Фалькон Лакей замахал шляпой. Вскоре Мансанита Кэнби осадил пегую кобылу рядом с собой и спешился. "Привет!" — поприветствовала она, лицо ее озарилось румянцем, карие глаза были наполовину скрыты длинными ресницами. Лакей Сокол молча взял поводья кобылы, и она последовала за парой, пока они шли на север. — Разве пустыня сегодня не кажется большой, — заметила девушка. «Когда солнце садится, кажется, что оно расширяется, а затем, когда наступает тьма, оно сжимается все больше и больше, пока, наконец, вы все не закроетесь». — Да, — просто сказал он. и какое-то время они шли молча. — Почему ты такой спокойный сегодня вечером? — спросила Мансанита. — Что -то случилось? Фалькон Лакей откашлялся. — Я тут подумал, — сказал он ей, — что нам не следует встречаться вот так, Мансанита. "Почему?" — Во-первых, твой отец бы этого не одобрил. И там, в лагере, они не могут не знать об этом. "Хорошо? Я совершеннолетний. Я могу поступать так, как я выбираю. Если я хочу быть с тобой, никого это не касается, не так ли? — Это старая, старая, банальная защита, — сказал он. «Но они удивляются и посмеиваются в рукава там, в лагере. И это не будет делать там, где вы заинтересованы. Не могут понять, конечно. Если у вас есть друг в лагере, то это должен быть Хантер Менген, или ходячий босс, или, может быть, один из бухгалтеров, а не какой-нибудь холоп, лакей. — О, ты же знаешь, что ты не лакей, насколько это возможно! И так каждый, я думаю». "Возможно. Но это не помогает делу. Это довольно сложная тема для разговора с мужчиной. Вы привыкли к мужчинам, привыкли вести себя с ними по-товарищески. Так что вы не видите разницы, теперь, когда пришли лагеря. И чтобы спасти свою душу, я не могу объяснить это сам. Так или иначе, я считаю правильным и уместным для вас быть дружелюбным и демократичным со своими пастухами, но с чопорами дело обстоит иначе. И я не могу сказать вам, почему и как, но я это чувствую». «Какие старые куры все мужчины!» и Мансанита вздохнул. — Па Сквотоут и Хант Менген, а теперь еще и ты! Никто никогда не тратит время, чтобы оскорбить меня. Ни один мужчина никогда не оскорблял меня». — Возможно, не в лицо, — многозначительно сказал Сокол. — Ну, если ты не хочешь, чтобы я пошел и прогулялся с тобой… — подбородок Мансаниты был слегка приподнят. «Разве я не могу иногда по вечерам ходить на ранчо?» Она довольно долго воздерживалась от ответа. — Я… я вряд ли так думаю, — наконец сказала она ему. — Твой отец, конечно, не одобрил бы. - Я... я боюсь, что это все. — Тем больше причин, почему мы не должны встречаться здесь, в пустыне . Послушайте: я задам вам вопрос, который может показаться несправедливым, - от мужчины. Почему ты так охотно подружился со мной в поварской палатке в первый же день своего приезда в лагерь? «Возможно, ты мне нравился», — предположила она низким тоном. — Нет. Тогда ты ничего обо мне не знал. Я был для тебя не больше , чем Лардо-повар, или Лысый, или Рэмбо-вышибала. «Должна ли женщина знать все о другом, прежде чем ей понравится его внешность и… и все остальное в нем? Я скорее инстинктивный человек». — Да, но ты не полностью доверяешь инстинкту. Думаю, у тебя была причина предложить мне дружбу. -- Возможно, я... тогда, -- призналась она немного погодя. «Но с тех пор все изменилось. Это было глупо, я полагаю, глупо. Но вы мне понравились почти сразу; и когда мне кто-то нравится, я не медлю показать это». — Я тебе верю, — сказал он. «Иначе я не был бы здесь с вами сейчас. Но скажи мне, с чего все началось? Еще одна пауза. Затем: «Я бы не хотел… пока». "Все в порядке. Я не буду настаивать на вашем ответе. Но я думаю, что вряд ли это необходимо. Я думаю я знаю." — Но ты не можешь! — О, да, я могу. Я думаю, что почти знал даже в тот первый день. Но теперь о встрече с вами в будущем. Я хочу, конечно, и я думаю, что вы этого хотите. Думаю, завтра вечером я пойду на ранчо и зайду к вам. Будет ли великий переворот?» — Боюсь, что будет… потом. Видишь ли, Па Сквотоут довольно сноб. Я должен признать это. Последние несколько лет он неплохо поправлялся ; и теперь эта железная дорога сделает его богатым, думает он. Со своей стороны, у меня нет никакого желания быть богатым, но это не имеет никакого отношения к ситуации. Но папа всего лишь денежный сноб. В других отношениях он достаточно демократичен и всегда поощрял меня быть таким же. То есть до недавнего времени. С тех пор, как я вырос, я заметил, что он не одобряет многое из того, что я делаю. Иногда у нас тут танцы . Раньше я всегда ходил с Эдом Чаззи, или «Счастливчиком» Гилфойлом, или Сплайсером Курцем, или какой-нибудь другой пустынной крысой, и он ничего не говорил. Но теперь он берет меня сам или плетется за мной; и если я с каким-то вакеро на две минуты дольше, чем с кем-либо из других, он почти заглушает свой шепот. На самом деле, он прямо сказал мне, что, поскольку он становится богатым, я не должен быть слишком развязным со скотоводами и всем прочим. Теперь, если «Хромой» Пардоу, например, разбогатеет на золоте, по которому он проводит оценку каждый год, что ж, готов поспорить, папа разрешил бы мне потанцевать с ним. Итак, вы видите, какой он сноб - просто сноб денег, а не сноб людей. И это так ново, что я еще не привык к этому. Он пришел к нему внезапно, когда говядина продавалась так дорого, а железная дорога начала процветать. Он переживет это. Я надеюсь на это, во всяком случае. Вот видите, ну, я не знаю, понравится ли он вам или нет. То есть признайтесь, что вы ему понравились. И он, вероятно, попросит меня больше не приглашать вас приходить. Тогда мне пришлось бы встретить тебя вот так, если бы я тебя вообще увидел, а сейчас я просто делаю это. — Предположим, мы все равно попробуем, — предложил он. «Может быть, я ему понравлюсь вопреки самому себе. Я кажусь эгоистичным - слишком самоуверенным? Но, может быть, мы сможем отучить его от этой новой привычки. — Не знаю, — скептически сказала она. «У нас с ним был долгий разговор прошлой ночью. Он пришел домой и застал меня поливающим люцерну. Видите ли, я начал понимать, какой бесполезной жизнью я живу. Я думаю, что вырос в тот день, когда я видел, как Крыло Ворона вешает свиней и водит упряжку , а затем спешит в лагерь, чтобы добыть еду для придурков. Поэтому я решил изменить свою жизнь. Я пошла домой, а так как по дому делать было нечего , надела резиновые сапоги и пошла на полив. Я пытался помочь Винг-о, но потерпел неудачу в том, чтобы втыкать свиней. Какое-то время я был безнадежен , а потом вдруг понял, что пытаюсь сделать что-то не в своей сфере, и в этом вся беда. Так что я пошел домой и начал в своей сфере загладить свою вину. А потом папа отвел меня в дом; именно тогда у нас состоялся наш разговор». — И ты хочешь рассказать мне об этом? — Ну, он сказал, что орошение тоже не моя сфера. Он хочет, чтобы я больше занимался игрой на фортепиано, больше учился и занимался домашним хозяйством — если мне приходится работать — и не так много бегал, и… и… — Да? -- Ну, подрасти еще немного, -- сказал он, -- и подумай о том, чтобы жениться и остепениться. — Хороший совет, должен сказать. — И еще он сказал, что мне следует больше интересоваться людьми, которых он иногда привозит на ранчо из Лос-Анджелеса, и… Хантером Менгеном. "Ой!" — У Менгена много денег, — говорит папа. и он не так ужасно стар - двадцать девять. Вы, конечно, знаете, что он часто приезжает в Сквоут . Па приглашает его. И, кстати, он должен быть там завтра к ужину. Значит, ты не хотел бы приходить тогда. «Не так ли? Я приду, если ты меня пригласишь». — Я бы, конечно, знаешь. Но я боюсь, что это может все испортить». «Я рискну. Предположим, я пойду и попытаюсь понравиться твоему отцу, хотя я всего лишь лакей. — Если хочешь попробовать… — Ты меня приглашаешь? "Конечно. Но... но... - Тогда все решено. Посмотрим, что можно сделать, чтобы вылечить твоего отца от этой внезапной болезни. Теперь поговорим о другом».        * * * * * Пока эти двое медленно шли по мягкому песчаному ковру, мистер Халфаман Дейзи направлялся к лагерю Джеддо Ворона, раскачиваясь восторженным шагом. Шагая, он возвышал голос напевно или, вернее, опускал его одним уголком рта, чтобы убедиться, что его голова все еще не склонена. И так он пропел девяносто седьмую и сто шестую строфы своей любимой песни:   «Чи женщине Керри в Саке,   я скачу на удочках — не вернусь.   Она дает мне доллар, и я покупаю стопку,   И я держу четыре туза на дровосеке -     В день его зарплаты - для меня, ба-бай!   За зарплату этого дровосека!   «Отправляюсь в Даллас на MK и T.   В городке Мемфиса я поймал старого IC,   Заправился в Chi на M. и Saint P.   И протрезвел во Фриско на Санта-Фе —     без моей зарплаты. -- для меня ба-бай!   Без меня день получки от МК и Т!» Когда он приблизился к мигающим огням лагеря Джеддо, его песня стихла ; и когда он добрался до передней части палатки повара, он вообще замолчал . Палатка кухарки была темна, и ее полы были неприветливо связаны, доказывая, что ее председательствующий ангел бережливо закончил свою дневную работу . Мистер Дейзи обошел его, споткнулся о растяжку, выпрямился, и новый розовый галстук, который, как он с любовью представлял, хорошо сочетался с его песчаными изгибами, продолжил свой путь к фургону сзади. Мистер Дейзи откашлялся и постучал по двойному дубу. Не добившись ничего, кроме слабой, беззвучной татуировки и ноющих суставов, он повторил сигнал на фургонной будке. "Хорошо? Кто здесь?" пришло изнутри. «Здравствуй, Винг-о! Это я. Как вам каждая мелочь в этот большой вечер? — Банка заполнена на три четверти. Помнишь, ты наполнил ее этим утром ? — Да, да я и забыл. Но я уже в пути, Винг-о. «Держись в том же духе». — Ты еще не ложился? — Откуда ты знаешь, что я не такой? Мистер Дейзи задумался над этим. — Не знаю, — наконец признался он. — Но послушай, Винг-о: мне нужно тебе кое-что сказать. — Никогда не видел тебя, когда тебе нечего было сказать кому-то. «Ха-ха! Сегодня ты точно надела свои лайковые перчатки, сво-милая. — Мне не нужно, чтобы они справились с такими, как ты. Торгуйте этими «с-сладкими» вещами там, где это приветствуется». «Ай, скажи сейчас! Я боялся, что ты не подумаешь об этом. Слушай, дорогая, честное слово, мне есть что тебе сказать. «Я не могу в это поверить!» — И что-то большое. У тебя глаза вылезут на лоб. — Наверное, если бы я его проглотил. Но ты никогда не видел, чтобы мне приходилось втыкать их отмычкой после того, как я тебя выслушал, не так ли? — Но разве ты не режиссёр! Но честное слово, мелочь, вот это здорово. Честный!" «Петти! Скажи, как ты дошел до этого?» — Ты попросишь меня подняться, сесть на сиденье и поговорить с тобой? — Никому никогда не приходилось просить тебя поговорить с ними. Беда в том, чтобы заставить тебя разорвать его, чтобы тело не могло хоть немного поспать сейчас и потом. Но давай , говори, что хочешь сказать. Я считаю, что это жестоко по отношению к животным, чтобы остановить вас. — Ты сказал подняться, Винг-о? — Если и говорил, то разговаривал во сне. Я проспала десять минут. Ты всегда усыпляешь меня. Может быть, вы слышали, как я храпел. — Ой, а теперь вырежем самое смешное! Я иду туда. Должен ли я?" — Я думал, ты сказал, что приедешь. — Я не хочу, если только ты этого не захочешь. «Тогда есть вероятность, что ты не захочешь!» "Хм!" — пробормотал загнанный в угол мистер Дейзи. — Ну, я все равно иду , — прибавил он и взобрался на дышло повозки. "Должен ли я?" — Что? "Поднимайтесь? Я стою на языке. «Не свой. Если бы ты был, я бы немного отдохнул. "Хм!" Халфамен Дейзи выпрямился во весь рост, хотя и не с оскорбленным достоинством, и заглянул поверх сиденья. — Вот и я, — объявил он с сомнительным торжеством. В одном углу фургона стояла койка, достаточно большая для усталого маленького тельца, который спал на ней ночь за ночью. На стенах висел скудный гардероб королевы фургона. На маленьком самодельном столике лежали письменные принадлежности, несколько книг и керосиновая лампа. Перед ним в походном кресле сидела девушка сердца мистера Дейзи. Ее черные волосы были распущены и находились в состоянии живописного беспорядка. Каким-то образом, чем более растрепанными были ее волосы, тем более очаровательной для человечества была дочь однорукого Джеддо. На ней было прямое, бесформенное легкое платье из коричневой и белой шотландки — невзрачная вещь на любой другой женщине. «Боже, ты прекрасна!» — горячо сказала Халфаман Дейзи. «Ты заставляешь колокольчики радости звенеть в моем сердце. Что ты делаешь? "Учиться в'." Тон стал более успокаивающим. Мистер Дейзи много сказал в этих последних словах. -- Рифметика? — Ага, история. — Сколько будет два с четвертью умножить на тридцать? Она рисовала карандашом. — Шестьдесят семь пятьдесят, — сообщила она. — Минус два пятьдесят за рубашку и доллар за табак, и пятьдесят центов за вот этот галстук, который на мне? После паузы: «Шестьдесят три доллара и пятьдесят центов». — Вот что у меня в джинсах, детка. То, как я коплю это в эти дни, делает трудные времена. Я сяду на сиденье, Винг-о. Поскольку она не стала возражать, он вскарабкался на сиденье и сел лицом к ней, неудобно свесив ноги на низкую спинку. Он вынул из кармана огрызок карандаша и рассеянно написал на спинке сиденья между своими длинными ногами: «И сыновья также Аарона; Надав и Авиуд, Елеазар и Итамар». «Не рожай все это место!» предупредил девушку. «Неужели вы не можете думать ни о чем другом, кроме как о сыновьях Аарона?» Вы говорите об этом, мечтаете об этом и пишете везде, куда бы вы ни пошли. Ты бегатто-маньяк, Джек! Мистер Дейзи намочил ластик и попытался стереть слова. «Принесите свой стул сюда рядом со мной», — предложил он. — У меня здесь все хорошо, спасибо. Почему бы тебе не купить штамп с этим делом Аарона и не держать его вместе с блокнотом в кармане? "Хм! Но мне есть что тебе сказать. — Я очень скоро поверю в это. Или вы можете купить себе одну из этих маленьких пишущих машинок, которые носят в чемодане. «Это было бы не тяжело. Ты мог бы держать его в своем цистерне и рожать всю дорогу до Сквоутта и обратно. "Хм! Давай поближе. Я не должен соваться туда, и я должен говорить тихо. Вот это важный секрет. Она пожала плечами, встала и поднесла свой походный стул ближе к сиденью фургона , поставив его так, чтобы этот упрямый мужчина не мог дотянуться до нее . — Меня не слышат по всему лагерю. Это ерунда только между тобой и мной. Надувшись, Воронье Крыло снова встал и пододвинул стул ближе. Но когда она начала садиться, Халфаман протянул руку и придвинул ее еще ближе, так что она приземлилась на голый край, и его готовая рука спасла ее от падения. По-видимому, она считала близкую катастрофу следствием собственной неловкости, поскольку не сказала ничего, что показало бы, что она считает виновным своего возлюбленного. «Ну, стреляй!» — подбодрила она, скромно сложив руки на коленях. Мистер Дейзи наклонился так, что его губы оказались близко к ее маленькому уху, и выстрелил. «Малыш, я без ума от тебя!» были боеприпасы, которые он использовал. «Ой, койка! Это все, что ты можешь мне сказать? Она хотела немедленно встать, но Халфаман схватился за стул, и, конечно, она не могла подняться и покинуть стул, чтобы в одиночку выдерживать эти унижения. — Ты мне не веришь? Вы знаете, что делаете! Почему я здесь? Скажи мне это. Зачем я побрел на Запад? Скажи мне это! «Может быть, Lil o' the Lobbies сможет». — Ой, милая, это нечестно! Ты знаешь, что все в прошлом. Послушай: мне нужно тебе кое-что сказать. "Ага? Где я это уже слышал? «Теперь слушай. Ты думаешь, я шучу. Как насчет этой маленькой девочки-сквозуба? — О, теперь это она, не так ли? Ты большой упрямец, она не стала бы использовать тебя в качестве коврика для ног! "Возможно, нет; возможно, нет. Все равно вы опять все неправы. Ты ей нравишься . Она подсунула мне это сегодня, когда я был на ранчо. Она когда-нибудь говорила тебе что-нибудь обо мне? "Ее! О вас! Скажи, это хорошо! Ну, скажем, Халфамен, она ни о чем другом и говорить не может . Халфаман снял фуражку с разбитым козырьком и почесал затылок. «Ты опять меня обманываешь, — решил он. — А она? «Бедная рыбка, она не знает, что ты на земле!» "Возможно, нет; возможно, нет. Тем не менее, есть один придурок, которым она достаточно увлечена. И я подумал, что, может быть, она сказала о нем ерунда, понимаете? Если бы она это сделала, она могла бы упомянуть меня. Потому что эта птица и мои приятели. Они называют гм Сокол Лакей. Как насчет этого? «Она сказала что-то о тунеядце с таким прозвищем, как в тот первый раз, когда я встретил ее», — призналась Крыло Ворона, ее любопытство возбудилось. — Что она сказала, яблоневый цвет? — Скажи, ради всего святого. Яблоневый цвет! Ты немного сумасшедший, не так ли? Она только что сказала, что он был у Менген-Хаттона. — Угу, он должен быть там лакеем. Есть, если на то пошло. Но все не знают, что я знаю о гм. Мы с ним приятели, и прошлой ночью он подсунул мне дурь о себе. Держу пари, ты бы открыл глаза, если бы знал, что я делаю, Винг-о. Слушай, ты не должен волноваться об этом парне. Он силен для меня, и держу пари, если бы ты знал, что я делаю, ты бы не был таким спокойным, типа. «Ты говоришь как бутерброд с гамбургером! Я слышал, ты сказал, что хочешь мне что-то сказать. «Разве я не говорю тебе? Но я могу сказать вам больше: эта маленькая девочка из Кэнби без ума от Фалькона Лаки. В первый день, когда она была в лагере, она была там, чтобы увидеть Менгана. И Менген показывал ей округу — понимаете, — и когда он ведет ее в хижину, она видит Сокола Лакея, и с тех пор она дает Менгану пропавшего сэра. Лиссен: каждую ночь





























































































































































































































































































Лакей Сокол мчится над пустыней, и довольно скоро
она приходит сюда, чтобы встретить нас с ранчо. Все в курсе, даже Менген.

«Не верю!»

«Это правда, так что помогите мне! Но послушайте: есть шутник. Если бы вы знали
этого Сокола-прислужника и то, чем я занимаюсь, вы бы сообразили. Никто не знает
этого, кроме меня, понимаете?

«Держу пари, что он мошенник. Хорошо?"

— Ну, я не могу тебе многого рассказать, потому что он говорит мне не проливать. Но
Фалькон Лакей — образованный парень, и—и он здесь, вот и все.
Поверь мне, детка, этот парень целеустремленный!»

— Ты говоришь, как человек с дерева! Я думал, тебе есть, что мне сказать.
Просто пытаешься вмешаться, как обычно?

«Есть много чего рассказать, но я не буду это рассказывать. Без дураков! И слушайте:
это во многом связано с тобой и со мной, детка.

«Я не знаю, куда я вхожу».

«Почему, эта вилка — мой приятель? А ты моя маленькая королева цыган, которую я
проехал через четыре штата, чтобы снова увидеть.

"Это так?"

"Конечно. И на днях вы скажете: «Ну и дела! Я никогда не знал, что этот парень
был обычным парнем, каким он и является. Дескать, я был резиновым с головы до ног, когда
подсунул этому Джасперу недобрые слова! Без дураков! Ты подожди и увидишь!
Позже все наладится, и в этом трущобном лагере откроется глаза. Без дураков! Засыпаешь, дорогая? — О нет, не высокий.
«Думаю, да. Ну, я побью это. Есть шанс немного поцеловать? Тогда я пойду.
«Ни малейшего в мире».
Мистер Дейзи вздохнул, как и тот, кто долго и тщетно искал, и повернулся
на сиденье.
— Ну, спокойной ночи, — сказал он, спускаясь на землю. -- Впрочем, близится день
-а она не за горами -- когда ты скажешь: "Сосунок, какой я
был! Я мог бы попросить этого парня, Дейзи, просто сказать пару слов. Но я упустил
возможность. Теперь посмотри на эм! И слишком поздно, слишком поздно!» —

«И это всё?» — спросил Крыло Ворона. «Всё для настоящего времени».
"Спокойной ночи!"