Сказки Синей птицы. Часть 19. Догчин

Дом их встретил открытыми окнами и веселой песней. Лили заглянула на кухню и увидела Туула, который вытряхивал из противня пироги.
— А где ты потеряла остальных, Лили? — удивился он.
— Вовсе нас не потеряли, — появившись следом, сказал Берг.
— Мы с Седьмым немножко задержались из-за разговоров.
— Покажите мне нашего героя, — сказал Туул, вытирая руки о фартук.— Где он? Я хочу с ним познакомиться!
Седьмой стоял в коридоре, застенчиво вытирая нос.
— Спасибо! — воскликнул Туул, обнимая маленького подвальника. — Спасибо, друг, за то, что помог справиться с черным духом!
— Что вы, — чуть не плача, ответил Седьмой, — вы ошибаетесь, я не сделал ничего необыкновенного.
— Туул, — заметил Берг, — отпусти моего спасителя, пока он не умер с голоду.
— Никто никогда не умрет с голоду, когда я рядом! — торжественно провозгласил домовой, усаживая маленького подвальника на три книжки, что Лили принесла из комнаты.
— Скажи, Туул, — спросила Лили, расставляя на столе кружки, — но как ты узнал, когда надо ставить в печь пироги?
— Это все просто: я поставил тесто тогда, когда ты пошла на вокзал с этим, ну с ненастоящим капитаном.
— Но, Туул, — подал голос Берг, — ведь все могло пойти не так...
— Не могло, — перебил его домовой, высыпая в кружку третью ложку сахара. — Когда за дело берутся Аррис с феями, все всегда получается точно.

Пироги были отменными! Но Лили к ним даже не притронулась.
— Что с тобой, дорогая? — беспокойно спросил Туул.
— Ничего, — покачала головой она, — просто не хочется.
— Она переволновалась, Туул, — тихо сказал Берг, — переволновалась.
— Ну что, друзья, — воскликнул домовой, спрыгивая со стула, — спасибо за ужин, но нам пора домой. Пошли, Седьмой, — сказал он, подавая подвальнику руку, — завтра у нас трудный день.

Они прошли вдоль дома и нырнули в лопухи — туда, где под калиновым кустом стоял маленький домик с зеленой крышей. Через полчаса подвальник уже спал, свернувшись как котенок под пестрым, сшитым из кусочков одеялом.

— Сегодня у нас вечером будут гости, — объявил за завтраком Туул.
— Гости? — удивился Седьмой. — А что мне надо будет делать?
— Делать? — задумался домовой. — Ну, ты можешь сполоснуть пивные кружки и подмести пол.
Хлопнула входная дверь, и подвальник остался один. Он зачарованно замер, осматривая висящие на стенах блестящие кастрюли и черные сковородки, выстроившиеся на полках разнокалиберные блюда и кружки, сверкающие на солнце баночки с пряностями и перекинутые через веревку веселые полотенца. Стайка стульев, собравшись у стены, отбрасывала на нее фиолетовую узорчатую тень, а в углу, напротив окна, распростерся огромный диван, весь заваленный разноцветными, большими и маленькими подушками.

Осмотрев все, подвальник остановил свой взгляд на старом дубовом столе и, дотронувшись до него, понял, что если кухня — душа этого дома, то его сердцем был он — стол, стоящий в центре как патриарх, насмешливо посматривающий на свое, такое многочисленное и совершенно невозможное семейство.
Столы бывают разные: круглые, квадратные, прямоугольные, даже треугольные и откидные. Времена текут, моды меняются, столы ставят то посередине, то у стены, то у окна, а то вообще выбрасывают и носятся с тарелками в руках, не зная, куда их приткнуть.
Домовых эта суета не касается. Как было — так есть и так будет. И круглые дубовые столы, как острова в океане омываемые временем, стоят в середине кухни у каждого уважающего себя домового. Тут можно было бы поговорить о том, как трудно найти настоящего Мастера, который делает такой стол. О том, как он подбирает материал, осматривая каждую досточку, как варит клей из костей дракона, как собирает и склеивает стол месяцами, а потом зачищает его шкуркой песчаной ящерицы и пропитывает конопляной олифой. Такой стол радует глаз, служит десятилетиями и передается по наследству. Но говорить об этом мы не будем — некогда, впереди у нас праздник.

***

Туул пришел не один. Седьмой услышал смех и громкий топот. Выглянув в коридор, он с удивлением увидел домовых, переобувающихся в деревянные башмаки.
Как вы, конечно, знаете, домовые славятся своим совершенно бесшумным появлением. Достигается это тем, что в обычной жизни носят они невесомые башмачки, сшитые из лучшей перчаточной кожи. Но праздник есть праздник! Поэтому да здравствуют звонкие деревянные башмаки!
Хлопали двери, домовые переобувались и, громко стуча, спешили на кухню, чтобы достать с полки тарелки, блюда и миски и высыпать в них принесенную еду. И вот уже на столе лежали плоские листы черной каракатицы, стояли миски с орехами и жареным горохом, золотились пирамиды всевозможных пирогов. Но венчало все это великолепие большое блюдо, стоящее ровно в середине стола, полное мелкой пахучей сушеной рыбкой, которую домовые ласково называют прибойкой.
Дробь деревянных башмаков смешивалась с трелью сдвигаемых стульев, громким смехом и звоном выставляемых на стол кружек.
— Туул, где моя любимая синяя подушка?
— Подушка? Посмотри на диване!
— Туул, ставь скамейку, мы пошли за бочонком!
— Уже поставил.
— Друзья, никто не видел желтый ковшик?
— Да вон же он, стоит себе на окне.
— Рой, положи две подушки для Седьмого!
Седьмой сидел на диване и во все глаза смотрел на это нашествие.
— Все готово? — оглядевшись, спросил хозяин дома.
— Все! — дружно ответили ему гости.
— Тогда за стол, — скомандовал Туул, помогая Седьмому устроиться рядом с собой.

— Друзья! — торжественно провозгласил он, поднимая кружку с пивом. — Друзья! У нас сегодня два праздника, первый — день летнего солнцестояния, и второй — мы принимаем в нашу семью героя!
Подвальник хотел что-то возразить, но Туул не дал ему это сделать: сказал, что так как за него еще не проголосовали, он не имеет права голоса.
— Конечно, героя, — подтвердил хозяин дома. — Ну-ка вспомните, друзья, в какой-нибудь древней летописи хоть раз говорилось о домовых?
— Нет-нет! Конечно, нет! — раздались голоса.
— А теперь есть! — голос у домового дрогнул. — В книге подвигов имя нашего друга написано рядом с волшебником Аррисом и феей О!
Тяжелые кружки дружно взлетели вверх и так же дружно опустились на стол.
— А сейчас, согласно обычаю, — обратился к Седьмому суровый Тинг, — ответь мне, юноша, есть ли у тебя рекомендации?
— Да, — ответил тот в наступившей тишине, — целых две.
— Ну, что я скажу, — сказал Тинг, просмотрев бумаги, — если честно, мы бы приняли тебя в нашу семью и без них.

Домовые засмеялись, оценив шутку.
— Так выпьем, друзья, — сказал Туул, разлив по кружкам пиво, — за нового домового!
И кружки снова взлетели и со стуком опустились. Домовые протянули друг другу руки и, образовав живой круг из рук, запели старинную песню, которую всегда пели в день летнего солнцестояния. Они пели о круглом жарком солнце и круглой манящей луне, о круглом столе и круглом бочонке, о румяных круглолицых девушках, о... Вообще обо всем круглом, что приходило им в голову. При этом они покачивались, не отпуская рук соседей, и громко отбивали ритм деревянными башмаками.

***

— Седьмой, — сказал утром Туул, собираясь на работу, — тебе надо придумать новое имя.
— Новое имя?
— Конечно. Имя, подходящее для домового, которое ты сможешь услышать всегда, откуда бы тебя ни позвали.
— И когда у меня будет новое имя, я смогу устроиться на работу?
— Вообще-то нет, — задумчиво сказал Туул, — понимаешь, тут есть еще одна загвоздка.
— Какая?
— Твой нос, Седьмой.
— Нос?
— Да, тебе надо вылечить насморк.
— Туул, но ты же знаешь, — расстроился маленький домовой, — что насморк у меня хронический.
— Ерунда, — уверенно ответил Туул, накидывая на плечо сумку, — немного собачьей шерсти — и все пройдет.
— Собачьей шерсти?
— Да, из нее я свяжу тебе лечебные носки.

Маленький домовой присел на лавочку около дома и огляделся. Наверху, в зеленом сумраке, посвистывала птица. Легкий ветерок шевелил траву и поднимал горький запах одуванчиков. Мимо пролетел, сердито жужжа, шмель. А где-то рядом, совсем близко, глухо залаяла собака. Домовой нырнул в лопухи и наткнулся на старый деревянный забор. Найдя лазейку, он проскользнул на соседний участок и нос к носу столкнулся с лохматым чудовищем.
— Доброе утро! — приветливо сказал Седьмой.
Пес равнодушно посмотрел на него и исчез в густой траве. Домовой вспомнил, что сказал сегодня утром Туул, и пошел следом. Пес, прикрыв глаза, лежал в тени около будки.
— Извините, пожалуйста, — сказал Седьмой, — что я не успел представиться, но вы так внезапно исчезли…
Пес открыл глаза и удивленно посмотрел на маленького домового.
— Я теперь живу рядом с вами, за тем забором. Меня зовут Седьмой.
Пес молча ждал продолжения.
— Жаль, что я не знаю, как вас зовут. Мне было бы, наверное, проще объяснить вам мою просьбу, если бы мы с вами были знакомы. Но я постараюсь. Вы, наверное, не знаете, кто такие подвальники?
Пес отрицательно помотал лохматой головой.
— Судя по названию, я надеюсь, вы уже догадались, что подвальники живут в подвале. Так вот, два дня назад я еще не был домовым, а был подвальником, жил на острове в океане и присматривал за подвалом одного старинного разрушенного дома. В таких подвалах обычно содержатся узники, и главное в нашей работе — обеспечивать их водой и едой. Вы знаете, я думаю, что мне очень повезло, потому что узник появился в подвале при мне и благодаря ему я теперь живу здесь, на Большой земле. А вчера исполнилась моя главная мечта — я стал домовым. Но, к сожалению, я не смогу устроиться на работу, потому что у меня хронический насморк, который можно вылечить, как сказал мне мой друг, только собачьей шерстью.
Пес удивленно округлил глаза.
— Вы знаете, меня это тоже удивило, но если вы, конечно, не будете против, можно, я вас расчешу, чтобы набрать немного шерсти на лечебные носки?
Пес осторожно опустил голову рядом с маленьким домовым и зажмурился.
— Спасибо! — просиял Седьмой, доставая из жилетного кармана маленькую костяную расческу. Он распутывал длинную собачью шерсть, вынимая колючки и прочий мусор, и рассказывал, как жил на острове, где было очень красиво и очень холодно, и поэтому ему приходилось собирать птичий пух, чтобы сделать теплое одеяло.
— Но знаете, — грустно заметил он, — зимой, когда задувал сильный ветер, даже пуховое одеяло не спасало от холода.
Пес сочувственно вздохнул.
— Но это ничего, ведь потом наступала весна, а за ней шло лето. Летом там было хорошо, — сказал Седьмой и замолчал, вспоминая, как собирал мелкую красную ягоду, что росла между камней.
— Каждое лето у меня было полно всяких дел, — продолжил он, — надо было проветрить подвал, выбросить рыбам испорченные сухари и прочистить резервуар для воды. Однажды я поскользнулся, упал в воду и очень долго не мог оттуда выбраться. И хотя это было летом, вода там была все равно очень холодной. Тогда я, наверное, и простыл. А еще на моем острове жил черный дух. Представляете, настоящий черный дух! Однажды ночью я услышал, как он плачет на чердаке. Обычно я старался не ходить на чердак, там была проломлена крыша и всегда гулял очень холодный ветер, но в ту ночь... В ту ночь разразилась такая страшная буря, а он плакал так жалобно, что я не выдержал и поднялся на чердак. И увидел его, забившегося в щель около разрушенной трубы. «Давай поговорим», — сказал я ему. Но он не захотел со мной разговаривать, только сказал «брысь» и исчез.
Домовой присел около пса и замолчал. Он очень устал, ведь пес был огромный, а он маленький. Маленький, маленький домовой.
— Знаете, — сказал он, погладив пса по правой лапе, — вы не обидитесь на меня, если я сейчас уйду, а приду завтра, чтобы закончить работу?
Пес отрицательно махнул головой.
Седьмой смотал собачью шерсть в тугой моток, связал ее длинной сухой травинкой, закинул за плечи и ушел домой.

— Ого! — сказал вечером Туул, увидев моток в коридоре. — Откуда?
— За забором живет замечательный пес, — шмыгнул носом Седьмой.
— Отлично! — воскликнул Туул и принес из чулана прялку.

И уже утром Седьмой гулял по дому в новых носках — с красной резиночкой для правой ноги и с синей для левой. Каждый день, когда Туул уходил на работу, маленький домовой шел к своему лохматому другу. Он расчесал пса, вычистил до блеска его чашки и подмел в будке. А когда наломал полыни и разложил ее по углам, объяснив псу, что это против блох, то блохи так возмутились, что собрали свои узелки и всем табором ускакали искать лучшую жизнь.
— Ну, как поживает твой нос? — спросил через неделю Туул, наливая чай.
— Нос? — удивился Седьмой, сообразив, что он даже не заметил, что насморк, его хронический насморк, прошел.
— Я же говорил! — торжествующе провозгласил Туул. — Бабушкино средство еще ни разу не подводило! Теперь можно подумать и о работе.
— Уже можно не думать, — небрежно сказал Седьмой. — Я ее уже нашел.
— Нашел? Ну что ж, пойдем посмотрим.
Он серьезно поздоровался с псом и внимательно осмотрел будку.
— Знаешь, — сказал Туул, когда они вернулись домой, — что я тебе скажу?
— Нет.
— Ты большой молодец! Пес выглядит просто прекрасно, и в будке полный порядок, но существует одно но.
— Но?
— Тебе не платят за это деньги.
— Но мне не нужны деньги! Или нужны?
— Сейчас не нужны, — серьезно сказал Туул. — Но может наступить такое время, когда они понадобятся.
— Зачем?
— Ну, например, если ты захочешь жениться. Не все же такие закоренелые холостяки как я.
— Послушай, Туул, — испуганно спросил Седьмой, — можно я тоже буду закоренелым холостяком?
— Ну, не знаю. Но имей в виду, что в начале осени мы с тобой едем на большой семейный праздник, и там тебе придется познакомиться с моими тетушками, которые обожают всех выдавать замуж и женить.
— А можно я не поеду?
— Ты что, Седьмой, все просто жаждут с тобой познакомиться!
— Ладно, — вздохнул маленький домовой, — и не называй меня больше Седьмым.
— О! — воскликнул Туул — Ты придумал себе имя?
— Да, — кивнул тот, — меня теперь зовут Догчин.
— Догчин, Догчин, — весело повторил Туул, — ты знаешь — отличное имя, и мы сейчас запишем его в твои рекомендации. Он достал два листка и аккуратно вписал туда имя.
— Так вот, Догчин, я хочу предложить тебе еще одну работу — к той, которая у тебя уже есть, но за которую ты будешь получать деньги.
— И что это за работа?
— Быть домовым у Лили.
— Домовым у Лили? — изумленно повторил Догчин. — Но разве не ты у нее домовой?
— Нет, я просто присматриваю за ее домом. И ты можешь не сомневаться, работы там совсем не много. Дом крепкий, будешь смотреть, чтобы там не заводились мыши и тараканы, чтобы на чердаке не появились осы — ты же знаешь, что Лили варит варенье, и если об этом пронюхают осы, это будет просто бедствие, потому что договориться с осами невозможно. Знаешь, какие они заносчивые? Будешь смотреть, чтобы работали все замки и не скрипели двери и половицы. Если можешь отремонтировать, то сделаешь сам, а если нет, то скажешь хозяйке, чтобы она вызвала мастеров. И, конечно, если она позовет тебя по имени, ты должен сразу же появиться.
— А как я это сделаю?
— Не волнуйся, — заверил Туул, — это очень простая бытовая магия, и я тебя ей научу.
— А Лили согласна, чтобы я стал у нее домовым?
— Лили?- сконфуженно отвернулся домовой, - Лили еще ничего не знает. В общем, я пошел договариваться, а ты как только услышишь свое имя, хватаешь рекомендации и бежишь к нам.