Холодный декабрь

 Россия, которой никогда не было               


Выстрел звонко раскатился в морозном воздухе, и эхо понесло его от здания к зданию, постепенно затихая. От каре солдат до толпы долетел какой-то звук, напоминающий вздох сотен глоток.
- Что, что там случилось? – поинтересовался невысокий господинчик у рослого строителя.
- Чего?.. чего?.. Милорадовича убили! – отвечал тот, неодобрительно косясь сверху вниз на своего соседа. Уж больно тот выглядел непохоже ни на что: потертая шинелишка, шапка какого-то непрезентабельного вида, чуть ли не крестьянская, сам невысок, но вертляв, лицо обрамлено рыжей бородой, хоть и окладистой, но чем-то неуловимым не похожей на русскую, глаза живые, бегают из стороны в сторону.
- Господи, его-то за что? – пробормотал господинчик, вроде себе под нос, но строитель услыхал.
- За что?.. за что?.. За дело!.. – уже грубее отвечал он этой чернильной душе (уж больно тот смахивал на мелкого чиновника, которому вряд ли поручают что-либо ответственней переписки чужих бумаг).
Тут от каре донесся крик, и строитель тут же подхватил его:
- Ура!!! Даешь Конституцию!!!
- А ты хоть знаешь, про что кричишь? – ехидно произнес господинчик.
- «Про что»? Не «что» это, а «кто». Это жена Константина. Даешь Конституцию!!!
Господинчик улыбнулся, и это не укрылось от строителя.
- Ну, и чего ты лыбишься, как тещин блин? Вам, чернильным душам, все одно, кто на престоле, а нам, крестьянам, батюшка-царь Константин вольную даст!
- И откуда сие известно? – продолжая улыбаться, поинтересовался господинчик.
- От людей верных! Еще батюшка-царь Александр ее пописал, но огласить не успели, почил в Бозе, а Николашка припрятал ее. Но вот Константин тот объявит, непременно объявит.
Пока он это говорил, господинчик принялся подпрыгивать на месте, видать замерз. Да уж, морозец сегодня знатный, да еще ветерок поддувает.
Неожиданно что-то грохнуло, и над головами толпы что-то провизжало. Господинчик со строителем обменялись недоуменными взглядами, и тут грохнуло вдругорядь. В толпе кто-то повалился со стоном, пятная снег алой кровью.
- Это что ж деется-то? – поинтересовался строитель незнамо у кого. – Никак стреляют?
Господинчик побледнел с лица, даже прыгать перестал. Грохнуло в третий раз, и еще несколько человек повалились на декабрьский снег с невнятными воплями.
Чиновник тоже прокричал что-то невнятное и кинулся бежать. Строитель, все еще недоумевая, бросился за ним.
  А грохотало все чаще и чаще. Толпа уже бежала неуправляемым стадом прочь от Сенатской, и очередной залп накрыл ее картечью полностью. Строитель, сраженный ею на бегу, в полете сбив господинчика, рухнул на него всем своим немалым весом.
Зимой в Петербурхе темнеет рано. Когда все было кончено, вооруженные крюками солдаты при смутном свете факелов стали стаскивать трупы и на извозчиках, не успевших открутиться от неожиданной службы свозить к Неве, где уже были приготовлены проруби.
Оба – строитель и чиновник – ушли под лед быстро, без следа. Впрочем, как и остальные.
А в Михайловском тщетно искали барина.