Отец

1.
Он хорошо помнил его… Отец был выше среднего роста, темноволосый, красивый и сильный. С крепкими руками, на кисти одной из которых синими чернилами была наколота первая буква имени «В.»… Грех молодости… Фактурный мужчина, как теперь говорят… Человек, научивший сына многому из того, что знал и умел сам.
Разглядывая фото в семейном альбоме, Рощин пытался ответить себе на вопрос: «С какого возраста он впервые запомнил отца?» И не находил однозначного ответа. То ему казалось, что с трёх лет, то — с четырёх или пяти. Хотя, если хорошенько подумать, наверное, всё-таки с трёх…
Вадим Владимирович вспомнил, как отец купил в их новую двухкомнатную квартиру первый телевизор — «КВН» с огромной выпуклой линзой, стоящей на подставке и значительно увеличивающей малюсенький экран. Семья только недавно приобрела кооперативное жильё в хрущевке на одной из окраин Москвы. Вскладчину, по правде говоря, благодаря совместным усилиям родителей, а также бабушек и дедушек.
Перед глазами, словно кадры кинофильма, мелькали события тех далёких лет. Вот он — трёхлетний мальчишка сидит на паркете в комнате родителей и играет любимой машинкой. А отец распаковывает большую картонную коробку с телевизором, гордо водружая его на кухонный табурет и включая в сеть.
Даже спустя десятилетия, Рощин уверенно мог сказать, что в тот день по одной из программ ЦТ показывали художественный фильм «Звезда». Сидя на полу, он с волнением следил за событиями, разворачивающимся на экране в годы Великой Отечественной войны, сильно переживая за героев фильма.
Следующее отчётливое воспоминание об отце он мог восстановить в памяти лишь годом позже, когда семья полетела отдыхать на Азовское море. Конечно, первый полёт на настоящем самолёте не мог пройти незаметно и оставил яркий след в памяти ребёнка. Тем более, первая в жизни поездка на море. Запорожье, Днепрогэс, остров Хортица с его раскалённым песком на пляже. По нему было так больно идти босиком без сандалий. Бердянск… Глинобитная мазанка на берегу моря, комнату в которой его родители арендовали на две недели отпуска. Ловля бычков на удочку, варёные раки и кукуруза, шашлык в прибрежном ресторане, катание на лодке, тёплая волна прибоя — всё это детская память запечатлела навсегда. Вадим Владимирович помнил, как отец, серьезно увлекавшийся фотографией, постоянно просил их с мамой позировать на камеру везде, где бы они не были. Чем страшно сердил её… Мама не любила фотографироваться, хотя была очень красивой женщиной с внешностью киноактрисы. Почему? Это так и осталось для него загадкой.
Вадим вспоминал, как отец и мама по очереди, как дельфины, катали его на спине по тёплым волнам Азовского моря. Плавать тогда он ещё не умел.
Помнил Рощин как отец чуть позже учил его ездить на самокате и велосипеде, а впоследствии — на мопеде «Рига», который выиграл в денежно-вещевую лотерею ДОСААФ дед. И на которых он накатал по дорогам Подмосковья не одну сотню километров.
Вспоминал долгие летние походы за грибами, рыбалки с отцом на реках и прудах. Рыбачить они вместе особенно любили…
Глядя на фото, словно оживали в его памяти картины прошлого. Вот он ловит на червя подлещиков на Волге. Клёв превосходный… Отец бережно складывает пойманных рыб в садок, даёт советы сыну как правильно подсекать рыбу при поклёвке. А сзади них на прибрежной тропинке тесной кучкой расселись разномастные деревенские коты, переговаривающиеся между собой на одном только им понятном языке в ожидании своей доли улова.
Вспомнилось, как отец учил восьмилетнего Вадима английскому языку, поскольку считал, что в будущем это непременно ему пригодится. На большом листе ватмана Рощин-старший нарисовал плакатными перьями английский алфавит с транскрипцией букв.
-Вот, сынок, тебе задание до следующих выходных. Выучи буквы и их правильное произношение и через неделю, когда мы с мамой опять приедем в деревню, мне расскажешь. Выучишь — пойду с тобой на рыбалку. Нет — пеняй на себя…
Он знал, что больше всего на свете сын любил рыбачить с отцом и часто манипулировал этим. Конечно, Вадим выполнил задание и спустя месяц-два уже переводил со словарём с английского на родной язык разные тексты, которые время от времени привозил из Москвы отец. Пожалуй, наиболее тяжело давался семилетнему мальчишке перевод «The captain’s daughter» — «Капитанской дочки» А.С.Пушкина. Хотя, по правде говоря, здесь Рощин-младший проявил недюжинную для ребёнка смекалку и схитрил. Взял у приятеля одноимённую книгу на русском языке и аккуратно переписывал главы из неё, переделывая оригинальный текст классика так, чтобы при прочтении создавалась иллюзия неплохого, но в то же время непрофессионального перевода. Взамен, в качестве поощрения, отец еженедельно ходил с Вадимом на рыбалку. Что, естественно, бесконечно радовало сына. Впрочем, Рощин-старший и сам обожал подобное занятие, поскольку большую часть своей юности провёл на Волге в Калязине.
Снова всплыли в Памяти воспоминания детства. Вадиму 13 лет… Вместе с отцом, взявшим на работе отпуск, они уехали на время весенних школьных каникул в Подмосковье. В родовой дедовский деревенский дом под Истрой. Отец учился кататься на горных лыжах (подарок приятеля), одновременно обучая этому и сына. В тот раз, впервые в жизни встав на них, Вадим испытал настоящий шок от скорости скольжения на крутом спуске с высокой горы. Впрочем, не такой уж и высокой — каких-то 250-300 метров. Но, разогнавшись, позабыл на стрессе правила торможения и совершил отчаянный прыжок с речного обрыва, как с трамплина, перелетев через речку и оказавшись по колено в ледяной воде у противоположного берега. Отец тогда смог прийти к нему на помощь лишь через час — слишком долгим был путь в обход по сугробам до ближайшего моста. Стоя в ледяной проруби, пальцы ног и икроножные мышцы от холода свело судорогой. Было больно. Но он выдержал… А потом Рощин-старший растирал его водкой на диване деревенского дома, попутно отпаивая чаем с мёдом и бабушкиным малиновым вареньем. И просил не рассказывать об этом происшествии маме. Ещё бы… Скандал в таком случае намечался крупный. Удивительно, но тогда Вадим даже не заболел…
Он вспомнил, как отец всячески поощрял его в занятиях любыми видами спорта. Как купил сыну куртку-борцовку для занятий в секции самбо, куда Рощин-младший ходил тренироваться, книгу-самоучитель по этой борьбе. Дал денег на покупку 16-килограммовой гири. А однажды летом в деревне прикатил невесть откуда колёса от трактора вместе с осью (весом примерно 45 кг) для занятий атлетической гимнастикой. Чем, подросший к тому времени Вадим, регулярно занимался.
Приезжая по выходным дням к сыну в деревню во время летних каникул, Рощин-старший научил играть Вадима в настольный теннис, поскольку и сам любил этот вид спорта.
Вадим вспомнил, как всего через пару месяцев, благодаря ежедневным тренировкам, он стал обыгрывать отца, а впоследствии — даже спортсменов-разрядников.
Обучая сына искусству выживания, отец учил Вадима ставить палатку, рубить дрова, разжигать костёр одной спичкой.
-Мужчина, сын, должен быть, в первую очередь, защитником… Во всех смыслах… И уметь защитить Родину, себя и свою семью. И, вообще, помни — добро должно быть с кулаками…
Много времени отец проводил с ним в тире, обучая стрельбе. А уж когда купил сыну в подарок на день рождения пневматическое ружьё — радости у мальчишки не было предела. Такое же, как в тире. И, вдобавок, несколько пачек свинцовых пулек к нему.
Что только не практиковал потом Вадим, владея оружием. Он наслаждался стрельбой. Мишенями служили разные предметы — монеты, спички, воткнутые вертикально в кусок пластилина. Любимой мишенью было старое мамино кольцо, которое Вадим вешал на гвоздь, вбитый в лист толстой фанеры. С расстояния 5-6 метров, стоя, он стрелял в кольцо. Результат был на удивление стабильным: 8 пулек - в центре, 1 пулька - снаружи, рядом с краем и ещё 1 - в торец кольца, отчего оно моментально слетало с гвоздя.
Ружьё было прекрасно пристреляно. Уезжая на летние каникулы к бабушке в деревню, Вадим брал с собой и ружьё. Здесь он максимально усложнил себе задачу — вешал на торчащие колья забора пустые консервные банки, служившие мишенями, и, отойдя от забора на 25-30 метров, тренировался в стрельбе по ним. Лёжа, с упора, сидя на корточках, с колена, стоя - стрелять ему было уже неинтересно. Слишком просто... Насмотревшись вестернов, Вадим стал практиковать стрельбу по банкам в падении с кувырком, в прыжке с переворотом типа "вертушки", стоя с мгновенным разворотом... Дело в итоге дошло до того, что ему уже не надо было прицеливаться в мишень. Рука сама автоматически вскидывалась и находила правильный прицел.
С горечью вспомнил Вадим, как однажды подстрелил из ружья ворону. Не убил, только ранил… Свинцовая пулька раздробила птице плечевую кость. Ворона сидела на земле, тяжело дыша… Из раны на крыле сочилась кровь и из неё выглядывал наружу обломок кости.
Увидев всё это, отец сделал сыну суровый выговор:
-Видишь, что наделал? Ты искалечил живое существо. Это не по банкам стрелять. Фактически, ты её убил. Кость у птицы как раньше уже никогда не срастется. Значит, летать она больше не сможет. И станет лёгкой добычей кошек...
Так и получилось… Вадиму было очень стыдно за свой необдуманный поступок. И жалко ворону… С тех пор он никогда больше не стрелял по живым «мишеням». К тому же ружьё отец отобрал у него в тот день навсегда…
Не забывал Рощин-старший учить сына и работе с разными инструментами…
-Вадик, мужчина должен уметь многое, чем больше, тем лучше. Впрочем, как и любые знания… Неизвестно, что конкретно может тебе пригодиться в жизни. И что поможет выжить в трудный час…
С благодарностью потом много раз вспоминал Рощин-младший отца, воспитавшего его именно таким, каким он стал. И когда в 14 лет Вадим избрал свой жизненный Путь — медицину, объявив родителям, что станет врачом, отец одобрил его выбор.
-Правильно, сын… Хорошее дело… Врач — он везде нужен… Только пройди этот Путь с самого начала, с низов. Тогда, во-первых, поймёшь — верно ли определился с будущей профессией и, во-вторых, будешь досконально знать абсолютно все тонкости своего дела. Дерзай…
И Вадим дерзнул, и стал доктором.
Но и этого ему показалось мало… Однажды он признался отцу в своём сокровенном желании:
-Папа, я хочу заниматься наукой. Чтобы впоследствии защитить диссертацию. Преподавать на кафедре…
Отец лишь покачал головой…
-Знаешь, сын, наука, безусловно, вещь хорошая, но только учти — не прибыльная. По крайней мере здесь и сейчас… На хлеб с маслом однозначно не заработаешь, и семью не прокормишь. Уж поверь мне — я через всё это прошёл. Тоже, как и ты горел идеями великий открытий. А в итоге ушёл из НИИ на завод, чтобы семья ни в чём не нуждалась. Дело, конечно, твоё, сынок… Но я лично не советую… Будь уж лучше хорошим врачом — он везде нужен. А в своей профессии — на голову выше других. Тогда и сыт и обут-одет будешь. Только не более чем голову… Не на две… Срубят иначе завистники. Запомни мои слова… И Вадим запомнил… Хотя и не последовал до конца наказу Рощина-старшего.

2.
Жизнь текла своим чередом… И, казалось, этому не будет конца. Вадим поступил в мединститут и, успешно окончив его, стал врачом. Работая в ведущем профильном НИИ Всесоюзного значения, делал научную карьеру, работая над кандидатской диссертацией.
Но однажды в их дом пришла беда.
От неизлечимого онкологического заболевания умирал отец Вадима. Все попытки радикально решить вопрос с помощью хирургической операции, к величайшему сожалению, не увенчались успехом.
Ведущий профессор-хирург клиники ММИ им. И.М. Сеченова на вопрос о дальнейшем прогнозе в ответ лишь развёл руками.
-Не буду скрывать, коллега, но по статистике трёхлетняя выживаемость после таких операций с диагнозом, как у вашего отца составляет не более 5%. А потому заберите, пожалуйста, ваш дорогой французский коньяк. Не надо благодарности… Я сделал свою работу из уважения к вам и тем, кто за вас просил. И, поверьте, сделал всё, что в моих силах. Максимально удалил саму опухоль и ближайшие к ней ткани. Но я не Господь Бог… При гистологическом исследовании из области резекции вновь выявлены раковые клетки. Это значит, вся надежда - на химиотерапию. И только на неё, поскольку лучевая терапия на область опухоли может привести к серьёзному осложнению — ткани просто расползутся. Вам следует срочно связаться с химиотерапевтами. Я не знаю доподлинно, что они предложат для лечения в данном случае. Но, боюсь, что их усилия будут также напрасны. Низкодифференцированная аденокарцинома почти не оставляет шансов на жизнь. Извините, что не смог подарить вам надежду на исцеление отца. Но вы ведь тоже врач и должны правильно понимать мои слова. Всё же лучше горькая, но правда… Ведь так?
Да, безусловно, профессор был прав… И Вадим сделал всё, что было в его силах… Он получил консультацию лучшего специалиста страны в своей области. Заведующий отделением химиотерапии ВНИОЦ Минздрава СССР назначил лечение его отцу. Химиотерапия… Которая, увы, как и предрекал профессор-хирург, в итоге оказалась неэффективной. Повторная биопсия в месте резекции опухоли через полгода после операции подтвердила худшие опасения врачей.
Отец медленно угасал… Из крепкого и здорового когда-то мужчины он постепенно превращался в живой труп — скелет, обтянутый кожей. Такое Вадим видел лишь по телевизору в документальных фильмах про зверства нацистов концентрационных лагерей в годы Второй Мировой войны. Смотреть на это ему — сыну и, тем более, врачу было чрезвычайно больно.
И однажды случилось то, что должно было случиться. Отец умер… Вадим сам закрыл ему глаза, увидев в последний миг, как стеклянели они и вглубь измученного, исстрадавшегося, истощённого тела уходила из них Жизнь.
Хоронили отца в Праздник — День Космонавтики. И тогда ещё подумалось Вадиму, что это — символ завершения земной Юдоли Рощина-старшего. Когда Душа покинула бренную плоть, чтобы в обозримом будущем, на 40-й день улететь в Космос.
Но даже Смерть не разлучила их…
Во снах отец потом приходил к Вадиму — молодой, красивый, здоровый.
-Смотри, сын, я — живой… А ты говорил мне, что умираем здесь раз и навсегда. Теперь мы будем видеться редко, но ты не горюй. Я всегда буду рядом с тобой. И буду всё знать о тебе. Мы здесь всё про всех знаем. И я помогу тебе, если будет нужда. А ты живи, сын… Тебе ещё много лет отпущено… Думай обо мне и помни меня… И береги мать…

3.
Вадим Владимирович перебирал семейный архив и размышлял. Что же всё-таки остаётся людям после ухода близких в Вечность? Нет, он не имел в виду наследство… В том смысле, что  понимают, как правило, обыватели — квартира, машина, дача, счета в банках. Память… Вот, что остаётся и что наиболее ценно… По крайней мере,  для него — сына… И он в который раз перечитывал письма и открытки, написанные мелким, разборчивым почерком, которые отец пересылал им с мамой из своей зарубежной командировки. Слава Богу, они сохранились… Хотя и не все…
«Дорогие мои!
Поздравляю вас с Наступившим Новым 1979 Годом! Шлю наилучшие пожелания (счастья, здоровья, успехов и т.д.)
Как вы там? Не замёрзли ли? Ведь по «Западу» и «Востоку» сообщают особой передачей о том, что у вас в Москве —45*С. Показывают причём и Москву в эти ужасные холода, говорят, что это впервые за 100 лет. У нас тоже здесь национальное бедствие —22*С, что в Германии весьма редко бывает, много снега и температура —15*С с ветром. Света и воды нет. Дают воду и свет по 2 часа в сутки.»
***
«Наилучшие пожелания в Новом Году!
Сыну научиться фотографировать и печатать также, как на этом фото.»
***
«DDR. Altes Lager
14 января 1979 года.
С Новым Годом вас по Старому стилю!
Наилучшие пожелания счастья, здоровья, успехов в труде и учёбе вам, дорогие мои. Получил твоё письмо от 26.12.78 только вчера 13.1.79. Где-то лежало, наверное на почте 2 недели. Так что не удивляйтесь, когда мои ответы могут приходить на более поздние письма, а ранее написанные останутся какое-то время без ответа. Куртку себе тёплую куплю, как увижу, но в ГДР немцы ходят в тонких куртках. Поэтому, наверное, тёплую куртку и не вижу. Кроме того, мне очень трудно попасть в немецкие магазины, так как они не работают по воскресеньям и субботам, а в обычные дни закрываются рано (около 17.30). Пока доберёшься до города Ютербога они закроются. Но на зиму у меня есть куртка «лётная», дал один офицер на зиму. Телефонный разговор мне, в общем, обошёлся в 40 марок, так как доехать до Вюнсдорфа (он находится рядом с Цоссеном) тоже нужно. Туда и обратно… Ну, ладно… Главное — поговорили… Не беспокойся… Целую, до свидания.»
***
«DDR. Jutetbog. Altes Lager
03 April 1979
Здравствуй, моя дорогая Лапушка и сынуля! Вчера приехал в свой родной Альтес из командировки и 5 мая снова уезжаю в 3-ю командировку подряд. Так надо… Что делать, командование велит, мы говорим «есть». Думаю попасть в такие города, как Дрезден и Лейпциг. Правда, один день — всё воскресенье я в нём был, но из Марзебурга поездов прямых на Лейпциг не было. Пришлось ехать через Галле. Он недалеко от Лейпцига. Думаю там позвонить ещё раз…
Получил по приезде в Альтес твоё 3-е письмо и был очень и очень ему рад. Ты моя Лапочка, спасибо тебе большущее… Как-то даже стало очень хорошо на Душе. Не печалься и не тоскуй… Всё будет хорошо… Целую крепко вас… Я здоров на удивление…»
***
«15.06.79
Здравствуйте, мои дорогие!
Не обижайтесь на меня за то, что пишу редко. Как-то трудно писать а одну сторону, всё равно что говорить по телефону, когда тебя не слышат. Живу нормально, питаюсь отлично. Иногда рыбачим, иногда отдыхаем неплохо. Командировка — есть командировка…Как в песне… Только чуть измени слова:
-Всё аэродромы, да аэродромы… Послать бы их по адресу и т.д. и т.п. (из туристской песни). Здоровье хорошее (и сразу три раза плюнул через левое плечо. Мы в ВВС все суеверные). И почти всё хорошо… Но письма от тебя, Люда, не подвозят что-то… Может быть, знакомый капитан привезёт завтра. До свидания. Целую крепко. Всем привет.
PS. Напиши, что это письмо (от 15.6) ты получила или нет?»
***

«DDR. Jutetbog. Altes Lager
Здравствуй, моя любимая Людочка!
Поздравляю тебя с 40-летием! Хотя все круглые такие даты не убавляют нам лет, не делают нас моложе, но тебе ведь не сорок лет, а только 18 (столько лет мы живём вместе с тобой). Так для меня тебе только Восемнадцать. Поэтому хочу тебе пожелать здоровья, здоровья и ещё раз здоровья, счастья, умения переносить все трудности и весёлого восемнадцатилетнего настроения. Чтобы и дальше в нашей совместной жизни ты оставалась такой же, какую я встретил 18 лет назад. Больше оптимизма, Людмилочка, ведь я тебя очень люблю. А это самое главное в нашей жизни. Навеки твой…»
***
«Сыну!
На память о Ваймаре — очень уютном, небольшом немецком городе. Этот замок (на фото) находится рядом с центром города. А справа течёт небольшая, чистая река и парк расположен (их нет на фото). Над входом в центре, чуть справа, над аркой написано на латыни следующее:
VICI — LANDO
ASCEN — DIMUS
Надеюсь, ты переведёшь и пришлёшь её перевод в письме.
Целую, Папа»
***
«Привет из ГДР!
Здравствуй, сын… Как твои дела, как ты живёшь-поживаешь? Напиши хоть пару строк о своей жизни. Чем занимаешься в свободное время? Что делал в каникулы? До свидания. Папа»
***
«Люде и сыну!
Поздравляю с Новым Годом! Желаю вам здоровья, счастья, успехов и хорошего настроения, мои дорогие! Всего вам хорошего! Сын, Фотографировать и делать фото нужно вот так, как это делают на фото профессионалы. Папа»
***
«Сыну ( с днём Рождения)
Счастья тебе, дорогой мой сын! Успехов в учёбе и крепкого спортивного здоровья. Пусть у тебя будет слава Гиппократа и Авиценны. Всего хорошего в Новом Году! Папа»
***
«Здравствуйте, Папа, Мама и сын!
Привет с Юга DDR. Через 2 гарнизона заканчивается очередная командировка и поеду в Альтес Лагерь. Пока всё нормально. Заехал ещё раз в Weimar и Erfurt… Сейчас в Weimer’е отмечают большое событие — 150 лет со дня смерти Гёте (Goethe). В остальном Жизнь в командировке как обычно. Пишите о себе, но в Альтес Лагерь, по старому адресу…
До свидания. Целую всех. Всего хорошего. Всем родным привет и пожелания здоровья, счастья и благополучия. Потаповым также всего наилучшего. Сыну пожелания хорошей учёбы, трудолюбия и помнить о том, что я писал ранее в письмах. Не прощаюсь, до свидания. Папа»
***
Да, отец… Ты прав, мы не прощаемся… Мы ещё встретимся когда-то на скрижалях Мироздания и витках Времени. Потому, что у Бога все живые. А Смерть — лишь переход из одного Мира в другой. Ты каждый раз говоришь мне об этом, когда приходишь во сне. Умирая здесь, мы рождаемся там и, наоборот, так было всегда. Бессчётное число раз… Переходя, словно в школе, на следующий этап развития, из класса в класс…
И как-то сами собой на лист бумаги легли строки:
А умирает не человек — умирает Космос,
Целой Вселенной место рядом на Тризне,
Солнце погасло, стаз энергий... Боже, как просто,
Значит, вот так умирают галактики в Жизни?
Сколько всего пережито-даже не счесть,
Громадный архив в ячейках-кластерах Памяти,
Сохранивших в себе Любовь, ненависть, лесть,
Зависть, дружбу, заботу - свидетели самости...
И что с этим делать Тому, кто уходит в Вечность?
Раздарить эпизодами, как нарезать на кадры плёнку?
Может, другим Мирам, окружающим Человечество,
Это нужно, как сказка на ночь ребёнку...
Вновь зажигаются Звёзды, и кто сказал,
Что их зажигают, когда кому-нибудь нужно?
Гаснет Свет в чьём-то Мире, и во тьму погружается кинозал,
Во время сеанса, не мешая мыслям досужим...
И вот так постоянно, несясь по орбитам своим,
Мы вращаемся в суматохе дней, одурев от вращения,
И только где-то в глубинах Души своей сохраним
Память... прежних своих воплощений...