За свой счет

               



        Когда в  феврале началась война,  всех отправили за свой счет.
Уже апрель, а конца и края этой войне нет.  Одни говорят, что она будет идти до двадцатых чисел  ноября. А другие, что до две тысячи тридцать пятого года.
С деньгами слабо, но хорошо, что все продается, кроме спиртного.  По сравнению с тем ужасом и кошмаром, что творился под Киевом, Житомир еще неплохо себя чувствует. Вообще, Житомирскую область часто неприятности обходили стороной, поскольку она самая лесистая на Украине. А если учесть, какие леса были в старину, то войско Батыя  в свое время Житомира просто не нашло. Но и с теперешними лесами все более-менее. Шторму и урагану здесь негде разгуляться. И если на Ровенщине  буря срывает в частном секторе крыши, а под Николаевым ломает деревья  как спички, то у нас ничего подобного, максимум провода  оборвет.
 Наше Полесье, расположенное между западом и востоком Украины, называют  «междужопьем». По ту сторону Днепра  мы бандеровцы,  а во Львове скажут: «Э, ни, пан, вы нэ наш! Це вы туды, до москалив!»
        И сейчас война не слишком зацепила Житомир, если не считать пару дюжин «Калибров» и одного-другого «Искандера»,  прилетевших  и взорвавшихся с мрачным грохотом. В основном на окраинах. Но и не только.  Так, была сровнена с землей школа №25, где теперь гуманитарный колледж, в самом центре, за кинотеатром «Октябрь». Говорят, что ее перепутали со школой №12, куда  якобы переселили курсантов  из военного училища. Ну, чего не знаю, того не знаю. Такие вещи секретные и за них можно получить по шапке, если болтать по телефону.
Война и раньше обходила наш город, а теперь, когда она переместилась на юго-восток, к Славянску и Краматорску, где, говорят, предстоит сражение как на Курской  Дуге  - житомирян  совсем попустило. Бетонные блоки и противотанковые «ежи» на Киевском шоссе сняты и отставлены на обочину, и народ ездит через мост туда-сюда,  как в мирное время.
Пошли маршрутки со Смоковки и троллейбусы с Промышленной, где  сожгли  нефтебазу  и бомбили завод минеральной ваты. И теперь в городе чувствуется расслабленность и облегчение. Сирены почти не воют, а если  и воют, то как бы по обязанности, на всякий случай. Многие стали забывать о светомаскировке  и то там, то сям ночью  легкомысленно светятся окна. Комендантский час уже не с шести, а с десяти вечера.
Открываются магазины хозтоваров и парикмахерские, без которых было трудно. Того и гляди, отменят «сухой» закон, а может быть, чем черт не шутит, откроется областная библиотека имени Ольжича. Тетя берет там целыми стопками детективы - Бушкова, Незнанского, Абдуллаева -  и ждет не дождется, когда можно будет пойти снова.
Тетя перечитала сотни, если не тысячи, томов  этого криминального чтива, но не устает от него и на остальную литературу, особенно классическую, смотрит с пренебрежением.
Хорошо, что тетя получает пенсию и если не платить за квартиру, нам ее вполне  хватает. Я ведь сижу за свой счет, а жена уехала беженкой за границу и  живет у Люси в Нюрнберге. Люся старшая сестра Ирены, нашей невестки, жены нашего сына Шурика.
А они с внучкой живут в Финляндии,  в райцентре размером с наш Коростышев. Но у них маленькая квартира, в ней сильно не разгонишься. А в Нюрнберге хорошо,  Красный Крест, все дают бесплатно и  если хочешь остаться, можно остаться навсегда. Но квартиры дают только семьям, а одиноким только койку в Центре беженцев, где вполне можно попасть к сирийцам или афганцам. Можно, конечно, пожить у каких-нибудь добрых немцев, но сколько ты там проживешь, тем более что люди чужие, так что лучше пожить у своих, тем более что они не против, а только рады. А там глядишь и я приеду, когда будет шестьдесят, ведь раньше мужчин  не выпускают.  Дадут нам квартирку  и заживем мы с Натальей Сергеевной как в раю, свиные ножки кушать станем, наливочки  немецкие  распивать.
 Но я никуда не уеду, так как тетя и слышать не хочет ни о каких заграницах, а я ее не хочу бросать одну. Хотя она еще молодая старуха, всего лишь семьдесят четыре. Ей даже не положены гуманитарные пайки, так как ей нет восьмидесяти. К тому же, как говорится в анекдоте про червяков в гнилой картошке: «Есть такое понятие - Родина». А если серьезно, то хотелось бы  увидеть конец нашего мира здесь, с лучших мест, подобно Нерону,  бренчащему на арфе посреди пылающего Рима.  Хотя, конечно, загадывать глупо. Может, припечет  как в Мариуполе  и почешем мы с тетей Ниной до самой польской границы, только пятки засверкают. Но, скорее всего, нет. На кой черт  нужно кому-то наше «междужопье»? Ладно Харьков, Одесса. А Житомир, даже не представляю.
Тем более, сейчас чувствуется какое-то облегчение, весенняя истома, хотя и холодно.
По телевизору показывают пойманных мародеров со спущенными штанами, примотанных скотчем к столбу. Иногда это мужчины среднего возраста, хозяйственного вида. Иногда девушки, тоже на вид приличные. А иногда просто цыгане.  Неугомонный народ. Они стоят, обняв столбы  и синея задницами. В-общем-то, это довольно жестоко, так как вернулась зима с морозцем и простоять несколько часов без ничего довольно сложно. Но  это все же лучше, чем во времена Тараса Бульбы. Тогда рядом с таким столбом ложили дубину и каждый прохожий был обязан ударить этой дубиной  привязанного. Так что легче померзнуть. Но это только в других городах, а у нас еще никого не ловили. Возможно, в Житомире просто нет мародеров, что, конечно, приятно и вызывает гордость за свой город.
Также день и ночь ловят шпионов,  и говорят, уже многих поймали. Один из них наводил ракеты на воинский склад на Глубочице, но его вовремя взяли и нашли при нем фотографию этого склада.
Диверсантки же обычно ходят в зеленых куртках и  с красными сумками, поэтому  их легко расшифровать.
В белых мешках из-под сахара носят взрывчатку.
По телевизору советовали требовать от подозрительных личностей  сказать «паляница». Паляница - разновидность пшеничного хлеба с характерным «козырьком» наверху. По-украински это слово звучит как «паляныця». Произнести это слово русскому шпиону совершенно немыслимо, можно даже не пробовать.
Интересно, что это не первый случай, когда произношение выдает врага.
Так, в Ветхом Завете, в «Книге Судей» описано, как  галаадцы после победы над  ефремлянами ловили выживших и, чтобы не ошибиться, говорили: «Скажи «шибболет». Ефремлянин, как ни старался, говорил:«сибболет» и его рубили на месте. Таких «палянычников» тогда зарубили сорок две тысячи. Это было у переправы через Иордан. А теперь Иордан  курица перейдет, не замочив лап, так он обмелел с годами.
В общем и целом, я надеюсь еще недолго сидеть за свой счет и что скоро меня вызовут  на работу, так как  платить за квартиру надо, война или не война, не имеет значения.