Я буду ждать на темной стороне. Книга 3. Глава 32

Привыкнув разбираться с конкурентками именно так, она не думала, что Евангелина в этом плане станет исключением. Ничуть не испугавшись её нападок, та применила на практике приемчики, которыми её в свое время обучал Терехов, чтобы она в случае чего могла защитить саму себя, если ей действительно будет угрожать опасность.

Кое-как изловчившись, Евангелина схватила Эрику за руку, и, выкрутив ей кисть почти на излом, вскоре почувствовала, что её больше никто не тянет за волосы. Даже не подозревая о том, что эта особа может оказаться настолько сильной, Эрика слегка растерялась. И как только её руку пронзила острая боль из захвата, она тут же завизжала подобно тигрице. Так с ней ещё никто не обращался! Она просто не могла поверить, что эта хрупкая на вид девица только что скрутила ей руки, отрывая от себя. Да кем она себя вообще возомнила, позволяя по отношению к ней подобные выкрутасы!

Оглушенная встречной атакой, Эрика хотела было вцепиться ей в лицо острыми ногтями, но ловко увернувшись от её приема, Евангелина замахнулась в неё сумкой, которую как раз и собиралась приземлить со всем содержимым прямо ей на голову, когда в следующий момент у неё возникло ощущение, будто кто-то схватил её за талию и слегка приподняв над землей, швырнул прямо в снег.

По крайней мере, прежде чем упасть спиной на сугроб, Евангелина увидела перед собой сверкнувшую полоску неба, которую тотчас закрыла недоумевающая физиономия Лисова, чей пронзительный взгляд говорил сам за себя. Теперь наступила очередь удивляться ей самой.

Появление здесь ещё и этого парня внесло неразбериху в их разборку. По всей видимости, его здесь что-то тоже задержало, раз он до сих пор не уехал домой, общаясь с кем-то по телефону. Нетрудно было себе представить, что он испытал, увидев после выхода из университета не самую приятную для общего взора картину. Неудивительно, что он поспешил потом вмешаться, пока все не зашло слишком далеко.
 
Однако отметив про себя, что в этой схватке весьма достойно ведет себя именно Евангелина, немало почерпнувшая от своего кузена в плане приемов боевых искусств, часть которых он уже когда-то имел честь испытать на собственной шкуре, он двинулся к девушкам. И словно опасаясь, что та могла нанести серьёзные увечья его Эрике, вместо того, чтобы наброситься на свою бывшую подругу и оттащить в сторону именно её, он накинулся на Евангелину, которую тут же повалил прямо в снег, но не затем, чтобы задать ей хорошую взбучку, а немного её угомонить. Чуть позже сама Евангелина поняла, почему Лисов в тот момент бросился именно к ней, а не к Эрике.

Ощутив себя поверженной, последняя не стала к ней больше лезть, пытаясь прийти в себя от пронзившей её руку боли, и словно опасаясь отхватить от Евангелины по-настоящему, была вынуждена попятиться назад, смывшись с места событий, как только к ним подбежал Лисов.   

Наличие рядом столь дикой, но фанатично преданной ему поклонницы вполне устраивало этого парня. До поры до времени он был готов терпеть некоторые её выходки, особенно когда та снова и снова бросалась афишировать их отношения, выставляя напоказ то, о чем сам он предпочитал помалкивать, когда настоящей парой в обычном смысле этого слова они никогда не были. Теперь же их общение ограничивалось только обменом не слишком любезными фразочками, насквозь пропитанных сарказмом, пока увиденная им схватка окончательно не отвратила от него Эрику, вызвав желание вычеркнуть эту девушку из своей жизни навсегда. Но все это будет потом. А сейчас он должен был как-то повлиять на Евангелину и немного её угомонить, тем более объект её ненависти давно исчез с поля их зрения, дабы тоже не попасть под раздачу. 

Упав в сугроб, какое-то время Евангелина там просто лежала, глядя в небо, не шевелясь. Однако стоило ей перевести свой взгляд на Лисова, чьи карие глаза насквозь прожигали её лицо, она вдруг посмотрела на него с такой ненавистью, что от такого её взгляда ему самому на мгновение стало не по себе.

В этих её глазах было все: и ненависть к самой себе, и обида за осознание его нынешней победы над её самообладанием, и много чего другого, о чем была в курсе только она одна. Выругавшись, Евангелина попыталась привстать, лишь бы находиться с ним в такой позе на глазах у любопытной Марцелы. Но как будто заранее предугадав это движение с её стороны, повалив девушку обратно в сугроб, Артем схватил её за руки, крепко удерживая запястья.

— Если хочешь мне что-то сказать, говори прямо сейчас, — выдал он, опаляя своим дыханием её скулу.

— Уж больно ты мне нужен, — процедила Евангелина, отворачиваясь от него. — Ей в нос ударил хороший знакомый парфюм, навеявший определенные воспоминания об их близости. — Слезь с меня, скотина! И руки свои убери! Иди лучше утешай свою дурочку! Вы с ней друг друга стоите… Теперь я окончательно в этом убедилась. Чего пристал ко мне?

— Успокойся! Я не собираюсь тебя обижать, — ухватив её за воротник пальто, Лисов крепче прижал её к снегу, поправляя свободной рукой её слегка взлохмаченные локоны. — Погоди, не вырывайся! Поверь, оно не стоит того. Эрика — дура, здесь я согласен с тобой, но такое поведение вполне можно было от неё ожидать. Я думал, ты будешь выше этого. — И поскольку Евангелина не оставляла попыток выбраться из-под него, будучи вынужден снова зажать обе её руки, продолжая вдавливать в сугроб её тело, всегда вызывавшем в нем чувственные желания, он как ни в чем не бывало добавил: — Хватит! Я не сделаю тебе ничего плохого. Честное слово, прекрати! Сколько можно брыкаться? Когда же ты угомонишься?
 
Воспользовавшись моментом, когда устав с ним бороться, Евангелина откинулась назад и закрыла свои глаза, чтобы не видеть перед собой его торжествующей физиономии, зафиксировав одной ладонью её руки над головой так, дабы она не могла ими пошевелить, второй он принялся неторопливо расстегивать пуговицы её пальто, преследуя цель добраться до её блузки. Та не представляла для него особой преграды, как только ему повезет коснуться её бюстгальтера, скрывавшего от него её «прелести», которые были не так уж недостижимы для него в моменты их постельных баталий, отчего Евангелина порой происходила в полный восторг, позволяя ему касаться её тела там, где он хотел, не в состоянии насытиться его горячими ласками.

Его пальцы работали ловко и умело, с особым трепетом возясь с пуговицами на её блузке. И когда, несмотря на оказанное ему сопротивление, Лисову все же удалось коснуться пальцами её бюстгальтера, не удержавшись от соблазна вновь ощутить её кожу, он  вдруг наклонился, и поцеловал Евангелину сначала в шею, после чего скользнул к её груди, прижимаясь губами к вожделенной ложбинке, вдыхая аромат её разгоряченного на морозе тела, прислушиваясь к стуку её взволнованного сердца.

Ощущая на себе вес его тела, включая лишенные всякой скромности прикосновения, всегда вгонявшие её в некий ступор, когда она не хотела отвечать ему взаимностью, а теперь вызывавшие у неё довольно противоречивые чувства, начиная от желания вновь испытать так хорошо знакомые ощущения, от которых она прежде таяла в постели, отдаваясь ему так, будто это была их последняя ночь, заканчивая ненавистью к его бывшей пассии, затронувшей теперь и его самого, Евангелина завертелась на месте, тщетно пытаясь сбросить с себя этого парня.

По сути дела, её домогался сейчас чужой любовник, и она ничего не могла с этим поделать. Когда коснувшись губами её шеи, Лисов вдруг наклонился к ее виску с таким видом, будто собирался поделиться с ней одной из своих сокровенных тайн, но не зная, чего ждать от него на этот раз, особенно когда от неё ничего уже не зависело, Евангелина зажмурилась, совсем обессилев от борьбы с ним.

— Я бы все отдал на свете, чтобы каждую ночь грязно трахать такую, как ты, — прошептал он, заглядывая ей в глаза и сжимая ей грудь.

Эти слова, однако, произвели на неё совсем другое, чем он ожидал, впечатление. И смутно подозревая, что услышанное являлось одной из причин, по которой он собирался привязать её к себе при помощи так называемых брачных уз, чтобы она никуда не делась от него, пусть и сам он производил впечатление человека, который вряд ли бы стать с кем-то жить долго под одной крышей на добровольной основе, предпочитая вести холостой образ жизни и никого не пуская на свою территорию, кое-как изловчившись, Евангелина вдруг выкинула вперед свою ногу, и с воплем «Да пошел ты!», ударила его коленом между ног.

Она не знала, попала она туда, куда хотела, или вообще промахнулась, но её руки больше никто не держал, и самой ей как будто стало намного легче дышать, потому что никто не повисал над ней сверху. Отскочив в сторону, Лисов оставил её в покое, и, ни слова не сказав ей на прощание, подался прочь, подобрав с сугроба брошенные накануне вещи.

Усевшись, Евангелина стряхнула волосы, куда накануне набилось кучу снега. И как только ей удалось более-менее привести себя в порядок, пылая от гнева и пережитого смущения, она вдруг вытянула вперед свою руку в перчатке, и, захватив ею горсть снега,  тут же запустила им в уходящего прочь Лисова.

В этот раз ей повезло. Удар пришелся ему прямо по спине, между лопаток, однако не обратив на её жест никакого внимания, тот поспешил скрыться за воротами, оставляя её наедине с собственными мыслями.

Такой развязки сюжета Евангелина не ожидала, привыкнув воспринимать его навязчивое внимание как норму. И словно сожалея, что она так быстро сдалась, подсев на его эмоции и секс с ним как на сильнодействующие средства, продолжая сидеть там, где повалил её накануне Лисов, словно пытаясь помешать добить ей Эрику, она испытывала к себе теперь не просто ненависть, но ещё и стыд за свое глупое поведение.

И это на глазах у Рамахеевой, которая будучи заворожена происходящим, не спешила уходить прочь, ожидая реакции на данные события от самой Евангелины. У той было точно такое же чувство, будто все это время она лишь обманывала саму себя. И знай она заранее, что все обернется именно так, то возможно не стала бы предпринимать дурацких попыток угомонить Эрику. А мирно бы прошла мимо неё.

Ничего, в следующий раз она обязательно ей отомстит!

Нет, им обоим!

Это будет её ответ Лисову на его предложение. Так что пусть не радуется, что все сложится в его пользу. Она это так не оставит, пусть и подобные заявления ей, как минимум, грозили лишением качественной близостью, вследствие чего ей наверное придется довольствоваться посредственными судорогами кого-то из своих поклонников, давненько написывавших ей в личные сообщения в надежде на взаимность.

Она будет вынуждена пойти на такой шаг, как бы не воротило её от этих невесть что вообразивших о себе неудачников в сети, которые начнут вести себя подобно Сильвестру, требуя от неё невозможного, едва дело дойдет до постели. С Лисовым у неё таких проблем не возникало, как ни выбешивал тот порой её своим поведением в обыденной жизни. В постели же он действительно был неплох, в остальном же он как был в её понимании скотиной, привыкший навешивать лапшу на уши своим близким, таким и остался, продолжая уповать на её благосклонность.

Из всех этих разрозненных раздумий Евангелину отвлек раздавшийся неподалеку голос бросившейся ей на помощь Рамахеевой. Вот только в её поддержке она больше не нуждалась. Моментально вспомнив о своем внешнем виде, Евангелина поправила бюстгальтер, наспех застегивая свою блузку и запахивая пальто.

— Что между вами произошло? Он не сделал тебе ничего плохого? — подбегая к ней, осведомилась Марцела, с любопытством рассматривая её слегка потрепанную верхнюю одежду.

— Этот озабоченный меня просто достал! — разгневавшись, проронила Евангелина, пытаясь справиться с пуговицами на своей блузке. — Мне кажется, он либо давно болен на всю голову, либо ЧСВ у него шкалит.

— Жесть, — вырвалось у Рамаеевой, чье сознание рисовало ей непристойные картины с участием этих двоих. 

— Не бери в голову, Марцела, — равнодушно проронила она, вставая с сугроба и стряхивая с себя снег. — Рано или поздно он за все заплатит. Я его проучу.

Будучи весьма проницательной девушкой, Рамахеева, однако, обратила внимание, как неестественно горели при этом глаза её одногруппницы, изрядно перевозбудившейся в объятиях Лисова. Скорей всего, между этими двумя и вправду произошло что-то непристойное, но посчитав за нужное прикусить язык и особо не распространяться на эту тему, раз у самой Евангелины не было желания говорить с ней на эту тему, той не оставалось ничего другого, кроме как закусив удила, помочь одногруппнице подняться на ноги.

Евангелина и раньше с ним особо не церемонилась. А теперь, когда Лисов в очередной раз её обезвредил, подчиняя собственной воле, она была готова разорвать на кусочки любого, кто только осмелиться осведомиться у неё, что на самом деле произошло между ними после того, как оба так удачно свалились в сугроб.

— И что ты намерена делать д
альше? — осторожно спросила у неё Рамахеева, краем глаза глядя на её не до конца застегнутую блузку, сквозь которую просвечивались лямки черного бюстгальтера.

— Теперь я прибью их обоих! — Такой вердикт вынесла Евангелина своему любовнику и его непобедимой пассии, стряхивая с пальто остатки талого снега. — Причем произойдет это довольно скоро.

Пожав плечами, Марцела неопределенно кивнула, не совсем понимая, что имеет в виду одногруппница, критикуя того, в чьих объятиях любила раньше проводить время, ничего не смущаясь.

«Дура она, — подумала о ней Рамахеева, потеряв всякую надежду дождаться похожих поступков от «правильного» во всем Зонтинова. — Не осознает своего счастья. Лисов, он ведь такой…», — улыбнувшись самой себе, она не заметила, каким негодующим взглядом окинула её на прощание Евангелина, и убежденная, что теперь они точно опоздали на троллейбус, девочки молча побрели на остановку, думая каждая о своем.

Книга 3. Глава 33

 http://proza.ru/2023/05/27/609