Боязнь темноты

Моя квартира не славится ремонтом, видом из окна или близостью до работы. Напротив, если вы загуглите "советский интерьер" - вы с лёгкостью узнаете в фотографиях мои квадраты. Плита "Дарина", вертикальная стиральная машина с белым тазом для белья возле неё. Свет, весьма тусклый, чтобы не быть комфортным, но приемлем в виде того, что не бьёт по глазам. Эдакий минимум, черта, граничащая с чем - то затхлым и неприятным. Запах выбитых пробок, газеты в углах подъезда с кошачьей мочой, там же, надписи "лох; ак-47; тут был...".
И действительно, тут много кто побывал. Дом весьма спокойный, с явным духом Советов, пенсионерскими рассказами о былых временах и запахом котлет из фарша с местного базара.
Моя однушка находилась на восьмом этаже.
Родители оставили её, переписав на меня в качестве подарка на мой юбилей, когда сами переехали жить в частный дом в черте города.
Когда же мне знаком каждый квадрат этой квартиры, начинаешь замечать мелочи, коих будет достаточно для настольгического рассказа о детстве и ушедших временах, однако, из настольгии здесь будет лишь одно её упоминание. На деле же, система, в которой существует эта однушка - весьма своеобразная и достойная отдельного внимания и наблюдения, но, уже не в мою смену.
Одним ноябрьским вечером, пришлось мне задержаться на работе. Предпраздничный период сам решает, во сколько освобождаться людям, но, даже проработав 12 часов - задаёшь вопрос самому себе "а всё ли ты успел сегодня сделать?".
Темнело непозволительно рано. Так, что в пять вечера, на одном из перекуров приходилось включать фонарик на телефоне, что уж говорить про 11 вечера. Да, как раз таки в это время суждено мне было выйти домой, после очередного загруженного дня.
Подходя к дому, я заметил кое - что странное для нормальных районов, и среднестатистический факт, для нашего. Свет. В дома не было света.
Дом выполненный в стиле советского брутализма, бетонный, величественный, в глазах вызывающий лишь покорность и уважение перед ним, показывая столь незначительные вещи, как люди, рядом с подобным строением. Удваивало ощущение от его вида и тьма в окнах квартир, на лестничной клетке. Подъездная лампа, которая ранее своим свечением собирала с десяток мотыльков, сейчас имела состояние скамейки, камня, двери... Сейчас, она была такая же безжизненная, как и любой другой предмет пред нашим домом.
Но, всецело превыкаешь к тому, что видишь каждый месяц. Созерцание величественного, стало несколько обыденно, в то время, как те же самые сталинки казались мне куда непривычнее, чем бетонный, серый гигант, стоящий гуливером перед лилипутами.
Ни в одном окне не горел свет. Хотя, и в обычный день, можно наблюдать нечто подобное. Например - вчера. Вчера окна горели лишь на четырнадцатом этаже, ибо, после работы в декабре люди спешат ложиться как можно раньше, для очередного "продуктивного" рабочего дня.
Подойдя к подъезду, я достал из пачки сигарету.
Идти мне надо было на восьмой этаж пешком и, естественно, в темноте. А потому, я решил заранее достать предмет вредной привычки и засунуть её за ухо, дабы не рыться в сумке, чтобы посмолить на своём этаже.
Подъезд встретил меня молчанием и тишиной. Липкая тьма облепляла собой всё пространство вокруг, создавая себе подобную мглу в каждом сантиметре стены, потолка и пола, превращая двери, ступеньки, перила в пустоту ночного подъезда, в то что было уже не подконтрольно человеку. И всё же, зайдя в подъезд, я попытался вызвать лифт, молясь, что в наш дом поставили генератор. Что есть в этом мире сила, позволяющая ездить лифтам в доме, с отсутсвующим электричеством.
Палец почувствовал под собой потдатливую холодную кнопку.
Тьма.
Щелчок.
В этом доме не работает лифт.
-Очевидно же. - усмехнулся я в слух.
Единственный путь до квартиры - путь по ступенькам, которые отмеряли мои ноги. Делать было нечего...
Шаг за шагом пролетали бетонные выступы со слоем коричневой краской на самом их конце.
Первая ступенька, вторая, третья...
Первый этаж, второй этаж... Третий... Четв...
Не дойдя до четвёртого этажа, я услышал где - то в глубине подъезда плачь. Детский плачь, полный непонимания этого мира, его бессмысленности и глупости, но плачь, способный вызывать волнение у каждого, кто услышит его в тёмном подъезде.
Тут я вспомнил про соседей. Молодая пара, живущая на пятом этаже имела девочку лет четырёх и пацана лет двеннадцати. Из них капризы устраивать может только девка, ибо, сколько я видел мальца - тот всегда была "самым крутым заводилой" в компании малолеток. Поэтому, плюнув, я прошёл ещё пару ступенек, дабы приблизиться к заветному ужину, душу и сигаретке.
Однако, не успели мои ноги отсчитать ещё одну ступеньку, как мне в голову забралась не совсем здоровая мысль. Мысль о том, откуда доносится этот самый плачь.
Да и плачь этот, явно принадлежал не ребёнку лет четырёх, а младенцу, да не из квартиры соседей что находилась по правую руку, а где - то слева.
И звук этот доносился не из глубины подъезда, а словно, откуда - то по близости. Где - то совсем рядом, так, что я мог бы цепануть источник звука рукой, но, в тоже время плачь был вне моей досягаемости. И все - же, мне понадобилось пройти ещё пару - тройку ступенек, чтобы убедиться, что... я нахожусь на одном этаже с младенцем.
Любопытства ради, я начал идти на звук. Нет, мне не было страшно, скорее, несколько тревожно из - за навеянными ужастиками предрассудками о тьме, в которо й слышится десткий плачь. Так же тревога возникала из - за того, что я не вижу ничего дальше своей руки, но я шел. Мне нужно было убедиться, что с малышом все в порядке.
Идя во тьме, я представлял себе два варианта развития событий. Первый подразумевал собой призрака, который меня убьет, но призрака, в которого я не особо верил. Второй же вариант, более явственный - инстинкт. Инстинкт отца, чувство человечности. Мораль. Я не мог пройти мимо, не убедившись, что с ребенком все хорошо. Но, может ли быть все хорошо с ребенком, который плачет? Один. В темном подъезде.

Эхо шагов.
Небольшая отдышка.
Непроглядная тьма.
Звук.
Звук?
Странно, но минуту назад я точно понимал, что я слышу плачь. Я был уверен в этом. Черт возьми, у меня даже возникли мысли пойти проверить, все ли в порядке, потому что я не слышал ничего другого, кроме плача ребенка. Сейчас же, я не могу сказать, что слышу плачь. Теперь это, скорее, просто звук.
Звук, напоминающий механический смех все того же младенца. Словно, пытающийся произнести неизвестное мне слово, или, слово, неизвестное ему, однако, неизменным остается одно - неизвестность. Незримость того, что ты выдаешь или пытаешься воспринять. В какой - то момент я перестал понимать смысл моего похода к источнику звука. Я даже не могу сказать, что я начал слышать по итогу, ибо с каждым шагом, звук, что ранее был плачем - незаметно для меня превращался в некую какафонию, отдаленно напоминающую смех младенца, какого - то утробного булькания и чего - то механического.
В какой - то момент, я понял, что стою прямо возле чего - то плоского и твердого.
В ту секунду, до меня дошло сто процентое осознание того, что звук, слышимый мною ранее, доносился не из квартиры или лестничной клетки. Горячно проглотив ком, я осознал, что звук доносился из стены. Из тяжелой стены бетонной многоэтажки, скорее всего, стены несущей, в которой было что - то, что способно издавать такие звуки. Именно поэтому, мне казалось, что звук находился где  - то рядом. Поблизости, но находящийся так же вне всякой досягаемости.
Простояв возле стены с минуту, я начал чувствовать сухость во рту и непреодолимое желание покинуть подъезд. Желание было столь сильное, что я был бы рад переночевать на улице, ибо подниматься наверх не представлялось для меня возможным по причине накатывающего, в достаточной степени ощутимой волны старха и, весьма длинного расстояния до восьмого этажа. Ибо, приблизившись к стене, я понял...
Что звуков в помине не было.
Еще минуту я стоял в гробой тишине подъезда, прислушиваясь к малейшему шороху. К малейшему скрипу половиц квартиры напротив или смеху, что может доноситься из стены. Однако, в подъезде стояла гробовая тишина, которая была не сравнима ни с чем, кроме как с вакуумом.
"В подъезде отключили свет, но не звуки." - пытался убедить себя я, стараясь, уловить  что - либо, что свидетельствовало бы о присутствии рядом живых людей, но за место этого моим спутником во тьме было лишь учащённое сердцебиение.
Ситуацию не спасало то, что я не увидел белесого призрака ребенка в мусоропроводе. Мерзкие звуки доносящиеся ранее прямиком из стены, за которой нет квартиры - наводили на более безрассудные мысли.
Я трижды постучал костяшками по стене.
Ожидая услышать ответные стуки я обливался потом, молясь, чтобы этого не произошло, однако...
Нет. Этого действительно не произошло. Трижды ударив по стене, я на мгновение ощутил боль в костяшках и ничего более. Лишь глухой удар по стене, который так и остался без ответа.
Тишина.
Гробовая тишина.
Тьма.
Медленно, я провел вдоль стены рукой, пытаясь, пройти вдоль нее к лестнице.
В тот момент, сердце мое колотилось, как пулемет, и я был готов рвануть на свой этаж или наоборот...вниз, на более безопасную улицу. Но черт возьми, я ничего не видел. Вообще ничего, словно слепец в мире собственной пустоты, словно в подъезде без света, словно в пьяном сне - мною лишь двигала неизвестность и желание попасть домой, в трезвую, адекватную реальньность.
Однако, предмет, который очень сильно напоминал палец заставил меня вздоргнуть.
Двигаясь вдоль стены, в какой - то момент моя ладонь обхватила палец. Весьма холодный, и большой, что свидетельствовало о его мужской природе. Черт, я даже почувствовал ноготь этого пальца, который уперся своей остротой мне в кожу.
Однако, кроме пальца я не ощутил ничего и никого, кому мог принадлежать этот палец. Не было ни ладони, ни на второго пальца. Я не видел, кому этот палец принадлежит. Да, мать вашу, кому он может принадлежать? Тому, кто стоит, не издавая ни единого звука в полнейшей тьме и смотрит на меня?
Я машинально потянул за палец.
Я машинально потянул за палец.
Я машинально потянул за палец.

В ту же секунду, я услышал тихий звук шага. Звук шага прямо в мою сторону.
Не трудно было догадаться, что этот звук принадлежал тому, кому принадлежит и палец, сжимаемый моей рукой. Я одернул руку и затаил дыхание.
Я забыл как считать до десяти. Бежать было слишком страшно, ровно, как и делать лишнее движение, ибо, тот кто стоит прямо сейчас передо мной видит меня. Он точно меня видит и, скорее всего улыбается огромной беззубой улыбкой во все лицо. Улыбкой, похожей, скорее на разрез или рвань, нежели на эмоцию; и лишь тьма лишила меня возможности наблюдать тот кошмар, который находился прямо сейчас в метре от меня.
Или воображение - лишь способ заглушить боль.
Когда организм больше не способен вырабатывать адреналин, человек начинает ловить галлюцинации. Сильные, в достаточной степени, чтобы вызвать тошнотворный ужас; тогда же, страх или боль притупляются и человек, перестает их ощущать на некоторый период. Однако, когда проходит адреналин, аффект, галюцинации - да что угодно: приходит то, что зовется реальностью.
Реальностью, в которой я в полной мере начал ощущать боль от отсутсвующего указательного пальца.
Она накатывала волнами. Пульсация боли была настолько сильная, что уже через пару мгновений я был готов взвывать от животной боли в области руки. Пекущие, горячие чувства распространялись по всей ладони, охватывая постепенно все тело, однако, цитадель самого ужасного было там, где должен начинаться указательный палец.
Я его не чувствовал. За место чего - то привычного было чувство анемии, сродни того, когда человек отлеживает руку.
Тогда до меня и дошло, что произошло. Я тянул за свой собственный палец в тот момент, когда его у меня кто - то отделил от руки.
То ли от страха, то ли от боли, то ли - от одновременного сумбура двух ощущений у меня появились, словно в мультиках, звездочки перед глазами, а после них - более темное пространство, чем сама подъездная тьма. Я был уверен, что вот - вот потеряю сознвание от накатившей бесшумной истерики, которая оставалась лишь фоном всего происходящего ужаса, творившегося вокруг меня.
Обхватив дрожащую конечность невридимой рукой, я бьстро обогнул пространство и устремился... вроде бы вниз. Я был не готов подниматься на этаж выше, перебирать связку ключей у себя в руках. Я спускался, превращая быстрые шаги в громкий топот и бег.
Спустя секунд тридцать шумного галопа, до меня дошёл до боли неприятный и гадостный факт, в который я верить не хотел.
Лестница не заканчивалась. Точнее, мне не надо было поворачивать.
Ступеньки не кончались. Поворотов на следующий пролёт не было.
По идее, я просто бежал, но, бежал куда? Явно не наверх, и уж точно не вниз, скорее - куда - то в стену, потому как на лестнице я не должен был оказаться так быстро и более того: я не должен был бежать столько времени по прямой траектории.
В один момент я замедлил шаг, от нестерпимой боли.
Сжав кисть, я из последних сил я вновь устремился вниз, пока не упёрся во что - то тяжёлое и холодное. В одно движение, невредимая рука скользнула по поверхности спасительной подъездной двери. Я знал, где находится кнопка, открывающая дверь. Я уже был готов услышать ту самую, родную трель, звучащую в момент октрытия... но трели не было.
Как и не было кнопки.
За место неё, рука нащупала до боли странный и непонятный рычаг, который, никак не походил на кнопку. Я дёрнул за рычаг.
Процесс, который произошёл со мной позже, был, более абсурдным чем то, что произошло со мной до него. Движение - весьма резкое, но в тоже время плавное, словно погружение в воду с большой высоты вытолкнуло меня из...
А если быть точнее, оно вытолкнуло меня "куда".
Это был шестнадцатый этаж дома, в котором я живу.

Последнее что я запомнил - это боль в районе зубов, когда я приземлился лицом на холодный бетон.

Очнулся я уже в больнице, палец спасти, конечно же не удалось... было бы что спасать.
Пальца в подъезде не обнаружили. Следовательно, это наталкивает на мысль, что его попусту...
Утащили.
Нашли меня жильцы последнего этажа, когда выходили на работу. Я лежал под открытым люком, ведущим на чердак. Лежал, в небольшой лужице крови от несколько потерянных зубов, что я выбил в момент удара лицом об пол. На вопросы "как я попал на чердак, не имея при это ключа от него" - пришлось врать, что был пьяным на момент того вечера, в следствии этого - я попусту забыл, как там очутился. Брел? Безусловно. Однако, преспектива оказаться в дурдоме была несколько хуже, чем репутация выпившего у тех людей.
Не мало странным остаётся тот факт, что сигарета, которую я всунул за ухо, лежала на первом этаже не тронутой. Она никак не могла у меня выпасть на моменте входа, потому как я ощущал её ухом ещё на этаже третьем. Автоматически встаёт вопрос: кто утащил палец, более того, кто этот палец отделил от моей руки, причём, весьма точно и в безболезненно? Почему я вместо первого этажа?.. В прочем, я не стану более задавать вопросы, так как их будет слишком много в столь короткой истории.
Скажу лишь, что сигарета, которая была найдена на первом этаже свидетельствует о том, что на первый этаж я всё таки спустился, а дальше? Либо во тьме, я топтался на одном месте, лишь делая вид что бегу, затем, рванул на чердак, либо же спускался куда ниже первого этажа и подвала.
Как бы то ни было, с того случая я переехал совершенно в другой район города и не позволяю находиться по долгу в тёмном помещении.