4. Дальний Восток. Ханка

(Географию автор слегка изменил, поскольку в его задачу не входит обозначение очагов некоторых, краснокнижных видов).

По змеям мы отловились, за исключением каменистых щитомордников и чтобы избавиться от лишнего груза, отправили их двумя посылками в Харьков. Рептилии могут месяцами обходиться без воды и пищи. Так природа захотела.

Заказчик Алик бредил триониксами. Это слово он произносил с придыханием и каким-то священным трепетом. Триониксы – кожистые черепахи, живущие не в роговом панцире, а в плоском кожаном мешке, из которого «растут» перепончатые лапы, голова на очень длинной шее и хвост. Всё это втягивается в панцирь при опасности, так, что торчит только нос или вытягиваться почти на полную длину панциря в случае надобности. Голова снабжена мощными, беззубыми челюстями. Вместо зубов две острые как нож, пластинки. Такие вот плавающие ножницы. Плавающие, потому, как почти всю свою жизнь триониксы проводят в воде. Выходят на сушу, чтобы отложить яйца и подпитаться солнечной энергией.

Во второй половине июня мы прибыли в Ново-Качалинск, на тупиковую железнодорожную станцию. Дальше был Китай, его северо-восточная провинция Маньчжурия. Тогда там была ещё погранзона, и в палатке жить не поощрялось. Мы пошли к начальнику станции отметить наши сомнительные, почти фальшивые, пропуска. Сомнительные пропуска подозрений не вызвали. Выяснилось, что при вокзале есть комнаты отдыха для железнодорожников, с трёхразовым питанием. Стоило это до смешного недорого, а поскольку жесткий режим экономии был давно снят, мы решили облегчить себе жизнь предложенным комфортом. В дальнейшем мне не раз пришлось воспользоваться Качалинским гостеприимством. Годом спустя, осенью, я приеду сюда с женой, меня узнают, встретят как родного, выдадут дополнительные одеяла, и масляный обогреватель.

При комнатах отдыха была небольшая кухня, где работали три молоденькие поварихи. В те времена случались, так называемые «перебои». То исчезнет с прилавков зубная паста, то шампунь, то бритвенные лезвия. Совсем как в Оруэлловском «Ангсоце». Сейчас меня кое- кто убеждает, что не было никакого дефицита и никаких перебоев, а если и были, то умышленным вредительством и диверсией. Но стоит им задать вопрос: «А как же госзакупки зерна из США и Канады, и зачем была принята Продовольственная Программа Партии?», – они сразу немеют.

На Дальний Восток мы попали во время «перебоев» с сигаретами, то есть они исчезли с прилавков. У нас же был изрядный запас, и мы поделились им с девушками из столовой, за что они были весьма благодарны. Закрутить бы с ними роман, да не было ни сил ни времени, а у меня ещё и отягчающее обстоятельство. Я был недавно женат и любил свою молодую жену. А почему Серёжа хлопал ушами, понять не могу.

Ханкайская низменность – это совсем другой мир. Засушливая с соответствующей флорой и фауной. По «сопкам Маньчжурии» росли дубово-абрикосовые леса. Здесь был главный огород Приморья, выращивали дыни, арбузы, помидоры, картошку.

Ханка – большое, хоть и мелководное, пресное озеро, по виду море, со своими штормами. По озеру патрулировала парочка пограничных катеров. На светлом, песчаном берегу, кое-где виднелись следы триониксов.

Самый трудный этап в наших поездках – разведывательный. Надо найти животных, понять их режим и привычки и, что они делают в данный сезон: размножаются, мигрируют, жируют или готовятся к зимовке? А затем «войти в их шкуру», и прикинуться, что ты, это они. Помогает так же, накопленная перед поездкой информация.

Первым трионикса увидел Бочерин. Тот сидел на выброшенном на берег белёсом от воды и солнца стволе дерева. Это была большая, килограммов на пять черепаха. Увидев нас метров за двадцать, она сползла с дерева, быстро побежала и скрылась в воде. Затем мы увидели ещё несколько таких же осторожных и поняли, голыми руками их не взять.

Вернулись поздно. Девочки уже ушли. На тумбочке стопкой стояли судки, аккуратно завёрнутые в полотенца и нарезанный хлеб. В судках оказался рыбный суп и гречневая каша с мясной подливой и кусочками мяса. Рядышком стоял электрочайник. Мы почувствовали себя Джеральдами Дарреллами. Не хватало только виски. Бочерин поковырялся в тарелке, выковырял мясо и отдал мне, со словами: «Как вы едите такую гадость»?

Утром разделились и пошли в разные стороны. Я на восток в сторону Китая, Бочерин на запад. Километрах в трёх мне под ноги попалась небольшая речушка, и я решил пройти вверх по течению. Русло было изрядно «забуреломленным», дорога отсутствовала, пришлось продираться через заросли. Вдруг, как из–под земли, выросли три пограничника и меня арестовали. Привели на заставу пред ясны очи капитана, и он учинил допрос. Ну, я, разумеется, «раскололся и рассказал всё как есть. Когда он узнал, что я из Харькова, оживился, а может быть прикинулся, что оживился, сказал, что окончил харьковское военное училище, и мы с ним «прогулялись» по площадям, улицам и забегаловкам Харькова. Я так и не понял, была ли это ностальгическая беседа, экзамен, или и то и другое вместе. Он предупредил, чтобы я не ходил в сторону границы и отпустил на все другие три стороны. Вернулся к обеду, поел горячего, поболтал с девочками, и прилёг отдохнуть. К вечеру вернулся Бочерин, возбуждённый, глаза блестят.

–Я нашёл их лёжку. Километрах в трёх. Там речка впадает в Ханку. Этой речкой отгорожен намывной песчаный пляж. Вместе они образуют длинную косу, людей там, похоже, не бывает. Черепахи выходят из воды, не дальше метра – двух от кромки, ложатся на песок и загорают. Я насчитал штук десять, размеры разные, но больше молодых. Подойти невозможно. Малейшее движение и они в воде. Видят метров за двадцать, – коротко, но чётко изложил Бочерин.

– А укрытия там есть?

– Есть какие-то кустики.

– Ладно, будем думать и соображать.

Из-за перевозбуждения, мы долго не могли уснуть.

– Серёжа, а почему бы тебе не приударить за какой-нибудь из девочек?

– Так это же надо ухаживать, – вяло и как-то неуверенно протянул Бочерин.

– Ты же говорил, что любишь ухаживать.

– Но это же долгий процесс. А времени у нас немного, стоит ли начинать?


Продолжение следует: http://proza.ru/2023/05/19/466