Как коала для Ландер сербияночку плясал

     - И вот в этот самый момент, - вкусно хрустя славно подсоленным при помощи украденного ханыгами с близлежащей площадки строителей Масковского метро карбидом огурчиком, говорил дельно и толково Мойша Танич, алчно косясь на початую бутылку водки, - он и говорит такой, что четыре года на фронте не на продскладе подъедался, я, говорит, при кухне мослы грыз и вшу тифозную бил. Беспощадно.
     - Да ладно, - не поверила побасенкам изрядно захмелевшего соотечественника и, не побоюсь этого слова, поэта ридна мамка рыжей Ландер, задумчиво лежащей в люльке, где и было ее лежбище по возрасту, конечно, - быть такого не могет. Война - то какая, старый ? Гражданская или отеческая ?
     Танич нахмурился и потянулся к бутылке.
     - Вовсе вы в Вологде своей от жизни отстали, - брюзжал он, разливая напиток по стаканам, - по Бибисям давно сказали, что истинным евреям начало войны икнулось первого сентября тридцать девятого ...
     - Так то истинным, - перебила его Ландер - старшая, жадно выхватывая стакан из цепких старческих рук, - а мы советские. Ты Алешковского читал ли ?
     Танич злобно ощерился и вызывающе сплюнул на коврик, привезенный мужем Ландер из служебной командировки в ГДР, помнится, премировали его на производстве галош из вольфрама, хотя и были это на самом - то деле цилиндры стратегицкой обороны, турпутевкой, вот ее на профкоме и порешили совместить со службой, что опасна и трудна, и не видна ни х...я, потому как в многочисленных мемуарах очень даже наглядно рассказано, как сговнилась некогда лучшая спецслужба в мире, скурвилась страха ради иудейска дрисливых партократов, вот агент и по совместительству муж Ландер и привез из ГДР коврик и сервиз  " Мадонна ", красующийся нездешним фарфорцем за строгим стеклом чехословацкой стенки, что есть, товарищи, символ зажиточности в массах.
    - Гнида твой Алешковский ! - вскричал Танич, выхлебав напиток. - Своим   " Окурочком " опустил всех поэтов - песельников в говно ! Он да Галич вот еще, уроды, - шипел советский производитель весьма хреновых песен, пока Ландер баюкала рыжую дочь, благостно закатившую прозрачные глазенки.
    - Я вот тебе сейчас пласт поставлю, - предложила Ландер, относя люльку в залу, где вышеупомянутая стенка и дислоцировалась. Раздался задышливый голос с картавинкой.
    - Мы все говно.
    - Ленин !
    Танич упал со стула и пополз к туалету. Рывком открыл скрипливую дверь и бросился в загадочно темнеющее очко унитаза. Ландер веско усмехнулась и нажала педаль. Танича смыло.
    - Говно, смой.
    Ниже этажом сидели на ящиках рабочие. Они оторвались ненадолго от покраски стен и теперь спокойно выпивали, играя в карты, в странную игру, неизвестную нигде больше. В  " Короля - говно ".
    - Ынгы.
    Из унитаза вынырнул Танич. Старшой рабочих веско усмехнулся и нажал педаль. Танича смыло. Так, короче, он и катался по канализации, пока не наступило новое время. Босяцкая мерзота песнопений шумела в Кремле, примадонна в балдахончике орала матерные частушки на корпоративе Дерипаски в Мавзолее, а Мойша Танич стал, сука рваная, местечковым Джоном Ленноном. Типа Высоцкого. Тем самым, товарищи, дав дурачку Керви, вечно зачем - то мажущемуся говном дедов и сгнившей за ненадобностью славой предков - нациков, лишний повод поставить в своем помойном аккаунте ВК очередной шедевр для прослушивания такими же мудаками и уродами. А коала, ехидно улыбнувшись, пойдет и скачает переводы Керви с пиратского сайта, дав себе слово никогда никогда никогда больше не исследовать творческих людей тута, ибо ( шикарное словечко ! ) печальный опыт с Лимоновым, Витухновской, Бабченко и Прилепиным мало не вопиет, а прямо утверждает, что говно это, а никакие не творческие личности.