Жизнь российская Книга-1, Часть-1, Гл-128

Глава 128

"И вновь Кульков в поликлинике"
И опять долгое сидение в очереди



И горячая вода остывает.
(Еврейская пословица)



Ночь пролетела как один миг. Наступило завтра.
Да, вот оно! Завтра!

Да-да! Вот он… день завтрашний. Уже приспел. Уже поспел. Уже начался.
Вот он… день последующий.
Вот он… день грядущий.

Что он покажет? Что скажет? Чем порадует? Чем душу согреет?

У каждого это по-разному происходит. Индивидуально.

Василий Никанорович сидел у кабинета врача: пыхтел, стонал, ругался, руками дёргал, ногами сучил, глазами зыркал по сторонам и с нетерпением ждал своей очереди.
Народу полно. Уйма! Воз и маленькая тележка…
Принимали строго по талонам.

Но… но не всё так однозначно происходило.
Были и исключения из правил.

Некоторым счастливчикам повезло больше, чем остальным ждущим и маявшимся.
Они всё же умудрились проскочить и так. Без талончика. Без оного.

Ух, они… черти болотные…
Наглецы! Огольцы!
В угол таких надо ставить! На гречку!
На весь день. На неделю. На месяц. На год.
Чтоб неповадно было. Чтоб… Чтоб знали, почём фунт той самой гречки…

Но… но они не сами вломились в двери. Они не штурмовали вход.
Им помогли сами медработники. Да… так и было…

Несколько человек, например, вошли в кабинет врача по индивидуальному приглашению – медсестра для чего-то их вызвала.
Ласково и с улыбкой, расплывшейся по масляному её лицу, она это сделала.
По одному человеку сестричка приглашала этих избранных, и очень вежливо.
Подобострастно и учтиво. Любезно. Обходительно и уважительно.

В дверях она угодливо и участливо посторонилась, к косяку спиной прижалась, воздух из себя весь выпустила. В струнку вытянулась. Замерла, глазки прикрывши.

Пожалуйста! Сказала сестричка тихо… одними губами… Проходите!
Глазками своими хлопнула уважительно и в пол их опустила… как бы извиняясь.

Очередникам это было непонятно. И неприятно. Да-да, неприятно.
Нет. Нет-нет. Не неприятно, а раздражительно. Да-с… Так-с… Раздражительно!

Будто бы всех этих очередных людей за людей не считали, на БАМ их всех отправили… или на хутор… бабочек ловить…

И они, те очередные пациенты, которых не пригласили, были крайне недовольны таким беспардонным чудовищным свинством и бескультурным чванством.
Они были жутко возмущены. До предела и даже до белого каления.
Да! До… не знай чего они были возмущены и обижены…
Или… или ещё глубже.

Но… но… что же поделаешь?.. В зверином-то логове?
В стае волчьей быть – по-волчьи выть. Вот они и выли. Тихо и тайно…
Стиснув зубы. И слегка ропща.
И ждали своего часа, своей минуты.

До морковкина заговенья ждали. Но особенно не выказывая своё негативное отношение к этому форменному безобразию. Да-да, к этому врачебному беспределу.
А то… а то… Как бы… как бы… Чего бы… чего бы…

«Видимо, избранные…» – думали одни.

«Соседи… или знакомые…» – терялись в догадках другие.

Третьим казалось, что это родственников близких так лечат или ещё каких персон из разных категорий родства. Братьев… Сестёр… Племянников… Дядей… Тётей… Внуков… Правнуков… Товарищей… Друзей… По месту рождения… По яслям… По детсаду… По школе… По училищу… По техникуму… По колледжу… По институту… По университету… По академии… По бывшей работе… По службе… По кооперативу… По даче… По озеру… По пруду… По речке… По дому… По подъезду… По этажу… По блоку… По компании единомышленников, наконец… Ну, или ещё по какому нужному им принципу…

«Блатные! Черти! Ага! Однозначно! К маме не ходи!» – поставил точку простой российский пациент Кульков. А он знал толк. И он знал жизнь. Законы жизни таковы.
Мы им, они нам. И наоборот… И всем очень хорошо. Се ля ви…

Приём шёл медленно. Архи медленно. Двенадцати минут, отпущенных законом (уставом, нормативом, инструкцией, постановлением, указом, проводимой реформой…) на одного пациента, явно не хватало. Ни-ни!! Да на писанину в карточках у врача уходило очень много драгоценного времени. Масса!! Гораздо больше, чем на опрос, чем на беседу на медицинские темы про болезни… профилактику… лекарства… Не говоря уже про само лечение, про обнаружение того или иного заболевания и его беспощадное, безжалостное и профессиональное пресекание. До этого у теперешних врачей руки уже не доходят. Нет.

Да. Такова действительность. Такова реальность. Руки у медиков стали короткИ.

«Фу! Да какое с этого рая лечение?.. Забыть его надо! Как сон страшный!! Это же вам, господа-товарищи больные, не ЦеКаБе. Не спецзаведение. Не для минздравовских работников. Не для депутатов и сенаторов. Не для правительственных чинуш и ухарей из славной многочисленной президентской администрации. Нет. Не для них. Не для мэров и иже с ними губернаторов. Не для глав наших национальных республик и округов. Не для полномочных представителей. Не для самого президента с его родственниками, друзьями ближайшими и слугами верными. Не обольщайтесь шибко, товарищи…» – такие мысли присутствовали в голове старшего охранника Кулькова.

Может, и другие пациенты тоже так думали… Неизвестно. В башку же каждому божьему человеку ведь не заглянешь. В нутро человеческое не залезешь…

Невозможно сие сделать… Никак! Никоим образом!

Фактическая продолжительность приёма растягивалась по времени в три-четыре раза. А то и больше: в пять, в шесть или семь-восемь. Как резинка от трусов.

Очередники нервничали, дёргались, постоянно смотрели на часы, сверяясь с минутами и секундами, проставленными в талонах, уныло качали головами, до крови кусали губы, скрипели зубами, таращили глаза, выпучивали их и впучивали, слезу пускали, носом шмыгали, в ушах колупались, по лбу стучали кулаком, подбородок тёрли, крутили пальцем у виска, выражали неудовольствие, чертыхались, бранились и даже матерились нещадно.

Они возмущались, лаялись как собаки цепные, топали как кони ретивые, рычали как звери таёжные, ругали врачей за их нерасторопность, за их равнодушие, за чванство, за безалаберность, кляли на чём свет белый стоит администрацию поликлиники во главе с бывшим милиционером за их безответственность и расхлябанность, городские власти – за дурацкие порядки и правила, депутатов и министров – за идиотские законы, председателя правительства и президента – за всё сразу… и за то, и за это, и за проводимую в стране беспутную медицинскую реформу.

Больные с дикой тоской поглядывали на двери врачебного кабинета, при каждом их открывании, при каждом их содрогании, при каждом скрипе, при каждом шорохе или шелесте вскакивали, как от электрического разряда, и норовили, если кто замешкается, проскочить туда без очереди, пролезть, протиснуться и просочиться разными способами, разными методами, под любыми надуманными предлогами.

При этом, эти люди, вовсе даже не моргая и не краснея, говорили всем: «Мне только спросить…» – «Мне только подписать…» – «Мне только карту забрать…» – «Мне только…»

Ну, и так далее. И тому подобное.
Разные люди… Разные мысли у них в голове… Пусть даже и подлые…

Время шло… Часы тикали… Минуты тянулись. Секунды мелькали. Но толку от их неуёмного мельканья не было никакого. Мелькали и зависали… Мелькали и зависали…

Жуть… Тягомотина.

Пациенты нервничали. Волнение длилось. Напряжённость нарастала.
 
Вот опять вышла медицинская сестричка, громко предупредила, что врач уезжает на срочный вызов, поэтому приём приостанавливается и продолжится после возвращения доктора.

На вопрос очередников, на сколько времени затормаживается приём, девушка с огромным отвращением тряхнула мелкими рыжими кудряшками на маленькой головёнке, недовольно пожала узкими плечиками, хлопнула пару раз лиловыми глазками и выдавила из себя, ехидно скривив напомаженные губки: «Кто ж об этом знает… Никто! Ждите…»




Продолжение: http://proza.ru/2023/05/20/487

Предыдущее: http://proza.ru/2023/05/18/324

Начало: http://proza.ru/2022/09/02/1023