Напрасные потери

     Отгремело сражение на Орловско-Курской дуге летом 1943 года. Наши войска с боями продвигались к городу Харькову. Немцы на каждом благоприятном рубеже устраивали оборонительные позиции, пыта­сь задержать наши войска. Враг устанавливал несколько пулеметов и небольшими силами останавливал наше движение, заставляя окапываться наших бойцов.

     В тех случаях, когда пехота поддерживалась артиллерией, последняя своевременным огнем подавляла пулеметы противника, позволяя быстрой атакой наших бойцов захватывать его рубежи и тем самым без особых потерь продвигаться вперед.

     Но не всегда артиллерия была под руками и тогда эти огневые  рубежи противника командование приказывало захватить пехоте, при этом, обычно, бывали большие потери в наших войсках. Усугублялось это там, где командовали нерадивые командиры, желающие только отличиться перед начальством. Такие командиры никогда  не думали о своих бойцах, о бессмысленности посылки их на огневые точки врага. К людским потерям и страданиям они были глухи и жестоки. Ими больше руководило желание приказывать, отличиться любой ценой, сделать карьеру. Война - есть война. Война все спишет. Так думали многие и руководствовались этим.

     Об одной такой, из многих, напрасных и трагических атак, свидетелем которой мне пришлось стать, я и хочу рассказать.

     Днем наш батальон после долгого и быстрого марша вышел к опушке леса, где предполагалась остановка на отдых. Впереди было просторное поле, по которому проходила железная дорога. За полотном железной дороги виднелся другой лес, где закрепились гитлеровцы, установив замаскированные минометные и пулеметные огневые точки.

     Не успел наш батальон разместиться на отдых в лесу, как была подана команда   приготовиться к захвату вражеских позиций за полотном железной дороги. Первыми подняли и бросили в атаку бойцов 1-й роты. Добежав благополучно до полотна железной дороги, бойцы были прижаты к земле внезапным мощным огнем минометов и пулеметов противника.

     Нам, находящимся на мушке леса, не была видна железная дорога, но многочисленные разрывы снарядов и стрекотня пулеметов были видны и слышны  отчетливо. Через некоторое время несколько бойцов из 1-й роты возвратилось. Они рассказали, что там, около полотна железной дороги осталось лежать много наших солдат.

     Как только рота добежала до железной дороги, противник открыл прицельный огонь по нашим бойцам. Вдоль полотна  ранее кем-то было   нарыто много окопов. В них и бросились наши бойцы, чтобы укрыться от губительного минометного огня. Но окопы уже были заняты: в них лежали мертвые наши солдаты, убитые в предыдущих  атаках. Видимо, до нашего батальона здесь безуспешно пытались прорваться бойцы других воинских частей.

     Наши бойцы ложились в окопы прямо на мертвых, стараясь укрыться, но навесной минометный огонь врага делал свое дело - разил наших бойцов и они, беззащитные, погибали. Тех же, которые пытались перебежками вернуться назад, настигал пулеметный огонь, и поле было усеяно погибшими. Немногим удалось возвратиться.

     Неудача, видимо, только разозлила наше командование. Случившегося было мало, и оно бросило в атаку 3-ю роту. Все повторилось... Солдаты также в коротком броске добежали до железной дороги, когда на них посыпались снаряды. Пулеметные очереди летели над самыми рельсами, потому никто не мог подняться на насыпь железной дороги и увидеть, что впереди. А те, кто решился перескочить насыпь, были скошены пулеметным огнем. Огонь врага сгубил почти всю 3-ю роту. Прошел слух среди бойцов, что вернулось от роты всего 12 человек.

     Очередь дошла до нашей 2-й роты. Была подана команда -приготовиться к бою. Мы уже понимали, что это будет не бой, а настоящая бойня, безжалостная, безысходная. Нас посылали на верную смерть. Наступило гнетущее состояние…

     Тем временем начало смеркаться. Появились полевые кухни, которые привезли ужин. Было уже за 8 часов вечера. Так как потери в батальоне были большие, почти всю еду отдали нашей роте. На мое отделение пулеметчиков жали целое ведро с нарезанной кусочками вареной конины.

     Последнее время конского мяса было много в связи с тем, что шло наступление наших войск и многие кони гибли под пулями и снарядами. В другое время, на отдыхе, мы его ели, нисколько не смущаясь. Сейчас же было совсем другое. Солдаты были подавлены гнетущим состоянием от только что произошедших бессмысленных людских потерь. В ожидании подобной участи бойцы не разговаривали друг с другом. Каждый был предоставлен сам себе и погружен в свои сокровенные мысли.

     К ведру с кониной никто не притронулся, при одном взгляде на него тошнило. Некоторые из нас легли на землю и лежали спокойно, как бы прощаясь с жизнью. Я тоже лег на спину между деревьями и стал смотреть на небо и верхушки деревьев. О чем я тогда думал - сейчас точно не помню. Единственно, что вспоминаю, что в тот момент я не думал о предстоящем; в сознании моем возникали эпизоды  прошедшей жизни, а как будто вокруг меня ничего не существовало.

     Сколько времени мы так лежали - не помню, наверное, немного.

     Стало смеркаться. Кто-то пробежал мимо из командного пункта и сказал, что больше атак не будет, так как командование решило, что достаточно потерь и двух рот, а то от батальона ничего не останется.

     Так судьба - злодейка обошла стороной нашу роту, и на этот раз я остался живой вместе со своими бойцами подразделения.

     Но не всегда так бывало. Были и другие напрасные бои с большими потерями, в том числе и в моем отделении. Но я не помню и не слышал, чтобы за эти напрасные жертвы кто-нибудь из командиров отвечал своей головой. Бездарность многих командиров в таких случаях заглушалась громкими фразами о геройстве и бесстрашии бойцов, многие из которых даже и не помышляли о том, что их посылали на обреченную бойню и ничем неоправданную смерть.

     Видимо, этим и страшна всякая война, которая неизбежно несет в себе огромные бессмысленные людские, материальные и духовные потери.

                май 1989 года