Её одиссея

Всё началось с того, что ей на глаза попалось объявление: “Речной судоходной компании требуется стюардесса для коммерческого плавания”.

Все в этом объявлении для нее было совершенно неподходящим и непонятным. Она искала новую работу, чтобы развестись с мужем. Встречаться в офисе с бывшим было бы “бифокально”, как говорила ее подруга, глазной доктор. Встречаться с ним же в двухкомнатной квартире становилось с каждым днем все невыносимей. Кроме того, ей надоел вечно недовольный начальник.

И все же, она зачем-то записала адрес: ул. Береговая, лодочная стоянка, бокс 83Е. Хуже того, проведя ночь в борьбе с депрессивными сновидениями, она подалась на Береговую, якобы для того, чтобы подышать речным весенним воздухом перед ежедневным панталонотёрством (это от подруги той подруги, которая окулист) на службе. Результат превзошел все ожидания.

Он был воплощением несбыточных мечт не только глазнички с компаньонками, но и тех про… противоестественно фигуристых содержанок, которые возлежали на диванах в дорогущем кафе “Ля паризьен” на Коммунистическом между утренним маникюром и вечерним бассейном.

Интервьюер возился с канатом на палубе довольно большого катера, который явно был чем-то другим в прошлой жизни, но после покраски, достройки и допонтовки (здесь и далее из лексикона офтальмологического Клуба одиноких женщин) в виде навешивания фонарей, спасательных кругов и ручек с набалдашниками стал похож на лодку мечтателя о яхте. Моряк был в шортах, мускулист и лобаст, и это при холодном ветре. Улыбка, которую капитан корабля подарил смущенной женщине, лепетавшей ерунду о случайно прочтенном объявлении, можно было продать за миллион долларов на дамском аукционе.

Он не ответил ни на один из ее вопросов, но продолжал улыбаться так, что она уже увидела себя стоящей будущим утром с чемоданом белья и легких платьев, и это при холодном ветре. Он не поинтересовался ни образованием, ни опытом навигаций, но зачем-то задал вопрос о перенесенных в детстве заболеваниях, чем несколько подпортил впечатление, а следовательно, облегчил чемодан (а то она могла и босоножки на шпильке туда засунуть).

Весь офисный день она убеждала себя, что весело провела утро, потролив наивного морячка, который будет напрасно ждать ее следующей зарею. Ночь прошла под девизом: “Дура, что я делаю!”, и в шесть утра она уже стояла на пристани.

Капитан улыбался так же широко и при формальном знакомстве просил называть себя Одиссеем. Бросать за борт чемодан было поздно, расстояние до берега уже превышало ее личный рекорд по марафонскому плаванию метра на три.
Как и положено при отплытии капитан построил команду на палубе и объяснил задачу – идти до вечера против течения, там заночевать, а затем взять груз и пройти шлюзование. Это все, что она уловила. В его речи было много специфических морских терминов, сильно кричали чайки и пекло голову, и это при холодном ветре. После официальной части все разошлись: Одиссей пошел к штурвалу, бородатый пес грызть канат, а она на нос, потому что сзади было много дыма.

По берегам шелестел камыш, вода ежилась от порывистого бриза, облака кучнели и тут же разбегались, как алкоголики у магазина. “Вот она!”, - закричали из рубки (это там, где штурвал-руль). Из прибрежной травы вынырнула чудо-птица с длинным загнутым клювом и полетела слева по борту, чуть обгоняя плавсредство. Каждый взмах ее серебристого крыла менял картину побережья, пойма реки оживала. Сначала из-за острова послышалась странная музыка и за мысом показалась группа бородатых мужчин, тянущих сеть и песню басами. Беловолосый мальчик на бережке ударял пальцами по некоему подобию арфы и струнная вибрация разлеталась по воде, обрастая новыми нотами при столкновении с кованными шлемами рыболовствующих.
С другой стороны острова на плёсе барахтались три крупных женщины с венками в длинных темных волосах. Заслышав звук мотора, они поднялись и стали бросать свои венки в небо вскрикивая: “Одиссея, Одиссея!”. Ниже пояса они были окутаны сетями, а выше колыхались совершенно несимметричные груди, и это при холодном ветре.

С правого борта, чуть поодаль собралась толпа тяжело работающих людей под плакатом “Добровольные помощники силам”. Они вылавливали из реки плывущие в обилии гимнастерки, ремни, сапоги и аккуратно укладывали их для просушки. Стоявшие в два ряда женщины при этом причитали и обильно плакали.
“Капитан, а что тут вообще происходит?”, - обратилась она наверх. Одиссей высунулся из рубки и улыбнувшись так, что зажегся фонарь на бакене сказал: “Вон там остановимся на ночлег”.

Смеркалось так, как смеркается только на необитаемом острове. Равнобедренная палатка называлась шатром, две рогатины с перекладиной над горящими дровами – очагом, пес – Телемаком, в котле кипела вода. Все это Одиссей сотворил, не снимая улыбки и при холодном ветре, который дул вдоль впадавшего в реку ручья. Она сварила суп из принесенных с яхты чечевицы и белого корня. Оба съели по две миски, пес просил еще, но Одиссей потрепал его за щеку и поцеловал в нос. Телемак грустно потрусил к палатке. Одиссей впервые задержал на ней взгляд и сказал: я пойду греть спальный мешок, после чего улыбнулся еще шире.

Она мыла в реке посуду, себя и готовилась к первой измене еще законному супругу. Перед тем как подойти к шатру ей даже пришлось сделать дыхательную гимнастику по системе Сингха-Ямамото. На пороге лежал Телемак, в спальнике грелка с остатками еще теплого супа, в другом храпел капитан. Ночью пошел дождь.

Утренний переход был очень коротким. На пристани ждали люди с чемоданами. Завидев катер, они оживились: мужчины поправляли галстуки, женщины достали зеркальца и губную помаду. Такие губные и такие галстуки уже никто не носит, заметила она. Старики, толкаясь, влезли на трап и вскоре заполонили всю палубу. Во время шлюзования они тихо пели, каждый свое. На длинном песчаном берегу корабль уткнулся носом в смолотые водой ракушки, и пассажиры стали спускаться по якорному канату. Перед тем как сойти они открывали свои саквояжи, доставали золотые украшения и отдавали их Одиссею как плату за проезд. Когда яхта отчаливала никто не смотрел ей вслед. Осталось много мусора.

Шлюзовались легко и весело. Капитан пересчитывал добычу, складывая отдельно кольца от брошек, серьги от цепочек, браслеты от коронок. Пес скулил. Вниз по течению шлось быстрее. Капитан несколько раз подмигивал из рубки. Рыбаков не было, висели только сети на шестах. Когда солнечные часы пробили два Одиссей бросил якорь и, раздевшись, прыгнул в воду. Он греб брассом и хохотал, а сверху ему подвывал пес. Когда он взбирался на борт по веревочной лестнице она два раза ударила его багром.

Приплыли под вечер, пришлось ночевать на стоянке. Утром она купила ошейник с поводком и три медвежьих капкана в магазине “Охота и рыболовство”. Подруга-офтальмолог пила Американо и возилась с псом. Они друг другу явно понравились, несмотря на холодный ветер. А она использовала ранние утренние часы для посещения безлюдного офиса и подъезда своего дома. Там она поставила капканы на начальника и мужа. А третий устроила на тропинке в парке, которую протоптали физкультурнике к знаменитому спортзалу на Береговой, потому что оббегать по тротуару было долго и не круто. Сама же сидела на лавочке, вспоминала путешествие и помешивала модным маникюром в модной сумке груду золотых безделушек.

Под вечер она отнесла все это старому ювелиру, который лечился у подруги-окулиста. Вырученные средства пошли на оплату отдельных палат в частной ортопедической клинике для шефа, мужа и красавца-тренера, бежавшего в джим по тропинке. А на оставшиеся деньги она купила себе соломенную шляпку, в надежде на то, что летом будет много солнца..