Фантасмагория тринадцатого табурета

В слезах кусая собранные в кулачки пальцы, она бежала по тёмным улицам, что лишь изредка освещались каким-то тусклым фонарем, и задавала себе всё один и тот же вопрос: зачем, зачем согласилась она на свидание с этим стариканом, что годился ей в не то, что в отцы, но, пожалуй, даже и в деды!.. Ах, она так легковерна! Но, кто в самом деле мог предположить, что этот благообразный с виду дядька напьётся, как последняя свинья, в ресторане – куда и её, простодушную, залучит, - а потом еще и начнёт грязно приставать!

 Она конечно всё расскажет своему мужу! Но сначала…

- Товарищ! Товарищ! – без стука влетев в фанерную отгородку, служившей отдельной комнатушкой – кельей общежития, почти закричала Лиза раскинувшемуся на полу на стопке газет, и равнодушно курившему в потолок «беломорину» красавцу. – Ваш друг – он в беде! Он вдрызг напился в ресторане, и конечно, натворит глупостей! Его надо выручать!

- Своих дебоширов мало, так еще и чужие понаехали! – загудел зычный бас из-за загородки справа.

Слева гудел примус и целовались.

Смерив девушку с горячим сердцем холодным взглядом, молодой человек без сомнений выплюнул папиросу на пол и резко поднялся…

Но, как, как было поступить Лизе в этой ситуации? Бросить пожилого человека на произвол судьбы?! Не по-комсомольски это, не по-людски!..

***

- Хамы! Ха-амы! – то ли охал, то ли ревел выводимый швейцаром из ресторана изрядно пьяный гражданин в сапогах и потертых штанах.

На предпоследней ступени мраморной лестницы дебошир попал в цепкие руки своего компаньона.

- Спасибо, любезный! – сунул гривенник тот в нагрудный карман швейцарского кителя. -   Теперь это мой клиент.


С гулким цокотом копыт по булыжной мостовой пролётка унесла приятелей в ночь…

- Ну, что, старая калоша! – усиливая муки жестоко страдающего похмельного хрыча, вполголоса выговаривал красавец с утра. – Я должен быть холоден и готов к борьбе, а я трачу свои внимание и силы на сбор денег, случайно выпавших с вашей одежды. Тридцать рублей – по разным углам! Надеюсь, это не всё, что у вас осталось?

Старикан невнятно потряс головой.

И спустя несколько часов, в самый апогей аукционного торга на десять подержанных стульев из дворца, молодой человек жестом победителя выбросил руку:

- Двести тридцать!

Мама!

Хороший понт – дороже любых денег: совершенно попусту вы, бедная Лиза, гоношились!