Сквозь толщу веков Глава 18

          Ратибора усадили за стол недалеко от молодых и Лоренцо, окружили вниманием и заботой. Каких только блюд не было на свадебных столах! Повара  Марино проявили свои таланты и необычное усердие. Здесь было множество салатов из свежих овощей с оливковым маслом или с уксусом. В красивых блюдах лежали  колбаски сухие и варёные. Рядом горячая баранина, приготовленная в белом вине с розмарином, издавала  изысканный аромат. Далее на серебряном подносе грудилась нежная телячья рулька и жаренное говяжье филе, с гарниром из свежей дыни. Только изделий из теста, называемых паста, было не меньше десятка. А соусы в небольших кувшинчиках поражали многообразием. Несколько сортов превосходных сыров дополняли картину. Красивые вазы на высоких ножках были полны отборных фруктов.

      К Ратибору двигали блюда, предлагая самые лучшие кусочки.  Заморский гость был голоден и, направляясь в палаццо к Марино, надеялся хорошо перекусить. Но сейчас он сидел над полной тарелкой не в силах что-либо съесть и не сводил глаз с дочери. Слёзы сами катились по его щекам и окладистой бороде, застилали глаза. Ратибор улыбался и вытирал влагу с лица. Он никак не мог поверить, что видит свою взрослую Бажену радостную, счастливую, очень красивую девушку, рядом с темноволосым красавцем мужем. Он тщился что-то спросить,  сказать, но его никто не понимал и он снова садился за стол и опять утирал слёзы с лица.

          – Что случилось у Вашего заморского гостя? – волновались друзья Лоренцо, – почему он плачет?

          – Эти русичи очень добрые и душевные люди. Они к тому же весьма чувствительны. Вероятно, он вспомнил что-то своё и расчувствовался, – отговаривался Лоренцо.

Итальянец несколько раз подходил к Ратибору и при  помощи толмача пытался успокоить его.

          – Прошу тебя, дорогой друг, не надо печалиться. Ведь у нас сегодня день радости, а не скорби. Я так рад видеть тебя живым и здоровым! И сегодня твоя дочь и моя выходит замуж. Значит надо веселиться, а не плакать. Уже гости начинают задавать неприятные вопросы, и я не знаю, что отвечать им. Прошу тебя, не омрачай этот день! Пей, ешь и веселись, твоя дочь жива и даже выходит замуж за очень богатого и знатного гражданина Венеции! Она обязательно должна быть счастлива, ведь ты хочешь этого?  Мы оба этого очень хотим! Так давай же наполним наши кубки и будем поздравлять молодых и пить за их здоровье! А об остальном поговорим завтра. Я так долго тебя ждал и ждал этого разговора!

      Наконец, первое волнение улеглось и  Ратибор успокоился. Он поднял свой кубок, торжественно сказал заздравное слово молодым, которое им тут же перевёл толмач. Лоренцо устроился рядом с Ратибором. Так и сидели какое-то время, обнявшись, два отца одной дочери. Один другому говорил что-то по-итальянски, а другой, слушая, отвечал по-русски и, казалось, они понимали друг друга, потому что говорили сердцами.

          – Я писал тебе, я хотел сообщить, что дочь твоя нашлась, она жива! Понимаешь? – спрашивал итальянец.

          – Ты, только посмотри! Ты знаешь, как она похожа на свою мать, на жену мою, Велиоку?  Просто не отличить! Такая же красивая и тоненькая, как молодая берёзонька. Господи, я и не  мечтал уже, что кого-то из них увижу… , а теперь вижу обеих. Счастье-то! Счастье! – отвечал Ратибор.

      Веселье продолжалось всю ночь, танцы и пляски в пиршественном зале палаццо, а потом во дворе при свете факелов, представления комедиантов и забавы с шутами. Молодых давно  уже проводили в опочивальню, им предстояла первая брачная ночь. А гости веселились чуть не до упаду и разошлись почти к утру.
      На следующее утро в доме Марино долго было тихо. Полусонные слуги тихо убирали пиршественную залу и другие помещения. Завтрак был подан гораздо позже обычного, ближе к обеденному времени.  Ратибор так и не сомкнул глаз, но к столу вышел бодрым.
О вчерашнем празднике напоминали только гирлянды цветов, ещё висящие в залах, да  лица молодожёнов, светящиеся счастьем. После обильного праздничного стола желания вкушать что-либо совсем не было, и Марино пригласил всех в малую залу для беседы. Сердце Паолины гулко бухало в груди, она очень волновалась, так как поняла, что именно об этом госте говорил ей Джероламо во время исповеди. «Что за тайна откроется для меня сегодня? И почему я так волнуюсь?» – думала она.

Когда Паолина с мужем и Ратибор устроились за большим круглым столом в маленьком зале с высокими потолками, Лоренцо распорядился позвать толмача и приказал тому всё до последнего слова переводить всем присутствующим.

          – Милые мои, – начал он, – вы все мне очень дороги, потому что мы все теперь одна семья. Да, да! – подтвердил он свои слова, – Дети мои,– повернулся он в сторону Паолины и Меркуцио,– я должен, наконец, открыть вам одну большую тайну. К нам приехал совсем не простой гость. Наш дорогой Ратибор – родной отец нашей Паолины.

          – Как? – воскликнули Меркуцио и Паолина одновременно.

          – Как такое возможно, отец? – спросила изумлённая Паолина.

          – Я говорю истинную правду, хоть мне нелегко это делать сейчас. Прости, что молчал столько лет. Но давайте выслушаем всех по порядку и первым скажу я. Помнишь ли ты, девочка, как я встретил тебя во владениях Бейбута в Персии? Мне стало жалко сироту, да и сам я был очень одинок и несчастен  от этого. Тогда я был уверен, что у тебя нет ни отца, ни матери. Я даже не мог предположить, что твой отец уже несколько лет усердно ищет тебя и твою мать, скитаясь по разным странам, следуя за вами. Помнишь, я тогда назвался твоим отцом и забрал тебя с собою в Италию?

          – Да, отец, я всё помню, – тихо ответила Паолина.

          – А не забыла ты, как холодный, жестокий «бора» унёс тебя с корабля  на рыбачий остров?  Может, ты сама расскажешь нам, как приютила тебя семья  рыбаков Эспозито?

      Паолина рассказала, что подобрали её, бесчувственную, на груде рыбацких сетей и выхаживали после жутких переломов и ушибов в бедной рыбацкой семье. Ведь мама шести мальчиков и жена Витторио Эспозито Стефания столько раз рассказывала ей и как её нашли, и как долго сознание возвращалось в её израненное тело.  И про лекарку Карлотту  не забыла рассказать.

          – Да, так и было, – продолжил рассказ Лоренцо, – именно в это время ты посетил меня, Ратибор, и поведал мне о своих печальных поисках жены и маленькой дочери. Я тогда ещё не знал, что наша девочка осталась, чудесным образом, жива, и горько оплакивал её ещё спустя несколько месяцев, пока два матроса с моего корабля случайно не увидели её на рыбном рынке, здесь в Венеции! А ведь мы так долго искали её! Ну, конечно, я тут же отправился за ней и привёз её в свой дом. Я писал тебе письмо и отправил с надёжным капитаном, но ответа не получил.  Тогда я решил, что тебя нет среди живых, Ратибор, прости… Вот потому я и молчал, дочка, решив, что теперь эту тайну открывать уже ни к чему.

          – Но, может быть, этот человек ошибается и я вовсе не его дочь? – попыталась возразить Паолина.

          – Ратибор, прошу тебя, повтори свою историю для  всех. Ничего более печального я не слышал в своей жизни, но, не усомнился ни в одном твоём слове.

      И Ратибор начал свой рассказ с того момента, как очнулся он на погорелом поле, после тяжёлого удара в грудь татарским копьём, как пришёл в сожжённую дотла деревню и хоронил своих соседей и друзей в общей могиле. Он рассказал обо всём, ничего не утаив, не пропустив и малости своих скитаний в поисках жены и дочери.  Говорил он долго и смахивал слёзы, видно изболелась душа, в страданиях, заскорузла от не проходящей боли и льдом обросла. И сейчас он тщился облегчить её от непосильной тяжести.
Никто не смог сдержать слёз, включая толмача, сочувствуя горькой судьбе  Ратибора,  удивляясь, сколько всего пришлось ему вынести.

          – А ошибки тут не может быть, дочка, ибо таких очей, что были у твоей матери, жены моей, моей любушки, во всём свете не сыщешь. Только у неё, да у тебя они такие. Да и схожа ты с ней и статью и ликом, как две капли воды, – закончил он своё повествование.

Паолина , утирая слёзы, вспоминала слова Джероламо: «всё, о чём он будет говорить – истинная правда».

          – А почему ты не ответил на моё письмо? Почему сразу не приехал, как получил его, Ратибор? – спросил Лоренцо.

          – Так, не получал я никакого письма, – сказал удивлённо русич, – а давно ль ты отправлял его?

          – Ой, давно, лет пять назад, должно быть,– ответил Марино.

          – Когда-то слыхал я, что кормчего одного, который с южных морей решил на санях в родные северные края вернуться, волки в дороге задрали. Хотел он скорее домой к своим попасть, а попал волкам в зубы. Только давно это было. Кто знает, может, он письмо вёз? Тогда не нашли ничего, только летом уже косточки его обглоданные под ёлками собрали, а что он то был, по рундуку поняли. На крышке рундука имя его ножом вырезано было, а сам рундук пуст оказался.

          – Не один год я от тебя ответа ждал, да не дождался. А теперь ты  здесь…  И я очень рад тебе, Ратибор!

          – Все эти годы не решался я заглядывать в ваши края. Душа болела нестерпимо.  А в последний год потянуло что-то,  как будто кто-то на ухо шептал: собирайся, поезжай!  Вот и приехал! – улыбался  гость  сквозь слёзы радости.

          – Оставайся у нас, Ратибор, погости подольше. Пусть дочка привыкнет к тебе,  и ты на неё наглядишься.  О, Мадонна, всю жизнь дитя своё искал! – никак не мог успокоиться Марино.

      «Хороший он, этот Ратибор…– думала Паолина, – человек который столько страдал, плохим быть не может. Как же мне теперь быть? Как называть его? Просто по имени, человека подарившего мне жизнь, называть не могу, и вера не позволит. О, Мадонна, подскажи! И отца не могу звать по-другому, он вырастил меня и навеки отцом мне стал. Что делать?» – думала Паолина. Она даже обсудила с Меркуцио этот вопрос.

          – Вся эта история потрясла меня. Ратибор, несомненно,  достойный человек. А ты такая красивая потому, что из рода русичей? Слышал я, что на Руси девушки очень красивы, а теперь точно знаю. А ты, моя милая, сходи на исповедь,  душу от сомнений облегчишь, и спросишь у святого отца, как быть в таком случае? – предложил ей муж.

      Паолина послушала мужа и вместе они снова поехали в церковь Санта-Мария-Глориоза-дей-Фрари. Прослушав мессу, Паолина вошла в кабинку для исповеди. Она рассказала падре о том, что стала замужней женщиной, что прямо во время свадьбы к ним пожаловал дорогой гость из-за моря, рассказала обо всём, о чём поведал им Ратибор. Поделилась своими раздумьями, как теперь называть его и кого почитать   за отца?

          – Дитя моё, отец твой, плоть от плоти, Ратибор. Но судьба, смилостивившись над тобой в трудное для тебя время, подарила тебе ещё одного отца, Лоренцо. Это редкий случай и надо благодарить  Христа и Деву Марию за такой щедрый подарок. А Ратибора ты можешь называть  «батюшкой», именно так обращаются к  отцу на Руси и взрослые и  маленькие дети. А ты для него навсегда останешься маленькой, такой ты осталась в его памяти.  Ему будет приятно, когда ты будешь называть его так. Благословляю тебя на счастливую жизнь, Паолина. Да будет так. Амен, – закончил Джероламо.

      Паолина была безмерно счастлива. А как был счастлив Ратибор, когда  дочь впервые назвала его батюшкой!
Целый месяц гостил Ратибор у Лоренцо в его палаццо, но спустя это время, он собрался в обратный путь, к родным берегам, взяв с Паолины, Меркуцио и Лоренцо  обещание навестить его через год, так же, летом.
      Через год в молодой семье Сандини появился первенец.  Марино и Сандини устроили большое празднество по этому поводу. Гости шумной толпой переходили из одного палаццо в  другой, отмечая рождение нового гражданина Венеции.  А визит в Русь пришлось отсрочить, пока дитя не подрастёт и не окрепнет. Ратибору послали письмо с радостным известием, что у него теперь есть внук Алессанро Сандини. Ратибор был рад несказанно этому известию. И хотя письмо пришло, когда наследник знатной семьи уже уверенно ползал под присмотром кормилицы и нянек, Ратибор устроил по поводу рождения внука настоящий пир.

          –  Слава Богу, – думал он, утирая слёзы радости,– до внука дожил. Молодец моя Полинка! Будет теперь, кому добро своё, нажитое в трудах, оставить.
 
Через год у Меркуцио и Паолины родился второй мальчик, которого назвали Дарио.   Понимая, что с такими маленькими детьми Паолина не решиться путешествовать по морю, Ратибор приехал сам повидать внуков и остался гостить у дочери  и зятя почти на два месяца. Они очень сблизились, отец и дочь, и целыми днями Паолина расспрашивала Ратибора о том крае, где когда-то родилась.
       Он охотно рассказывал ей о том, какая чудесная страна Русь! Какие там плодородные поля, какой высоты травы вырастают в пойменных лугах, что иногда из них видна только голова резвого скакуна из табунов вольно пасущихся там.  Какие стада тучных коров пасутся на пригорках прогретых жарким солнцем. Какие реки и озёра с чистой водой, полные рыбы есть на Руси. А сколько родников и ручьёв с холодной водой!  Один день они говорили о травах, цветах и ягодах. На другой день шли разговоры  о людях, что живут в тех краях и зовутся русичами, чем занимаются они и как устраивают свою жизнь. В третий день - о том, как много лесов на Руси, какие они и как много в тех лесах всякой дичи и зверей и птиц, В четвёртый - о суровой зиме, морозах и глубоких снегах, и так далее и так далее. Всё интересовало Паолину,  и рассказы батюшки она слушала, как любимые сказки.   Разговоров было так много, что Паолине некогда было скучать, пока Меркуцио был занят делами. К началу лета Ратибор собрался домой. Расставались, уже по-настоящему став родными, со слезами и объятиями.
       Долго смотрела Паолина вслед отплывающему кораблю, пока не превратилось его изображение в маленькую точку на горизонте.
«Точно так, как рисовала я когда-то : корабль, уплывающий в даль на закате дня, чайки носящиеся  с  громкими криками над лазурной водой. Только скал не хватает… Разве могла я тогда знать, что таит в себе мой рисунок…» – думала  с грустью Паолина.
 Неумолимо летело время, приближалась ночь первого полнолуния в июне, о которой говорил почти три года назад монах Джероламо…

      … Ася только что сдала последний экзамен за курс средней школы. В старших классах она налегала на учёбу. Но  заветный красный диплом так и не дался ей в руки, не дотянула. Химия подвела. Хотя Ася полностью была согласна с учительницей: химию она никогда не понимала, а потому этот предмет её мало интересовал. До поры до времени это удавалось скрывать.  Всё открылось на школьном экзамене по химии. Взяв билет, Ася уверенно отвечала. Комиссии понравился ответ выпускницы, но Вира Далиловна решила видимо показать, как хорошо подготовилась Ася к экзамену. Она решила "погонять" сильную ученицу по всему материалу, чтобы уверенно поставить оценку "отлично". Вот тут-то Ася  и «поплыла», как беспомощная щепочка в мутной и бурной воде. Она растерялась. «Почему? Ведь я всё чётко ответила. Я же видела по их довольным лицам, что всё  «о-кей».  Она, отвечала то правильно, то сомневалась, то ошибалась.

          – Та-ак, – протянула Вира Далиловна, – надеюсь в нефтяной не будешь поступать?

          – Нет, – ответила расстроенная Ася, думая, что завалила экзамен.

Она вышла из класса и сразу же за ней следом выбежала Вира Далиловна.

          – Ну, ну, –  приобняла она ученицу, готовую расплакаться, – успокойся. Поставили мы тебе «четвёрку». Но, сама понимаешь, красных корочек не будет. И как это я просмотрела тебя? – с досадой сказала она и вернулась на экзамен.

      В институт, связанный с химией Ася поступать категорически не собиралась.  А собиралась  она поступать в один из самых престижных вузов страны,  на археологический факультет.  «Ох, страшно, – думала Ася, – туда девушек  берут редко и неохотно. Но история по-прежнему остаётся моим любимым, просто обожаемым предметом, и  именно, история древнего мира и история средних веков.   Так что я себя никем, кроме, как археологом и не представляю.  Готовиться, готовиться тщательнее к вступительным надо».
       Она даже книги для чтения выбирала, прежде всего, исторического содержания, отставляя подальше фантастику и любовные романы.
«Это я прочитать ещё успею, – думала Ася, а сейчас надо в университет поступить. Вот прямо «кровь из носу». А то целый год потеряю». И она читала и читала историю всех времён и народов.

      Как-то раз ей снова приснился сон, которого она давно уже не видела. Снова снился ей дворец или замок на берегу  моря в чужой стране. Она опять увидела девушку-арфистку, которая смотрела прямо на неё глазами, удивительно схожими с Асиными. Не понимая почему, Ася заговорила с ней.

          – Кто ты? – спросила она.

          – Я первое твоё воплощение на земле. Я – это ты, только очень давно, много столетий назад, – говорила девушка на чужом языке, но Асе всё было понятно, и это тоже сильно удивило её.

          – Почему ты снишься мне? –  снова спросила Ася.

          – Я хочу, чтобы ты узнала обо мне и моей истории. Ведь у меня русские корни. Я родилась на Руси. Но попала сюда, в Италию, не по своей воле. Узнай мою судьбу и расскажи её своим русичам.

          – Как интересно! Обещаю, я сделаю это! Только мне в университет поступить надо, а девушек туда, можно сказать, не берут, – погрустнела Ася.

          – Я почти ничего не поняла из твоих слов, но знаю, что ты должна взять какой-то очень важный листок бумаги со стола в большом зале. Он должен быть в нижнем ряду, второй с левой руки. Запомнила? Этот выбор для тебя счастливый, он  поможет тебе благополучно решить свою судьбу. И ещё я вижу, что тебя в жизни сопровождает слово Юра. Не знаю, что оно означает, но мне понятно, что именно с этим словом будут связаны в твоей жизни самые счастливые события. А теперь нам пора прощаться.

          – Как зовут тебя?

          – Ты знаешь, что у нас с тобой одна и та же Душа? В первом своём появлении нашей Души на Земле тебя звали Паолиной. Это моё имя.

          – Мы ещё встретимся, хотя бы во сне?

          – Нет. Мы не увидимся больше никогда. И меня и тебя уже не будет в живых, когда снова смогут увидеться люди с одной Душой. Прощай!

      Облик девушки потускнел и растаял, как лёгкая дымка тумана. Ася проснулась в слезах, но полная уверенности в своих силах. Она не сомневалась теперь, что обязательно поступит в университет и «раскопает» всё о девушке, некогда жившей в Италии в стародавние времена.

                КОНЕЦ