Автобиография. Институт

     Поступил я, как и хотел, на хим.фак. ДПИ (Донецкого политехнического института). Специальность- Технология неорганических веществ и минеральных удобрений (ХТН). Была еще ХТ (химия твердого топлива). По сути коксохимия. Вредность этого производства была всем известна. Вблизи Донецка было четыре коксохима. Вонь от них доходила и до центра, с какой бы стороны ни дул ветер.
  Большинство поступавших на ХТ, работать там не собиралось. Правда, кто как. В те времена в ДПИ приняли несколько десятков студентов, подданных Ирана.
 Говорили, что их родители сотрудничали с Красной армией, когда она стояла в Северном Иране. Потом армия вернулась в СССР. А они переселились в Азербайджан, почему-то сохранив гражданство Ирана.
 Один из них, Тенгиз, мерзкий тип, учился на ХТ, по два года на каждом курсе. Он все хвалился, что его дядя в Тегеране ждет не дождется, когда он закончит институт. Якобы, тот ему тут же подарит универмаг. Такие байки он плел неразборчивым девчонкам, подкрепляя их *щедрыми* подарками из мешков с импортной галантереей и парфюмерией.
  Мешки, действительно, стояли у него в комнате, в общежитии. Однако, когда он все-таки закончил ВУЗ, с радостью пошел рабочим на Авдеевский коксохим. Платили там неплохо. А о здоровье только в старости вспоминаешь, если доживешь.
   Конкурс в 1966 г. был огромный. Медалистам, чтобы поступить, надо было сдать  только один предмет на пятерку. На все специальности – математику. По- сути 2 экзамена, письменно и устно. А на ХТН и ХТ -только одну химию.
 Поэтому медалистки ринулись в-основном на ХТН. Безмедальные (как я) сдавали и химию, и физику, и две математики (устно и письменно). И все нужно было только на *пять*. Еще писали сочинение по, непрофильному тогда, русскому. Но здесь и тройка устраивала.
 В нашей и параллельной группе оказалось по 28 девочек.  Ребят с начала было по 4. Потом, один в нашей и 2 в другой группе, отсеялись.
    Преподавателями у нас были опытные и грамотные специалисты. Они учили не бездумному зазубриванию тысяч технологий и процессов, а пониманию принципов, на которых они построены. Во всяком случае, о разрушительных взрывах аммиачной селитры от безобидных, на первый взгляд, причин, нам рассказывали еще в институте. Если бы *хизбалисты* учились в ДПИ, не допустили бы такого колоссального взрыва в Бейруте. 
    На химфаке ДПИ велись секретные разработки по регенерации кислорода в замкнутых пространствах. В связи с этим построили специальный корпус для нашего факультета. Начиналось с горноспасательных средств. А потом эти разработки понадобились для подводных лодок и космоса.
  Тогда на химфаке собрались не только талантливые ученые, но и не менее таланливые КВНщики (зачастую в одном лице). Их выступления были не хуже столичных звезд. А один из авторов текстов- Женя Сагаловский (его отец преподавал у нас), публиковался в "Литературной газете". Чего стоит такое «домашнее задание»:
                КВН в детсаде.
      На сцену в слюнявчиках, на корточках (изображая карапузов) выходят двое. У одного в руках горшок. Он спрашивает: - Что это такое?
      Второй тут же отвечает:- Гипелболоид влащения втолого полядка.   
     С ребятами ХТН у меня кроме, как на почве учебы или производства (колхоз, субботники) общения не получалось. С одним попробовал обсудить очередной бестселлер в *Юности*. Так он мне, как отрезал:
- Журнал Юность не читаю.
    А тогда, в интеллигентных компаниях только и разговоры были о новинках в Юности или острых полемических статьях в Литературной газете. Друзей по интересам у меня хватало в т.ч. и в нашей группе. Но, среди девушек.
     С моим двоюродным братом Ромой у нас с детства были доверительные отношения. Он на 2 года старше  и был авторитетом для меня во всех вопросах. Семьи маминых братьев Сени (Рома его сын) и Миши (Хаима) жили в Алчевске( тогда Коммунарске). Я напишу о них дальше. Там же жила папина сестра Циля. Мы часто ездили друг к другу. Особенно в праздники.
    Когда Рома стал учится в Донецком Медицинском институте (ДМИ), конечно, общение участилось. Однажды, папа и мама, первый раз за долгие годы, решили отдохнуть и отправились в круиз по Волге. Меня оставили на попечение сестры Ани. Дома я только ночевал и занимался.
  Как-то забежал голодный Ромка. А я заявил, что кушать нечего. И получил от него по "полной программе". Нашлись и картошка, и масло, и лук. Поджарили и съели с полным удовольствием.    
    Рома писал стихи и создал институтский Клуб поэзии. Потом, используя свои хорошие отношения с комитетом комсомола, организовал Вечер поэзии. Можно только догадываться, чего ему это стоило в те времена. Ведь КГБ держало подобные мероприятия под пристальным контролем, не допуская и намеков на экспромт, даже в КВН.
   Володька, мой школьный друг, рассказывал, как шел предварительный просмотр команды КВН ДПИ перед городским конкурсом.  Почти во всех текстах (Марченко был одним из авторов) комиссия горкома партии требовала изменений, вымарывая крамолу. А ведущего члена команды, талантливого артиста (потом в Щукинское училище приняли) вообще забраковали. Он от природы слегка картавил. Так это сочли пародией на Ленина.
    Я привел нескольких девочек из своей группы на этот вечер. Они были в восторге. Организовано было еще лучше, чем на телевизионных *Огоньках*. Сидели за столиками. Играл небольшой оркестр. Рома, Генка другие ребята читали стихи. В перерывах танцевали. 
   Роме с большим трудом стоило не допустить выступления * непризнанного гения* из Клуба поэзии ДМИ. Еще помнили, как он пролез на институтское радио со своими *нетленками* типа: *Я плод любви и женщины*. Запомнилась же такая чушь! По- моему, его просто подпоили.   
    Девчонки быстро освоились. Их наперебой приглашали танцевать. И я, с чистой совестью, пересел за столик к друзьям. Сашка Меляховецкий тут же зашикал на меня: *Иди к своим дамам. Привел, так развлекай*.
  Я в ответ предложил желающим познакомится с девушками. Им это будет гораздо интересней, чем мое общество. Генка с удовольствием принял мое предложение. А вот Сашка стушевался.
    Я не понимал, чего он немеет в присутствии девушек. В нашей компании он был, наверное, самым интересным человеком. Его отец, профессор и зав.кафедрой математики в ДПИ. А мать, кандидат филологических наук, преподавала романское языкознание в Университете. С одобрения его родителей, мы нередко собирались в их квартире в Доме профессуры. Это было известное в Донецке строение 20-30- х годов в духе модных тогда течений. Внешне дом выглядел уродски. Но внутри были очень удобные, просторные (особенно в сравнении с *хрущевками*) квартиры.
 Родители Саши собрали огромную библиотеку. Полки с книгами были во всех комнатах и в коридоре. И, главное, без проблем, разрешали брать домой, почитать.
   Мы, как-то, в отличие от внуков, умели сами себя развлекать без смартфонов, компьютеров и телевизоров. Саша готовил кофе по всем правилам. Жарил и молол зерна. Заваривал в турке, с пенкой и гущей. И все это под разговоры и споры до хрипоты о грядущих в стране переменах. Он поражал всех эрудицией, знанием истории и литературы. В наших многочисленных походах (чаще вдвоем) в поисках древних стоянок Меля (Сашкино прозвище) был и за энциклопедию, и за барда, и за чтеца-декламатора. К сожалению, после института мы больше не виделись. По распределению он поехал в Новосибирск. Стал там видным ученым- геологом. Подробнее, в рассказе "Погружаясь в историю"
   Для детей и внуков надо пояснить.
    Распределение- предоставление государством выпускникам ВУЗов и техникумов (колледжей) работы в организациях, которые нуждались в молодых специалистах. Давали еще подъемные в размере месячной зарплаты и квартиру без очереди. Чем плохо.
   Запомнилось еще, как моя сокурсница- Люда Шухат организовала литературный вечер. Собрались своей группой в небольшом холле общежития при свете неяркой настольной лампы. Она прочитала рассказ Константина Паустовского *Снег*. 
http://paustovskiy-lit.ru/paustovskiy/text/rasskaz/sneg.htm
    Эта незатейливая история о войне, утрате близких и зарождении новой близости глубоко взволновала всех. Слушали затаив дыхание. И расходились потом одухотворенные и вдохновленные. Конечно, Паустовский- талантище. Но, и *держать зал*, как смогла Люда, тоже не каждому дано. 
    На 5-ом курсе института Александр Моисеевич Сагаловский (А.М.)  увлек пятерых студентов, в т.ч. меня идеей создания, в рамках дипломного проекта, макета производства аммиака из природного газа и воздуха. Это было ключевое производство в * Технологии связанного азота*, которую он преподавал нам еще с третьего курса. А.М. считал, что этот макет здорово поможет будущим студентам разобраться в этом сложном производстве.
     Он был энергичный, увлекающийся человек и, наверняка, в более поздние, благоприятные для бизнеса времена, сделал бы не то, что макет, а настоящее производство. А пока, как выяснилось позже, мы с ним взялись  за огромную, непосильную работу.
  А.М. добился от руководства института выделения 2-х комнат в общежитии под макетную мастерскую, зарплаты для профессионального макетчика, который сам делал сложные конструкции сложные конструкции для нашего макета и консультировал нас.
 Сагаловский учил находить решения в самых невероятных ситуациях. Его любимая поговорка была: * Голь на выдумки хитра*, с добавлением: *А мы есть голь*.
 Мы подружились. Часто бывали у него дома. Слушали пластинки из его коллекции с любимыми романсами.
     Поначалу все было интересно и замечательно. Уже прошло распределение. Я, как отличник учебы, выбрал новый завод в Крыму. И Сибирь бы выбрал, если бы туда распределяли. Романтика!!! Мама и папа уговаривали остаться в Донецке. Папа еще работал и у него были хорошие отношения с директором ЮжнииГипрогаз. Тогда это был крупнейший институт по газовой промышленности. А.М. однажды откровенно поговорил со мной. Сообщил, чтобы я не рассчитывал на его помощь остаться на кафедре. А у меня этого и в голове не было.  А.М. сказал, что другим макетостроителям, без *пятого пункта* он таки поможет. И мне тоже, но- в другом месте. Мне потребовался год, чтобы оценить прелести Донецка. Но об этом дальше.
     Когда мы с Андрюшей, моим сыном в очередной раз обсуждали тему Донецка, он сказал мне: * Что ты себя изводишь. Остался в Донецке- не остался. Главное, благодаря тебе, вся наша семья теперь в Израиле. А жизни в другой стране я себе просто не представляю*.
 Конечно, Андрюша тысячу раз прав! Страны, где он побывал (большей частью по работе) уже не пересчитаешь по пальцам. И, не спроста, всем им он предпочел наш беспокойный Израиль. А мне, что поделаешь, все чаще снится Донецк. Его широкие зеленые бульвары, улица Артема, театр оперы и балета, *миллион алых роз* по всему городу. Обидно, что кому- то приходит в голову разрушать эту красоту, обстреливать мирных жителей.   
  А с макетом дело продвигалось туго. Объем работы был слишком велик. Мы торчали в мастерской с утра до вечера, и все же к защите диплома явно не успевали. А.М. раскис, стал раскаиваться, что втянул нас в эту затею и порывался все отменить. На нервной почве, он слег в больницу с сердечным приступом.
     Руководство нашим коллективом взял на себя Толик Панасенко. Я всегда восхищался его организованностью и целеустремленностью. Он был не просто отличник, как большинство из нас, а Ленинский стипендиат. Мы решили не подводить любимого преподавателя, вложившего в нас душу, и достроить макет до конца.
 С каждым Толик обсудил, без каких малозначительных деталей можно обойтись. И, главное, составили график окончания работ. Уже не было необходимости всем вместе толкаться в мастерской. Тем более, осталась, в основном покраска. По графику получалось, что мы вполне успеваем. Даже с запасом. Доложили об этом Сагаловскому, при очередном посещении его в больнице. Он воспрял духом, быстро пошел на поправку и присутствовал на нашей триумфальной защите.
    К сожалению, макет почти не пригодился будущим студентам. Технология производства аммиака стремительно менялась, особенно после контракта с Хаммером. К тому же на химфаке стали готовить экологов вместо технологов. А вот нам, участникам проекта, это несомненно дало важные понятия в монтаже и проектировании. И самое главное, умение справляться с трудностями и оставаться порядочными людьми при любых обстоятельствах. Особенно остро эту науку я почувствовал в Израиле. Может это Земля такая, где кто-то становится Иисусом, а кто-то Иудой?
    После защиты девушки получили дипломы, а парни еще отправились на двухмесячные воинские сборы для окончательной подготовки на должность командира взвода зенитных самоходных установок. Сохранилось фото той поры моих сокурсников, механиков и технологов. К сожалению, не всех уже помню по имени. Это мы управляем зенитным орудием С-60.
 Сверху слева: я, Юра Пелевин (мой друг, общаемся иногда в Skype по сей день.), Коля Пушин, Володя? Пшеничный, Юра Опишняк (командир нашего учебного взвода), Толик Панасенко. 
    Жили мы в палатках, повзводно. Моими близкими друзьями были Юра Пелевин и Саша Ожерельев. Общался и с другими интересными ребятами: Славой Веретельником (он сейчас зав.кафедрой машин и аппаратов химфака ДОНТУ( ДПИ в прошлом), Володей Лебедевым.
    Лебедев был очень неглупым человеком, но производил впечатление несерьезного мужика, балабола которому все *по барабану*. У меня постоянно возникали с ним споры, с не всегда корректными выражениями. Раздражала его увлеченность поп музыкой. Мнение о ней (и заодно о Лебедеве) у меня сложилось по выступлениям неудачливых подражателей на прошедшем в Донецке фестивале рок и поп музыки.
     Фестиваль проходил в драмтеатре. Разгоряченная публика вынесла 3-х метровые дубовые двери и, забив зал до отказа, с нетерпением ждала выхода своих кумиров. Интеллигентнейший Алик Довинер (сын профессора мединститута) попытался прочесть лекцию о поп-культуре. Но его захлопали, затопали, пока на сцену ни вышли те, кого так ждала эта публика.  Одна за одной выступали группы патлатых, нечесаных и неумытых парней, почти неотличимые друг от друга. Дергали струны гитар, не попадая в ноты, и, под одобрительный визг зала, орали всякую чушь.
  Редкие, действительно стоящие коллективы, которые уже успели прославить Донецк на Всесоюзных конкурсах, тонули в этом океане серости и пошлости. 
   А с Володей на сборах у меня случился разговор, который перевернул мои представления о нем. Было воскресение. Желающих отпускали в увольнительную в
г. Смела Черкасской обл., где стояла наша часть. Но только по 5 человек. Я оказался в компании с одним гнусным типом.
 Он *наотдыхался* на всю катушку. Еле языком ворочал. Всю обратную дорогу в часть плел гадости о евреях. Я старался не обращать внимания. А когда прошли КПП, он сказал очередную гадость непосредственно в мой адрес. Я не сдержался и на виду у всех дал ему по морде. Больше всего в первый момент раздражало, что удар получился смазанным и, как следует, его не задел. Потом сообразил, что последствия для меня могут быть самыми печальными. Вплоть до отчисления из института.
  В таком тяжелом настроении я зашел в палатку. Один Володя понял, что я не в себе. Стал расспрашивать, что случилось. Но я только отмахивался от него. Потом мы остались наедине. Он слово за слово вытащил из меня подробности происшествия. Сам не понимаю, почему я решился говорить с ним на тему, которую обходил даже с близкими друзьями.  Мне стало легче от этого разговора. А безусловная поддержка Володи еще больше придала уверенности в себе. Он сказал: *Ты сделал все правильно. Этому гаду никто не поверит. Все ребята на твоей стороне*.
 Володя оказался прав. Упомянутая гнусь обходила десятой дорогой меня и нашу палатку. А Володя, видимо благодаря своим талантам психолога, аналитика и просто порядочности, сделал карьеру в КГБ. Хоть репутация этой организации была сильно подмочена участием в сталинских репрессиях и *разоблачениях* диссидентов, уверен, Лебедев к этому отношения не имел. Были ж там и *Штирлицы*, которые действительно занимались безопасностью страны. Володя вышел на пенсию генералом СБ Украины, а в этом ведомстве такие чины просто так не давали. К сожалению, его уже нет с нами.
  Светлая ему память!