Комси камса новеллы

Комси камса               
               
                (впечатления жизни)
Нет, нет, нет, нет…  Бросьте камень в того, кто сказал, что у писателя работа непыльная, это тебе не мешки с цементом ворочать, но как бы там ни было, работа писателя имеет значение. Впрочем, как сказали великие, всё познаётся в сравнении. Можно всю жизнь ворочать мешки, но писателем так и не стать. Работа писателя, в отличие от других отличается, прежде всего – впечатлениями! Да, да, да, да… Именно впечатления делают человека – писателем!
***
В силу стечения обстоятельств, след которых тянулся из древности, Андрей стал писателем. (мешки ворочать каждый сумеет, но не каждый, кто умеет ворочать мешки, взял в руки перо и встал на трудную и очень тернистую дорогу литературы). Писатель, это сначала тонкая, как морозный узор на стекле, творческая и очень ранимая жизнью натура, а только потом уже грязная и пьяная скотина, а не наоборот. (многие с этим не соглашаются, но мы оперируем фактами, теми, что очень упрямые). Ещё Андрей отличался собственным мнением, из-за чего и страдал, как невинно приговорённый. И, кто бы, там что-то не говорил, а мнение в жизни играет – ааагромную роль!

Андрей был писателем не знаменитым, хотя этого очень хотел, но читатель у него был постоянный. Он мечтал о творческих вечерах, куда бы его пригласили читать в авторском исполнении собственные новеллы и смотреть прямо в глаза своим читателям, которые просто застыли на нём и совсем не моргали. Он об этом не просто мечтал, а грезил мечтами и просто молился… Но, Господь услышал его молитвы и писателя пригласили в творческое путешествие на теплоходе по Волге и по Оке, где на теплоходе собрались читатели. - Ура, ура и ура! - ликовала и пела душа новеллиста. Ведь это такая редкость, когда тебя приглашают.
***
И вот, время таинственного путешествия – наступило! Поезд, плацкарт, нижняя полка, все спят, но молодая девчуля, что спала на полке над ним, всю ночь глаз не сомкнула, она только и делала, как ночью будила Андрея, ругалась и спрашивала: - Почему он храпит как броневой конь, и спать не даёт? Ей рано вставать и садиться за руль, возить важного человека, от которого будет зависеть вся её жизнь, она ночью не выспится, завтра уснёт за рулём и попадёт в аварию, и как спит жена рядом с Андреем, эта несчастная женщина, она даже не представляет, если он каждую ночь так храпит…? На что Андрей отвечал в обороне: - Доживёшь до моих лет, тогда я посмотрю, как ты будешь храпеть!
Так Андрей этой ночью тоже не спал, а только проваливался в липкое забытьё немого сознания, где видел, как он читает новеллы на творческом вечере на теплоходе, что красиво, степенно и важно идёт по реке.
Всю ночь ни грамма ниспавши писатель раненько утречком ступил на перрон волжского города, где ему позвонили и сообщили «приятную» новость, что теплохода не будет, так как он поломался, и в рейс выйти не сможет. Сказанное до сознания доходило не сразу, а постепенно.
- Да что же вы суки, не могли сразу сказать, ещё до того, как я сел на поезд, где всю ночь глаз не сомкнул - негодовала ниспамши душа у писателя под новыми впечатлениями.
Писатель погоревал, купил обратный билет до Москвы на скоростной поезд, что был только вечером и отправился подремать в зал ожидания. Но мест в зале не было, и он вышел на привокзальную площадь, где сел покемарить на деревянную лавочку. И, только маленько забылся в положении сидя, только упал в желанную сонную пропасть, как услышал визг тормозов, и страшный удар. А, через секунду после удара его с лавочки снёс степенный мужик солидного вида, который вылетел через лобовое стекло автомобиля. Водитель автомобиля уснул и врезался в столб, а его пассажир, солидный мужчина лбом вышиб стекло и приземлился на лавочку, где задремал ниспавший писатель. Мужчина в полёте снарядом ударил писателя и очутился вдруг на асфальте с перевёрнутой урной.  За рулём машины была та самая девушка, что всю ночь ему спать не давала. Машина была в хлам разбита, а столб из бетона лежал на газетном киоске, который своею персоной помял его до неузнаваемости.
- Писатель встал, отряхнулся, потрогал челюсть рукой, челюсть страшно болела…
- Гад этот мужик, во время полёта башкою по челюсти съездил, как зубы вставные не выбил? И то хорошо! После меня в душевном полёте урну башкою помял, - голова у него, наверно, чугунная…
Тут соскочил улетевший с машины мужчина и стал материться на весь белый свет:
- Говорил же я этой дуре, не спи за рулём, не спи, на дорогу смотри, а она за рулём сволочь уснула, на красный пррроехала и в столб кэ-эк дала, моей стороной! Лобовое стекло мордой вынес, и полетел аки птица по небу, как со столбом на лету разминулись, не знаююю… Ночью выспаться надо, а после садиться за руль, а что она ночью там делала, я тоже не знаю - сокрушался мужчина, - актриса, такут твою мать, устрою ей главную роль…! Её в театр теперь даже дворником не возьмут… - продолжал сокрушаться мужчина, наверное, в должности главного режиссёра театра.

- «М-да, муки творчества – неисповедимы» - про себя подумал писатель, опять сел на лавочку и как-то задумчиво так закурил.

Потом был экспресс до Москвы. Перед экспрессом Андрей купил бутылку дорогущего коньяка, намереваясь её по приезду с горя употребить до скотообразного состояния, но вот беда, забыл её в этом самом экспрессе, в котором дремал, где сидя уснуть так и не смог. В Москву поезд пришел только вечером, а утром был поезд в Смоленск, куда нужно было уехать, так писатель остался у друга, у которого решил заночевать, где спать хотел как из пушки. Друг его встретил радушно, обнялись, облобызались, но, беда была в том, что у друга была дома в квартире собака повышенной злобности, которую друг сам боялся. Может, кто любит собак, а писатель собак не любил и совсем недолюбливал, особенно злостных, они его в детстве кусали. Собака по кличке Парус просто рвалась, с желаньем – загрызть его до смерти!
- Слушай, ты этого Паруса привяжи в ванной за кран на четыре узла, а то оторвётся и мне будет конец - просил друга писатель.
- Ладно, закрою его в маленькой комнате, где дверь открывается внутрь - сказал ему друг, - собаки дверь на себя открывать не умеют.
- А если откроет? - спросил сонно писатель.
- У собаки нет рук, что бы дверь открыть внутрь.
- А, если она постарается? Возьмёт и откроет…
- Она не откроет, не сможет…
- А, если же сильно захочет? Хорошенечко так напряжется и постарается, проявит смекалку, зубами за ручку потянет, и двери откроет, и всё, мне конец, загрызёт, пока ты будешь спать…
- Она не откроет, не сможет - заверил писателя друг перед сном, - я в этом уверен.
- Уверенным быть можно только в собственной смерти, и больше ни в чём - поправил друга писатель.
  ***
Это сладкое слово сон, лучше всего познаётся лишь в армии, и больше нигде. И, тооолько писателю стала сниться подушка, тооолько сны уже навевала романтика, это, когда ты ещё не уснул, а тебе уже снится, что ты уже спишь, тооолько писатель стал проваливаться в сладкую дрёму, как воочию ощутил, как что-то мохнатое просунулось под одеяло и стало его с интересом обнюхивать, а потом злобно так зарычало: - Рррррррр…! От чего у писателя всё оборвалось, а сон как рукою сняло! Писатель пытался схватил собаку за нос, в надежде не дать укусить, но собака успела отпрянуть и опять зарычала, на этот раз уже более злобно: - Ррррр, ррррррр, ррр… - дав своим видом понять, что шутки не шутит.
  Друг спал на соседней кровати за шкафом и сладко сопел, а собака сидела и рядом рычала. Она сумела открыть двери вовнутрь в соседней комнате и смогла это сделать. Приложила все силы и двери открыла.
- Ах ты сволочь лохматая, как ты можешь рррычать на новеллиста? - сказал собаке Андрей, которая очевидно не знала, кто такой новеллист.
- «Боже, какая будет страшная смерть» - подумал писатель. - «Друг утром проснётся, а меня собака загрызла, ничего быть глупее не может!» - снова подумал писатель и закрылся подушками от злобной собаки, на что собаня опять зарычала, когда закрывался подушками.

- Дима, Дима, проснись - пытался звать друга писатель, но тот крепко спал и не слышал.

Андрей хотел позвонить другу по телефону, в надежде его разбудить телефонным звонком, но его телефон лежал в тридцати сантиметрах на тумбочке, и, только писатель протягивал руку, как Парус снова рычал, его пасть была близко, так близко, что Андрей ощущал её холод от острых зубов. С телефоном писатель надежду оставил, а потом заметил такую деталь, что, пока он не шевелится, барбос не рычит и молчит. Так Андрей и лежал до утра, представляя себя, как его загрызает собака. Писатель лежал как в прострации, не шевельнуться, не повернуться, не уснуть, не вздохнуть и ни в туалет сходить, пока утром друг не проснулся и не удивился, как собака смогла двери вовнутрь открыть.
  ***
Потом был другой теплоход, но там уже не было тех, кто читал его творчество, он был просто туристом. На том теплоходе было тоже неплохо, но его огорчил сосед по столу в ресторане. Немолодой мужчина увлёкся немолодой соседкой, что была за их общим столом, и, только стал говорить комплименты, как соседка сказала: - Согласна, на всё! Сказала, и как отрубила. - 37ая каюта, жду вас после ужина, только попробуй ко мне не приди! И, сосед к ней пошел, словно на смерть. Кончилось тем, что в городке на Оке по швартовке соседу вызвали скорую. Сосед на свидании заволновался, давление поднялось и зашкалило, а после совсем опозорился перед женщиной. Не смог – ни-че-го… Врач его долго стыдил и сказал, что там силы нужны, и силы бы надо рассчитывать, а как их рассчитывать, если их просто нет! Они были лишь в молодости…

Городок был красивый, с красивым названьем Касимов. Там всё стариной отдаёт, разные церкви и храмы, куда писатель отправился за экзотикой с фотоаппаратом, в надежде найти раритет, разные старые улочки, которые можно сфотографировать, а после смотреть и зимой вспоминать. Он нашел эту улочку, что вела вдоль забора из кирпича Богом и всеми забытого старого монастыря, точнее того, что осталось. Писатель шел в окружении прошлого времени, наслаждался предтечами и стариной, фотографировал эксклюзив и поражался тому, что дожил до этого времени. Улочка потихоньку сужалась, солнце светило, всё было прекрасно, была ти-ши-на, как вдруг (как это часто бывает, «вдруг»). Собаки  лаем как по команде дружно забили и стали рваться из подворотен. Они так страшно рвались на писателя, что он сразу ночёвку у друга припомнил.
- «Если хотя бы одна оторвётся, мне будет – конец!» - подумал писатель, - «а если совсем не одна, то будет… что хуже не будет, порвут однозначно и загрызут окаянные! И, прощай государство!» - литератор представил картину, как его задирают собаки в пыли... М-да! Картина была, ну, очень печальная. 
Злые собаки, оскалом вводя просто в ужас рвались и рычали, а писатель крутил головой в надежде спасения, но никого и ничего рядом не было, ни человека, ни дерева, куда можно залезть, ни убежища, куда спрятаться, ни места, где раствориться и стать просто невидимым, о чём он молился и всуе своей причитал: - «Спаси меня Господи и сохрани!!!». Колени тряслись, спина сразу вспотела и даже камень, что был застарелым, в почке зашевелился, наверное, тоже  перепугался. Но тут калитка в тяжелых воротах со скрипом открылась, откуда вышли два пьяных таких мужика с голым торсом, таких, что только держись родная полиция. Они обвели и обмерили взглядом писателя, а после один грозно выдал:
- Ты плохой человек, на хороших людей наши собаки не гавкают! Сукин ты кот, сейчас мы тебя так отделаем и отметилим, чтобы что бы тут не лазил, мать родная тебя не узнает. Сначала по почкам тебе натолкаем, а после по печени. 
- Нет! - возразил его друг, - сначала по печени, а после только по почкам, так замешаем, что небо с овчинку покажется. - А ну говори, сукин  сын, почему ты здесь оказался?

- У меня по-другому не получилось… - вяло ответил писатель, оставив надежду на лучшее.
Так, STOP! - остановил один приятель другого, - так мог сказать только тот, кто служил в стройбате. - Ты в стройбате служил?
- Служил… - воспрянул духом писатель.
- Заходи… - кивнули ему мужики, что тоже служили в стройбате. 

Собаки вдруг замолчали, во дворе забился в будку барбос.
- Люблю сослуживцев - обнял его один из друзей.
- Я, с теплохода… - сказал им Андрей.
- Мы знаем…
Второй налил ему полный стакан, грамм на шестьсот крепчайшей такой самогонки, Касимовской.
- Докажи… раз ты из стройбата.
- Мужики, я до теплохода тогда не дойдууу…
- Дойдёшь, раз в стройбате служил!

Писатель выдохнул воздух из лёгких, не просто, а до конца, и, ррразом с локтя целый стакан, под солёный огурчик, до слезы на глазах…
- Молодец, настоящий стройбатовец! Так пьют только в стройбате, с локтя… А, на собак ты внимания не обращай, им лишь бы полаять на нового человека, а нам развлечения, а то, сдохнем со скуки…
***
Андрей со всех ног стремился на теплоход, сто метров осталось до пристани, а ноги уже заплетаются,  километр уже позади, двадцать метров по навигатору, земля уже стала неровная, волнами пошла, на трапе матросы его подхватили, слава Богу, родной теплоход, восьмая каюта, нижняя шконка, только успел он сказать, как провалился в беспамятстве.

***

Теплоход уже отдал швартовы, набрал средний ход, а писателю снилось, что он на творческой встрече во Франции, куда его пригласили, читает новеллы и рассказывает истории, особенно эту, что надолго запомнилась. Его внимательно слушают, переводчик согласно  кивает. Из зала встаёт мужчина француз  и говорит переводчику: - Комси комса.
- Что это значит? - спрашивает Андрей переводчика.
- Комси камса, в переводе на русский, это… так себе…  Могло быть и хуже.
               
***

Не верьте тому, кто вам скажет, что у писателя работа непыльная, просто сиди и пиши, это вовсе не так, как вы думаете. Мы берём только факты, суть истины, и совсем ни-че-го постороннего…       


                Андрей Днепровский – Безбашенный. (A’DNEPR)
                19 мая 2023г   
               
               
                (у кого нет врагов, у того нет собственного мнения…) Великие      
 (про стекло автомобиля: если через него просто смотреть, то оно смотровое, а если выбить лбом при аварии, то… лобовое)