Культура мышления и речи

КУЛЬТУРА МЫШЛЕНИЯ И РЕЧИ

О чем невозможно говорить, о том следует молчать.
Л. Витгенштейн

Учение о речевой культуре зародилось в Древней  Греции и  позднее в Древнем  Риме как теория и практика ораторского искусства
В ХХ веке В.И. Чернышов, Л.В. Щерба, Г.О. Винокур, Б.Д. Томашевский, В.В. Виноградов, С.И. Ожегов в своих учениях все больше расширяли и осмысливали совокупность явлений, обозначаемых термином «культура речи» или «речевая культура».
Овладение культурой  мышления  ведет к овладению культурой речи, и наоборот, развитие речевой культуры  является показателем культуры мышления. Развитая культура мышления позволяет ее носителю  определять проблему, формулировать идеи, проявлять творчество в любой сфере деятельности.
Культура интеллекта  включает в себя стремление постоянно расширять свой запас знаний, не деля их на нужные и ненужные, например Генри Форд в юности был чистильщиком сапог, а  позднее стал основателем автомобилестроения, однажды он сказал: «Кто так окоченел, что  не в состоянии больше  меняться, тот уже умер, похоронный обряд в таком случае является лишь простой формальностью».
Наличие духовной культуры это специфика человеческого образа жизни, можно сказать, сколько культуры, столько  и человека. Поэзия, творческое отношение к действительности предполагает высокую степень интеллектуальной культуры, неразрывно связанной с сознанием. Сознание это особый способ отражения мира, в виде эмоций, оценок, образов, понятий, суждений, умозаключений, выражающееся в духовной рефлексии – отражения, выработке  собственного отношения  к действительности. Интеллект человека определяется его умом, рассудком, пониманием, познанием.
Основное правило коммуникации – это способность субъекта переживать и чувствовать за партнера, способность смотреть на себя его глазами, это правило закреплено  следующим  гнома-стихом: «Смотрись, как в зеркало в другого человека».
Нормальным следует считать только такой  диалог, где контактирующие стороны выступают как равноправные субъекты – равные в силу признания за обоими способности к творчеству и сотворчеству, где исключается деление на пользователей и пользуемых, на пьедесталы и памятники.
Писатель, врач и психолог В.Л. Леви  выпустил  целый ряд  книг,  пользовавшиеся огромной популярностью в 70-90 гг. ХХ в.; «Охота за мыслью», «Я и Мы»,  «Искусство быть другим», «Искусство быть собой» и др. Аутотренинг, формулы самовнушения  необходимо должны помочь человеку понять самого себя – почти  напрямую выполняя «раскрученную» Сократом  максиму «Познай самого себя».
Это очень важный, принципиальный вопрос – что (и кого) считать нормальным? Понятие нормы, вероятно, близко  к понятию меры. Древний софист Протагор недвусмысленно указывал, что сам человек и есть мера («Человек есть мера всех вещей»). Чтобы судить безошибочно, нужна неподвижная точка отсчета, – писал Паскаль. Стоящий в порту правильно судит о плывущих на корабле; но где тот порт, откуда мы могли бы правильно судить? [См.: Таранов П. С. Философия сорока пяти поколений.  М., 1999. с. 420].
И в этом общении, мы  превосходим самих себя;  разве  возможно  исчерпать содержание  понятий:   мама, Родина, любовь, счастье, семья, мысль, слово, справедливость, совесть, истина и т.д.?
Слова, «играя роль посредника, медиатора между субъектами, многократно расширяет горизонт общения, дополняя, а лучше сказать, восполняя ограниченность прямых эмпирических контактов контактами косвенными – диалогами с теми  людьми, которых мы лично никогда уже не встретим. Незнакомые нам современники и давно ушедшие  в мир иной предки разговаривают с нами на языке максим, спорят, возражают, оценивают, предостерегают, одобряют.
Этот беззвучный, трансцендентный диалог выводит нас из пространственно-временной  заданности (координаты «здесь» и «сейчас») превращают в жителей того самого вечного мира, где всем нам рано или поздно суждено оказаться. Причем голоса далекого минувшего отнюдь не мешают нам жить в этом  мире, со всеми его проблемами и заботами, но, напротив, дают возможность объективно и трезво установить его ценность sub specia aeternitatis. … И самое главное, что такое общение носит подлинно свободный характер, чего так часто лишено общение в повседневном земном мире: мы полностью свободны в выборе собеседников, вольны подбирать их по своим вкусам и желаниям,  и всегда оставляем за собой право не следовать их рекомендациям и не соглашаться с их оценками.
В то же время полное отсутствие эмпирического принуждения не только освобождает нас но и налагает безграничную моральную ответственность – ответственность в деле созидания собственного личностного мира, в деле оптимального проживания своей единственной и неповторимой жизни. Одна из проблем, стоящих перед  свободным человеком – проблема  выбора. Что же это такое – добрая воля  или тяжкий крест?..
… В трансцендентном диалоге мы не просто немые, бессловесные слушатели, но еще и рассказчики, и ораторы, чья способность говорить – столько же право, сколько и обязанность. Формулируя собственные максимы, мы уже и сами обращаемся – к тем возможным читателям-современникам и совсем неведомым потомкам, кто когда-либо в будущем так же захочет искать в них истину, как мы в наше время – в максимах старших наших современников и  предшественников» [Васечко В. Ю. Моральная максима как феномен познания и культуры. Екатеринбург, 2000. с. 94-95].
Культура это всегда оценка и переоценка ценностей, тесно связанная с регулирующей и организующей ролью; так, культура несет в  себе нормы, выработанные человечеством, существуют культуры закрытого типа (Китай, Индия); обмен нормами и обычаями (Европа); отметание старых и создание новых норм (Америка). Регуляторы поведения людей остаются столь же острыми и актуальными, какими они были  в древности. Сегодня они выполняют ту же социализирующую роль, какую выполняли в древней Индии, Китае, Иудее, Греции или Риме.
Разумеется,  традиционные и правовые нормы, существовавшие в этих странах, играли немаловажную регулирующую функцию,  однако, за  более чем двухтысячелетнюю историю многие ритуалы, традиции и обычаи  утратили свое положение. Правовые нормы также существенно изменились, чего нельзя сказать об афоризмах и  максимах. Притчи Соломона, Екклесиаста, Изречения Лао-Цзы, Конфуция, Сенеки, Марка Аврелия сегодня выполняют ту же самую  организующую роль, что и в древности; ведь говорят они «о том же самом» - о жизни, добродетели, любви, счастье, понимании. А центром их внимания точно так же оказывается человек, к которому, как к микрокосму, вполне  применимо   определение Вселенной: «… это не имеющая границ сфера,  центр ее всюду,  окружность – нигде» [Паскаль Б. Цит. по: Таранов П. С. Философия сорока пяти поколений.  М., 1999. с. 418. Это напоминает слова Николая Кузанского о Боге: «Бог есть окружность и центр, так как он везде и нигде». См.: там же, с.317].
Культура речи есть проявление интеллектуальной культуры человека, вот и Сократ  сказал: «Заговори, чтобы я тебя увидел»; а по выражению Н. Буало: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает». Это служит подтверждением известного изречения: «Нет смутных слов – есть смутные мысли».
Речевая культура включает, как минимум, три момента: основные качества мышления, манера речи и отношение к слушателю. Английский писатель Сомерсет Моэм не без иронии писал, что «слова нужно употреблять не только для построения фразы, но и для построения мысли»  [Моэм С. Кити. Подводя итоги. М., 1997. с.297].
Овладение культурой  мышления  ведет к овладению культурой речи, и наоборот, развитие речевой культуры  является показателем культуры мышления. Развитая культура мышления позволяет ее носителю  определять проблему, формулировать идеи, проявлять творчество в любой сфере деятельности. «Роберт Бернс был неграмотным деревенским парнем. Пришибленный нищетой, он, по всему, должен был стать пьяницей. Но мир стал лучше из-за того, что в нём жил человек, придавший  живой мысли поэтическую форму, выпестовавший розу там, где прежде рос чертополох» [См.: Хрестоматия по истории древнего мира. Пособие для учителя / Сост. Е.А. Черкасова. М., 1991. с. 30].
Умение говорить просто о сложном – отличительная черта речевой культуры. Богатство словарного запаса также является визитной карточкой говорящего, так, например, героиня повести Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» Эллочка Людоедка, обходилась всего тридцатью словами. Словарный  запас А.С. Пушкина составлял более 21 тысячи слов. Средний словарный запас современного человека, по подсчётам  исследователей-лингвистов составляет, примерно, 5-6 тысяч слов.
Культура речи предполагает не только богатый словарный запас, который развивается и совершенствуется в процессе чтения или общения с людьми высокой культуры, но и точность употребления слов в полном соответствии с их значением. Известный писатель Михаил Кольцов  замечал: «Пишешь, что происходит суета, или толчея, или спешка, и думаешь: черт возьми, что же все-таки там происходило – суета, толчея или спешка? Спешка – это одно, спешка может быть очень деловая. Суета – это …уже нечто более беспорядочное. А толчея – это опять нечто совсем другое» [Кольцов М. Писатель в газете. М., 1961. с. 40].
Культуре речи свойственна также простота – умение сделать доступным для понимания любые, даже очень сложные положения, пользуясь приёмами не только абстрагирования в процессе мышления, но и конкретизации. Настоящая простота речи – признак глубокого мышления. Моэм в той же книге пишет: «Меня всегда раздражали писатели, которых можно понять только ценою больших усилий. Достаточно обратиться к великим философам, чтобы убедиться, что самые тонкие оттенки смысла можно выразить совершенно ясно. …А бывает, что автор и сам не уверен в том, что он хочет сказать. Он имеет об этом лишь смутное представление, которое либо не сумел, либо поленился  ясно сформулировать в уме, а найти точное выражение для путаной мысли, разумеется, невозможно»  [Моэм С. Кити. Подводя итоги. М., 1997. с. 303-304].
Кроме того, речь должна быть выразительной, эмоционально окрашенной, включать в себя  образные выражения, которыми богат всякий язык, а русский – в особенности. Культурная речь свободна от бранных выражений, всякого рода нецензурщины,  арго, сленга, жаргона и прочего. Русский язык, например, позволяет выразить любую человеческую черту, гнев, боль, юмор и т.д., не прибегая  к непристойностям.
Так же, как и мышлению, культуре речи должна быть присуща  логика, связанная с грамматическим построением речи.
В целом культура интеллекта строится на  единстве мыслительного  речевого начал, умения понимать и умения объяснять.  Культура интеллекта  включает в себя  и все время  расширяющийся запас знаний, не деля их на «нужные» и «ненужные», что является признаком  бескультурья и недалекого ума.
Человек  культуры делит сферу знания лишь на знание и незнание,  поскольку даже процесс достижения  знаний – уже признак культуры.
Генри Форд, прошедший свой жизненный путь от чистильщика сапог до основателя промышленной отрасли – автомобилестроения, считал, что нельзя чувствовать себя слишком старым  или слишком умным для  того, чтобы чему-нибудь научиться. Однажды он сказал: «Кто так окоченел, что  не в состоянии больше  меняться, тот уже умер, похоронный обряд в таком случае является лишь простой формальностью» [См.: Попов Г. Техника личной работы. М., 1971. с. 55].
 Уже в древности мыслители в своих рассуждениях связывали интеллект с моралью. Протагор, по утверждению Платона, говорил, что мудрецом он называет того, кто может худшее состояние, «кому из нас представляется и есть зло … превратить в добро». Врач, полагал он, изменяет состояние здоровья человека лекарствами, а мудрец (софист) рассуждениями.
Действительно, интеллект включает в себя ценности, выработанные долгим и трудным развитием человеческого общества – философские, научные, политические, эстетические, религиозные, нравственные и др. [см.: Философский энциклопедический словарь. М., 1989. с. 596]. Вполне естественно предположить, что эти ценности проявляются не только в речи, но и в поведении, сущность которого наиболее полно воплощается в морали.

Материалы международной научно-практической конференции «Стратегические ориентиры образовательной политики Республики Казахстан» (в свете долгосрочной программы развития образования до 2020 года). Семипалатинский государственный педагогический институт, 26-27 февраля 2009 г. – Семей, 2009. – 391 с. с. 232-235.