Очень странное кино - сорок пять

                Телеграм - каналу Анатолия Несмияна
     Иэх, зелена тайга, долгое раскурье ! Котится яблочком наливным тропка узкая, таежная, мало места на ней и одному, но бойко шагающий к синеющему вдали увалу Артем ловко поместил Заяру позади, цепляй, прямо сказал ей на недолгом отдыхе по над сопкой, за рюкзак и поспешай, потому как время. Время на пополночь. Шмурыжит длинноносый птица - дятел по кочкам, сплошь клюквой да морошкой усыпанным, хитро косится на шагающих по трещобам, многозначительно цвиркает юркому поползню, что свесился головенкой с падуба. Наблюдают.
     - Через сопку, - пыхтит Веселый, оглядываясь на запыхавшуюся дочь, - гать была проложена еще при старом режиме, но рухнуло все, думаю. Ну ничего, - ободряет он приунывшую Заяру, - коль уж сам Чубайс в Израиль свинтил, то мы - то уж всяко переберемся на ту сторону.
     Свистит смешливо поползень, крутит головой, смеется.
     - Хрен вот им, - шепчет поползню птица - дятел, опасливо прикрывая лапкой саркастический клюв, - а не та сторона. Угодят к чжурчженям или гольдам, а это вовсе не та сторона.
     Знают птицы Божии. Что отмеряно человеческому, того просто не перейти, а грань, что лежит между мирами, без мертвой шаманки недостижима даже в помыслах. Подсказать ?
     - Гей, люди ! - кричит дятел птичьей мовой, хитро хоронясь за кучей валежника. - Срите на границы людские, вам попервоначалу кровью умыться надо.
     Не понимают Веселые, топают и напевают.
     - Хорошо бродить по свету,
     С карамелькой за щекою,
     Ничего на свете лучше нету,
     Чем прибор Годохмы под рукою.
     Глупы странствующие ! Неразумны. Малы суть, Заяра возрастом, Артем происхождением пролетарским, дело не в образованщине или прочитанных книжках, смысл в горизонтах. Укроется тучками горизонт - как тогда орудовать ? Компас, скажет какой научный человек растратчик, переждать, вздохнет лениво управленец и функционер, а ведающий тайное ухмыльнется и ничего не ответит. Смысла нет отвечать, все одно не поймут, раз изначально толкнулись на тропку заповедную, могущую и на тот свет завести, было бы желание.
    - Ведмедь ! - пугает идущих поползень, от огорчения щелкая клювом.
    Чу ! Граничер. Невысок, собран, френч мышастый, глаза косые. В руке автомат Калашникова, самосборный, там дульный тормоз другой, но приклад древний, деревянный еще, смекает Веселый, что смастырен он в конце пятидесятых. Ладно.
    - Пошто шаритесь вы в пределах и сферах интересов Поднебесной ? - вопрошает граничер отца и дочь, вкопанно вставших перед невесть как вынырнувшим из зеленого моря тайги человеком с ружьем. - Аль не ведомо вам, что кончилось ваше время ?
    - Зато ваше не начиналось, - режет в ответ Веселый, доставая из рюкзака вещицу неказистую, изданную в двадцать пятом на общественный счет, - и не начнется никогда, сун, ибо самая суть вашей грандиозной непрерывной пять тысяч лет цивилизации в замкнутости на себя и состоит. Ты вот лучше сказочку послушай.
    Уселись они втроем, а птицы на веткам вокруг собрались, люди костерок развели малый, птицам так тепло, перья же, герметика. Если бы сказочка была тупой кошелке Ландер, то воспоследовал бы плагиат прямой и чоткий, но за иным адресатом упомяну лишь кратко, курсивом, достойный спарринг - партнер по виртуальному мозг...бу, уверен, и сам знает наименования произведений расстрелянного не за хер писателя Артема Веселого, потому - культура. Хоть и в подворотне, но ведомо понимающему : культура - это и слово на заборе, имеющее предком пиктограмму на стене неандертальской пещеры, это и рожица в учебнике первоклашки, это все то, что создано умом и сердцем человека вроде бы от не хер делать.