Дикая степь... Глава 4. У Митяя

Время действия - 1731 год

- Тимоша, смотри-ка! - удивлённо сказала Марья, указывая на берег. - Не лодка ли?

Тимофей вгляделся в даль:

- Так и есть.

- За нами! - всплеснула руками Марья.

- Маленькая шибко. За нами на большой пришли бы. Чудится мне, что это та самая лодка и есть, на которой мы сюда приплыли.

- Та самая? Отчего же рыбаки не забрали её? Мы ведь на виду оставили…

- Побоялись, видать, соваться сюда. Испужала их Хозяйка!

- А ведь нам… нам же нужна будет лодка, а? - Марья озабоченно посмотрела по сторонам. - До холодов нам бы уйти отседова да на новом месте обустроиться!

- А чего? - хитро посмотрел на неё Тимофей. - Обустроимся в горах. Пещера есть, дров — немерено. С голоду не помрём. А?

- Да что ты! - испугалась Марья. - Нас же изловят, как только снег ляжет! Следочки-то наши далёко видны будут!

Тимоха засмеялся:

- Шучу. Лодка дело хорошее. Только ведь пропадет она с глаз, и на том берегу сразу поймут, что мы перебрались. Прочешут окрестности, и всё…

- Значит, нельзя нам её брать?

- Мы её спрячем ночью. Пущай поищут нас. А как угомонятся, мы и переедем на ту сторону.

Ночью лодка была перетащена в камыши и притоплена. Понадобилась она почти через неделю, когда плотные облака обложили небо, а ветер шумел ветвями деревьев и гнал волну на противоположный берег.

Тимофей уложил торбу с остатками припасов под скамейку, туда же отправил старый котелок, найденный в пещере, и закрытую корзинку, в которой сидела перепёлка и тихо попискивали три крошечных цыплёнка.

- Оставила бы ты их, выдадут ведь они нас! - качал головой Тимоха.

- Жалко. Съедят звери и её, и птенчиков. Да ты не думай, никто и не догадается, что мы их с собой несём! Мало ли где перепёлка курлычет!

- Бери уж, что с тобой делать! - махнул рукой Тимофей.

Поклонились напоследок Хозяйке, поблагодарили за приют и защиту да и в путь тронулись. Марья всё оглядывалась — не засветится ли лапка кошачья, не высунутся ли уши. Нет, не показалась котка им на этот раз. Казалось девчонке, что плывут они долго-долго, а воде всё конца-края нет.

- Отчего так, Тимоша? - шёпотом спросила она. - Вроде ветер и попутный, волну гонит сильную, а нам вовсе не помогает?

- Шли бы под парусом — другое дело. А так — волна под нами проходит, а мы сами по себе.

- Жалко… - вздохнула Марья.

Наконец переплыли Волгу. Зашли в одну из многочисленных проток, что на той стороне в реку вливаются, выбрали островок, кустами до самой воды заросший, на него и высадились. Лодку припрятали надежно, а сами затаились среди зелени — небо уже серело, наступало утро. Однако никто их не искал, никто облав не устраивал, и стояла кругом благодать — жужжали пчёлки на цветущих деревьях, пели птицы, сочно квакали в воде лягушки.

- Как же хорошо, а, Тимоша? - блаженствовала Марья, лежа на шелковистой, ещё не выжженной солнцем траве.

- Хорошо… - откликался Тимоха, сквозь ресницы глядя на тоненькие гибкие веточки берёзы. - Жить бы вот так всегда — вольно, чтоб ни из-под чьей руки не выглядывать.

- Разве так бывает?

- А как же! Вот уйдём в Дикую степь, там никто нас не достанет. Будем жить вольно.

- Так поди, там до нас кто-то жить додумался. Небось, в деревнях тамошних тоже есть старшой, как без этого?

- А мы не пойдём в деревню, сами по себе жить будем.

Марья помолчала, обдумывая услышанное, потом сказала:

- Нет, самим по себе жить не выйдет. Разбойники какие наскочут, нас и защитить некому будет. Среди людей жить надо. Да и веселее, когда народу много. К казакам бы нам прибиться.

- Поглядим… - проворчал Тимоха.

Следующей ночью они снова погрузились в лодку и тихо, стараясь не шуметь, выбрались по протокам туда, где начинались луга, а за ними зеленелибарские поля. Спрятали лодку в камышах и двинулись в путь.

- Тимоша, а далеко ли идти нам?

- Далеко… - коротко сказал Тимофей. Положа руку на сердце, он и сам не знал, сколько. - Может, вернёшься в деревню?

- Что ты! - испуганно охнула Марья. - Нам теперя нет дороги назад. Засекут…

- Значит, идём! - Тимофей решительно направился вперёд.

- А вдруг… вдруг нас увидит кто-то и барыне донесёт?

- Здеся не нашей барыни земли, никто нас не знает.

- Да?!

- Мы покамесь за Волгу плыли, нас течением вниз сносило. И когда обратно шли, тоже. Но людям на глаза нам попадаться всё равно нельзя. Сразу поймут, что беглые мы.

До свету бодрым шагом прошли вёрст пятнадцать, потом спустились в прохладный овражек, по дну которого бежал ручеек, устроились на отдых.

- Припасы пополнять надо… - хмуро сказал Тимоха, опуская ноги в ледяную воду ручья. - Сухари на исходе, крупа вся вышла, соли щепоть осталась. На голодное брюхо далеко не уйдешь.

- Что же делать? - испуганно спросила Марья.

- Пока не знаю. Видно будет.

На третий день возмущенно урчащий желудок заставил Тимофея принять решение:

- Вот что… Как стемнеет, подойду к какому-нибудь домишку на окраине первой попавшейся деревни, спрошу еды.

- Я с тобой! Если что… если что, то будем вместе!

- Ладно, будем вместе… - согласился Тимоха.

Теперь идти можно было днём — докуда взгляда хватало, всё было пустынно. Ни домика, ни клочка вспаханного, ни пасущегося скота. Звонко пели в небе жаворонки, стрекотали сверчки, шелестели под ветром высокие травы.

- Эх, сколь сена-то накосить можно было бы! - удивлялась Марья. - Перестаивает трава. Огрубеет, высохнет…

Тимоха только улыбался в ответ.

Через два дня путники вышли к реке, поросшей высоким пойменным лесом.

- Деревня недалеко, - сказал Тимофей, указывая на стоящие там и сям стожки сена. - Теперь осторожнее надо быть.

Затаились до вечера в кустах, прислушиваясь к далекому лаю собак, а когда солнце коснулось алым боком земли, крадучись пошли к селению.

- Во, кузня у реки, - шёпотом сказал Тимоха, показывая на стоящее в отдалении строение. - Сдается мне, кузнец при ней обитает. Видишь, рядом изба с оконцем? В кузне окон не делают.

- Вижу…

Подошли поближе к домику, замерли в траве, дожидаясь темноты. Открылась дверь избушки, вышел по своим вечерним делам хозяин, а Тимоха аж присвистнул:

- Так это ж дядька Митяй! Вот так встреча нежданная!

- Как-то он нас встретит… - вздохнула Марья.

Наконец стемнело, и Тимоха, перекрестившись, двинулся к домику.

- Кто там? - спросил кузнец через дверь, услышав стук.

- Свои, дядя Митяй!

- Какие-такие свои? - проворчал кузнец, открывая дверь.

- Не узнаешь? Я — Тимофей, а это — Марья. Мы кандреевские, из поместья! - сказал Тимоха, порываясь обнять земляка.

- Свят-свят-свят! - попятился кузнец, испуганно крестясь. - Изыди, сатано! Да воскреснет Бог и расточатся врази Его…

- Ты чего, дядя Митяй? - недоуменно отступил Тимоха. - Это ж мы! Не узнал?

- Рабы Божии Тимофей и Марья погибли у нечистого в пасти, а ты — демон. Изыди!

- Да ничего мы не погибли. Живые, вот те крест! - Тимоха осенил себя крестным знамением и вынул из ворота медное распятие. - Ну, хочешь, сам перекрести меня.

Кузнец неуверенно поднял руку.

- Ну? Вот видишь! - убеждал его Тимофей. - Не демоны мы! Самые настоящие, и от Исуса Христа не отрекались. Ну, хочешь, я Отче наш прочту? Отче наш, иже еси на небеси…

- Неужели живые? - наконец сказал дядька Митяй. - А тут по всей округе слух прошел, что двое ахтеров у барыни Марфы Ермолаевны Кандреевой с нечистым спознались и бежали к ему за Волгу. И будто видали люди, что морда огненная из-под земли вставала. Уши котячьи, а пасть как у пса. И вы на лодке прямиком в ту пасть отправились. Поглотил демон вас и захохотал радостно. Лодку, говорят, выплюнул потом, только рыбаки забоялись её обратно взять. Что, скажете, не так всё было?

- Верно, видали мы уши коткины за Волгой. Только морды никакой не было, и не глотал нас никто, и не хохотал. Лодку мы сами на берегу оставили. Думали, заберут хозява. Не забрали. На ней мы обратно через Волгу перебрались. Напридумывали люди!

- Напридумывали? - кузнец прищурился. - А ну-ка…

Митяй исчез в тёмном чреве избы, а через минуту появился с иконой в руках:

- Целуй!

Тимоха, перекрестившись, приложился к святыне, следом за ним Марья.

- Надо же… - удивленно качал головой кузнец. - И правда, не демоны. Что ж, в избу заходите!

Беглецы вошли в домик, и кузнец засветил лучину.

- Значит, кандреевские вы? Ахтеры? Не помню я вас. Видно, мелюзгой ещё были, когда барыня меня продали.

- Ага. А мы тебя помним. Так жаль было, когда увозили тебя. И женку твою с детишками, - доверительным тоном сказала Марья.

- Как живут они? - кузнец судорожно глотнул.

- Без мужика известно как… Легко разве? Детишки твои растут, ничего.

Хотела Марья соврать, что поклоны ему передавали, да посовестилась. Не могли, ну никак не могли знать Митяевы родные, что сбежит она с Тимофеем, да ещё и в пути отца их встретит.

- Хорошие у тебя ребята. И жена верная. Без тебя ей жизни вовсе нет. Погасла вся, - сказал Тимофей.

Марья укоризненно посмотрела на товарища, и тот вдруг осекся, замолчал.

- Да… - опустил голову кузнец. - Мне тоже. Живу как… Всё об них одних думаю. Отчего так, а? Отчего я не могу над барыней власти иметь, а она имеет?

- Её Бог уже наказал. Видишь, разлучил её и с мужем, и с детьми неродившимися, - Марья положила руку на плечо Митяя.

- Что она? Лютует? - кузнец поднял голову, посмотрел на девчонку. - Небось, лютует. Не лютовала бы, так и вы бы не побежали. Слыхал я, театру затеяла?

- Угу. Совсем жизни не стало.

- Куда же вы теперя?

Тимоха помялся — стоит ли говорить, потом решился:

- В Дикую степь думали.

- Может, оно и верно. Всё лучше, чем в омут… - Митяй вздохнул, отвернулся к полке, доставая кувшин с молоком, украдкой протёр глаза. - Если благополучно доберетесь, то по-людски жить будете.

- Если доберёмся? - удивленно подняла брови Марья.

- Путь туда долгий, - кузнец поставил перед путниками кувшин. - Возком али каретой месяц ходу. А то и поболе, если непогода застигнет. Вы же собираетесь идти пешком, да не зная дороги. С собой ни припасов съестных, ни оружия, а по пути всякое случиться может. И зверя в степях полно, и народа кочевого.

Тимоха в задумчивости почесал голову:

- Что ж делать-то? Может, лучше в леса податься?

- В лесах тоже не сладко, поди. И к татарам али башкирцам в полон попасть не мудрено.

Тимоха вздохнул:

- Выходит, куда ни кинь, везде клин…

- А ты думал! Да если бы так легко всё было, разве терпели бы люди такую жизнь! Все побёгли бы на вольные хлеба…

- Ну, а вот в Сибирь, к примеру? Туда как добраться? Слыхал я, там земли немерено!

- Вот послушай. Приходят частенько ко мне проезжие люди — кому коня подковать, кому телегу починить. Иные молчат, иные разговоры ведут. Оно, знаешь, когда человек в пути долго, поговорить не с кем, так он и с простым кузнецом словом переброситься не прочь. Так вот, понял я из их рассказов, что путь в Сибирь лежит на восток мимо Урал-камня. По леву руку он останется. По праву руку Дикие степи и есть. За Урал-камнем Сибирь начинается. Если на половину к полночи повернуть, то через месяц попадёшь в Омск. Вот теперь и решай, куда тебе идти и где земли искать!

- Дааа… - Тимоха растерянно почесал макушку. - А что ж, там русского человека много?

- Не шибко много. По большей части казаки, да и тех по пальцам перечесть.

- Что ж делать будем, Марья? - Тимоха посмотрел на подругу.

- Что скажешь, только к барыне я больше не вернусь, - Марья поджала губы и нахмурилась.

- Выдюжишь ли путь? Не запросисся обратно?

- Выдюжу!

- Вот что, ешьте теперя да спать ложитесь! - скомандовал Митяй. - Утро вечера мудренее. На рассвете разбужу, пойдете к реке, в кустах сидеть будете, чтобы вас кто из помочников моих не увидел. Как стемнеет, снова сюда придете.

- Спать пора! Спать пора! - вдруг донеслось из Марьиной корзинки.

- Что это? - удивленно спросил кузнец.

- Перепёлка с цыплятами, - смутилась девчонка. - Подобрали её за Волгой. Крыло у ей покалечено да лапка. Пожалели мы её, съедят ведь звери.

- Вон чего… Так ставь корзинку свою в уголок. Найдется и ей угощение! - улыбнулся Митяй.

Следующий день Тимохе долгим показался — столько думок в голове крутилось, столько метаний душевных пережито было, что к вечеру пришел он к домику кузнеца уставшим, будто работу какую делал. Одно радовало — хлеба им на день Митяй дал по хорошему ломтю, так что в животе не так громко урчало. А в избушке их ждала грешневая каша с конопляным маслом.

- Что скажешь, дядя Митяй? - Тимоха с удовольствием работал ложкой.

- Перво-наперво скажу — не спеши. Отъешьтесь для начала, а то с лица спали оба. Такими заморенными в путь пускаться не след. А там видно будет. Случая подождать надо.

- Какого?!

- Там видно будет, - уклонился от ответа Митяй.

Случай предоставился скоро. Верстах в двадцати от деревни у проезжего офицера, который на службу в Омск направлялся, сломалось колесо кибитки. Кучер пешком дошёл до деревни за помощью. Управляющий за небольшую мзду отправил к офицеру крестьян, повозку дотянули до деревни, а вернее, до кузницы. Митяй, осмотрев поломку, кроме повреждённого колеса нашел ещё и трещину в раме, велел оставить ему кибитку на пару дней (ибо работы шибко много), а офицеру посоветовал отдохнуть в доме управляющего.

- Ну вот, ребятки, вам и случай предоставился, - торжественно сказал Митяй следующим вечером, когда Тимоха и Марья пришли в его избёнку. - Как баре поедете.

- Это как? - удивился Тимофей.

- В колымаге большой ящик для сундуков имеется. А вещей у господина охвицера мало. Так что место и для вас найдется. Отъедете с ним подальше, а там уж сами решите, как быть. Я тот ящик немного поправил — одна стенка теперя откидывается, открывается изнутри. Сбежать сможете в любой момент. Оно конечно, цельный день сидеть в ящике не сладко, да всё лучше, чем топать ногами. Для обзору я вам щели с боков оставил. Это значицца, чтоб видели, где вы едете. На ночлег останавливаться будет — выходите. Размяться да по нужде. Харчей вам положил маненько, не шибко богато, но с голоду не помрёте.

- Эх, дядька Митяй! Золотой ты человек! - вскричал Тимоха, обнимая старика. - Может, и ты с нами, а? Поди, кузнецы-то везде нужны!

- Куда уж я от своих! - грустно усмехнулся Митяй. - Хоть и не вижу их, а всё же знаю, что недалёко они. Опять же надеюсь, вдруг обратно выкупят меня барыня. А сбежишь… уж никогда к ним не вернёсся.

Марья заплакала:

- Мы ведь тоже теперя не увидим своих. Нет, нет! Я не жалею, что в такую даль бегу. Просто грустно мне. А ты, дядя Митяй, родной человек, благослови нас заместо батюшки! Пожелай пути счастливого!

- Благословляю! - кузнец снял с божницы икону. - Пускай Господь ведёт вас, пускай обережёт он вас от зверя лютого, от человека лихого, от силы нечистой.

На рассвете Тимоха с Марьей, в последний раз обняв Митяя, забрались в ящик. Сидя в тесном коробе, они слышали, как запрягали в кибитку лошадей, как подавали её к дому управляющего, как устраивался в повозке пассажир.

Кибитка покатила, захрапел офицер, досматривая прерванные сборами сны, а беглецы всё не могли поверить, что так удачно начался их путь в неизвестное, но непременно хорошее и светлое будущее.

Продолжение следует...