Дикая степь... Глава 9. Навет

Время действия - 1731 год

- Эх, Трифон… Не надо было тебе сознаваться, что девку покрал! - молодой казак горестно покачал головой, глядя на бородача, лежащего на лавке кверху исполосованной спиной.

- Всё одно нашли бы. Трофимка сапоги мои признал, - хмуро отозвался тот.

- Ну сказал бы, что мимо проходил вчерась, что к милушке пробирался тёмной ночью. А деваху я бы поскорее в подполе укрыл.

- Ты-то, Стёпка, сам на площади подошвы показывал, куда тебе девку укрывать…

- Сумел бы извернуться.

- Не извернулся бы. Трофим на неё глаз положил, уж он дознался бы непременно. Аааа… Да что теперь про это говорить! Ты, братка, вот что… Хочешь мне помочь?

- Говори, что нужно!

- Дай слово, что сделаешь в точности как я скажу!

- Даю! Вот те крест, всё сделаю. Говори.

- Завтра атаман посылает казаков в Уфу с поручением. Если бы ты сумел напроситься с ними… За гумбетовским постом отряд солдат и офицер с ими вылавливают беглых, которые среди башкирцев прячутся.

- Так…

- Сообщить бы им, что проезжий порутчик Мельников, обманув нашего атамана, везет с собой краденых крестьян. Девку с парнем и мужика.

- Постой… Так ведь на мужика бумага есть, в которой прописано, что хозяин его, Евражкин, отправил человека своего Митрофана довезти господина порутчика до необходимого места.

- А на Евражкина показать как на пособника его. И ведь никто не знает, сколько крестьян они увезли… В крепость порутчик приехал в то же время, что и кочевые киргизцы. Однако киргизцы по пути их не тронули. Отчего? Не оттого ли, что им часть краденых людей продали?

- Вона как… - изумленно отстранился от брата Стёпка.

- А ты как думал! Ещё про то, что в десяти верстах отседа найдены убитые рабочие. И вроде стреляли в них из пистоля, как у порутчика.

- Да ведь про них же говорили, что это с Илека соль работники везли, их и пограбили!

- Ээээх… кто же знает, братцы дорогие… Кто же знает! - Трифон многозначительно посмотрел на брата. - Али не хочешь отомстить за меня?

- Хочу, как же, братка…

- В крепости нашей подельник у его, судя по всему. Потому как приехал порутчик, зная дорогу. А беглые с иными казаками долгие разговоры об чём-то вели. И когда я девку спрятал у себя, чтобы порутчика задержать и сдать властям, эти казаки розыск учинили, девку нашли и порутчику вернули.

- Да ведь… Да ведь Трофимке со Степаном за это наказанье будет! И атаману покор...

- А что атаман… Скажет, что обманут был, бумагам поверил. Да и Трофиму со Стёпкой что сделается? Ну, выпорют на площади! Они, что ли, первые? - Трифон криво усмехнулся. - Так возьмешься?

- Возьмусь, что же…

А в это время порутчик ехал на восток. Дальше по дикой и необжитой степи. Далеко на севере оставалась Башкирия, окруженная казачьей оборонительной линией. В сотнях верстах к югу берегли свои земли яицкие казаки. А здесь — здесь было огромное, необъятное пространство, по которому носились дикие лошади, куланы и сайгаки, кочевали степняки-скотоводы, где хищными шакалами рыскали дикие орды, беспрепятственно доходившие до самого Поволжья. И как маленький оазис в пустыне — Сакмарская крепость, оставшаяся позади.

- Не ндравится мне этот Трифон, ох, не ндравится… - Марья, подперев подбородок кулаком, смотрела на широкую спину возчика.

- Я бы удивился, если бы он тебе понравился. А может быть, даже разозлился, - засмеялся Тимоха.

- Неет, тут другое… Я вчерась к атаманской бежала, чтобы порутчику рубаху чистую отдать, а тут его… Трифона… несут поротого. И он так посмотрел на меня… Такое в его глазах было… Как бы не спакостил он нам! Боюсь я его!

- Да что он нам сделает! Мы теперя уже уехали из крепости.

- Не знаю… Сердце у меня не на месте. Тревожно как-то. Не надо было его пороть. Он напакостит, он нам напакостит… Ведь казаки не всегда в крепости сидят. Они на маяки* выезжают, они всю округу дозорят, у них посты и «секреты»…

--------

* сторожевые вышки, стоявшие на расстоянии видимости один от другого; располагались на возвышенностях; в случае опасности казаки от маяка к маяку передавали сведения о противнике и его численности

--------

- Ну, этот Трифон не скоро на коня сядет. Мы успеем уехать далеко отседова. Так что не боись!

Марья грустно посмотрела на Тимоху, вздохнула, но перечить ему не стала.

- Ты вот лучше погляди, киргизцы нас нагоняют, - парень с озабоченным видом выглянул из колымаги. - Чего им надо-то? Ваш благородь, господин порутчик, не пора ли пистоли доставать? Спит… Господин порутчик!

- А? - порутчик недовольно раскрыл глаза.

- Киргизцы чевой-то за нами скачут. Не пора ли, говорю, оружие доставать?

Порутчик высунулся из колымаги и, вглядевшись, засмеялся:

- Стой, Митрофан. Сагит это. Сынок богача киргизского, Давлета. Бая по ихнему. Мы у него коней смотрели. Атаман себе хорошего иноходца у них выменял на ружьё.

- На ружьё?! - всплеснула руками Марья. - Да разве же можно врагу оружие давать?!

- Отчего же врагу? Давлетовы люди очень даже мирные. Хан ихний даже людей своих к императрице посылал, просятся к нам союзники.

- Зачем же они за нашей бричкой гнались тогда? Когда мы к крепости подъезжали?!

- Говорят, с добром шли. Да не будут они в нас стрелять. Им ссориться с русскими никак нельзя.

Степняки подъехали, порутчик вышел им навстречу.

- Что это ты, Сагит? Не с нами ли в путь собрался? Ахметка, толмачь*!

--------

* переводи

--------

Степняк заговорил, взялся что-то объяснять, указывая рукой то на оставшуюся за холмом крепость, то на родное становище у реки, то на восток, куда направлялись путешественники.

- Чевой он лопочет-то? - не выдержала Марья.

- Погоди, сейчас узнаешь, - махнул рукой порутчик.

Заговорил на ломаном русском Ахметка:

- Наш отец, Даулетбай, выражает вам своё почтение. Мы рады, что вы, гостив в крепости, не забыли о нас и осчастливили своим приездом. Ещё мы хотим предупредить подданного великой императрицы, что в степи кочуют наши люди, они не желают вам плохого и всегда будут рады вам. Но некоторые из них — предатели, которые не хотят дружбы между нами и русскими, и способны на подлости. Поэтому наш отец послал нас, чтобы мы ехали с вами и защищали вас от плохих людей, пока вы едете по степи.

- Вон оно что! - удивился порутчик. - Да зачем же вам ехать в такую даль? Чай, отобьёмся, оружие при себе имеется!

- Но вас мало. Против стаи волков в одиночку не ходят. От полсотни джигитов вы не отобьётесь.

- А вы-то чем сможете помочь, если эти полсотни на нас нападут?

- Они не посмеют на вас напасть, если мы будем рядом.

- Да отчего же? Они прикончат и вас, и отец ваш не узнает, кто виновен в вашей гибели!

- Нет… - засмеялся Ахметка. - Не прикончат. С нами баксы Мерген.

Он указал рукой на стоявшего позади него человека. Странного, надо сказать, человека, одетого поверх обычной одежды степняка в длинный жилет мехом наружу и шапочку с перьями.

- Кто это?

- Баксы. Уважаемый человек. Никто не посмеет тронуть вас, если он этого не захочет.

- Зачем же утруждать уважаемого человека?

- Он сам так решил, - усмехнулся Ахметка. - Ничего, мы проводим вас, заодно навестим своих родственников, которые пасут свои табуны в тех краях.

- Ну что же… Если вас не затрудняет… - пожал плечами поручик.

- Мы будем ехать позади вашей повозки, чуть подальше.

- Хорошо. Пусть будет так! - порутчик полез в колымагу. - Митрофан, трогай!

Через полчаса он громко храпел, Тимофей думал о чём-то своём, украдкой поглядывая на Марью, а она всматривалась в даль, пытаясь угадать, что откроется за дальним холмом, какие виды. Но виды были похожи один на другой, курганы сменялись курганами, в травах столбиками стояли любопытные суслики, посвистывали от изумления, где-то вдали пробегали пугливые антилопы-сайгаки, а в небе кружили орлы.

На стоянках степняки располагались неподалеку, разжигали огонь и кипятили воду, распаривали пригоршню жареного проса, чрезвычайно сытного и вкусного, запивали разведенным водой кислым молоком. Иногда съедали по кусочку вяленого мяса или чёрной сухой колбасы.

- Как же они без хлеба обходятся? - изумлялась Марья.

- Не знают они хлеба. Не растят его. Потому и не нужен он им.

- Разве же не все люди хотят есть одинаково?!

- Нет. Кто к чему с детства привык. Тебя же не тянет лягушек есть?

- Лягу… Что?! Неужто их можно есть?! Вот грех-то!

- Отчего же! Во Франции с превеликим удовольствием употребляют!

- Гадость-то!

- Тебе просто непривычно.

- Вы, ваш благородь, хватили лишку! - возмутился Митрофан. - Разве ж можно хлеб с лягушками равнять?! Хлеб — это жизнь, а лягушки что?! Тьфу, одно слово!

Порутчик засмеялся, улегся на траву.

- Что это?

По степи полились звуки. Странные — грозные и вместе с тем пронзительные, рыдающие. Порутчик поднялся. На краю оврага сидел Мерген — странный человек с перьями на шапке — и водил смычком по струнам небольшого инструмента, похожего на деревянный ковш.

- Ахметка, так он что — музыкант? - удивленно спросил порутчик.

- Нет, баксы, - Ахмет благоговейно прислушивался к диковатым звукам. - На кобызе играет.

- Не понял я всё-таки, кто этот Мерген. Не воин, не музыкант, не богач, судя по рванью на нем. Но человек он уважаемый. Ничего не разберешь… Но не будем допытываться… - тихо, словно для себя одного сказал порутчик.

Через три дня пути встретилось кочевье. Сагит со своими спутниками о чём-то оживленно разговаривал с соплеменниками, показывал на тихо ехавшую своей дорогой колымагу, смеялся радостно, а потом послал Ахметку сказать, что царского офицера приглашают в аул, и для него будет устроено самое хорошее угощение.

- А что за угощение-то? Мясо, небось, да молоко квашеное?

- Самое лучшее мясо! - довольно улыбаясь, сказал Ахмет.

- Нельзя нам, уважаемый. Пост у нас начался. Нам теперь ни мяса, ни молока не положено.

- Так ведь пока всё приготовят, уже и ночь настанет!

- Думаешь, ночью Бог не увидит, что я согрешу? - засмеялся порутчик.

- Ночью Аллах разрешает! - удивился степняк.

- Аллах, может, и разрешает, а Исус нет. Прости, друг мой. Передай хозяевам стойбища мою благодарность, но пусть они простят нас. Сам видишь — вера у нас другая.

- Ой-бооой… Ночью нельзя, днем нельзя… Так и умереть недолго. Постой, но вы же что-то ели сегодня!

- Мы ели постное. Хлеб, репку, масло конопляное. Водичкой запивали.

- Ой-бооой… - Степняк жалостливо посмотрел на порутчика, на Марью, поцокал сокрушённо языком и отправился обратно в аул.

В кочевье тем временем суетились, бегали от юрты к юрте женщины, громко разговаривали мужчины, возбужденно визжали дети.

Митрофан распряг коней у реки, подальше от поселения:

- Мало ли, что в головы им взбредет. Вдруг этот бахсы решит, что нас надо прикончить. Моргнет глазом своим раскосым, и того… А так я хоть повозку запрячь успею.

Ахмет вернулся через полчаса с надменным, хорошо одетым степняком, который оказался здешним богачом и главой рода. Турсунали-бай, как назвал его толмач, почтительно поприветствовал порутчика, назвал его дорогим гостем и пригласил отдохнуть в ауле несколько дней. Правда, в глазах его плавала плохо скрываемая неприязнь, и слова цедил он натужно, будто из-под палки.

- Благодарю за приглашение, уважаемый бай, но у нас, у христиан, нынче пост Петров, - усмехнулся Мельников. - Так что не обессудь, мы вот здесь, у речки, и заночуем.

Ахмет перевел, и на лице бая промелькнуло выражение облегчения.

- Что ж, мы уважаем ваши чувства. Мы тоже не хотели бы, чтобы в ураза* нас угощали до того, как станет темно, пока белая и черная нитки не перестанут быть различимыми.

--------

* мусульманский пост

--------

Бай в сопровождении Ахмета отбыл, а Марья, глядя им вслед, сказала:

- Не больно-то ему и хотелось, чтобы мы к им в гости шли. Ажник обрадовался, когда про пост услыхал.

- Ага… - Митрофан сердито грыз травинку. - Вот чего, Марья, спать седни будешь в колымаге. И не говори, что душно. А ночью чтобы носу наружу не высовывала.

- Это почему?!

- Боюсь, украдут они тебя. А мы тебя потом найти не сумеем.

Недовольно сопящую Марью затолкали в повозку, а порутчик всю ночь не спал, всё оглядывал кругом степь. Однако к ним никто не приближался, степняки колготились в ауле, надрывно стонал кобыз, а когда он замолк, послышался восхищенный гомон. Потом заиграл другой инструмент, и тут же, перебивая его, затренькал второй, зазвенели голоса певцов.

- На балалайку похоже… - сказал, прислушиваясь, Тимоха.

- Да как же похоже! - возмутился Митрофан. - Балалайка позвончее будет!

- Верно, звончее, - согласился Тимоха. - А поют — будто наши девки частушки на переспор выводят.

Затих аул далеко за полночь, а не успели Митрофан с Тимофеем уснуть, уже светать стало. Вернулся Сагит со своими спутниками, и путешественники двинулись дальше.

Несколько дней ехали без приключений. И снова только ветер в высоких травах шелестел да суслики беспокойно высвистывали что-то своё.

Местность становилась всё неровнее. Громоздились друг на друга холмы, всё круче становились подъемы, всё обрывистее овраги.

- Это и есть Камень? - спросил Тимофей.

- Нет, это только камешки, - засмеялся Митрофан. - Отседова на полночь настоящий Камень. Там горы настоящие.

Однажды случилось странное. Вылетели из-за кургана всадники. Вылетели, закрутились на месте, увидев повозку. Митрофан натянул поводья, остановив лошадей.

- Джунгары! - всплеснула руками Марья.

- Похоже, они и есть… - сказал порутчик, вглядываясь вдаль. - Тимофей, доставай пистолеты.

Но не успел Тимоха и слова сказать, как навстречу врагам выскочил Мерген. Босой, с разлетающимися по сторонам полами меховой накидки, он стал бить в бубен и что-то петь. Голос его, вибрирующий, низкий, грозный, разносился кругом, отдавался эхом, давил на нервы. Баксы неистово колотил в кожаную поверхность бубна, вертелся волчком, всё больше распаляясь. Волосы, сплетенные в длинные тонкие косы, выпали из под шапочки и метались по сторонам, словно черные змеи.

Джунгары, замерев, изумленно взирали на беснующегося перед ними человека. Но вот баксы закончил своё действо и бессильно свалился на землю. Всадники, развернув коней, молча скрылись за холмом.

- Вот это да… - в изумлении протянул Тимофей. - Испугались, что ли? Тут испугаешься, такое увидеть…

- Я понял, кто такой баксы… - задумчиво глядя на лежащего Мергена, сказал порутчик. - Это шаман. Оттого он и уважаемый человек, что благоговейный трепет перед ним у степняков.

- Отчего же он не может защитить свой аул от джунгар? Вон они как — всё бросили и уехали.

- Кто же знает…

Сагит и Ахметка почтительно подняли Мергена, помогли ему сесть на коня. Путешественники двинулись дальше.

Через десять дней после того, как выехали из крепости, путешественники прибыли в село Троицкое, где заводские рабочие в шахтах добывали медь. Степняки, простившись с порутчиком, отправились восвояси, а повозка, громыхая и дребезжа, въехала на кривую улицу.

- Ну вот, приехали… - вздохнула Марья. - Отдохнуть бы здесь, побыть хоть два денечка.

- Побудем! - засмеялся Мельников. - Вижу я, солдаты здесь стоят. Значит, и офицер с ними. Рад буду с ним познакомиться.

Усатый солдат подошел к повозке:

- Вы следуете в Омск через Сакмарскую крепость?

- Да, я…

- И с вами трое людей?

- Трое. К чему эти вопросы?

- Окажите, ваше благородие, милость, пройдите в канцелярию. Вас ждут.

Удивленный, вошел Мельников в полумрак низенького присутственного здания. А едва закрылась за ним дверь, услышал он:

- Господин порутчик, вы арестованы. Пожалуйте вашу шпагу!

Продолжение следует...