Не комильфо

Я давно собирался и обещал другу Славе, поведавшему мне эту забавную историю, написать по этому поводу рассказ, но, как это часто бывает, смешные истории из нашей жизни мы предпочитаем не документировать, а вспоминать при удобном случае и многократно пересказываем во время застолья, с удовольствием вспоминая и смакуя курьезные ситуации, в которых оказывались мы сами или наши закадычные друзья, пока были живы. Слово-то какое употребил архаичное– «закадычные», какое давно никто сегодня не вспомнит и не произнесет! Но оно, пожалуй, в самый раз подходит для описания наших отношений с героем моего рассказа. Собственно, именно Мазай когда-то давно, вероятнее всего, по горячим стопам рассказал Славе этот случай, как всегда в мельчайших деталях, сопровождая его своим фирменным заливистым хохотом.
Я намеренно не стану приводить здесь полное имя и фамилию героя, потому что по имени и фамилии мы в своем кругу ни разу его не называли. Мазай было прозвищем и производным от фамилии, которое очень подходило его образу в целом и удачно перекликалось с именем известного литературного персонажа. Наверное, глубоко в душе наш Мазай тоже был гуманистом и спасителем человечества – от тоски, от скуки, от повседневных забот, от монотонности работы, от обязательств, в конце концов.
Итак, перейдем, наконец, к нашему сюжету. Он прозвучит, словно анекдот, ведь именно такой смысл изначально был дан англичанами этому слову – смешной случай из реальной жизни. Думаю, Мазаю очень польстило бы мое «английское» прочтение эпизода из его короткой и в общем бесшабашной жизни, во всяком случае точно вызвало бы у него приступ заливистого доброго смеха.
Мазай в ту пору его действительно бурной, а точнее, буйной молодости не часто ездил куда-то из Калуги, но если уж срывался с места, то это было настоящее путешествие, и заносило его чуть ли не на край света. Так однажды, безвозвратно покинув стены Бауманского института сразу после первого курса, он вдруг отправился на Дальний Восток, в Хабаровск, где устроился то ли на раболовецкий траулер, то ли на рыбзавод по переработке морепродуктов – отчасти ради хорошего заработка, которым по жизни был не избалован, а больше ради романтики и острых ощущений.
Но в этот раз он возвращался из Москвы, куда мотался скорее всего не по делам или работе, а от скуки, чтобы навестить друга, возможно того же Славу или подругу. В этот раз пассажиров в электричке было немного, а может, никто не пожелал находиться с ним рядом по причине сногсшибательного перегара и пьяного поведения – так или иначе, наш приятель удобно расположился на жестком, по тем временам деревянном сиденьи, распахнул пальто и закинул ноги в ботинках на сиденье напротив. Зная Мазая, я не исключаю, что для окончательного чувства полного комфорта, которого, вопреки талантам, в жизни ему катастрофически не доставало по большей части в силу нет, не лени, а банального рас... разгильдяйства, он мог и закурить здесь же, не утруждая себя выходом в тамбур.
Так вот наш герой испытывал блаженство и отдыхал так в одиночестве до самого Малоярославца, и никто не посмел претендовать на свободное место рядом с ним. При этом я даже не сомневаюсь, что он спал и громко храпел, периодически просыпаясь и сморкаясь в шарф. На дворе стояла зима, и все были одеты по сезону максимально тепло, тем более что бывало, что попадался холодный вагон с неработающим или слабо греющим отоплением.
На очередной остановке народу вошло изрядно, и мест свободных не осталось, и менее удачливым пришлось ехать до Калуги стоя. И тогда пьяный сон Мазая вдруг прервал женский голос приятной тональности, хотя и содержавший нотки раздражения и упрека. Дама обратилась к нему, сделав замечание, что он занял оба сиденья. Вообще надобно заметить, что Мазай не был по натуре хамом и в любом, даже пьяном состоянии на замечание и просьбу отзывался всегда неизменно положительно. То есть не клал с прибором и не посылал подальше, а вел себя учтиво и немедленно корректировал свое поведение, если оно вызвало у кого-то справедливое возмущение. А тут к тому же он открыл глаза и увидел перед собой чуть ли не ангельский образ. Пред ним стояла Дама бальзаковского возраста с красивыми чертами лица, в дорогой норковой шубе, в импортных сапогах и держала тяжелую спортивную сумку. Глаза Мазая заблестели от счастья, нетрезвое лицо расплылось в широкой глупой улыбке, он мигом скинул ноги с сиденья напротив, встал и учтиво, почти по-гусарски уступил даме место и предложил помочь устроить тяжелую сумку на багажную полку. Дама, упрекнувшая было Мазая в том, что он один бесцеремонно занял оба сиденья, сейчас пожелала поставить сумку на сиденье рядом с собой, заняв таким образом два свободных места.
Здесь необходимо пояснить, что наш герой был неравнодушен к слабому полу, а проще сказать был откровенным бабником, по возможности не пропускавшим ни одну юбку. Мне самому доводилось знакомиться в Калуге с дамами с приятными формами, при этом обращавшими на себя внимание противоположного пола подчеркнуто доступным поведением, которые впоследствии сообщали в разговоре, что были знакомы с Мазаем. Без подробностей…
И вот уже в голове его тяжелое похмелье или непрошедшее еще опьянение быстро уступило место озорству и похотливости дамского угодника, язык развязался сам собой, глазки заблестели, хищная улыбка не сходила с уст, и потекло, полилось красноречие вместе с отнюдь не тонкими комплиментами. Поговорить с женщинами любого возраста Мазай был большой мастер. Тем более ему было чем удивить и расположить к себе даму, например, рассказав о случайном знакомстве в ресторане в Калуге с самим Е. Евтушенко. Как говорится, он был из тех, кто за словом в карман не полезет. Так, он буквально очаровал  мою бабушку, которая его очень любила и всегда была рада его приходу, вне зависимости от последующих событий на кухне, а именно нашему выпиванию.  Даже пьяные реверансы перед его уходом бабулю не раздражали, а радовали до слез. Я оказался на вахте в Казахстане, когда в 2000-ом она умерла, а Мазай пришел и помог с похоронами.
Но я отвлекся. Меж тем мы приближаемся к кульминации сюжета. Наша дама в ответ на поток комплиментов и словоблудия держалась всю дорогу подчеркнуто строго, отвечала меж тем вежливо и в целом вела себя интеллигентно. Можно предположить, что ездила она к маме в деревню и теперь с сумкой полной домашней еды и заготовок возвращалась домой к мужу, ответственному работнику совпартаппарата. В отличие от нашего героя, она не расстегнула дорогую норковую шубку в душном вагоне электропоезда и не сняла кожаные перчатки и шляпку. Дама морщилась, когда Мазай в пылу своего красноречия иногда наклонялся к ней, жадно вдыхая аромат дорогих духов. На Тихоновой Пустыни поезд часто стоял долго, а после ускорялся перед последними остановками. В какой-то момент после такой остановки машинист дернул состав, вагон качнуло, в этот момент Мазай непроизвольно наклонился в сторону своей очаровательной спутницы, громко икнул и… срыгнул фонтаном на ее дорогую шубку. Нет, он сделал это абсолютно случайно, не злонамеренно, как бывает срыгивает ребенок-грудничок, еще не знающий ничего по жизнь и коварный алкоголь.
Респектабельная дама отпрянула назад, в глазах ее отразился ужас, непроизвольно она стала вытирать рвотные массы руками в перчатках, от чего они лишь безобразно размазывались и впитывались в мех. И тогда из глубины души она издала отчаянный вопль: «Ужас, бл.ть, это просто кошмар!»
Мазай же, слегка шокированный произошедшим конфузом, проявив искреннее сочувствие к даме, глубоко сожалея о причиненном неудобстве и стараясь хоть как-то помочь, инстинктивно пьяными руками помогал даме стирать с шубы блевотину, хотя сквозь помутненное сознание понимал тщетность этих действий. При этом на крик и стоны женщины он твердил одно и то же, стремясь хоть как-то ее успокоить, повторяя словно эхо ее слова отчаяния: «Нет-нет, не бл.ть, не бл.ть, все поправим. Не бл.ть…»

Калуга
21.05.2023