Главы из книги История башнёра Ошибка

Эсфирь
август-сентябрь  1941               

               «Где бы ни находились части нашей Красной армии  и Военно-Морского Флота, работники искусств разделяют с  бойцами фронтовую жизнь. Отныне наше искусство, как никогда, будет служить могучим и боевым средством победы коммунизма над фашизмом». Из «Обращения ко всем творческим работникам» Пленума ЦК профсоюза работников искусств.  Это обращение было обнародовано на второй день войны!
      Георгия пытались комиссовать по болезни, но он категорически отказался: пока любимая женщина и жена на фронте – он с ней! Тем более, при штабе К.К.Рокосовского организовывалась очередная агитационно-художественная  фронтовая бригада, которой руководила Эсфирь, получившая ещё до войны в Киеве высшее театральное образование. Она оформила Георгия в коллектив аккомпаниатором и не разу не пожалела об этом.
      Гера был талантливым самоучкой и с «младых ногтей» виртуозно играл на русской гармошке и, перед самой войной освоил аккордеон. Притом, что знал десятки так называемых  популярных народных, а так же рыбацких песен,  частушек, которых не знал никто. Баянист «набрался»  этого фольклорного материала, когда ещё до войны  работал рыбаком на тонях в дельте Волги и даже на Взморье.
      «Что же ты молчал, «гуцул» ты несчастный?» – спросил бы Лёня Криволап своего друга, если был бы рядом.   «Да, где ж в окруженье играть да петь по болотам» отвечал бы Георгий Полевой. «И где инструмент взять в окружении»…  «Я бы достал. Вот «гуцул!»…». Гера очень скучал  без   друга.
        Боль его утраты накрывало новое чувство, мощно разрастающееся в его душе. Он влюбился, как мальчишка. И, самое главное, -  это была разделённая, счастливая любовь.
     Эсфирь.
      Ну, кто наградил этим древним именем саму юность и красоту…             
      Как-то, в руинах дома пригорода Сталинграда, Гера, желающий разжиться дровишками, подобрал на растопку красиво  украшенные  растительным орнаментом, сшитые голубой лентой  листы бумаги со стихами. Такие «сборники» обычно собирают романтически настроенные девчонки.      
      Георгий для проформы полистал самодельную тетрадь – и будто подглядел-урвал через ширму кусок интимной жизни хозяев  и… пропал на час – так зацепило бывшего рыбака. Это были потрясающие стихи:
      Взошла луна...  Полуночь просияла,
      И средь немой, волшебной тишины
      Песнь соловья так сладко зазвучала,
      С лазоревой пролившись тишины.
      Ты полюбила, - я любим тобою,
      Возможно мне, о друг, тебя любить!
      И ныне песнью я зальюсь такою,
      Какую ты могла лишь вдохновить.
      Или, вот:
Дождь по листам шелестит,
 Зноем томящийся сад
 Жажду теперь утолит;
 Слаще цветов аромат.
Друг, не страшись. Погляди:
 Гроз не боятся цветы,
 Чуя, как эти дожди
 Нужны для их красоты.
С ними и я не боюсь:
 Радость мы встретим опять…
Можно ль наш тесный союз
Жизненным грозам порвать?
Счастье не полно без слез;
Небо синей из-за туч, —
Лишь бы блистал среди гроз
 Солнышка радостный луч.

         С выражением и большим чувством  Гера,  прочитал любимой стихи и возложил их буквально к ногам  дамы своего сердца, сетуя при этом, что автор не известен. Но оставил таинственные знаки: КР. Буквально с царской благосклонностью Эсфирь приняла стихи и… разорвала тетрадь  на мелкие куски.  «Дорогой Георгий   - начала не по годам мудрая девочка – К.Р. –Константин Романов поэтический псевдоним Великого Князя, члена Российского Императорского дома, генерала от инфатерии, двоюродного брата Николая II.  А ты думал, что стихи подписал     Константин Рокоссовский – тоже К.Р. – да?»
        Однажды, в самом начале битвы за Сталинград  после концерта на аэродроме, где вместо сцены использовали крыло сбитого немецкого «Дорнье» молодая чета стала свидетелями забавной сценки. После концерта, который был очень хорош – работали профессионалы, артисты отдыхали, ожидая переезда на следующую точку концертного обслуживания.
       Среди зрителей оказалась группа американских пилотов, перегонявших самолеты. Наши, немножко гордились – было чем -  и посматривали на них чуть свысока: знай, мол наших!
      Союзники после перекуса расслабились и, развалившись на ящиках с запчастями,  посвистывая, начали тянуть какой-то популярный у них джазовый мотивчик, пальцами на столе отбивая ритм незамысловатой мелодии.
      Дальше, больше!
     Откуда-то появилось банджо. Америкосы начали  использовать «подручный» материал, как то: алюминиевую  посуду, ложки, вилки, тарелки, кружки. Потихоньку в жидкий дуэт вплетались всё новые голоса, начавшие свинговать.  Чувствовалось, что музыка по хорошему их заводит. Лабали виртуозно. Простые лётчики…  Не устояв, начали подтягиваться наши.  Это было что-то. К коде, под гром аплодисментов «крышу сносил»   уже настоящий шквал эмоций!
       В жизни тоже всё закончилось хорошо: начальство ограничилось выговором младшему лейтенанту Розенцвейг Э.Е.  «за утерю политической бдительности».
      А рядового Полевого Г.В.,  приказом по части, по освобождению Сталинграда направить на обучение в  Государственное музыкальное училище им. Гнесиных  г. Москва.