Между ангелом и бесом

Пламя в камине плясало, потрескивая и бросая причудливые блики на стены комнаты. Стрелки часов невозмутимо мчались по кругу, тикали и о чем-то шептались - с минуты на минуту в резную дубовую дверь должен был постучаться вечер.

В теплом полумраке комнаты шел неторопливый диалог.

- Вот скажи мне, святой ты наш. Глупость человека – это грех? – попыхивая изящной трубкой, сидя в кресле-качалке и совершенно никуда не спеша, спрашивал Несвят.

 Несвят был бесом и всем своим видом демонстрировал это. Не хватало только на лбу надписи, что он бес, чтобы уж точно все понимали, с кем имеют дело. Демоническим родом своим он и гордился, и хвастал, несмотря на то, что отцовских талантов не унаследовал, да и материнской красоты в нем была лишь тень. Зато самодовольства – хоть отбавляй.

- Нет, дорогой друг, это никак не может быть грехом, ибо человек не выбирает, с какими мозгами ему родиться – рабочими или бракованными – тут всё решает очередь, - задумчиво отвечал Несвяту его длинноволосый товарищ с прекрасным лицом. Он был ангелом и выглядел соответствующе – утонченный юноша с бледной фарфоровой кожей и фиалковыми глазами, волосы золотистыми волнами падали на плечи.

 Ангела звали Морелла. Будучи на сносях, его матушка знать не знала, кем будет ее сын, но очень верила, что мальчик станет моряком. Разочарованию матерей порой нет предела.

- Какая такая очередь? Разве это всё не байки для обделенных? Мой отец рассказывал мне, как одна барышня стояла в очереди за красотой, но ей не хватило. И тогда она хотела поспеть хотя бы за богатством, но и там опоздала. Ум еще раньше расхватали, и осталась только одна очередь – за лишним весом. «Хоть что-то получу», - подумала барышня. И получила! Только вот не особо счастлива была, - Несвят захохотал, сверкая темными глазами.

Ангел вздохнул:
- Вот ты спрашиваешь, греховна ли людская глупость. А глупость беса не смущает тебя нисколько?

- Да ну тебя, Морелла. Почему вы, ангелы, всегда такие зануды? Хотя ладно, этот вопрос оставим без ответа, а то ты сейчас как начнешь рассуждать, так я и загнусь. Мне интересно другое – вот я в газете вчера прочитал любопытную заметку о дочери, которая убила собственную мать, - Несвят на мгновение умолк, наблюдая за лицом ангела. – А ситуация следующая – мать была ужасно больна, и врачи ничего не могли сделать – как и всегда. Таким образом, дочь избавила несчастную женщину от мучений. Получается, она сделала добро?

- Конечно добро. Избавить близкого от невыносимых страданий – это, несомненно, добро. Но давай порассуждаем. Ведь она нарушила заповедь - и дорога на небеса для нее закрыта отныне. Да и потом, испытывая физическую боль, человек очищает свою грешную душу, разве тебе это не известно? А в этой ситуации, получается, дочь не дала матери искупить свои грехи, и что же тогда - разве это добро?

Демон хлопнул себя по коленям, выплюнув дымящуюся трубку прямо на пол.
- Вы вообще нормальные там на своих облаках? Вы ведь сами создали людей грешными, так зачем же заставлять их страдать за то, кем они являются по своей природе? Утащила кошка мясо со стола – и что, бить кошку за то, что она кошка? Хорошо, слушай дальше. Та девушка, убившая свою мать, сидит теперь в тюрьме – то есть, она уже понесла наказание на земле, а это разве не является искуплением? А вот еще забавный момент – люди ведь придумали эвтаназию, ты знаешь. Совершенно законно они убивают своих неизлечимо больных пациентов, но в тюрьму их за это никто не сажает. Что же это за ерунда получается?

Морелла подошел к окну и какое-то время стоял, молча взирая на пустую улицу, мощенную булыжником.

- Это уже люди придумали сами. Я, признаться, вообще людей плохо понимаю. Сложные они существа. Ты погляди, что они вытворяют – убивают друг друга, планету мучают, на которой живут. При этом понимая, что другой планеты для них нет. Воюют постоянно, сами не зная, зачем и за что. На уме только деньги и сиюминутные удовольствия, о душе нисколько не пекутся.

- Вот именно. Да ты погляди, как они коварны порой. И самую гнусную и низкую свою выходку подают под соусом геройства, и всё у них ради общего блага, между тем никакое благо, кроме своего собственного, ни одного человека не волнует. А если и волнует – значит, есть для него в этом своя выгода. Разве не бесовщина? Да у нас самые невоспитанные демоны так себя не ведут.

- Но есть ведь и настоящее добро, что идет от самого сердца, - возразил ангел, отвернувшись от окна. – Искреннее желание помочь, причем безвозмездно, жертвенная любовь и преданность…

Несвят скривил лицо:
- Да хватит тебе, у них даже психологи объясняют это синдромом спасателя и вторичной выгодой. А ты мне тут – любовь, безвозмездно. Ага, конечно – они даже плачут по ком-то только из жалости к себе!

- Ну будет тебе, Несвят. Тебя послушать, так вам с людьми пора местами поменяться. Как будто это не вы их подбиваете на всяческую гадость. А то, что их психологи говорят – что уж тут, люди привыкли всё объяснять наукой, иначе покоя им не будет. Но любовь – она и есть любовь, на какие бы атомы ее не разложили и какими бы мотивами не объяснили. И любовь однажды спасёт этот мир, я верую.
Бес закатил глаза в ответ на пылкую речь Мореллы, а потом наклонился и подобрал с пола трубку, чтобы снова набить ее табаком.

- Чего она там спасет? Там спасать уже нечего, вера слабеет с каждым днем, идеалы все порочнее… А вы сидите и глядите на это своими грустными очами, да вздыхаете - прямо как пубертатные девицы. Запустили вы свою землю, нам уже и делать ничего не приходится – всё само идет к нам в лапы. Скучно это, дорогой мой друг. Лишаемся работы.

- Не говори о том, чего не понимаешь, - сказал красавец Морелла. – Время сейчас тяжелое у людей, вот и посыпалась вся мораль, как сухая листва…

- Ха-ха! – перебил его Несвят. – Вот скажи, мой дорогой ангел, ты живешь уже не одну тысячу лет! Когда же было не тяжелое время? – демон принял нарочито задумчивый вид, словно всерьез запамятовал.

Ангел только молча вздохнул, ответить было решительно нечего.

Пламя в камине, потрескивая, догорало. На мощеную булыжником улочку спускался фиолетовый вечер, укутывая деревья и скамейки прохладной свежестью.
Два приятеля – ангел и бес – молчаливо думали каждый о своём и перебирали в уме аргументы да вопросы для очередной дискуссии.