Мандариновый сок. Глава третья

 Моя нездоровая любовь к маме с годами переросла в ненависть, пройдя перед этим стадии обиды, ревности и желания отомстить. Я пыталась дружить с её друзьями, одеваться и говорить - и даже думать, как она. Потом пыталась делать вид, что она мне безразлична. Закончилось всё полным отторжением. Смыслом жизни было - стать другой - непохожей на неё.
 Я и делала всё по методу от противного. И даже мужа выбрала, как мне казалось, совсем другого - неинтересного как личность, пресного, нудного и правильного. Но это мне так казалось - а по факту - это был симпатичный юноша, на которого пачками вешались девушки.
 Я нарожала троих детей и с утра до ночи готовила и стирала,учила их языку , музыке и рисованию, читала вечерами вслух, пока не упаду, да ещё и работала за двоих, пытаясь показать всей своей жизнью, что мне - то вот дети не мешают - и я всё успеваю.
 И я даже не заметила, в какой момент превратилась в копию своей матери, орущей по любому поводу, требующей повышенного уважения к своей персоне, и живущей своей, скрытой от близких жизнью Неважно, в чём это выражалось - но жизнь моя начиналась только когда домашние уже спят, или когда я выбиралась куда - то одна, в редкий выходной.
 Мама развелась через три года после свадьбы. Я сделала это через 22 года, успев обвенчаться с мужем. Хотя, слушая рассказ бабушки со стороны отца, как мама приносила мне шоколадку - и облизывала мои пальчики, измазанные шоколадом(ведь ей так хотелось съесть эту шоколадку самой), тихо негодовала. Что это за детский сад такой! Маме не положено ничего хотеть - даже если ей совсем мало лет!
 Но к сорока годам бессмысленность брака с совершенно чуждым мне человеком и усталость от материнских забот, всё равно привели меня туда же, куда и маму. Точно так же мне стало необходимо личное пространство. И выходит, я наломала гораздо больше дров, порушив разводом судьбы не двоих, а четверых людей - и мужа, и троих детей.
 С мамой мы почти не общались. Иногда она робко пыталась позвонить - но я была холодна как лёд, хотя делала положенное - помогала, когда меня об этом просили - демонстративно  - и с ледяным лицом.
 Сейчас я смотрю с полуулыбкой на среднюю дочь, мудрую и правильную до невозможности. Она часто мне помогает именно с этим, таким знакомым выражением лица - и с поджатыми губами. Наверное и не подозревает, что я прекрасно понимаю, всё, что происходит у неё внутри. И скрытую обиду на недостаток внимания, и желание быть непохожей на меня любой ценой...
 И она в сущности права, потому, что всё моё внимание достаётся больному сыну. Не от непомерной любви - от бесконечного чувства вины.
 Жизнь всё время преподносит повторяющиеся уроки с небольшими вариациями. Когда бабушкин приёмный сын запил, она всё время винила себя - что мало уделяла ему внимания в войну, когда он был ещё отличником и удивительно красивым и талантливым мальчишкой. Что ему всегда доставалось меньше, чем сёстрам.
 И когда его принудительно отселили в однушку на краю тогдашней Москвы, она возила ему туда еду и деньги, пока ещё позволяли больные ноги. Но потом сил у неё не стало - а он сгинул где - то под Воронежем. Оттуда потом пришло письмо, что он умер в каком - то приюте и похоронен в общей могиле.
 Мама с тёткой не показали бабушке это письмо - пожалели. Но она всё равно всё почувствовала материнским сердцем - с горечью сказала - " Единственный золотой ребёнок был."
 Она ещё держалась, пока был жив дед, а потом ушла - быстро и тихо. Мне было тогда уже двадцать восемь лет - и когда я поняла, что её больше нет - нигде и совсем - я плакала ночами так, как не плакала больше никогда в жизни. Ушёл единственный человек, который любил меня бескорыстно и искренне, всем сердцем.
 Ну а я... Я наоборот, слишком баловала сына. Нехорошо баловала - не от любви. Мне  так было проще. Но об этом позже.