Глава 11

Елена закончила свой рассказ.
Мы оба молчали. Во мне звучал реквием Моцарта, недописанный им при жизни. Эти минорные звуки горечью заполняли мою душу, и мне хотелось по-своему дописать последние аккорды этого произведения. Пусть я нарушу все законы гармонии, но я слышу реквием, где в конце – шум шторма, моторов, пронзительные сирены катеров, дикие крики обезумевших, утопающих, захлёбывающихся людей, умоляющих о помощи, и почти безмолвный, но от этого такой запоминающийся крик погружения в вечность. Я не знаю, можно ли совместить это в реквиеме? Но это мой реквием, он звучит во мне.
Я улетал вечером в Мюнхен. Дал немного денег Елене, она уехала на вокзал, ждать нового дня.

Только что закрылась дверь моего кабинета за последним пациентом, точнее – пациенткой, чья родинка напомнила мне о встрече с Еленой – Хилини аль Джарба-Русановой. Я не знаю, смогла ли она вернуться в Россию. Телефон её матери не отвечал. Последний раз я звонил два месяца назад. Клочок салфетки с телефонным номером лежал передо мной. Рука тянулась к аппарату. Дрожащей рукой набрал номер.
-Алло, Елена Русанова, слушаю Вас...