Не дойдя до сути дела

Не дойдя до сути дела, мы встревожились, испугались и начали писать этакие философские заметки о том, что на старуху Европу нет прорухи, что есть акция и наша святая реакция, что наше дело правое, а советские названия не трожь.

Это почему?

- Грех это.

Так говорила мне бабушка, а сама до андроповского закона гнала на селе именитый самогон, местную валюту. Трактористы за три рубля пахать не хотели огород, а за пол-литра пожалуйста!

Э, да мы и оглянуться не успели, как состарились. И странное дело - наш присно почивший Советский Союз помолодел. Мой брат двоюродный, с украинской, бросающейся в глаза фамилией, доказал мне на пальцах, что внутренних границ не было между республиками. Не было, ну и что? Так все же было общее, а значит наше.

Ловко он выкрутился, я бы так не мог. И он, и я родились в братских республиках. То есть не в России. Он переехал в сердце России и теперь, лет тридцать спустя, погрузневший, размышляет о нашем времени. Войну он не поощряет, но верит, что право мы, россияне, имеем. А заодно право показать кулак, задрать ногу, мочиться в штаны, спать под забором, помогать донецким и луганским, быть бедными и несчастными, безропотными и гордыми.

- Россия великая, - считает он, мой двоюродный брат, как и миллионы наших прежних, - Европу кормили. А они совсем с пути истинного свернули, у них гей-парады...

Но все же успехи на фронтах и цветы на могилах делают свое дело. Начинаем переосмысливать свою национальную программу. Ибо коленки подкосились, за стул держимся, ищем в потёмках, куда бы присесть, и не узнаем отечества родного.

И сразу вспоминаются времена несколько отдаленные. Говорим друг другу, что Америка совсем совесть потеряла, заваривает у нас очередную цветную, то есть белую, революцию, поделить нас хочет, чтобы брат на брата и так далее. Вспоминаются олигархи, что жируют на шее народной и трудовой. Вспоминается социальная несправедливость.

А я скажу, что это уже успех. Успех. Раньше мы думали, что оттого, что Лениных посносили на Украине, война и началась. А теперь мы сомневаемся если не в себе, то в существовании олигархов. Готовимся гнев народный перенести на богачей и  министров. Может быть, - думаем мы, - заварилась вся эта канитель с декоммунизацией не в головах стариков Байдена и Трампа, а в голове нашего дедули, знающего толк в резиновых калошах. И народ стравливают друг с другом не внешние силы, а наша собственная раздолбайская глупость, наши имперские амбиции, когда туалет не можем починить, но херсонскую волость вынь да положь к мавзолею Ильича.

И жизнь у нас вдруг стала поганная не потому, что одни заварили кашу в 1917 году (во как далеко наша мысль достигает, середины Днепра, а мы сами. Да, именно. Мы. И мы прекрасно знаем, почему. А может, тот же самый наш полоумный дедушка, просчитавшийся так голимо в своей многоходовочке. И вешает на нас свою дряблую лапшу. А мы слушаем. И ничего не понимаем. И вдруг видим: Ленин, вот кто виноват. Вот Сталин его и наказал, приказав не хоронить. Вот-вот.

Поэтому и начинаем писать такие заметки, что сразу и не поймёшь, кто пишет: волк в овечьей шкуре или очередной питерский поребрик под прикрытием московского бордюра. Начинают появляться такие заметки, что я-де против, но они все-таки виноваты и нас хотят-де низвести до роли китайских слуг-с. До роли-с.

Ничего, у нас впереди непаханное поле стольких возможностей! Философия была главным занятием Емели на печи. Главное, изменить пульсацию народного молчания, а там глядишь и в верхах образумятся.