Отец и наука

               
                На фото Ф.И. Вольфсон 1935 год   

       Я не раз задавался вопросом: «Что знал мой отец, и зачем в его изысканиях руд и месторождений требовались и геофизика, и геохимия, петрография и минералогия, кристаллография и Бог его знает, что ещё!?». Как вдруг ко всему этому многообразию добавилась лаборатория математических методов поисков полезных ископаемых, в которую вошли молодые ученые, для которых уже было обязательным всестороннее математическое образование. В 60-е, 70-е годы прошлого века в МГУ на механико-математическом факультете действовал «инженерный поток», где все желающие, имевшие высшее специальное образование могли пополнить свои знания в области математики на «инженерном мехмате». Группа молодых ученых, прошедших школу мехмата и сформировала направление использования математических методов для поиска полезных ископаемых.
       Автор этих строк в далёком 1966 году сам поступал на мехмат МГУ и провалился на экзамене – не смог сформировать объёмную конструкцию и определить объём найденной в соответствии с  условиями задачи трёхмерной фигуры. Уже дома в разговоре с отцом я показал ему эту задачу. Отец внимательно прочитал условия, задал пару вопросов по содержанию терминов и, буквально, за несколько минут набросал эскиз. Правда, с вычислением объёма произошла заминка, но это уже было не важно. Настоящие ученые формулами-то не мыслят, это ещё Эйнштейн говорил.
Недавно пересмотрел воспоминания отца о его работе, связанной с поиском скрытых рудных тел, и могу сказать, что моя задача со вступительного экзамена – это просто детский лепет. 
      
      Видение структуры рудных полей и месторождений - это практическое применение наиболее сложной области геометрии – топологии. Бесконечное разнообразие форм, которое приходилось исследовать моему отцу, открыло ему многие законы топологии. Область его исследований «структура рудных полей и месторождений» вполне может быть названа «топология рудных полей и месторождений».

      Все разделы математики в своём саморазвитии уходят в топологию, математика – это исчислительная основа всех наук, вот поэтому деревенскому мужику Вольфсону Файтелю Иосифовичу для более детального, и, можно сказать,  нюансированного изучения рудопроявлений и рудных полей как раз и требовались все те науки, которые я выше перечислил. В послевоенные годы, когда раскрылся талант и, я бы даже сказал, гений моего отца Москва была столицей мировой математики и, конечно же, топологии. Академик Александров П.С. В близком круге его называли ПЁС, Академик Понтрягин и другие  в этом созвездии умов, представляли, именно, «топологию». Что касается Ф.И. Вольфсона, то он пришёл к законам топологии, опираясь на свою практическую работу геолога, и транслировал эти, проверенные практикой идеи своим ученикам, тут была достигнута квинтэссенция теории и практики.

          Но на этом научные и преподавательские методы Вольфсона Ф.И. не заканчивались. Правильно сказать, что здесь они лишь только начинались. Традиционно бытовавшие в то время представления о практике как о критерии истинности, распространяли и на теоретические конструкции. Обычно считалось достаточным, чтобы в случае подтверждения  теоретических выводов  практикой, считать рассматриваемый теоретический подход правильным. Но Ф.И, Вольфсон требовал от теоретических рассмотрений, чтобы теоретическая разработка обладала самодостаточностью, внутренней непротиворечивостью, гармонией. Формальное совпадение теоретических выводов с результатами поисков месторождений он не считал достаточным. Предполагалось возможность проявления случайностей.  Поэтому ему были очень важны исследования, когда происходит приближение к  границам применимости тех или иных теоретических выводов.
       Показателен, в этом смысле, эпизод, связанный с поиском месторождений трансурановых элементов. Как известно, трансурановые элементы обладают очень коротким периодом полураспада, и в реальном времени геологических процессов не могут накапливаться в земной коре, образуя рудопроявления, а, тем более, месторождения. Однако, согласно гипотезам академика Флёрова, достаточно далёкие трансурановые элементы с большим атомным весом, могут вновь обретать стабильность, вследствие больших периодов полураспада, в связи с чем, можно было предполагать, что они могут накапливаться в земной коре в виде месторождений. Так сформировался консенсус теоретического обоснования для организации практических поисков месторождений таких элементов.

      Важную роль в работе Экспедиции №1(так называлось подразделение в АН СССР, которое было создано Ф.И. Вольфсоном) а так же в подготовке и непрерывном совершенствовании специалистов была своеобразная философская школа Вольфсона. Участвуя в работе философского кружка, большинство сотрудников в течение всей творческой жизни имели возможность в режиме свободного обсуждения изучать средствами философии и, прежде всего диалектики, нарастающий поток научной и практической информации в общем процессе эволюции геологических знаний и, естественно, применительно к своим направлениям исследований.
Дома, частенько, тоже шли философские диспуты, дискуссии разгорались нешуточные, так что солидную толику знаний я получил сполна ещё задолго до того начал самостоятельно заниматься формированием философской картины мира.
 
      Исключительную роль в формировании моего мышления сыграли обстоятельства моего обучения в аспирантуре.

      Я очень признателен отцу за то, что имел возможность получить последовательное философское образование, прослушав курс философии на кафедре философии АН СССР, в рамках обучения в аспирантуре, помимо традиционного курса философии для отраслевых аспирантов.  На кафедре философии АН СССР каждое из направлений философского знания было привязано к лекциям профильных специалистов, которые углубленно и, порой, в подчёркнуто свободной манере, доводили до нас слушателей ту или иную область философского знания.  Что же касается отраслевой системы подготовки, то суммарный курс  философии был доведен до соискателей-аспирантов  усилиями одного преподавателя, с единых позиций с подчеркнутой диалектикой взаимосвязей категорий и диалектических законов,  раскрывающихся   в процессе познания.  Должен отметить, что получилось очень выгодное сочетание: общефилософские системные  знания гибко сочетались с диалектикой познания применительно к конкретным направлениям исследований.   

      Мне памятны некоторые суждения моего отца о законах и формах теории познания. Вот, например, о процессе возникновения законов и закономерностей. Давай зададимся вопросом: «Что такое один факт? - говорил он – это просто факт и всё». «А что такое два факта? Это  уже тенденция! А три факта? Это закономерность, которая может трансформироваться в закон!». 
      Удивительно, но нечто подобное говорил молодым ученым Исаак Ньютон. В своей книге «Principles» («Начала») Ньютон писал: «Из общей массы фактов надо вырвать два, три «принципа движения», опираясь на принципы строить законы и делать полезное дело». Что же касается выяснения причин «принципов движения», то это тоже неотъемлемый компонент процесса познания, но  это очень длительный процесс»
 Ньютон отмечал, что для выяснения причин «принципов движения» требуются сотни лет, а полезное дело нужно делать каждый день. Возникают как бы две проекции процесса познания. Первая проекция, фундаментальная – это переход от научных исследований через выявленные принципы движения к поиску причин принципов движения; и вторая - это использование результатов исследований для их непосредственной реализации на практике. «Наука – производству, - говорил отец - через развитие теоретических методов  поиска рудных месторождений».
 Его способность работать была невероятной. Всё что он писал ежедневно, тут же печаталось его секретаршей Моникой Богдасаровной, тут же редактировалось и снова печаталось набело. Научный продукт выходил в свет каждый день. Моника Богдасаровна была секретаршей академика Д.И. Щербакова, а после того, как Д.И. Щербаков умер, Моника Богдасаровна продолжала работать в лаборатории отца и помогала ему.
       Чтобы так работать, отец всё время работал над своим мышлением, он даже спал с открытыми глазами – мозг работал. Иногда он придумывал какие-то упражнения для развития пространственного воображения. Как-то раз, во время вечерней прогулки по «Нескучному саду» он вдруг спросил меня: «А как ты понимаешь, как выглядят на поверхности земли те линии на карте, которые на карте называются изолиниями высоты?» Я затруднился с ответом. Отец понял моё замешательство, и сам ответил на свой вопрос: «Ты представь себе,- сказал  он, что наступило половодье, и уровень воды поднимается, вот та линия, где вода соприкоснётся с рельефом – это и есть изолиния равной высоты, которую наносят на карту». Через много лет я начал изучать священную книгу евреев и прочитал главу в ТОРЕ, где описано как уходит вода и поднимаются горные вершины, всё как говорил отец, но, только, с точностью до наоборот.    

       В своей школе философии мой отец учил своих учеников делать полезное дело, основываясь на непрерывном переходе от незнания к знанию, или как он говорил: «Непрерывно прорываясь через кипящий слой, в котором бушует борьба между созданным знанием и «непознанным». Слой, где формируется противостояние нового и старого. Где зарождается новая система гипотез, допущений, приближений, где отождествляются противоположности, где меняются местами «причины» и «следствия»… Где, на смену непрерывного отслеживания бесконечной череды сменяющих друг друга причин и следствий, рождаются новые научные направления. Происходит переход к величественным обобщениям, происходит восхождение от «единичного» через «особенное» к «всеобщему». И, далее, снова накопление громадного фактического материала, в котором раскрываются новые парадигмы, а следом  новый цикл порыва в «непознанное».

      Меня особенно привлекало в системе знаний Ф.И. Вольфсона исключительно точное видение границ, где кончается уже известное и где начинается новое знание и нужно переосмыслять накопленный материал, который уже требует новых теорий, гипотез и обобщений.

       Однажды перечитав мой реферат по диалектике, отец поручил своей секретарше напечатать мой реферат и отдал получившуюся брошюру в переплёт у себя в институте. Вскоре я понял, почему было оказано такое внимание к моим трудам. Отец направил меня на    консультацию к члену-корреспонденту АН СССР Овчинникову, который в 80-е годы прошлого века возглавлял КЭПС (Комиссию, по эксплуатации производительных сил).

       Интерес отца к моей работе был вызван тем, что я обсуждал, в самом общем виде, некоторые возможности пробуждения в земной коре процессов рудообразования. В то время уже стали применять технологии получения сланцевой нефти путём использования в толще горючих сланцев подземных атомных взрывов, тепло которых, постепенно вытапливало в подземных нишах,  жидкую  составляющую. Но процессы рудообразования имеют совсем другую природу, и идея запустить этот процесс повторно, было заманчива, но при этом весьма проблематична.

       Идею искусственного пробуждения процессов рудообразования Овчинников поддержал и, даже, искренне заинтересовался. Вдруг он вспомнил весьма редкий геологический процесс образования самородной меди, который можно было рассматривать как явление, имеющее в своей основе антропологический фактор. Сущность процесса, который описал Овчинников, состоит в следующем. Виноградари Молдавии и других регионов для борьбы со злейшим врагом виноградной лозы – фитофторой – использовали медный купорос для полива плантаций. Повторяя эту процедуру много десятилетий, виноградари заметили, что в результате взаимодействия медного купороса с гумусом, под воздействием биохимических процессов, происходящих в гумосе, в почве возникает и накапливается самородная медь.
 
       Я сколь возможно точно передал эту небольшую лекцию от Овчинникова. Отец был крайне удивлён пересказом. Удивление его было связано с тем, что он, человек, который знал о месторождениях цветных и редких металлов всё и даже больше, чем всё, о самородной меди в гумусе на виноградниках слышал впервые.
 
        Однажды я сумел доставить отцу несколько приятных минут своими «знаниями» в области геологии. Важным звеном в теоретических исследованиях Ф.И. Вольфсона были исследования гидротермальных месторождений,  генезис которых связан с движением термальных вод, которые поднимаясь по трещинам из глубин земной коры, создают рудные тела. Однажды,во время командировки в Болгарию, отец непосредственно убедился в правильности своих теоретических выводов и с подчеркнутым интересом рассказывал о некоторых моментах, характеризующих рудные тела редких металлов на месторождениях, которые он тогда увидел в Болгарии.

       Через некоторое время мне посчастливилось совершить туристическую поездку по Закавказью. В какой-то момент я увидел то, что отец рассказывал о Болгарии: выраженная складчатость, характерные разломы, и, главное, - это обилие термальных вод. Как будто передо мной была иллюстрация к тому, что отец рассказывал о своей поездке в Болгарию. Вернувшись, я с гордостью доложил отцу о своих геологических «исследованиях», и  даже сделал прогноз о перспективности этого региона с точки зрения поиска месторождений руд редких металлов, чему отец был несказанно рад, поскольку, всегда хотел, чтобы я был геологом. Отец никак не ожидал, что я мог быть так внимателен к его рассуждениям о геологических процессах, хотя к геологии, как к науке, я никакого отношения не имел. Ещё более удивительно, но мой прогноз отец подтвердил и заметил, что перспективность региона подтверждена открытием нескольких месторождений.

      Далеко не последнее место в преподавательской деятельности отца занимала работа над имиджем наставника, преподавателя. В своих лекциях отец придавал большое значение образности стиля изложения. Он, порой, прерывал научные тезисы какими-то воспоминаниями. Чтобы создать в аудитории творческое настроение, читал стихи. Особенно любил читать М.Ю. Лермонтова. Необыкновенно выразительно у него получалось декламировать стихотворение «Умирающий гладиатор». Постепенно строчку за строчкой и я его выучил: «Ликует гордый Рим, торжественно гремит рукоплесканиями широкая арена, а он, пронзённый в грудь ….!». Уже став взрослым, я иногда сам читал это стихотворение для собиравшихся друзей и учеников отца. Лекций отец читал очень много; он работал и в обществе «Знание», и в МОИПе, и в Географическом обществе.  Перед выступлениями обязательно готовился и даже специально готовил голосовые связки, полоскал горло. Обычно он применял для полоскания шипучку, растворяя в тёплой воде белый порошок «уродан» или теплый «боржоми». Мелочей в работе никаких не было.
 
        Порой черпал иллюстративные образы для оживления философских дефиниций, используя рассуждения древних философов.
   
Говоря о таких понятиях как бесконечность, обращался к определениям древнеиндийской философии. О бесконечности, вечности он рассуждал так, обращаясь в своих лекциях к слушателям: «Представьте  себе реку Ганг и алмаз, который лежит, соединяя два берега реки. Грань алмаза  размером больше ширины Ганга. Раз в тысячу лет прилетает огромный черный ворон, садится на край алмаза и точит свой клюв о грань алмаза. То время, которое потребуется ворону, чтобы источить этот огромный алмаз в горошину – ничто по сравнению с вечностью».

       «13 января 1934 года Совнарком принял постановление «Об учёных степенях и званиях», которое, по сути, означало возврат к царской системе аттестации научно-педагогических кадров. Вместо существовавшего с 1918 года единого звания учёного специалиста устанавливались ученые степени кандидата и доктора наук, учёные звания ассистента, младшего научного сотрудника, доцента, профессора, действительного члена научного учреждения. К 1.01.1936 г. в СССР было более 2500 профессоров, свыше 3800 доцентов, около 1800 докторов и 3000 кандидатов наук [10]».

        Файтель (Фёдор) Иосифович Вольфсон защищал кандидатскую диссертацию именно в 1935 году. Таких диссертантов в номинации кандидат геолого-минералогических наук было  двое: Вольфсон Ф.И. и И.И. Малышев. На защите диссертаций в Ломоносовском институте (в последствии ИГН, ИГЕМ АН СССР) присутствовали Великие учёные В.А. Обручев, А.Е. Ферсман, А.А.Архангельский. Диссертации обоих защищавшихся были высоко оценены, а во время праздничной демонстрации, посвященной 18 годовщине Великой Октябрьской социалистической революции вместе с портретами  Маркса, Энгельса, Ленина и других революционеров несли портреты первых диссертантов от геологии -  Файтеля Иосифовича Вольфсона и Ивана Ивановича Малышева. Иногда, вспоминая эти события, отец шутил: "Меня и Малышева подняли на щит!".

       Если в геологии бывают экстрасенсы, то Ф.И. Вольфсон был, конечно, одним из них. Урановую руду, среди других  геологических образцов, он мог найти на ощупь с закрытыми глазами, он говорил: «Она тёплая». Когда он показывал, то это было похоже на какой-то цирковой трюк или фокус.
 
       Вот пишу об отце, вспоминаю о нём, и как будто он всё время рядом со мной живой. Я часто, в  разговорах с разными людьми, вспоминаю отца, и всегда чувствую одно и тоже, что все они говорят о нём как о живом человеке.

       Иногда я обижал отца, он принимал, порой, с болью мои слова, а иногда он ничего не говорил в ответ, а просто поворачивался ко мне спиной  и уходил в сторону. И не было для меня большей пытки, чем видеть, как он уходит. Я просто не понимал глубинного смысла той жизни, которую они с мамой разделили на двоих, чего им стоило выжить и не дать погибнуть нам, сохранить свою семью. Чего им стоило выстоять.… Теперь, с годами, многое открылось мне.

        Но жизнь не может быть вечной. И вот настал час, который принёс другую боль, боль прощального ухода. Прости, отец и прощай!
               
   22.06.2022 г.Боровск.