В мире твоего порока

Аннотация:
Случайная встреча Саши и прославленного художника Дара приносит свои странные плоды - её жизнь стремительно катится под откос, а он на мгновение выходит из творческого кризиса и снова вспоминает, что значит быть гением. Дар как одержимый ищет встречи с ней, она же — хочет забыть его, как страшный сон. Но никто из них даже не подозревает, чем всё закончится на самом деле...

Глава 1

Девушка в белой футболке и светло-зеленом комбинезоне поверх, бейсболке с нашивкой «Дикая Роза», кедах и с большим коробом у ног, со скучающим видом рассматривала кнопки лифта, пока поднималась на двадцать первый этаж, на минуточку, элитной новостройки в районе Рублевки. Ну, конечно… как же иначе! Такие клиенты селятся только на Рублевке, будто других районов для удовлетворения раздувшегося эго не существует.
И вот надо было Игорю заболеть! На сегодня столько заказов. Два свадебных букета, три корзины юбилейные, помимо стандартных букетов. Теперь все это скоропортящееся добро на ее ответственности и попробуй, доставь не вовремя, хозяйка «Дикой Розы» Илона Марковна шкурку быстро спустит, а то, что флорист цветочного магазина и курьер цветочного магазина — позиции разные, ее априори не волнует. Вообще, странно, что такая женщина как Илона занялась цветами, ей бы тигров укрощать на арене цирка или, на худой конец, прапором в армию, а она в цветы. И как только несчастные не вянут в ее присутствии, все же растения — организмы восприимчивые к энергетике.
Ладно, хоть машина компактная малолитражка, всегда можно приткнуться в забитом до отказа тачками дворе. А вообще, работа флористом не самый плохой вариант, цветы обладают уникальной способностью влиять на настроение. И каким бы поганым оно не было, стоит занести ногу за порог магазина, как состояние души стремительно улучшается. Чего только стоят ароматы! Особенно роз, которые только-только распаковываешь, и из-под целлофана вырывается этот потрясающий запах.
Наконец-то на табло загорелась цифра двадцать один. Двери плавно разъехались, и девушка вышла, оказавшись на площадке, рассчитанной всего на две квартиры. А вот и нужная дверь.
Тонкий изящный пальчик коснулся кнопки домофона. Через минуты две замок щелкнул, и дверь открылась. На пороге стоял молодой мужчина с бутылкой пива в руке. Он мило улыбнулся, затем глянул на бейсболку:
— Проходите, мадам.
— Добрый день! Доставка для, — и развернула накладную, — Дара? — произнесла неуверенно. Эх, надо было раньше прочитать.
— Все верно. Говорю же, проходите.
Парень отошел в сторону, но заметив настороженный взгляд, добавил.
— Не переживайте, здесь курьеров не коллекционируют. Просто, я не хозяин квартиры, а посылку лучше бы вручить хозяину, верно?
— Ну да, верно.
И девушка прошла внутрь. Да-а-а-а… такого она еще не встречала. Огромная двухэтажная квартира с гигантскими панорамными окнами, винтовой лестницей со ступенями из матового стекла, светлой мебелью, но даже не это поразило. Поразили картины, коими были увешаны почти все свободные участки на стенах. Яркие, дерзкие работы явно современного художника. Это была абстракция, однако если всматриваться в полотна, можно определить очертания самых разных предметов.
— Куда нести? — оторвалась-таки от созерцания картин.
— Прямо и налево. Вас там встретят, — парень ткнул пальцем в направлении коридора.
А время-то поджимало… следующий заказ на другом конце Москвы, к тому же пробки никто не отменял. Ну-с, прямо и налево. Скоро она оказалась в кухне. Хотя, вернее было сказать, в трапезной самого Люцифера, ибо верхние полки кухонного гарнитура имели насыщенный красный цвет, а нижние тумбы — черный.  По центру стоял внушительных размеров остров. Вот на него-то девушка и поставила короб.
Где же этот Дар? Что за имя такое? Хотя, скорее всего псевдоним. Все-таки квартира по интерьеру явно принадлежит личности творческой. И снова взгляд пал на часы. Время времечко… Цветы долго не выдержат в машине в плюс двадцать пять. А цена каждого букетика, между прочим, стремится далеко за пять тысяч рублей.
— Добрый день, — раздалось за спиной. — Дикая Роза?
— Добрый день, — развернулась девушка и широко улыбнулась, наконец-то, явился, не запылился. — Да, все верно. Вот накладная, чек. Вскрыть коробку? — протараторила.
— Нет, не нужно. Я постоянный клиент, и ваша фирма пока еще не подводила, — рослый мужчина в мятой черной футболке и серых джинсах стоял, прислонившись плечом к дверному косяку. Выглядел он таким же помятым, как и его футболка. Спал что ли?
— Тогда с вас семь тысяч триста рублей.
Мужчина тем временем подошел к острову, взял накладную и принялся читать.
— Курьер Игорь. Что-то вы не смахиваете на Игоря, — устало усмехнулся.
— Вынужденная замена. Наш курьер приболел.
— И как же вас зовут?
— Саша. Александра, то есть.
— Приятно познакомиться, Дар, — протянул руку. А ногти-то какие ухоженные, даже у нее не такие. Хотя, какой может быть маникюр, когда каждый день вынуждена срезать шипы с жухлыми листьями, формировать букеты. Вместо пилочек в сумочке приходится таскать упаковки с пластырями.
Саша нехотя подала руку. Все-таки странно себя ведет. Может, просто пьяный?
 Хозяин слегка сжал хрупкую кисть, однако взгляд его остался таким же отстраненным, мутноватым. Девушка уже начала заметно переминаться с ноги на ногу. Хотелось побыстрее получить уже деньги и покинуть эту обитель непонятного существа по имени Дар. Правду говорят, у богатых частенько крыша протекает.
— А не хотите взглянуть на мои работы?
— Я бы с радостью, но не положено. Да и тороплюсь, у меня еще много заказов.
— И все же… не откажите в любезности. Мне давно как требуется свежий взгляд. Друзья, коллеги — они чаще хвалят то, что положено отчаянно ругать.
— Значит, вы автор все тех картин?
— Ну, да. Так что? Одним глазком, а потом летите свободной птичкой, несите людям цветочную радость.
— Хорошо.
— Отлично, — расплылся широкой улыбкой. — Идемте же…
Мужчина без разрешения схватил ее за руку и повел за собой. Скоро они вернулись в просторную гостиную. Только сейчас до ушей Саши донеслись приглушенные звуки музыки, что-то индийское, кажется. И вот музыка ее увлекла куда сильней, чем полотна.
— Как вам? — уставился на нее с интересом, вот сейчас его глаза загорелись любопытством.
— Я мало понимаю в живописи. Не думаю, что вас устроит мнение из разряда «нравится — не нравится».
— Хотя бы так…
— Ладно… тогда определенно да, красивые работы. Могу я идти?
— А деньги не нужны? — усмехнулся мужчина. — Все, все, все, не смею больше задерживать. Вернемся тогда на кухню. Кошелек там.
Когда они зашли обратно в кухню, Дар достал с полки кошелек, вытянул оттуда нужную сумму, явно с чаевыми, и протянул девушке.
— Прошу прощения, — заговорил бодрее, — если напугал своим странным поведением. Просто у меня сегодня день рождения, вроде и друзья пришли, и подарков надарили, — усмехнулся, — а на душе паршиво.
— Говорят, многие в день рождения испытывают дискомфорт.
— Может и так. Но в моем случае дело в другом. Видите ли, «крокодил не ловится, не растет кокос», — тогда же достал из бара два бокала, бутылку шампанского, ловко откупорил и разлил игристое по хрустальным емкостям. — Вот уже год, как ничего путевого не могу написать. Выпьете?
— Да что вы? — Саша аж дернулась, ей становилось все неприятнее находиться здесь. — Я за рулем, и на работе к тому же.
— Ну, хоть сока? — тут же достал из холодильника графин, наполненный до половины оранжевой жидкостью. — Я ведь еще не раз намерен заказывать у вас цветы. Не обижайте постоянного клиента «Дикой Розы».
— Мне, правда, пора, — начала медленно продвигаться в сторону двери.
— Илона Марковна однозначно расстроится, когда узнает, что сам Дар отказался от ее шедевральных букетов, — и лукаво подмигнул. — Да, бросьте, Александра. Я уже начинаю себя чувствовать Змием искусителем.
— Хорошо, — процедила. — Давайте сок.
— Превосходно! — встрепенулся мужчина, быстро вылил из фужера шампанское и наполнил уже соком. — Держите, — всучил ей в руки фужер. — Итак, — поднял свой. — За мое здоровье.
Девушка сделала маленький глоток и уже хотела поставить фужер на столешницу.
— Уж сок до дна не выпить… М-да… — обиженно поджал губы. — Все-таки хреновый сегодня день.
Вдруг Саша набрала в грудь побольше воздуха, словно собралась употребить нечто высокоградусное, и залпом выпила сок.
— Поздравляю вас. Желаю вдохновения, — поправила бейсболку, взяла папку с бумагами и направилась к выходу.
Вот же прицепился… что тут скажешь, творческие натуры не от мира сего. Дар тем временем шел за ней следом.
Неожиданно Саша остановилась. Голова как-то резко закружилась, а через мгновение ноги подкосились. Еще бы чуть-чуть и упала, но тут подоспел хозяин.
— Вы себя плохо чувствуете? — прозвучало будто эхо.
— Да… не понимаю…
— Кажется, вам нужна помощь, — его лицо оказалось совсем близко, а горячее дыхание обожгло кожу.
Остальное происходило как в тумане. Мужчина подхватил ее на руки и куда-то понес. Возможно даже на второй этаж. Через некоторое время они оказались в помещении со специфическим запахом. А голова в этот момент закружилась так, что Саша застонала.
Дар положил девушку на диван, внимательно осмотрел.
— Хорошее тело, — пробубнил себе под нос. — И пропорции почти идеальные, легкая ассиметрия в лице.
В этот момент в комнату, которая на деле оказалась мастерской, вошел тот самый, который встретил Сашу при входе.
— О-па, — удивился парень. — Траву Разик подогнал, конечно, зачетную. Но тебя, видно, совсем унесло. И что это за спящая курьерша? Лучше бы в агентство позвонил, прислали бы самых-самых.
— Эта мне для другого нужна, — ответил Дар с ухмылкой. — Принеси цветы.
— Как скажешь…
Пока друг ходил за цветами, художник раздел девушку. Фигура действительно была хороша, даже лучше, чем он предположил в начале. Явно спортом занимается. Сильная, с выраженным прессом, а вот на ногах многовато синяков. Дар уложил Сашу в позу эмбриона. Тут и друг с цветами подоспел. Как увидел обнаженную красотку с длинными густыми волосами, аж рот открыл.
— Блин, Дар… Вот это да… А в робе своей казалась неказистой. Она долго вообще в отрубе будет?
— Не знаю. Часов семь, может восемь.
— Если чего, поделишься? — облизнулся парень.
— Вали, Давид… вали… Если надо, закажите себе девиц, эта моя.
— Ты чем старее, тем жаднее, — пробубнил на выдохе.
— Давай, давай… дверь с другой стороны закрой.
Когда Давид покинул святая святых мастера, Дар включил музыку погромче, зазвучал Soulful House. И закипела работа.
Мужчина достал цветы, разобрал их по видам. Здесь были и лилии, и кубышки желтые, и маки. Выбор пал на кувшинки. После чего взял два цветка и подошел к девушке, присел рядом с ней. Саша к этому моменту была в полной отключке. Дар коснулся ее лица, убрал растрепавшиеся волосы назад и заложил ей за ухо первую кувшинку, после провел рукой по плечам, спине. Горячая кожа спящей красавицы согрела прохладную ладонь мужчины. И вот, пальцы дотронулись до ягодиц, спустились ниже.
— Надеюсь, ты не девственница, — усмехнулся и в ту же секунду ввел в нее средний палец. — Очень хорошо, — медленными движениями начал массировать ее изнутри, а когда тело ответило влагой, вытащил палец и осторожно ввел в вагину вторую кувшинку. Желтый цветок смотрелся просто великолепно.
Ото всего происходящего Дар возбудился, но это состояние надо было сохранить для работы. Потому ограничился снятой и отброшенной куда подальше футболкой, все же стало слишком жарко.
Холст уже давно дожидался мастера на мольберте, оставалось лишь выдавить краски на палитру и выбрать мастихин. Музыка, травка, а главное, спящая девушка настроили на нужную волну. Правда, первые мазки ложились на полотно с большим трудом, но чем чаще Дар смотрел на Сашу, тем легче получалось писать. Через два часа он закончил. Теперь полотно превратилось в пространство, где поселилась гостья — спящая нимфа, лежащая на воде. И центральное место заняли кувшинки, они особенно ярко выделялись на фоне пастельных оттенков. Края холста Дар оставил белыми, пусть сохранится некая незавершенность, чтобы глядя на картину, хотелось додумать, домечтать. 
Мастер отошел подальше от полотна, оценил результат. И наконец-то не испытал разочарования, как происходило весь последний год.
Саша продолжала крепко спать, за окном уже стемнело. Дар тогда сменил основной свет на диодную подсветку. После чего сложил мастихины в ящик, закрутил тюбики с краской. Теперь она… Мужчина подошел к девушке, убрал цветы и уложил спящую на спину. Соски ее затвердели, кожа покрылась мурашками, видимо замерзла. Но как же прекрасно она смотрелась, Дар не вытерпел и снова коснулся упругой груди, сжал, после спустился и накрыл ладонью лобок, а палец ловко скользнул вниз и вошел в горячее лоно.
— Прости, детка… но здесь я бессилен, — прошептал крайне возбужденный мужчина, после чего припал губами к животу.
Просыпалась Саша тяжело, голова раскалывалась. Стоило приоткрыть глаза, как в них ударил яркий свет, отчего голова вообще чуть не лопнула.
— М -м -м -м, — замычала несчастная. — Какого черта…
Спустя полчаса кое-как пришла в себя. Она сидела в своем служебном матизе ярко-зеленого цвета, на водительском сидении, точнее, лежала, поскольку спинка была максимально отклонена назад. Солнечные лучи слепили, но не обжигали, очевидно, сейчас раннее утро. Саша какое-то время находилось в состоянии оцепенения, пыталась понять, что вообще происходит. И вдруг ее как током ударило, она резко подскочила, начала осматриваться, потом оглядела себя. На ней была униформа магазина, правда, комбинезон застегнут криво, карманы навыворот, на ногах только кеды, а были еще носки. Что уж говорить о волосах, которые торчали колтунами.
Саша испытала шок, руки тотчас затряслись, тогда же обернулась назад. Все цветы превратились в жалкие поникшие веники. Но тут что-то упало ей в ноги. Девушка поспешила подобрать конверт, быстро раскрыла его и достала фотографии. Уже через мгновение по щекам побежали слезы, а еще через минуту Саша отчаянно рыдала в голос.

Глава 2

— Уволена, милочка, — Илона Марковна смотрела на девушку, точно хотела испепелить взглядом.
— Но я… — перебирала трясущимися пальцами клюки от машины.
— Что ты? Ты хоть сама понимаешь, что сделала? — удивительно, но голоса хозяйка не повышала, как обычно. — Мало того, что подставила всех клиентов, большая часть из которых постоянные. Так еще и угробила товара на тридцать тысяч. По-твоему за подобное надо, мать твою, «понять и простить»?
— Простите, — слезы снова заблестели на ресницах. — Я не знаю, что вообще произошло.
— Шмалью не надо баловаться или чего вы там нынче пьете, курите? Ты посмотри на себя, — указала на зеркало, — посмотри, посмотри.
И Саша нехотя глянула в зеркало, что висело над небольшой раковиной. Выглядела девушка помятой, зрачки были расширены, а белки все красные, точно вампира разбудили средь бела дня. Волосы она так и не успела привести в порядок, поэтому торчали во все стороны из-под бейсболки.
— Ну, как? Нравится? Все вы тихони с придурью. Блин, тридцать тысяч! — ударила ладонью по столу. — И полдня срача по телефону. Ты думаешь, почему я такая невозмутимая? Да, потому что успела сожрать почти все успокоительные, какие у меня были.
— Я все верну, но не сразу. Сразу у меня просто нет, — и сделала глубокий вдох, чтобы не разрыдаться, ведь думала сейчас вовсе не о треклятых букетах.
— Вали-ка ты отсюда, — подобное поведение Илоны мигом привело в чувства. Чтобы она, да отказалась от возмещения ущерба! — Давай сюда ключи, бери свои манатки и вперед…
Как дошла до метро, как зашла в вагон — непонятно, видимо, на автомате. Более или менее очнулась, когда заметила свое отражение в окне, пока мчался состав по темному туннелю. И что ей теперь делать? Ведь надо идти в полицию. Как же по-другому?
В такой же прострации добрела до дома. Жила Саша в квартире тетки, притом эта самая тетка эту самую квартиру сдавала племяннице по цене «ниже рыночной», чем прямо-таки гордилась, мол, помогла девочке, а могла бы в стороне остаться. С родителями девушка не ужилась по причине педантичного характера отца и полностью покорной отцу матери. Только исполнилось Александре восемнадцать, сразу съехала.
Мечтала Саша всегда о карьере танцовщицы в известном коллективе. Таком как «Урбанс», например. А заболела танцами с тех пор, как в десять лет ее привели в школьный кружок. После школы были самые разные танцевальные школы и студии, даже с небольшим коллективом начинающих брейк-дансеров гастролировали по городам России.
И наконец-то удалось попасть в коллектив под начало известного и уважаемого руководителя. На смотрах он лично указал на Сашу, дал ей шанс. Правда, обучение стоило немалых денег. Зато из этой школы можно было бы смело идти в тот же Урбанс и буквально на коленях умолять их, взять к себе, хотя бы на испытательный срок без какой-либо зарплаты. Но Саша готова была хоть в рабы к ним податься, лишь бы примкнуть к составу.
А вот и, почти, родные пенаты. Девушка зашла в квартиру, сняла кеды и буквально застыла. Что делать? Куда бежать? В душ! Да, первым делом в душ. Немедленно смыть с себя этот позор. Хотя, как такое смыть? И Саша опустилась на табурет, схватилась за голову. На этот раз заплакала тихо…
В душе девушка провела около двух часов, она все мылась и мылась, мылась и мылась. И было ощущение, что уже никогда не отмоется. Мерзавец, подонок… Чтобы он сдох… а ведь там были и дружки его. Тогда снова выдавила себе в ладонь много -много геля для душа. И за что? За какие такие грехи?
Из ванной вышла обессиленная с распухшими от слез глазами и таким же носом. Вдруг зазвонил мобильный в рюкзаке. Саша аж вздрогнула, но потом все-таки откопала телефон, благо, на экране высветилось фото Ани, двоюродной сестры. Тетка в какой-то момент решила, что двум девушкам будет вместе очень комфортно, однако за жилье продолжала платить только Саша. Но Аня уже как год встречалась с молодым человеком, поэтому через месяц с большой радостью перебралась к своему парню. Девушки притом неплохо общались, по крайней мере, если кому-то из них нужна была помощь, поддержка, всегда шли и помогали, поддерживали друг друга.
— Привет, Санек! — зазвучал веселый голос Ани.
— Привет.
— Так, что случилось? — Саша всегда отличалась жизнерадостностью, а тут еле мямлила.
— Ничего хорошего. Ань, ты можешь приехать ко мне? Пожалуйста.
— Эм -м -м -м, я-то позвонила предупредить, что уезжаю на все выходные с Кириком на дачу. Слушай, все настолько серьезно?
— Да, все очень серьезно.
— Ладно, значит, поездка переносится на утро. Жди, скоро буду, — и не успела еще отключиться, как завопила, — Киииииир! Я срочно улетела в Прагу! — так Аня называла квартиру матери, поскольку дом располагался рядом со станцией метро Пражская.
И действительно, через полтора часа Аня уже звонила в дверь. Как только увидела Сашу, поняла, та ее не обманула, дела совсем плохи. Чтобы Саня, да в таком состоянии?
— Эй, ты чего? — сестра принялась разглядывать лицо Саши. — Что с глазами?
— Идем, — поплелась на кухню, где трясущимися руками навела чаю.
— Слушай, не пугай, а, — Анна осторожно опустилась на стул, тихонько положила телефон рядом. Кухня тут же наполнилась приятным ароматом ее духов.
— Меня изнасиловали.
— Чего? — выпучила глаза на сестру. — Кто? Как? Когда?
— В полицию мне надо. Пойдешь со мной?
— Так, стоп. Давай, рассказывай все по порядку.
— Я вчера развозила заказы вместо нашего курьера, — заговорила совсем тихо. — Ну, и вторым в очереди оказался какой-то урод с Рублевки. Художник типа. И как бы у него был день рождения. В общем, уговорил выпить сока. А потом я вырубилась. Очнулась сегодня утром в машине, притом рядом с его домом. И в кармане нашла вот это, — положила перед Аней конверт с фотографиями.
Девушка взяла конверт, достала фото. На лбу Ани мгновенно образовалась одна единственная морщина, губы искривились:
— Вот, тварь…
— Что делать, Ань? Надо же заявление писать.
Но та посмотрела на Сашу с некой тенью сомнения:
— Подожди с заявлением. Тут надо обдумать все. И ты, что? В душе была?
— Ну, да… Конечно была.
— Ну и дура. Считай уже бесполезно куда-то идти, — взмахнула руками. — Если уж на то пошло, тебе сразу надо было ехать в полицию. Экспертиза там, все дела. А сейчас толку? Чем докажешь факт изнасилования?
— А фото?
— Фото? Ок. Давай пройдемся по фоткам. Здесь ты бухая лежишь в обнимку с мужиком. Да, вы голые. Но! Где насилие?
— Выходит, все? Вот так просто?
— Извини за прямоту, но этот хрен сработал четко. Ты сама пришла, сама выпила. Синяки, может, есть? Травмы?
— Нет, ни синяков, ни травм.
— Вот видишь. И еще Бога благодари, что так легко отделалась. Могли бы на британский флаг порвать.
— Но, как же?
— Никак, Саш. Теперь никак. Постарайся забыть все, как страшный сон. И с этих пор будь умнее. Нельзя пить в компании неизвестных мужиков. Блин, Саня… ну как же ты… — Ане было жалко сестру, но сейчас злость перебила жалость. — И еще, выпей чего-нибудь, чтобы не залететь.
А Саша положила голову на руки, и плечи несчастной затряслись.
— Не реви, — подсела к ней поближе сестра, — Сань… Понимаю, как тебе погано. Но тут ничего уже не сделаешь. Постарайся переварить. Ты мне всегда говорила, если в жизни запара — танцуй. Вот и ты, танцуй… Танцы помогут, я уверена. Вспомни, как было раньше, когда твой папаша свирепствовал.
— Это совсем разные вещи, — произнесла приглушенным голосом.
— Да, разные. Ну, не умирать же теперь.
— А этот козел будет продолжать свое грязное дело. Так? — посмотрела на сестру с кривой усмешкой.
— И этот козел получит по заслугам. Раньше, позже, но получит. Пойми, у него бабки и по сути алиби. Если ты пойдешь к полицаям, рискуешь разворошить осиное гнездо. И в итоге себе же хуже сделаешь. Он-то чистеньким из воды выйдет.
— Наверно, ты права.
— Так, доставай коньяк. Надо снять напряжение.
И Саша полезла в полку за бутылкой, та хранилась еще с Нового года.
А в квартире на двадцать первом этаже элитной новостройки, тем временем, стояла гробовая тишина. Вечеринка завершилась к полудню. После долгих проводов, все-таки некоторых товарищей пришлось практически выносить на руках, Дар отправился в душ. Действие, как алкоголя, так и травки давно закончилось, зато теперь голова трещала по швам. Контрастный душ немного взбодрил, но вот боль не отступила. И мужчина после водных процедур отправился в кухню за дозой опохмелина.
Тишина и одиночество… Дар любил именно такое сочетание. С детства сторонился шумных компаний или скопления людей в замкнутых пространствах. Да и вообще сторонился людей, как впрочем, больших пустых пространств. Он предпочитал свой мир, точно Маленький Принц, что жил на планете в гордом одиночестве со своими мыслями, правилами, законами. Даже на выставках предпочитал оставаться «за кулисами», выходил к фанатам, как правило, за полчаса до закрытия, раздавал автографы, немного позировал для журналов, произносил пару слов журналистам, иногда снимал какую-нибудь а-ля ценительницу живописи, согласную на все, лишь бы «прикоснуться» к прекрасному.
— Где эти колеса, — недовольно пробубнил себе под нос, сейчас еще и глаза заболели. — Ага, вот… — достал пачку Зорекса, быстро налил в стакан воды и бросил внутрь две большие таблетки, те мгновенно зашипели.
Через полчаса полегчало, тогда направился в мастерскую, надо было поработать хотя бы пару часов, а потом ехать на встречу с, пожалуй, самым строгим на свете критиком — дедом. Дедушка Дара — Николай Викторович Кравчик был признанным художником, причем признание получил не в России, а сначала в Италии, потом во Франции, а уже после в США, где и основал галерею имени себя. На историческую родину мужчина вернулся глубоко за пятьдесят, приобрел недалеко от Москвы участок земли в два гектара, выстроил на нем чуть ли не дворец.
И все бы хорошо, но вдруг Николай Викторович заметил в работах внука умирающую идею, мол, юный художник утратил искру, расслабился, из-за чего картины лишились индивидуальности, жизни. Однако Дар отреагировал на мнение деда крайне негативно, хотя сам уже давно начал замечать, что потихоньку скатывается к однотипности, к повторению сюжета, но полотна пользовались спросом, а значит, смысл переживать? Раз покупают, раз готовы платить ту цену, какую он назовет, причин для беспокойства нет. В итоге за какой-то месяц в печать вышло несколько разгромных статей, где именитый критик Кравчик буквально растоптал молодого и преуспевающего художника Дара. Что тогда началось! Галереи, работавшие как с Кравчиком, так и с Даром назвали противостояние деда с внуком войной поколений, тут же воспряли непризнанные гении с заявлениями, что их притесняют в пользу зажравшегося сопляка, который давно как сдулся.
Дар вошел в мастерскую и первым делом взгляд пал на картину, еще сырую. Сразу вспомнился вчерашний вечер до мельчайших подробностей, отчего легкое возбуждение прокатилось по телу и на пару минут задержалось в штанах. Но мужчина тряхнул головой, дабы избавиться от ненужных мыслей. Что было вчера, должно там и остаться. А сегодня новый день. И тотчас улетучились остатки хорошего настроения, ведь сегодня надо ехать к Кравчику. Интересно, что бы сказал о картине этот злобный старикан? Тоже обозвал бы посредственной мазней, лишенной идеи?
Скоро полотно с курьершей заняло место на втором мольберте, а на главный Дар водрузил чистый холст. И снова музыка заиграла, краски заняли добрую половину палитры. Художник занес кисть над холстом, да что-то так и остановился. Ни одной идеи. А глаза все чаще смотрят на картину с девушкой, хотя, почему с девушкой? Тут акцент на кувшинках, девчонка лишь реквизит. Но что-то у реквизита не так с тенями на шее. Дар и не заметил, как подошел к картине, как начал вносить штрихи в, казалось бы, уже завершенную работу. Спустя минуту кисти остались на столе вместе с палитрой, мужчина задействовал пальцы.
Все два часа ушли на исправление недочетов и добавление недостающих элементов.
К деду Дар ехал в странном состоянии. Даже чуть не пропустил нужный поворот. Но вот, на горизонте показался дворец гения. Удивительно, зачем человеку на закате лет такие площади?
Автоматические ворота разъехались, пропустив черный Хамер на участок. Дар припарковался на крытой стоянке, лениво вылез из авто и пошел к парадному входу.
— Господи, — скривился мужчина, — он все-таки его повесил, — взялся за бронзовый дверной молоточек в форме головы льва и несколько раз стукнул по дубовой поверхности.
Через пять минут послышался щелчок замка и дверь открылась. На пороге стоял седовласый господин в черных джинсах и белом кардигане. Внешностью хозяин дворца обладал яркой. Вроде и не красавец, но женщины за ним всегда выстраивались в очередь. В итоге у Кравчика теперь чуть ли не в каждой стране Европы бегало по наследнику или наследнице. Правда, каждого отпрыска художник признал и каждому платил щедрые алименты.
— О, внучок пожаловал, — усмехнулся мужчина. — Проходи, проходи.
Дар сразу прошел в столовую, там было довольно уютно, в отличие от прочих помещений, удручающих своими необъятными размерами.
— Кофе? Чай? Виски? — спросил дед.
— Пожалуй, кофе, — сел за стол и положил рядом ключи от машины. — Напомни-ка мне, почему я должен приезжать к тебе каждый четверг в обед?
— Потому что я твой любимый дедушка, который желает тебе всяческих благ, — хихикнул тот. — Написал хоть что-нибудь?
— Да как сказать…
— Дима, второй раз мои статьи не спасут твою унылую задницу. Черный пиар — вещь хорошая, но до поры до времени. Увлекаться им не стоит. Так что, ищи вдохновение.
— И где его искать? — криво усмехнулся.
— В людях, дорогой мой. В людях. Хватит уже ваять свою нефигуративную хрень. Переходи на живую плоть.
— Как-то кровожадно прозвучало, — и снова вспомнилась курьерша.
— Ты там чего-то промямлил про картину. Может, покажешь?
— Дед… Давай уже кофе и поговорим о вырождении современной живописи. Моя новая работа нетипичная, написал ее в, мягко говоря, нетрезвом состоянии. Там гениальности столько же, сколько в «Танце жизни» Мунка.
— Вот не трогай Мунка. А современная живопись и вправду вырождается. Каждый второй ваятель мнит себя художником, всякую бессмыслицу пихают людям под соусом неординарности, а на деле… лень, типичная лень. Нежелание творить действительно стоящие вещи, чтобы их восславляли потомки. Зачем, когда можно здесь и сейчас срубить бабла! А какой-нибудь псевдоценитель повесит у себя в сортире этот псевдошедевр и будет любоваться во время очередного запора.
— Говорит челочек с тремя ягуарами в гараже. Тебе надо быть терпимее.
— Нет, не надо. Мне уже не надо. Я в силу возраста имею полное право поливать помоями всех этих рукожопых марателей холстов. А ты, к слову сказать, стремишься туда же. Повторяю еще раз, заканчивай с абстракционизмом. Хватит рассеивать капельки и соединять их черточками.
— Знаешь, я покажу тебе свою новую работу, — вдруг загорелся Дар. — Аж не терпится услышать твое мнение. Глядишь, настрочишь про меня еще статейку. Собирайся. Поедем прямо сейчас ко мне.
— А вот такой настрой мне нравится. Поехали.
Кофе так и не выпили. Кравчик с большим энтузиазмом забрался в машину, он очень хотел увидеть картину. Ведь еще чуть-чуть и внук скатится до уровня коммерческих художников, которые уже давно перестали творить.
Полтора часа пути провели в тишине, каждый думал о своем. И вот, они уже поднимаются на лифте.
Дар неожиданно для себя занервничал, отчего не с первого раза получилось вставить ключ в замочную скважину. А дед заметил состояние парня. Раз так переживает, значит, картина имеет для внука определенную ценность.
— Проходи, — Дар распахнул двери мастерской.
Николай Викторович зашел в помещение, огляделся. В воздухе так и витала безысходность. Но тут он обошел мольберт, на коем стоял чистый холст и остановился напротив готовой работы.
— Это она? — указал на девушку.
— Да, — процедил с раздражением в голосе. И откуда раздражение? Почему-то резко перехотелось показывать работу, словно на полотне что-то личное.
Кравчик же принялся внимательно разглядывать картину. А спустя минут десять обратился к внуку:
— Что ты хотел сказать всем этим?
— Не знаю.
— Написано с натуры, сразу видно. И все же… Что здесь для тебя самое важное?
— Цветы… желтые цветы, — произнес на выдохе и опустился на диван. — В ней… — на последнем слове так и вовсе сник.
— Во-о-о-о-т, — довольно улыбнулся. — В ней. Цветы были вначале, Дима, — Кравчик взял мастихин и снял тонкий слой краски с лепестка кувшинки. — А сегодня утром цветы потеряли свою значимость. Утром всем стала она. Эта картина — твое пробуждение после долгой спячки.
А Дар ничего не ответил, но в глубине души согласился с дедом.
Кофе двое все-таки выпили, но уже на кухне Дара. Когда же Николай Викторович собрался домой, то перед выходом многозначительно посмотрел на внука, после чего выдал:
— Тебе надо найти натурщицу. Думаешь, почему полотна великих ценятся по сей день? Потому что на них изображены женщины, которых художники любили. И эта любовь, страсть, агония… все это продолжает жить в картинах. И продолжает будоражить души людей. А вот это, — указал на полотна, украшающие стены, — мракобесие.
— Между прочим, — устало улыбнулся, — я этому мракобесию посвятил всего себя.
— Ты еще молод. И можешь творить в разных направлениях. Экспериментируй, если хочешь, но оживи свои картины. Вдохни в них любовь. И поможет в этом тебе, повторюсь, настоящая живая женщина. Или мужчина, хотя, тогда я сильно огорчусь.
А Дар аж скривился, представив голого натурщика у себя на диване.
— Ладно, — Кравчик взял кардиган, — такси уже ждет. Бывай, внучок. Увидимся, кстати, нескоро.
— Что так?
— Улетаю в Ниццу со своей новой музой. Страстная особа. Такие вещи вытворяет, такие вещи… — закатил глаза под лоб.
Дар закрыл за ним дверь и вернулся в мастерскую. И правда, теперь на полотне есть только она, а остальное — реквизит.
КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ФРАГМЕНТА

ВСЕ МОИ КНИГИ РАСПОЛОЖЕНЫ НА МОЕМ ЛИЧНОМ САЙТЕ. ИНФОРМАЦИЯ В КОНТАКТАХ