Любовь все прощает - глава 17

               
   Адель Викторовна, заведующая детским комбинатом, в который Надя устроилась на работу, сразу же предупредила;
  -Комбинат у нас образцовый, поэтому к работе нужно относиться добросовестно. Сначала поработаешь с самыми маленькими, а там будет видно.
   И хотя, относительно ее обязанностей, Надю проинформировали, по-настоящему  эту работу, она все еще  не представляла.
  Комбинат был большим и красивым. Детей сюда принимали, начиная с трех месяцев и до дошкольного возраста. Все здесь было на наивысшем уровне. Удобная мебель, дорогие ковры, много игрушек и всякие подсобные устройства, создавали детям  хорошую обстановку. Одноразовые  ползунки и распашонки в группе «ползунков», и одноразовые  полотенца, намного упрощали труд нянь и воспитателей, но все равно это был очень тяжелый и ответственный  труд. Человек, который не любит детей, не смог бы выдержать  здесь и дня. Надя убедилась в этом с самого начала, когда к ним в группу принесли новенького. Как только его мать исчезла за дверью, он наделал столько шума, что никто не знал что с ним делать.
  - Такой  красивый! Что же он так кричит? - волновалась Надежда.
  - А как ты хотела, ему привыкнуть надо!- объяснили ей, а Нина Ходарева, воспитатель группы, сплавила  малыша Надежде. Чтобы и  она привыкала, и сполна почувствовала на  себе «прелести» этой работы. Нервно пожав плечами, она освободившись от извивающегося и в захлеб рыдающего малыша, с иронией произнесла; 
  - Красивый, говоришь?... На вот, возьми своего любимчика, успокой, если ты такая умная. А меня такие  красивые, как  этот  Валяшечка, уже достали! 
   Деваться Наде было некуда, и она, взяв на руки  вспотевшего от  крика  ребенка, попробовала его успокоить.
  - Мой ты славный, мой хороший, ну что же ты так кричишь? Здесь все тети добрые и никто тебя не обидит! По матерински притискивая его к груди и поглаживая его беленькие влажные волосики, она  терпеливо шептала мальчику на ухо самые  ласковые слова. Валяшка потихоньку начал успокаиваться  и притихнув совсем
с интересом разглядывал свою новую няню.   
  - Смотрите, успокоился, она понравилась ему!- смеялись девушки.
И с тех пор, самых горлопастых сразу же сплавляли Наде, удивляясь ее терпению и выдержке. Всех новеньких, трудно привыкающих  детей, теперь называли Надиными  любимчиками. И может именно поэтому, привыкнуть ей  к новой работе, было намного тяжелее, чем она представляла. Это тебе не лопатой бросать! - Это же живые  крошечные творения, которые требуют к себе, не просто внимания, а материнскую любовь и заботу! Да, да, именно любовь и заботу, и еще много, много душевного тепла!
А еще выводили из равновесия  бесконечные  проверки  санэпидемстанции, проверяя  чистоту с белой  салфеткой, которой они могли провести где-то в далеком углу  под кроватью или за шкафом по плинтусу. И хотя Надя терла везде до умопомрачения, все равно эти проверки  наводили на нее такой ужас, что она после них  не могла отойти до конца дня. Самым  тяжелым  испытанием, для нее было бесконечное переодевание и мойка рук после каждой процедуры. Потому, что вытер носа  ребенку  не в том халате, или высадил на горщок - попадись в это время на глаза санстанции, сразу составят акт и выпишут штраф. Чтобы этого не случалось, Адель Викторовна сама постоянно  устраивала проверки, не давая,  таким образом, расслабиться всему коллективу. Освободиться, сбежать из этого «ада» Надя не могла. Во-первых потому, что здесь были ее дети, а во - вторых, не хотела себя скомпрометировать  дома перед  Алексеем. Она понимала, что он о ее работе не имеет никакого  представления, и  считала, что сам факт смены  работы - расчет и оформление на новое место, раскроет перед  ним  ее  слабость, а  она хотела  в его глазах  быть сильной и решительной.  И потом, кому - то же надо работать и с детьми. Другие же работают, думала она.               
  Надя еще  до сих пор сердилась на Алексея и никак  не могла заставить себя его  простить, хотя очень этого хотела.
  - Не переживай, Надюха, - успокаивала ее тетя Маша,- это сначала так трудно, а привыкнешь, все пойдет как по маслу. Главное, чтобы ты любила детей. Сейчас  к нам опять новенькую  оформляют, ей  шесть месяцев, так что готовься!                Где-то через пол часа, Адель Викторовна, вместе с родителями новенькой, пришла в группу. 
  - Девушки, покажите родителям где будет их шкафчик, куда они будут  складывать домашние детские вещи, переодевая свою дочку,- дала указания она.  А сама  одела на малышку  комбинатовскую  распашонку и ползуны и передала ее Нине. При этом  она, смеясь, представила малышку;
  - знакомьтесь, это Леночка!               
  На вид ей было где-то три месяца, ребенок  крошечный, и только ее поведение и явные  признаки  развития  подтверждали ее  действительный возраст.  Комбинатовская  одежда  для нее была велика  и Леночка в ней выглядела  очень смешно. При  дальнейшем знакомстве с Леночкой, все сразу же заметили, что  она  очень умна, даже на много умнее своего возраста. Но воспринимая во внимание  рост  и  вес  девочки, это было странное маленькое  чудо! Крошечная головка ее была почти лысая, носик  как маленькая  кнопочка, почти не выделялся на кругленьком  бледном лице.  Она была словно не земное существо. Тоненькая кожа ее была  полупрозрачная  и какая-то совсем бесцветная. И только большие  выразительные глаза - голубые, голубые, как озера, отражая в своей глубине  солнце, с большим любопытством, разглядывали вокруг.
  - Смотрите не забудьте забрать сегодня ее раньше, - обратилась Адель Викторовна к родителям, - а то  кто знает, как она  еще будет себя здесь вести.
  - Ладно, мы все поняли, заберем раньше. Вы не волнуйтесь, она плакать  не  будет, она у нас спокойная, - сказала  мать девочки  и родители ушли.
  - Все они спокойные, - пробурчала  ей в след Нина, - знаем мы их!
 Но Лена, действительно не плакала  и вела себя так, как будто бы  она здесь находилась с самого рождения. Ее посадили вместе со всеми детьми  в манеж и опять  удивлению не было  конца. Оказалось, что в свои шесть месяцев, этот ребенок, не только хорошо передвигался,  ползая  по манежу, а еще и  целенаправленно  добывал те предметы, которые  его интересовали.
  - Моя ты маленькая кнопочка! –  с восторгом  схватила  ее Нина на руки  и притискивая малышку к себе, поцеловала ее в щечку.
  - А что, - рассмеялась  тетя  Маша, - по другому  эту малышку и не назовешь, - кнопка она и есть кнопка!
С этого момента так и прилипло к девчушке это прозвище. Надя, как и новые прибывшие дети  понемногу  привыкала к новым  обстоятельствам  и они больше уже не казались ей  такими  страшными  как  раньше. И только  санстанцию, хотя и была уверена, что везде у нее порядок, инстинктивно  побаивалась, ее  побаивались и те, которые проработали  здесь много лет. Больше всего боялись, чтобы санстанция не появилась с проверкой во время кормления. Потому, что усадив  малышей за столики  с выдвижными сидениями, им  давали  ложки, чтобы приучать есть самостоятельно. И хоть при этом  няни и воспитатели  помогали детям, все равно еда  летела  во все  стороны.  Это зрелище, со стороны чистоты и порядка выглядело очень  не эстетично, и не каждый мог понять необходимость этой процедуры, чтобы не смутиться.
   Но, как девушки не боялись, это все же  случилось! - Какая-то областная комиссия  нагрянула именно во время кормления.   Испугавшись, и воспитатели и няни не знали, что им делать. Но хорошо  зная своих подчиненных, Адель Викторовна перед проверкой  прошлась по группам  и всех успокоила;
  - Делайте все так, как обычно, и ничего не бойтесь, - сказала она и ушла. 
Войдя  в группу, представители  комиссии, от неожиданного  для них зрелища,  остолбенели.
  - Что это? -  сделав брезгливую гримасу, возмутилась дама, с журналом и ручкой в руках.  Такого им нигде еще не приходилось видеть! Она  было уже собиралась что-то записывать.
  - А что, что-то не так? - спокойно отреагировала Адель Викторовна, - дети  обедают. А как вы хотели? Дети  должны развиваться?
  - Должны!
  - Вот мы и пытаемся в этом  помочь  им! Дома  мамы, пичкают  ложечками, почти до самой  школы, боясь, чтобы нигде не упала крошка, чтобы не перевести  ковры, или мебель. В яслях тоже, Боже упаси! чтобы санстанция не увидела, да и убираться  меньше. А когда же и где детям учиться  самим есть, учиться правильно держать  ложку? Что же вы такое страшное здесь увидели?  Может вам  показуха  нужна? – и заведующая  посмотрела им  прямо в глаза.
  - Нет, нет, что вы ... конечно же вы правы! - согласились прибывшие  и дама с журналом  тоже улыбнулась.
  - Да, это уже  точно  без  показухи! В первый раз такое вижу, но молодцы! - сказала она, - прямо  странно!
  Проверяя  они знали, что им  везде показывают, эту самую показуху, поэтому всегда  старались  появляться  неожиданно. Всегда  перед ними  оправдывались, врали, выкручивались, а такое  они видели в первый раз. Чтобы люди без страха, еще и со справедливыми  упреками  обращались к ним. Такого еще не было. Но  эти люди, действительно были правы и  проверяющим ничего не оставалось, как с ними согласиться. На лицах  представителей  комиссии, было прямо  «написано», что поступок комбинатовского руководителя   им очень понравился, тем более, что во всем другом  работа выполнялась четко  по правилам   санитарии  и больше придраться им было не к чему.
  Надя смотрела на свою заведующую и бесконечно удивлялась ее смелости и уверенности в себе! Она удивлялась ее умению быть строгим и вместе с тем справедливым и хорошим человеком!
  - Вот какой должна быть  настоящая  женщина! – думала  Надежда  и ей хотелось быть похожей на свою заведующую.
  Вырвавшись из домашнего заточения, все что случалось вокруг, Надя  пропускала через себя - хорошее с радостью, плохое с болью. Столько впечатлений сразу навалилось на нее, что она не успевала  должным образом  реагировать  на все. А здесь еще на работе  случился  очень не обычный случай.
Адель Викторовна  с председателем  сельсовета, тоже женщиной, привезли в комбинат  троих детей. Так как двоим,  из них было  всего по году, их сразу же зачислили   в группу ползунков. А  старшей, было где-то около  - пяти, но ее  тоже  привели  сюда, потому что она ни под каким предлогом не хотела  расставаться со своими  маленькими  братиком и сестренкой, и женщины с ней согласились.
  - Девочки, родненькие, быстро организуйте  этим детям  баню! Ни тратя ни  минуты их надо обмыть, - давала указания воспитателям и няням  заведующая, - и приготовьте  аптечку, видите, они все в язвах и нарывах!
 Те,  кто был помоложе, сразу же забегались с приготовлениями, а тетя  Маша  запричитала;
  -Ой Боже ты мой, откуда же их привезли таких, неужели  на  городской свалке  нашли?
Грязные, липкие, изорванные на куски  пальтишки одетые на них, были пропитанные  копотью и дымом. Поэтому глядя на детей, действительно ничего другого не приходило в голову.
Со слезами на глазах, раздевая детей, хотя  это  она бы могла  поручить  кому-то из своих подчиненных, Адель Викторовна, то и дело с ужасом  вскрикивала и стонала.
  - Оййойо йо йой ! что же это делается  на белом свете!  Как же носит земля таких матерей?!
  Мокрые ползуны одетые одни на другие, были полны не только свежего кала, но и сухого, прилипшего к ножкам. Окоченевшие от  холода они, были черно - синего цвета.
  - Я за всю свою долгую жизнь, ничего подобного еще не видела, и не дай Бог, еще когда-то увидеть! - говорила она, - Представляете, мне позвонили и доложили  о брошенных детях  в старом доме. Рассказали где это  и мы с Ларисой Николаевной  поехали туда, чтобы проверить  достоверность поступившего сигнала. В это не возможно поверить. Но когда мы нашли тот дом и вошли в него, то увидели перед собой ужасную  картину. Возле плиты, подпирая  двери в соседнюю комнату, лежит дохлая корова,  уже наполовину разложившаяся, вонь невероятная! А  там, где-то за дверью, слышится  детский плач. Мы выбежали во двор, с надеждой найти  другой  вход. И действительно, с другой стороны дома, мы увидели в окне выбитое стекло, заткнутое старым  матрасом.  Через  то оконное стекло мы влезли во внутрь, и  о  ужас! В углу на каких-то лохмотьях, прямо на полу, сидят эти дети и испуганно смотрят на нас. Холодина в доме такая же как и на улице. Плита же осталась в той комнате где корова. А  в этой, - в противоположном углу, пол сорван и на земле лежат  два кирпича, а между ними, давно погашенный  огонь, пепел  и больше ничего. Настуся  вот, - и Адель Викторовна показала на девочку, которая была старшей,- нам объяснила, что это мама, когда приносит им покушать, то на этих кирпичах  варит, или разогревает то, что принесет. Нет, вы  представляете, какая она  заботливая?! Ой девочки, я как  увидела все это, думала сердце разорвется! - и Адель Викторовна брезгливо, но опять сама, собрала  одежду снятую с детей, запихнула ее в целлофановый мешок и приказала вынести его за пределы  комбината и сжечь.
  Когда малышей уже купали, в приемную ворвалась до предела разъяренная   мать и завопила на всю глотку;
  - Не смейте купать моих детей в теплой воде! Слышите?  Они к этому не привыкли! Вы мне их  хотите  испортить?
  - Ты  что это здесь раскомандовалась? Ану сейчас же выйди отсюда! - попробовала выставить ее за двери тетя Маша, - разве ты мать! Ты же могла их загубить, пройдоха  ты безмозглая!
 И, чуть-ли не с кулаками набросилась на нее.
  - А тебе какое дело? Это мои дети и я лучше знаю, что им нужно! Кто вас просил забирать их? 
   На выручку тете  Маше  пришла Адель Викторовна. Бросив на орущую  сердитый взгляд, она тоже  повысив голос сказала;
  - Ану перестань вопить и сейчас же уходи отсюда, пока я милицию не вызывала!
  - А при чем тут милиция?- возмутилась мамаша, - я за своими детьми пришла!
  - Но ты хоть знаешь, что за такое отношение  к детям, тебя могут лишить  родительских прав?! - теперь уже  кричала, больше не сдерживая себя,  заведующая.
  - Вы не можете... вы не имеете  права!
  - Еще как  можем! - присоединилась к ним Лариса Николаевна, - лучше уходи отсюда  по - хорошему.
  Увидев  председателя сельсовета, мамаша испуганно отступила к двери. Она знала ее, и знала на что та способна. Потому, что совсем еще недавно, обращалась к этой женщине за помощью, и сколько она для нее  сделала. 
Об этом уже потом  Лариса Николаевна  рассказала сотрудникам детского комбината. Как эта горе - мать, приходила к ней. Как выслушав историю о том, что на  всем белом свете никого из родных у нее не осталось;  что единственный  брат к которому она с детьми приехала  с Донецкой  области, тоже умер и, что дом в котором он жил, как оказалось,  развалился; и что теперь  ей с тремя  детьми  негде  жить. Лариса Николаевна  приложила не мало усилий, чтобы ей дали не только дом с хорошим   садом  и огородом, а еще и корову и денежную помощь.
  - А  когда я смогу забрать своих детей? - уже тихо  с виноватым  выражением  на лице, спросила  горе-мать.
  - После обеда  зайдешь ко мне в кабинет, тогда и поговорим, - сказала ей Адель Викторовна, закрывая за ней дверь.
  Дети, услышав голос матери, тянули в ее сторону ручонки и плакали.  Глупенькие, они и в самом деле боялись таких  процедур, потому, что были не привычные к такому и не понимали, что это с ними делают. Они не понимали, что их не терзают, а  наоборот  спасают.
Хорошие тети вымыли их, осторожно  обработали все язвы дезинфицирующими средствами и одели в чистую одежду. Адель Викторовна  позвонила и вызвала  парикмахера. Чтобы предотвратить педикулез, детей  остригли на лысо. Но вымытые, они даже лысые, были похожи на ангелочков, особенно  двойняшки  Юля и Юра.
  Накормив  малышей, их уложили спать. Воспитатели с других групп, услышав об этом ЧП, прибегали,  тоже желая посмотреть на «найденышей». Разговоры о них не прекращались в течение всего дня.  Открывались все новые и новые детали из жизни детей. Оказывается, оставив им кое - какую еду, горе – мать бросала детей одних  на двое, а то и на трое суток. Она затянула корову  в дом и научила  старшую – доить  ее, приказав;
  - Ты носи буренке травку, а она за это вам будет давать молока.  И Настуся носила травку, но разве она знала сколько травки нужно буренке и что кроме травки ей нужно еще и пойло. Нет конечно же.  Девочка  рассказывала;
  - А потом буренка легла у дверей  и я не могла выйти, чтобы нарвать ей травки, вот она и умерла.
Слушая ее, воспитатели плакали, а Настуся, думая, что им жаль буренку, оправдывалась.
  - Я не виновата, я никак не могла вылезти, чтобы ее накормить!
Тетя Маша  обняла девочку и сказала сквозь слезы;
  - Да, Настенька, мы  знаем, ты ни в чем не виновата!
Насмотревшись на такое, Надежда полностью забыла  о своих обидах  и придя домой, она весь вечер  рассказывала об этом ужасе Алексею.
  - Представляешь,  она мать - одиночка, родила  детей  от  разных мужиков  и совсем не уделяет им внимания, живет за счет них  и нигде не работает, а только  гуляет! Будто бы из Донецкой  области  приехала  к брату, а он умер! Обратилась за помощью в сельсовет и  ей дали  дом, корову, и денежную помощь. Так еще же и на детей - получает! Здорово!... А зачем ей  работать?  Казалось бы, чего ей, дуре, не хватало?  Ей  всего - то надо было дома в огороде работать, урожай собирать, да за коровкой ухаживать,   
  - Но корове  сено  нужно! - возразил Алексей.
  - Ну и что?... таскается  же с мужиками, могла бы среди  них найти  себе и помощника. Если бы жила по уму  какой –то мужчина мог и навсегда остаться с ней рядом. А что, баба она  красивая, да еще и  с жильем.  Не пропала бы! Так нет, сучка... такая жизнь  ее не устраивает, бросит детей... и пошла... Видел бы ты, во что она их  превратила. И Надя еще долго рассказывала  все подробности  Алексею.
  - Представляешь, малыши  калом  высохшим облепленные, а старшая  говорит: 
  «А зачем вы их моете?  Мама  говорила, что оно высохнет и само отпадет»!
Это же  уму не постижимо! Ой Леша, если бы ты видел, я и до сих пор отойти  от этого не могу.
  - Так  может же она на  голову больная? - спросил  он.
  - Ну что ты, говорят очень образованная. Такие депеши пишет, такие  жалобы  сочиняет и рассылает по инстанциям, что и тебе не по зубам.  Все законы знает! - Надя  немного помолчала и опять заговорила
  - А  Юра и Юля  близнецы, такие красивые! Танька, воспитательница старшей группы, глядя на них ревела как белуга. Говорит: «Если бы их не трое, Юлечку бы удочерила. Ну почему таким дурам Бог дает детей, а вот мы с мужем  уже десять лет живем и у нас их нет»?
  - А как она выглядит, эта  горе – мать?
  - Но ...вообще  зачуха - фуфайка на ней грязная - задумалась, вспоминая виновницу событий   Надежда, - но знаешь, все равно красивая, гадина! Как бы тебе ее описать? - Крупная, но в то же время стройная. Глядя на нее, вспоминается Некрасовская  героиня. Помнишь: «Коня на скаку остановит в горящую избу войдет»!  И только ...- Надя вздохнула, а Алексей не дал ей договорить
  - А  куда же детей  будут девать на выходные? У вас же не детский дом  и в выходные вы не работаете?
  - Пока еще не знаю, - ответила Надежда и опять задумалась.
Алексей тоже  утих, радуясь, что она снова, как и раньше,  делится с ним своими переживаниями, как будто ничего между ними и не случалось. Сейчас он переживал вместе с ней за чужих детей, но на свой стыд,  одновременно радовался этому случаю, потому, что он наконец, так неожиданно  примирил их с Надеждой. Хотя это очень повлияло на Надежду и теперь в ее характере он почувствовал большие перемены. – Детская наивность и доверчивость, сменились строгой, гордой, и даже какой-то  надменной, уверенностью и решительностью.
  Алексей со всех  сил старался загладить  перед ней свою вину, и поэтому не в чем не противоречил ей,  выполнял все ее указания. В свой выходной, пока позволяла  погода,  укутав  теплее детей, он  отвозил Надю на работу на мотоцикле. А когда ей уже  приходилось добираться  самой, чтобы не опаздывать на автобус, она выходила из дому на много раньше. Потому, что Толика  она несла на руках, а  Саша, ухватившись за ее юбку, бежал за ней, отмеряя длинный путь,  своими крошечными ножками.
  Как-то раз, когда она не заметно для себя, ускорила  шаги, на пол дороги, малыш дернул ее за юбку и остановился.
  - Мама, ох... - выдохнул он, - как серсе болит!...
Мать испуганно, притискивая к себе - младшего, наклонилась  над ним
  - Где, сынок болит?
  - Вот здесь! - и он  приложил свои ручонки к животу.
Надя, разгадав хитрости малыша, улыбнувшись, поцеловала его.
  - Ладно, мой хороший, мы пойдем потихоньку. Саша одобряюще кивнул и с важным видом, зашагал бодрой поступью рядом  с матерью.
  А на работе все не стихали  разговоры о «найденышах».
В тот день когда детей  привезли, Адель Викторовна, как и обещала, после обеда  приняла их мать у себя в кабинете. И у них состоялся серьезный разговор.
  - Если хочешь, чтобы у тебя не забрали детей,- сказала заведующая, - ты должна  полностью изменить свой образ жизни. Я могу взять тебя к себе на работу в прачечную. Будешь утюжить  белье?
  - Буду, - безропотно ответила  та.
  - Ну вот и хорошо! Значит договорились. Будешь как все проходить медицинский  осмотр  и сможешь в любое время посещать своих детей. Адель Викторовна  надеялась, что она, наконец, возьмется за ум, хотя бы из страха  потерять детей.
И сначала  все шло как надо. Каждый день, после  обеда, мать приходила  и чисто символически кормила  малышей  грудью. Это надо было  видеть! Она  ложилась на   ковер прямо на полу, и не обращая ни на кого внимания, доставала  свои роскошные груди. Юра и Юля подползали к ним, словно котята, каждый со своей стороны, и  обхватив  ручонками мамину сисю, довольно  сосали  молоко.               
Глядя на эту картину, нельзя было поверить, что этой  женщине, не дороги ее дети. Столько нежности, столько  любви и гармонии  чувствовалось в этом эпизоде, что не хватало  только кисти  художника, чтобы воспроизвести, почти чуть-ли не леонардовскую мадонну только в другом  варианте.
Привыкнуть можно ко всему, и скоро разговоры  закончились. На протяжении недели, дети находились в комбинате, а на выходные их, вместе с мамой, провожали в больницу, которая  была расположена  здесь же, рядом  с  комбинатом, прямо через  дорогу. В детском отделенные, им выделили  бокс, где они могли жить, никому не  мешая