Два портрета. Pleevsky

    Над Францией стояла жара. Отец и сын ехали в сторону Тулузы, потому что Сабрина попросила проведать разболевшуюся и не отвечающую на звонки подругу, Сюзанну. Когда отъезжали от дома в Нанте, Борис изрёк: "Однако, херова-то." Он почти всю дорогу до Гаронны, главной реки Тулузы, молчал. Несмотря на внешнюю холодность и эмоциональную ограниченность, Борис Херовато очень любил свою японскую семью, как говорится, души не чаял... Они были разные, его женщины, его семьи, с которыми судьба почему-то разлучала его...
    Мужчины, не петляя, отыскали особняк Сюзанны, которую нашли в жутком состоянии: температура 40, говорить не может и ничего не ела два дня. Бор срочно отыскал доктора, мигом определившего у больной паратонзиллярный абсцесс при "Флегмонозной ангине". Срочно на машине отвезли женщину в клинику, где хирург вскрыл опухоль горла. Как только гной вышел, ей стало лучше, прошиб пот и температура, державшаяся почти неделю, стала спадать. Мужчины накрутили через мясорубку фруктовых пюре, выжали соки и привезли на утро больной, которая виновато улыбалась и не знала, как благодарить неожиданных спасителей. Две недели два Бориса привозили в больницу фрукты для Сюзанны, пока её не выписали на домашний карантин. Ангина - заразное заболевание, поэтому боязливые мужики заплатили доктору за дальнейший уход, отчитались перед тёщей молодого Бориса, Сабриной, и отправились в Марсель. Две недели отдыха, рестораны и девочки, существенно подорвали их здоровье, и теперь они решили вести строгий образ жизни.
    - Не понимаю всё-таки, каким образом Сюзанна в такую жарищу умудрилась подхватить гнойную ангину, - удивлялся "племянник", разряжая молчание.
    - Очень просто, она мне призналась, что ранним утром выскочила в одном халатике из тёплой постели в сад посмотреть, какая птичка мелодично распевает под её окошком. Дома тепло, камин, а на улице утром прохладно. Трандепукс, и ангина в кармане, - куражился "дядя", вышедший, наконец, из психологического ступора.
    - Ну, и какая же оказалась пичуга?
    - История умалчивает, да и Сюзанна не орнитолог. Ничего, скоро сама запоёт, - заметил Бор.
    - Да, я наблюдал, как она на тебя влюблённо смотрела - глаза проела, - улыбнулся сынок.
    - Во, я наивный! Мне казалось, лишь я это видел.
    - Тёща говорила, что она действительно хорошо поёт и музицирует.
    - Проверим как-нибудь, пусть окончательно выздоровеет, - усмехнулся Бор, довольный складывающимися положительными знаками. - Трандепуксов мы решительно не потерпим.
    Они приехали в Марсель в три часа дня, зашли в кафе, где с наслаждением выпили по чашке арабского кофе, Бор купил вкусностей, и вскоре мужчин встречали радостные родственники. Бору выделили флигель в саду, куда он тут же вселился.
    Франсуазе исполнилось шесть лет. Она сразу признала в дяде Борисе родного человека, тем более, что тот привёз ей кучу подарков. Бор смотрел на "племянницу"  и как бы веселился. На праздничном ужине не затрагивали серьёзных тем, но в приватных беседах ощущалось всеобщее беспокойство от мировых событий. В марте Германия оккупировала Австрию и претендовала на Судетскую область в Чехии. Притязания агрессора сопровождались беспрецедентным давлением на еврейское население контролируемых территорий. Бор предложил вернуть семье родную фамилию.
    - А какая она? - спросила маленькая "племянница".
    - Мы - Щаплеевские, - ответил Глеб.
    - Саплеевские? - переспросила Франсуаза, плохо произносящая букву "Щ".
    - Щаплеевские, - повторил за братом Бор. - Надо просто придумать французский аналог. Предлагаю, Pleevsky - мы "Щ" не выговариваем, - с улыбкой сказал Бор.
    Решили подумать и не торопиться. На самом деле, Мария и Глеб уже решили перебираться к Раушенбахам в Америку, но посчитали нужным скрыть это до поры, потому что молодёжь планировала будущее во Франции. Елена три года назад вышла замуж за успешного инженера из автомобильной компании "Рено" и проживала в Париже в пятикомнатной квартире мужа. Годом позже она родила Эжену трёх близнецов-мальчиков, но ни в чём не нуждалась. Молодой Борис и Катрин жили здесь, на вилле родителей, и их устраивало сложившееся положение.
    Деятельная натура Бора не позволяла расслабиться более, чем на три-четыре дня. Ему необходимо было занять свой мозг чем-нибудь таким, что поглощало бы его целиком. Помаявшись пару дней, он вдруг вспомнил о детском увлечении. Борис хорошо рисовал карандашом портреты родных и знакомых, но он мечтал попробовать писать масляными красками. Задумано-сделано, Бор поехал в Марсель и закупил всё необходимое: мольберт, холст, подрамники, краску. кисти и кучу художественных принадлежностей. Часами увлечённый новой затеей Бор проводил время за книгами по искусству, мольбертом и палитрой, иногда на два дня уплывая в море на рыбалку. Он научился грунтовать поверхности плоских материалов, химичил с яркостью цвета и глубиной краски и писал,писал и писал.
    Родные поначалу глядели снисходительно на его чудачество, а позже начали  восхищаться его упорством и отношению к новому мероприятию. За год Бор прошёл академический курс, а его картины приобрели стройность, смысл и вменяемость. У него звучно получались пейзажи и портреты людей. Рисование захватило Бора с потрохами.