Когда уже не мчатся поезда

     Когда-то эта дорога начиналась от  зарождения и вела очень-очень далеко. Так далеко, что казалось у неё нет окончания. Её стальные Рельсы блестели солнечными бликами днём, и отливали голубым цветом по ночам, отражая лунный свет.
По ней всё время неслись вдаль поезда, массируя стальными колёсами  длинное, гибкое тело, уложенное на тысячи деревянных Шпал, смягчающих давление тяжёлых колёс.

Шпалы были проложены в гранитном гравии, который надежно фиксировал их и не давал погрузиться глубоко в землю. А ещё Шпалы были пропитаны каким- то составом, который имел неприятный запах. Особенно он чувствовался в тёплые дни, когда солнце нагревало стальные рельсы до состояния плавления.

- Боже, как нам трудно живётся! - стонали Рельсы. - Мало того, что мы вынуждены терпеть эту нестерпимую тяжесть, когда по нам катятся колёса, так в минуты короткого отдыха мы просто задыхаемся от вашего невыносимого зловония.
Шпалы  не возражали в ответ, потому что запах был частью их и они просто не знали, что  сказать. Тем не менее, в глубине своего естества,  обижались на Рельсы за то, что те не ценили их участие в общем деле, и видели только свои тяготы и приписывали все заслуги только себе.

- Мы ведь тоже часть дороги, как и вы, - как-то решились они возразить в ответ на бесконечные жалобы Рельсов. - И нам тоже приходится нелегко, когда вы прогибаетесь под колёсами.
- Что мы слышим! - фыркнули Рельсы. - Часть! Конечно, вы только часть, потому что дорога - это мы. Без нашего присутствия, дороги не было бы.

В общем, в короткие промежутки, когда по ним не катились вагонные колёса, Рельсы  ворчали и высказывали своё недовольство. И Шпалы, слушая все эти стенания и жалобы настолько привыкли к ним, что уже не обижались и где-то в глубине души стали считать себя немного виноватыми. Ведь запах действительно был неприятным.

Иногда, устав от бесконечных упреков и не имея возможности что-то изменить, возражали:
- С вами тоже нелегко живется. Такой шум стоит, что мы уже оглохли. И ничего. Живем, трудимся.
- Трудятся они, - иронизировали Рельсы. - Вы только и можете, что вонять.
- А вы грохотать, - парировали Шпалы.

***
      За такими бесконечными спорами время шло так быстро, что они не заметили, как поезда стали ходить всё реже и реже. Однажды пришли рабочие и разобрали колею, ведущую вдаль.
- Ну что, довыпендривались? - съязвили Шпалы. - Нас-то оставили, а вас окоротили.
- А без нас вы тоже не нужны, - огрызались Рельсы.
- А нам и не нужна эта ваша "нужность". Лежим, никого не трогаем. Отдыхаем, наконец-то. От тягости и от вашего грохота. Вот оно, настоящее счастье.
Рельсы были так расстроены, что  оставили дерзкий выпад без ответа и Шпалы впервые испытали что-то похожее на злорадство.

     Через какое-то время снова пришли рабочие и разобрали начало колеи. Осталось от железной дороги небольшое полотно из ниоткуда  в никуда. Теперь можно было и Рельсам, как Шпалам, лежать и отдыхать. И они больше не ссорились, потому что глупо было ссориться не имея к этому ни малейшего повода. Ведь они, в конечном итоге, оказались в одинаковом положении и были никому больше не нужны.

     И Шпалы и Рельсы так долго лежали в полном безмолвии, что Рельсы покрылись ржавчиной, а Шпалы стали трескаться, дряхлеть. И когда запах почти исчез, смытый непогодой и выжженный солнцем, в трещинах поселились муравьи, доставляя Шпалам немалые неприятности своей неустанной суетой.
- Боже, - взмолились как-то Шпалы, - это же невыносимо. Всё чешется.
- У нас тоже... Чешется, - пожаловались Рельсы. - Эта ржавая короста скоро сведет нас с ума. Раньше мы были такие гладкие, блестящие...

- Да, раньше мы были такие сильные, крепкие. И присущий только нам запах отпугивал этих невыносимых насекомых, подгрызающих наше тело.
- Жаль, что мы теперь его утеряли, - впервые за многие годы неожиданно согласились Рельсы. - Вполне возможно, что как раз на ваш запах и съезжались все эти поезда. А теперь, когда запах исчез, мы стали никому не нужны.
- Оказывается, что и отдых может надоесть, - грустили Шпалы. - Но и жизнь, состоящая из тягот тоже утомительна. Получается, что счастья просто-напросто не существует...

 - И зачем вместо того, чтобы радоваться своей нужности, мы  только спорили? - размышляли Рельсы.
- Может  надо было, чтобы это случилось? - высказали предположение Шпалы. - По крайней мере мы научились слушать и слышать друг друга. Хоть какая-то польза есть.
- А что толку в этом?

- Кто его знает. Пока с тобой что-то происходит, ты не можешь понять для чего это. И только спустя какое-то время приходит понимание. Нам кажется, что ничего не происходит. Но на самом деле мы ИЗМЕНЯЕМСЯ.
- И  становимся хуже... И всё вокруг становится только хуже.
- Мы становимся мудрее и терпимее. Так, что всё не так уж и плохо.
- Ваши попытки придать осмысленность и позитив происходящему - жалки и нелепы, - фыркнули Рельсы.

- Просто мы верим в то, что всё, что с нами происходит, не так мрачно. Всегда может случится что-то, чему можно порадоваться.
- Забудьте о радостях. Теперь наша участь - быть съеденными...
- Ах, как вам не надоело ныть! - рассердились Шпалы.
- А что мы не так сказали? - возмутились Рельсы. - Вас грызут муравьи, нас - ржавчина. Вот увидите, всё это плохо кончится.
- Но пока что не кончилось. И вокруг есть много хорошего. А вы всю жизнь только  жалуетесь. То вам тяжело и пахнет не так, то теперь не пахнет, но мы никому не нужны... А ведь жизнь по прежнему продолжается. Растут деревья, идут дожди, светит солнце... Надо просто увидеть и найти новых себя, в этом вечно изменяющемся мире.

- Мы видим реальность, как она есть, а не выдумываем  какие-то химеры, чтобы убежать от неё, как вы.
-  А наши "выдуманные химеры" так же реальны, как ваша реальность. Которую вы тоже сами для себя придумываете, - парировали Шпалы.
Рельсы не нашлись, что ответить и обидевшись за свою же словесную неповоротливость, замолчали.

***
- Ой, во мне что-то шевелится, - прошептали однажды Шпалы.
Дело было по весне и тёплое солнце уже плавило остатки снега.
- Муравьи, - предположили Рельсы.
- Нет,  не они. Это что-то другое... И мне так приятно это ощущать...
- С вами всё в порядке? - заволновались Рельсы. - Раньше вас это раздражало.
- А сейчас - нет. У нас внутри такое... Волнение. Словно нас ожидает  радость.

- Источником радости могут быть только поезда, - назидательно возразили Рельсы. - Других поводов для радости нет. По крайней мере, нам о них ничего не известно.
- Может есть ещё что-то. О чём мы не можем знать, - предположили Шпалы.
Рельсы хотели возразить, но смолчали. За время их совместного одиночества, они привыкли к Шпалам и даже одна мысль о том что они могут превратиться в труху, перетёртую трудолюбивыми муравьями, их немного пугала.

- Ой, меня кто-то щекочет, - хихикали Шпалы.
- Муравьи? - волновались Рельсы.
- Ну, какие такие муравьи! Говорю же, кто-то приятный. Он очень деликатный, не грызёт и не суетится. И у нас всё остаётся по-прежнему. Как раньше.
- Ничего страшного. Это другое насекомое. Поживёт и исчезнет. Муравьи же пропали... Так и этот... Ваш.
- Ах, оставьте! - сердились Шпалы. - Вы ничего не понимаете. Говорю же -  нас ждёт что-то приятное. Это чувствуется...

     Ночью пошёл дождь. Он шлёпал по лужам крупными каплями, брызгал тысячами мелких струек по распускающимся листьям и безжалостно хлестал по кустам, стволам деревьев, рельсам и шпалам.
Утром выглянуло тёплое солнце и лёгкий пар поднялся над землёй.
- Смотрите, - почему-то шёпотом сказали Шпалы, - это ОН...
- Где?
- Да вот же! Прямо посреди нас, под вами, в углублении...
- Мы ничего не видим, - пыхтели Рельсы.
- Какой славненький! Какой трогательный! - восторгались Шпалы.

Рельсам было непривычно видеть их в таком приподнятом и радостном настроении, но они ничего не стали говорить, потому что лежать без движения в полном молчании было гораждо хуже, чем терпеть неоправданный восторг своих единственных собеседников.
- Это у них от безделья, - объяснили сами себе Рельсы. - То муравьи, то ОН. Пройдёт время - успокоятся.

Но время шло, а Шпалы упрямо продолжали толковать о том, что ОН стал выше. Что ОН окреп. Что ОН...
Рельсы терпели сколько могли, но когда Шпалы заявили о том, что они, Рельсы, мешают ЕМУ, взбунтовались.
- Прекратите немедленно эту истерию! Если вам хочется верить в то, что ОН существует, то верьте. Нас не надо в вашу веру обращать...

     Однажды Релься почувствовали, что снизу их кто-то пощекотал.
- Показалось, - подумали они. - Не надо обращать внимания...
Но этот кто-то не унимался. Он то пытался куда-то ползти под рельсом, то щекотал, то замирал, затаившись в темноте песчаной впадинки. Последнее особенно беспокоило, и однажды Рельсы не выдержали:
- Похоже, что ОН всё-таки существует...

- Не сомневайтесь, - с живостью отозвались Шпалы, уставшие от долгого молчания после  последней ссоры.
- Но почему же Я его не вижу и не чувствую?
- А ОН совсем ослабел. Сделался бледным и потерял свою стройность. Похоже, что  исчерпал свои возможности. Просто ему некуда расти.
- А можно ли чем-нибудь ему помочь? - поинтересовались Рельсы, никогда не видевшие неизвестного, но безумно желавшие хоть какого-то события.
- Ну-у-у, - заробели Шпалы, - если бы вы немного подвинулись...
- Это ещё зачем?

- Понимаете... ОН живёт прямо под вами. Мы видели, как ОН пытался сдвинуть вас, или хотя бы обойти... Но ничего не получилось. Вы слишком тяжёлые и неповоротливые...
- Такова наша природа, - согласились Рельсы.
- Конечно, против этого не возразишь, но нам кажется, что вы могли бы немного... Подвинуться... И дать ему побольше места.
- Каким образом? Как вы себе это представляете?
- А у вас там как раз над НИМ стык. Если вы немного поднатужитесь, то можете просто распрямиться. Ведь болты и гайки так ослабели, что уже ничего не держат... 

- А почему бы и нет, - подумали Рельсы. - Шпалы не так уж и неправы. Мы можем здесь присутствовать хоть сотни лет и не иметь возможности что-то исправить, изменить. Но никто не может помешать  увидеть то, что раньше ускользало от нашего внимания...
Они заскрипели, ржавые болты вывалились из разношенных гнёзд и между рельсов образовался зазор. В образовавшуюся щель, навстречу солнечным лучам протянул тонкие зелёные ладони Росток.

- Правда он хорош? Гораздо лучше грохочущих вагонов, - спросили Шпалы.
Рельсы ничего не ответили, потому что были заняты тем, чтобы выпрямляясь и освобождая место для Ростка, нечаянно не повредить его хрупкий стебелёк.
- Нам кажется, что это лучшее, что с нами случилось за последнее время, - прошептали Шпалы.
- Оказывается в жизни есть такие вещи, от которых ты можешь испытать не менее сильные чувства, чем от мчащихся поездов, - согласились Рельсы.
Новая, неизвестная им доселе радость поселилась в их душах. Ведь теперь они могли ежедневно наблюдать как растёт и крепнет Росток, пробившийся сквозь все преграды, выстроенные судьбой на его пути.

    В одно тёплое и солнечное утро ОН развернул алые лепестки тугого бутона, и все вокруг замерли, созерцая этот безмолвный гимн всепобеждающей жизни...