Глубина резкости - 67

     Вернулся Артём в обратной последовательности, не забывая о мерах предосторожности. В аэропорту заказал такси и позвонил Антону. В городе они встретились и вместе укатили на дачу. Там Артём вновь облачился в свою прежнюю куртку с маячком и поменял телефоны, оставив новый аппарат Антону на случай экстренного звонка от Максима. Новый паспорт он также решил оставить у нового друга.
     Потом Антон увёз его в город. Хотя до конца недельного отдыха ещё оставались дни, основные дела были закончены. Далее скрываться не имело смысла. Добираясь до своего засекреченного жилища, Окунев явственно почувствовал, как угнетённое состояние и тревога вновь возвращаются к нему. Поэтому, войдя в квартиру, первым делом сел за ноутбук и поднял крышку. Он надеялся увидеть заветный портрет, который успокоил бы его, придал сил и уверенности, но видел лишь своё мутное отражение на матовом экране.
     Чувство голода напомнило ему, что с дороги следует подкрепиться. Однако, зайдя на кухню, Артём обнаружил полное отсутствие продуктов. Полки шкафов, холодильник и морозильная камера – всё было пусто. Создавалось впечатление, что в минувшую неделю кто-то здесь усердно питался. Это казалось странным и заставляло задуматься. Но как бы там ни было, а догадками сыт не будешь. Он вышел из квартиры и направился в ресторан, расположенный поблизости.
     Заняв столик, Артём жестом позвал юношу-официанта. Молодой человек уже начал записывать в блокнот пожелания посетителя, но в этот момент к столу подошла официантка. На вид ей было около тридцати.
     - Витя, можешь идти. Я обслужу клиента, – сказала она.
     - Почему ты? – недовольно спросил парень.
     Она натянуто улыбнулась.
     - Он мне понравился. Неужели тебе так трудно уступить женщине?
     Официант ушёл, сердито бормоча под нос. Его напористая коллега приняла заказ и вскоре принесла всё, что требовалось. Выставив блюда на стол, она на какое-то время исчезла из вида. Потом вновь появилась, чтобы заняться другими посетителями. Однако Артём заметил, что женщина время от времени поглядывает на него. В общем-то, в этом не было ничего странного и необычного. Он привык к вниманию со стороны женщин. Но сегодня почему-то это внимание его сильно раздражало. Он поспешил закончить ужин, рассчитался и ушёл.
     На улице на него вдруг накатила слабость. Потянуло в сон. Захотелось поскорее добраться до кровати и хорошо выспаться. Чтобы быстрее дойти до дома, он зашагал дворами, не замечая ничего вокруг. Силы стремительно таяли. Даже глаза начинали слипаться.
     Вдруг чья-то рука легла на его плечо. Артём повернул голову, и в этот момент ему чем-то брызнули в лицо. Глаза обожгло, а дыхание сдавило спазмом. Сильные руки повалили Артёма на снег, и почти сразу же острая боль рассекла левую половину лица – от уголка глаза до уголка рта. Чувствуя, как по щеке бежит кровь, он хотел закричать, но лишь судорожно хватал ртом воздух.
     Дыхание понемногу восстановилось. Артём попробовал открыть глаза. Это у него получилось, хотя и не сразу. Он перевернулся на живот и попытался встать. Кровь из раны полилась струйкой, окрашивая снег в красный цвет. Сил едва хватало, чтобы оторвать тело от земли. Окунев подумал, что со стороны он, вероятно, выглядит как пьяный. В таком случае на чью-то помощь слишком надеяться не стоило. С большим трудом ему удалось сесть. Боль в повреждённой щеке стала пульсирующей. К тому же сильно дёргало левый глаз.
     Всё же кто-то вызвал «скорую помощь». Подъехавшие медики обработали рану, погрузили пострадавшего в машину и увезли в больницу, где Артёма без проволочек направили в операционную.

     * * *

     Скрипнула дверь. Артём осторожно повернул голову. Вместе с хирургом в палату вошёл Шпалин. Посмотрев на больного, Виталий Андреевич спросил:
     - Когда его можно будет забрать?
     - Не скоро, - ответил врач. – Порез очень глубокий. На скуле – аж до самой кости. Но не это самое страшное. Задет лицевой нерв. Потребуется, как минимум, ещё одна операция, иначе он будет страдать от постоянной пульсирующей боли. Или того хуже – перекосит лицо.
     - При повторной операции вы можете гарантировать положительный результат?
     - Мы сделаем всё, что в наших силах. Стопроцентной гарантии на благополучный исход дать не могу.
     Шпалин немного помолчал. Затем небрежно бросил:
     - Оставьте нас наедине.
     - Он сейчас не может разговаривать, - возразил врач. – Подождите до завтра.
     - А мне не надо, чтобы он разговаривал. Мне надо, чтобы он слушал. Надеюсь, с ушами у него всё в порядке?
     Врач немного постоял в замешательстве, но спорить не стал. Когда он вышел, Шпалин придвинул к кровати табурет и сел, глядя на больного как удав на кролика.
     - Не буду тратить время на пустую болтовню, - сказал он. – Мы оба прекрасно понимаем, что произошло. Где ты был и чем занимался, разберёмся позже. Пока же ситуация выглядит так: ты нас обманул, и мы тебя наказали. Правда, на такие последствия я не рассчитывал. Предполагался неглубокий, поверхностный порез. Исключительно в назидание. Но, как говорят, заставь дурака богу молиться… Чёртов горилла! – произнёс он сердито. – Что поделать, не нравишься ты ему.
     Виталий ещё с полминуты посверлил Артёма глазами, затем поднялся, подошёл к окну.
     - Ладно, оставим эмоции, - продолжал он, глядя во двор. – Теперь тебе должно быть ясно, что мы не шутим. Делай выводы. Либо мы друзья, либо враги. И в том, и в другом случае ты будешь работать на нас, но на разных условиях. Выбор за тобой.
     Он вновь вернулся к кровати больного.
     - Ещё два момента напоследок. Первый: полиция будет интересоваться, что да как. Откровенничать с ними не имеет смысла. Нам ты проблем не создашь, а вот себе жизнь серьёзно осложнишь. И второй, приятный: Анна в коридоре дожидается окончания нашей беседы. Хочет повидаться с тобой. Бедная женщина в полном расстройстве. Ты уж будь с ней поласковей.
     Шпалин наклонился, похлопал Артёма по плечу и ушёл, оставив дверь открытой. Вскоре в палату вошла Анна. Прикрыв дверь, она медленно и неуверенно прошла к кровати, опустилась на табурет. В её глазах блестели слёзы.
     - Тёмочка, милый! – проговорила она жалобным голосом. – Я понимаю, что у тебя есть все основания подозревать меня. Сама виновата. Бросила на себя тень дурацкими угрозами да намёками. Но я клянусь, что непричастна к этому происшествию. Я знала о том, что они задумали, но ничего не могла поделать. У меня даже не было возможности предупредить тебя. Виталий обещал, что порез будет едва заметным, почти как царапина.  Но на деле всё оказалось совсем иначе.
     Артём внешне никак не реагировал на её слова, хотя душа закипала от обиды и злости. Анна наклонилась немного вперёд.
     - Да, я злилась на тебя. Очень злилась. Мои безответные чувства порой приводили меня в ярость. Но если бы я хотела наказать тебя, то нашла бы другой способ. Я могла сделать что угодно, но портить лицо не стала бы – ни своими, ни чужими руками. Только идиоты могут уродовать то, что им дорого.
     Он продолжал смотреть в потолок, не проявляя никаких эмоций.
     - Тёмочка, ты веришь мне? Скажи: веришь? – с надеждой спросила она. – Если не можешь сказать, то хотя бы дай знак глазами.
     Анна ждала ответа. Но Артёму становилось не до выяснения того, искренне она говорит или исполняет очередную роль. Действие обезболивающего заканчивалось, и дёрганье левого глаза начинало отзываться резкой болью. Он повернул голову к ней.
     - Мне больно, - сказал одними губами. – Позови сестру.
     Анна вгляделась в его лицо и резко вскочила со стула.
     - Да-да, конечно! Я мигом.
     Она опрометью выскочила в коридор. Немного погодя в палату вошла медсестра и сделала пациенту укол.

     Ночью ему не спалось. В ночной темноте бесследно таяли недавние мечты, планы, надежды. А вера в то, что мифологическая богиня в трудную и опасную минуту защитит Артёма, теперь казалась смешной и наивной. Вечернее происшествие вернуло всё на прежние места. Под напором грубой силы возвышенные мысли неизбежно срываются в штопор или пике. Тяжкое чувство безнадёжности холодной змеёй вновь заползло в душу.
     Однажды – два или три года назад – Артём прочёл в интернете статью, в которой говорилось, что большинство из тех, кто решил свести счёты с жизнью, делают это не в порыве отчаяния, а в состоянии мрачного спокойствия. Человек осознаёт, что в его жизни больше не предвидится светлых перспектив, что отныне его удел – влачить серое, убогое существование. Душевная пустота и отсутствие жизненных сил – вот что заставляет человека вынести смертный приговор самому себе.
     Артём закрыл глаза, прислушиваясь к тому, что происходило в его душе. Дошёл ли он до того состояния, при котором жизнь теряет всякий смысл? Готов ли он сделать роковой, решительный шаг? Возможно. Очень даже возможно. Всё равно ведь эти твари не дадут ему жить своей жизнью. Они присвоили его жизнь, потому что она позволяет им осуществлять их планы, соблюдать их интересы. Зато смерть Артёма будет принадлежать лишь ему одному. И она перечеркнёт все планы и интересы этой своры. Без него они станут никому не нужны.
     Придя к такому выводу, Окунев глубоко вздохнул и открыл глаза. С потолка на него смотрел чёрно-белый портрет славянской богини Тары.