Борт 49343

…«Старичок» Ил-62М неторопливо преодолел рулежную дорожку аэропорта «Домодедово» и остановился в начале взлетной полосы, готовясь в очередной раз покорять небо. В динамиках пассажиры услышали традиционные приветственные слова командира корабля о назначении данного рейса и о том, что все бортовые системы работают нормально, что само по себе не могло не успокоить всех, кто боится летать. Секунды спустя, самолет с оглушающим рокотом взревел всеми четырьмя набирающими обороты двигателями так, что корпус замершей на бетонке крылатой машины ощутил легкую вибрацию. После набора ими необходимой мощности для взлета, тормоза на шасси были отпущены, и грациозный лайнер начал стремительно разгоняться, гулко стуча колесами на стыках бетонных плит взлетной полосы. Вдруг стук резко оборвался, потому что шасси, наконец, оторвались от поверхности, а носовая часть фюзеляжа заметно приподнялась вверх. Самолет был в воздухе и продолжал набор высоты. На табло светилась предупреждающая надпись «Не курить! Пристегнуть ремни!». Теперь все. С этого момента важен только сам полет. Все заботы и проблемы на время остались там, внизу, на земле…
…Рейс из Москвы в Петропавловск-Камчатский выполнялся, пожалуй, на самой надежной летающей машине советских времен – Ил-62М, бывшем флагмане «Аэрофлота», одном из немногих до сих пор находящихся в строю. На этот раз салон не был заполнен до отказа, в креслах разместилось всего десятка три пассажиров. Вскоре лайнер набрал штатную высоту в десять тысяч метров, предупреждающие табло погасли, теперь можно было свободно передвигаться по салону, а стюардессы продолжали свою работу, выполняя просьбы пассажиров и предлагая участникам рейса развлекательные издания и разные напитки. В таких рейсах, как правило, предусматривалось подавать два обеда из-за восьмичасового перелета.
Салон погрузился в привычную полетную атмосферу, а экипаж борта, включив автопилот, мог немного расслабиться после удачного взлета, выпить по чашке кофе и перекусить. Командир корабля (на авиационном языке КВС) пилот первого класса Георгий Павлович Платонов имел за плечами внушительный полетный стаж. Много лет назад еще молодым летчиком он начинал свою карьеру в качестве сначала курсанта, а потом второго пилота именно на ильюшинских самолетах этого типа. Несмотря на то, что возраст КВС уже преодолел все возможные пределы допуска к полетам, ему было за пятьдесят, медкомиссия все еще разрешала ему летать, потому что здоровье пока не подводило. Но была и другая причина – в авиаотрядах почти не осталось пилотов, в совершенстве знающих эти заслуженные, но уже давно морально устаревшие машины. Второй пилот Иван Савич Дорохов был гораздо моложе КВС, но при этом не менее опытным гражданским пилотом с немалым количеством летных часов за плечами, правда, в большинстве своем полученных ранее во время службы на военных истребителях, а в гражданской авиации он работал не слишком долго. Штурман корабля Андрей Петрович Зябликов имел весьма солидный стаж и изрядный опыт в авиации, и досконально знал свое дело. На этом борте под регистрационным номером RA-49343 они вместе работали в течение нескольких лет, сформировав слаженную и дружную летную команду, каждый член которой понимал друг друга с полуслова, при этом прекрасно понимая, что рано или поздно этот старый лайнер спишут в утиль, и неизвестно, как сложится дальнейшая судьба экипажа…
- Ириша! Принеси, будь добра, всем нам кофейку! – по внутренней связи попросил КВС одну из стюардесс, и через несколько минут она вошла в кабину пилотов, держа в руках поднос с тремя чашками крепкого черного кофе и тарелочкой, на которой красовались несколько бутербродов с копченой колбасой.
- Спасибо большое, голубушка! – за всех троих, улыбаясь, поблагодарил ее Дорохов, и молодая стюардесса с ответной улыбкой, молча покинула кабину, закрыв за собой дверь.
- Ну что, Петрович, где мы сейчас идем? – спросил Георгий Павлович у штурмана, отхлебывая ароматный кофе, и попеременно поглядывая то в иллюминаторы, то на приборную панель.
- Где-то южнее Норильска, еще часок и начнем мало по малу поворачивать вправо в направлении Якутска.
- Добро, штурман! Как функционирует бортовое оборудование? – обратился он уже ко второму пилоту.
- Пока все в норме, командир! Автопилот нам в помощь! – бодро ответил Дорохов, продолжая отхлебывать из чашки кофе, заедая бутербродом с аппетитной колбаской…
Само собой, все это мог оценить и сам КВС, посмотрев на приборную панель, но по инструкции пилоты должны контролировать друг друга на адекватность понимания текущей ситуации, поэтому свою оценку параметров полета и все команды они обязаны проговаривать вслух. Это надо, в том числе и для «черного ящика», который на специальном носителе фиксирует все переговоры пилотов и рабочие параметры самолета, чтобы, в случае катастрофы, специалистам можно было сделать выводы о ее причинах…
- Интересно, сколько же еще осталось послужить нашему ветерану «Аэрофлота»? – задумчиво спросил штурман, осматривая кабину, стенки которой были в изобилии заполнены многочисленными авиационными приборами.
- Точно не знаю, Петрович, но пока держится. Недавно очередной профилактический ремонт сделали, подлатали нашего трудягу. Так что еще полетает, керосинка, - доброжелательно ответил Георгий Павлович, легонько погладив ладонью по штурвалу, как бы передавая крылатой машине свое одобрение.
- Ничего не могу сказать, в советские времена самолеты строили на совесть! Это же надо, сколько лет в строю! – произнес Андрей Петрович.
- И заметьте, коллеги, всегда самое пристальное внимание уделялось, прежде всего, надежности и безопасности машин в полете, а это в нашем деле самую первостепенную ценность имеет! – многозначительно добавил Платонов…
Все системы корабля работали в штатном режиме, пилоты, привычным взглядом контролируя показания приборов, попутно беседовали на житейские темы, в пассажирском салоне царила атмосфера спокойствия и безмятежности. Все говорило о том, что полет должен пройти обыденно, штатно, рутинно, чтобы через несколько часов благополучно совершить мягкую посадку в аэропорту Елизово, на самом краю света. Но ведь именно так и должны завершаться авиарейсы…
- Командир, эшелон верный, пролетаем над рекой Леной, готовимся к повороту направо, я скажу точно, когда делаем маневр, - объявил штурман, подглядывая на свои приборы и отмечая что-то на карте.
- Принято! Значит, скоро перейдем в зону контроля аэропорта Якутска, – четко ответил КВС, взявшись за штурвал в готовности к повороту, если этого вдруг по какой-то причине не сделает автопилот.
Внезапно все изменилось. Неожиданно для пилотов приборы, причем все сразу и одновременно, стали выдавать какую-то несуразицу. Запищали буквально все аварийные сигналы. Нельзя было точно определить данные по высоте, количеству топлива, изменению скорости, тяге двигателей, оценить уровень линии горизонта, и даже проверить наличие в воздухе других самолетов, потому что радар также работал некорректно. Пилоты, внутренне всегда готовые к нестандартным ситуациям, стали предпринимать попытки разобраться, что происходит, глядя на странные показания бортовых приборов. Платонов машинально решил проверить штурвал, и он, хоть и двигался в разные стороны, но машина его явно не слушалась. Создавалось ощущение, что у самолета в мгновение ока отказало решительно все контрольное оборудование и органы управления, в том числе и автопилот. Но еще большая странность состояла в том, что никаких ощутимых отклонений в работе лайнера пилоты не заметили. Не было признаков крена или сваливания, самолет продолжал лететь прямо и ровно, вроде бы, не отклоняясь от курса. Однако КВС уже догадался, что управление самолетом по непонятной причине было потеряно, и одному богу известно, куда он теперь направлялся, не совершив необходимый поворот в сторону Якутска.   
По внутренней связи Платонов попросил Марину, более опытную из стюардесс, сообщить о ситуации в салоне, как ведут себя пассажиры, а также осторожно, чтобы их не беспокоить, оценить визуально, все ли в порядке с двигателями и нет ли потери топлива из крыльевых баков. Пройдя в хвостовую часть салона, и посмотрев через иллюминаторы на все четыре двигателя, Марина сообщила Платонову, что не обнаружила признаков возгорания ни в одном из них, хотя датчик на приборной панели в кабине пилотов настойчиво выдавал пожар во всех четырех. Не заметила бортпроводница и никаких признаков утечки топлива. Обстановка же в салоне оставалась спокойной.
- Приборы у нас с ума сошли, что ли? – удивленно спросил Дорохов, узнав, что на самолете все, в общем и целом, в порядке, несмотря на причудливые показания авиаприборов.
- Ситуация и правда очень странная. Все бортовые приборы отказать сразу не могут, это крайне маловероятно. Но если верить нашим ощущениям и глазам стюардессы, все вроде работает в штатном режиме. На первый взгляд никаких отклонений нет. Но полноценно управлять машиной у нас, похоже, не получится. И еще у нас отказал радар. Просто так подобное не случается. На борту явно что-то происходит, но я не понимаю что именно. Надо связаться с землей, ближайший к нам аэропорт – Якутск, - произнес Георгий Павлович, и, включив нужную частоту на радиопередатчике, начал вызывать.
- Якутск, Якутск, говорит рейс 1739 Москва-Петропавловск, борт номер 49343! У нас чрезвычайная ситуация! Мы на подлете к вам, вы нас видите?
В ответ слышался только шум динамиков. Тогда КВС раза три повторил позывные, но результат был тот же самый. Георгий Павлович попробовал связаться еще по нескольким частотам, но снова безуспешно. Отовсюду исходило молчание.
- Если у нас нет рации, это очень скверно! - мрачно констатировал КВС.
- Ты прав, командир! – ответил ему второй пилот.
Следующие несколько минут прошли в бездействии и неудачных попытках осмыслить происходящее…
Но вдруг, к великому всеобщему изумлению, «сумасшествие» приборов разом прекратилось, все они опять продолжали передавать параметры машины в обычном режиме. Включился и автопилот. Однако кое-что все-таки изменилось…
- Вот это да, ребята! - воскликнул Платонов, - они снова заработали, черт бы их подрал. Вижу, топлива достаточно, авиагоризонт в норме, тяга двигателей в норме, давление топлива и масла в норме. Да и все остальное вроде бы без отклонений… Нет, ошибаюсь, вот, смотри, Иван Савич, указатель путевой скорости показывает тысячу восемьсот, этого просто не может быть! Эти старые пассажирские самолеты так быстро не летают!
- Да и новые тоже, даже при самом сильном попутном ветре! – добавил штурман.
- А высота? Глянь-ка на высоту, Георгий Павлович! Альтиметр говорит, что мы поднялись до сорока пяти тысяч! Это нонсенс! Бред какой-то! – ответил второй пилот.
- Ребята, вы бы видели мой индикатор истинного курса! Он утверждает, что мы теперь летим по направлению к Северному полюсу! - с удивлением произнес Андрей Петрович.
- Что за чертовщина?! – воскликнул не на шутку пораженный командир, - это же полная ерунда! За последнее время мы не совершили ни единого маневра, хотя для перехода на курс, который показывает твой индикатор, мы должны были бы резко повернуть влево на целых девяносто или даже сто градусов. И если допустить, всего лишь допустить, что самолет сделал это самостоятельно, без нашего участия или под внешним контролем, то мы все равно сразу бы ощутили это! И потом, взгляните в иллюминаторы, ребята! Как-то не очень похоже, чтобы мы находились близко к стратосфере, вам не кажется?
- Пожалуй, что так. Во-первых, облачный слой располагается не очень низко под нами, а во-вторых, мы просто физически не смогли бы лететь на такой большой высоте, двигатели бы просто отключились, а потом сами знаете, - констатировал Дорохов.
- Пожалуй, ты прав, Иван Савич, - сосредоточенно произнес командир.
- Слушайте, ребята, это уже не смешно! Тут или приборы неисправны или… - начал было говорить Андрей Петрович.
- Или что? – спросил Георгий Павлович, повернув голову к штурману, и вопросительно посмотрев на него.
- Или это какая-то необъяснимая мистика, - глубокомысленно произнес Зябликов.
- Нам еще вот мистики на борту и не хватало, - насмешливо произнес Дорохов.
- Знаешь, Петрович, вот как хочешь, а здесь обязательно должно быть другое логическое и вполне материалистическое объяснение всем этим преудивительным чудесам, - решительно сказал КВС.
- В этом случае другого объяснения я пока не вижу, - со всей серьезностью ответил Андрей Петрович.
- Да бросьте, господа пилоты, это всего лишь неисправность приборов, вот это и есть самое простое и точное объяснение, - уверенно добавил Дорохов.
- Ну, так ведь не бывает, когда все и сразу, сами же знаете! – отметил штурман.
- Хорошо, пусть даже это все так и есть, но без точных показаний мы не справимся! Более того, у нас рация не работает, а без нее как известно, не очень удобно лететь! Что тогда нам дальше делать? – немного раздраженно спросил второй пилот.
- Пока не знаю, Иван Савич, просто ума не приложу, - с нотками подступающего отчаяния произнес Георгий Павлович, - надо, пожалуй, подождать, отпустить ситуацию и посмотреть, что произойдет дальше.
- Ждать-то ведь можно очень и очень долго. Ладно, предположим, что самолет вдруг ни с того ни с сего начал лететь сам по своему усмотрению, сам решил «командовать» приборами, но как же, к примеру, насчет топлива? Без него нельзя лететь, а оно не бесконечно, и заправку в воздухе нам никто не обеспечит, - проговорил Иван Савич, наверное, в этот момент, вспомнив свои былые суровые будни пилота сверхзвукового истребителя.
- Здесь я просто ничего не могу сказать тебе, Ваня, не знаю я, что такое здесь творится, и не в состоянии подобрать самого простого логичного объяснения происходящему, - ответил ему Платонов, и замолчал…
- Марина, как там у вас в салоне? – через несколько минут спросил по связи командир.
- Все хорошо, никаких изменений, - лаконично ответила бортпроводница, - вам что-нибудь принести, Георгий Павлович?
- Нет, спасибо, Мариша, продолжайте работать, - ответил командир и отключился.
- Управление у второго пилота, я хочу прогуляться по салону, - отстегивая ремни безопасности, произнес Георгий Павлович, поднялся с кресла и покинул кабину пилотов, закрыв за собой дверь.
Платонов прошел вдоль рядов кресел пассажирского салона до самой хвостовой части, где все и на самом деле было спокойно. Не было заметно даже и намека на беспокойство или панику. Пассажиры находились на своих местах и занимались обычными делами, кто спал, кто читал, кто в наушниках смотрел на экран размещенного в салоне телевизора, а кто-то доедал поданный второй обед. Люди знали, что до Петропавловска лететь еще около двух часов, поэтому не волновались. Да и оснований для беспокойства у них в принципе не было. Пока не было.
Через иллюминаторы КВС попутно своим профессиональным взглядом снова осмотрел крылья, а потом и все четыре двигателя. Все, как и прежде было в порядке. Самолет летел высоко над слоем плотных облаков, разумеется, земли не было видно, и начали заметно спускаться сумерки. «Скоро совсем стемнеет, тогда вообще не разберем, куда летим. И с приборами еще эта непонятная чехарда, никакого от них теперь толку», думалось Платонову, пока он, проходя через спокойный и умиротворенный салон, возвращался в кабину к своим коллегам.
- Ничего особенного, все, как будто в порядке, - произнес командир, садясь в свое кресло и пристегивая ремни безопасности… 
Через несколько минут командир со штурманом вдруг услышали удивленный голос второго пилота, показывающего пальцем на экран радиолокатора.
- Смотрите! На отказавшем радаре вдруг появился какой-то обширный горный массив! Высота хребтов, похоже, приличная! Нет, просто запредельная! Как вам такое?
- Откуда там горы, да еще и высокие? – недоверчиво спросил Платонов, - даже если мы летим к полюсу, как говорят твои приборы, Андрей Петрович.
- Нет там никаких гор, - подтвердил штурман, - это опять наш радар дурака валяет. Вы же сами говорили, что он работает некорректно!
- Вдруг локатор опять заработал, и там впереди, в самом деле, имеются высокие горы? Может нас отнесло куда-то в совершенно другую сторону? Так мы можем и запросто в них врезаться! – предположил Дорохов.
- Ерунда какая-то выходит! Смотрите, на альтиметре уже пятьдесят тысяч! Таких гор на Земле нет, так что можно не волноваться, - сказал Платонов.
- А может, мы уже и не на Земле? – не то, шутя, не то вполне серьезно произнес Андрей Петрович.
- Не говори чепухи, Петрович, что тебя все на мистику-то тянет? – раздраженно ответил ему второй пилот.
- Оттого и тянет, что другого объяснения происходящему с нашим рейсом я не нахожу! – утвердительно сказал штурман.
- Ладно, сколько до этих гор? - четко спросил КВС.
- Подлетное время примерно пять-семь минут, если опять же верить приборам, - ответил ему Зябликов.
- Что ж, посмотрим, что будет! Если и вправду влетим в гору, то ничего не поделать, судьба, а если пронесет, то тогда уж точно придется поверить в твою мистику, Петрович, - печально улыбаясь, сказал командир.
- Это крайне рискованно, Георгий Павлович! У нас же на борту три десятка душ, понимаю, это не много, но все они хотят вернуться на землю, - заявил командиру Дорохов.
- Я тоже все понимаю, но мне все-таки не верится, что показания радара верны. Во всяком случае, в данной экстраординарной ситуации мы ничего сделать все равно не сможем. Вы уже забыли, что самолет неуправляем? Нам нельзя будет даже отвернуть в сторону, если мы впереди и правда увидим эти самые гигантские горы, высотой более полсотни тысяч метров! – проговорил командир и замолчал.
- Кто-то или что-то с нами играет, судя по всему! – задумчиво сказал штурман, а потом, не дожидаясь возражения коллег, убедительно добавил.
- Да, да, я не откажусь от своего предположения насчет мистики!
- Как хочешь, Петрович, можешь полагать все, что придет в твою голову, от этого нам не легче! – произнес Георгий Павлович.
Наконец контрольные минуты истекли, и картинка на мониторе радара настойчиво показывала, что воздушное судно неумолимо приближается к огромному горному хребту. Но когда до него, по данным локатора, оставалось полкилометра, система предупреждения воздушных столкновений не издала ни единого звука, она упорно молчала, не требуя от пилота отвернуть машину в сторону от препятствия. В темноте наступивших сумерек через иллюминаторы ничего нельзя было разглядеть. Напряжение среди пилотов нарастало, все с замиранием сердца следили за монитором радиолокатора, на котором были обозначены горы. Наконец, наступил момент столкновения, но горы на экране вдруг исчезли, будто их и никогда не было, а самолет продолжал свой полет.
- Ну вот, я же говорил, все это иллюзия! Нет там никаких гор и быть не могло! – вздохнув с облегчением, объявил Георгий Павлович, хотя переволновался не меньше остальных своих коллег.
- Вот я и говорю, что без мистики здесь не обошлось! – снова высказался штурман.
- Согласен с тобой, Андрей Петрович, объяснить все привычной логикой невозможно! Как будто с нами кто-то действительно играет, щекочет нам нервы, но кто? И, главное, с какой целью? Это бы хотелось понять, – рассудительно произнес командир.
- Георгий Павлович, смотрите, теперь еще и топливомеры показывают, что горючее на исходе, причем во всех баках, - сообщил второй пилот.
- Скорее всего, и это не правда, у нас горючего должно хватить еще на пару часов, и это с запасом, а, судя по нашим общим наблюдениям, утечек из баков не обнаружено, значит, не стоит обращать внимания и на эти данные. Логика такова, что если радар нас обманул, то, значит, и топливомер работает некорректно, - заключил КВС.
- Гляньте-ка, мужики, если верить альтиметру, мы уже почти в космосе! Шестьдесят тысяч метров над землей! – шутливо объявил Дорохов.
- Принято, значит, будем стыковаться с МКС, - удачно пошутил командир, и все втроем дружно засмеялись.
- Хотя, если честно, не до смеха! Приборы врут, истинное местоположение нам неизвестно, радиолокатора, считай, нет. Что будем делать через час-полтора, когда топливо и в самом деле закончится? – то ли спрашивал, то ли рассуждал сам с собой Платонов.
- Если предположить, что мы не идем к полюсу, а все еще остаемся в пределах основного курса, то где мы можем быть сейчас? Ну, я имею в виду, если мы летели все время прямо, не сворачивая направо, к Якутску? Прикинь, Андрей Петрович! – произнес командир, обращаясь к штурману.
- Тогда мы должны быть где-то ближе к Анадырю, на Чукотке, так выходит! – спустя минуту не вполне уверенно ответил штурман.
- Что ж, попробуем связаться с ними, хотя… - сказал Платонов и взялся за ручки настройки частоты радиопередатчика.
- Прием, прием! Угольный, Анадырь! Говорит рейс 1739 в Петропавловск, бортовой номер 49343! У нас чрезвычайная ситуация, мы заблудились, вы нас видите?
Сначала в динамиках послышался ровный шум, который несколько секунд спустя сменился на тонкий протяжный писк, а потом и он вдруг исчез, и пилоты услышали голос, человеческий мужской голос, просящий ответить на вызов. От неожиданности летчики переглянулись.
- Ну, наконец-то, отозвались! Говорите! Это Анадырь? Угольный! Прием! – громко и четко произнес в микрофон Георгий Павлович.
- Эй, кто там на самолете! Вы меня слышите? – сквозь незначительные шипящие помехи произнес спокойный мягкий голос, но совершенно не похожий по интонации на голос диспетчера, потому что говорил не так, как предусмотрено инструкцией.
- Слышим вас, говорит КВС Платонов! Рейс 1739. Вы кто? – продолжал диалог командир.
- Как у вас с показаниями приборов? – спросил голос, игнорируя вопрос Георгия Павловича.
- Да плохо у нас с приборами, если честно, сначала вообще все разом как с ума посходили, потом вроде начали работать, но показания постоянно выдают не точные, не получается понять, где летим и куда летим! Вы можете нам помочь?
- Как вам сказать? – слегка замялся голос.
- Вы вообще диспетчер?
- Нет, я просто с вами разговариваю, - невозмутимо ответил голос.
- Интересно, а раньше-то, почему же никто с нами не говорил, мы пытались вызывать ближайший к нам аэропорт Якутск, например, теперь вот Анадырь, не зная куда направляемся, думали, что у нас и рация вышла из строя, а тут вдруг ни с того, ни с сего вы появились, как это можно объяснить?
- Я не могу ничего вам объяснить, это не входит в мои обязанности! – спокойно ответил голос.
- Ну а что же входит, позвольте узнать? Пусть нам кто-нибудь пояснит, что случилось с нашими приборами и что вообще происходит? Лучше соедините меня с тем, кто реально может оказать нам помощь, иначе мы вот-вот рухнем на землю с сухими баками!
- Совершенно не могу!
- Чего не можете?! – начинал злиться Платонов.
- Ни помочь, ни соединить с кем-то еще, - невозмутимо отвечал голос.
- Но вначале разговора вы же спросили о том, как у нас дело с приборами, значит, это каким-то образом входит в ваши обязанности? Или вы что-то можете для нас сделать?
- Я просто до этого слышал, как вы беспокоились о том, что приборы не работают, поэтому и спросил. Вообще я здесь один, никого рядом нет, и я, к сожалению, не представляю, как вам помочь! – говорил голос.
- Хорошо, ответьте, вы военный или летчик?
- Нет, я не военный… и не летчик…
- Как же вам тогда удалось подключиться к нашей частоте, если вы гражданское лицо?
- Не понимаю вас, ни про какую такую частоту я не знаю, я просто могу с вами говорить и все…
- Но мы же в воздухе находимся, а вы на земле, явно далеко от нашего самолета, поэтому связь с нами может быть только по радио, а для этого надо на приемнике включить определенную частоту радиосигнала. Вот я и спросил, как вам удалось связаться с нами?
- Я никакого радио не включал, просто был дома, а ваши голоса вдруг начали слышаться в моей голове, и через некоторое время у меня появилась идея с вами поговорить…
- Вот это да!!! Еще не легче!!! – удивленно произнес второй пилот.
- Да, дорогой друг, экипаж борта 49343 стал частью галлюцинаций у одного сумасшедшего, - утвердительно заявил штурман Дорохову, - ну я же говорил вам, что это все мистика, такого в жизни просто не бывает!..
- Кстати, как же вас звать? – спросил у голоса командир.
- Мое имя по документам Григорий, но лучше зовите меня Гораций, мне так будет приятнее.
- Почему же именно Гораций? – спросил Георгий Павлович.
- Потому что я человек творческий, одаренный, а это имя тоже связано с искусством, и потом оно мне просто нравится, - спокойно объяснил Григорий-Гораций.
- Ясно все с вами… Гораций, а меня зовут Георгий Павлович,- ответил ему КВС, - но все-таки у нас остался не решенным вопрос, как нам разобраться в этой необычайной ситуации и благополучно ее разрешить, потому что скоро может неминуемо произойти катастрофа!
- Мне очень жаль, господа летчики, но мне затруднительно ответить на этот вопрос… - начал было объяснять Гораций.
- Допустим, все мы являемся вам в виде галлюцинаций, голосов в вашей голове, и вы можете с нами общаться, так? – продолжал командир, перебивая собеседника.
- Пусть так, но я бы предпочел назвать это сеансом связи, потому что галлюцинации это у сумасшедших, а я вполне нормальный, просто мой мозг работает как радиоприемник. Не удивляйтесь, подобное со мной бывало и раньше, я неоднократно ловил переговоры пилотов, железнодорожников, полиции и даже военных, кстати, к их неописуемому удивлению, - вполне серьезно и не без признаков гордости заверил Гораций.
- Хорошо, хорошо, я верю вам, Гораций, - ответил ему командир, а сам многозначительно посмотрел на членов своего экипажа.
- Спасибо и на этом, уважаемый командир борта 49343!
- Пожалуйста, не за что, Гораций. Но тогда ответьте, пожалуйста, существует ли, по-вашему, какая-то связь между тем, что мы летим на самолете на огромной высоте и сейчас по некоему «радиомозгу» разговариваем с вами, сидящим где-то на земле у себя дома, с тем неоспоримым фактом, что наше бортовое оборудование работает некорректно и нам грозит катастрофа?
- Вы полагаете, что между этими событиями может просматриваться какая-то связь? – своим мягким тембром невозмутимо спросил Гораций.
- Возможно, эта связь и имеет место, но я просто ума не приложу, какова причина всего происходящего! Вам хорошо говорить, вы-то на земле, у себя дома, а мы сейчас в воздухе и не можем связаться ни с одним ближайшим аэропортом. Экипаж нервируют неадекватные показания приборов, а у нас в салоне тридцать пассажиров, которые вот-вот начнут паниковать, потому что мы должны были бы уже подлетать к Петропавловску! – в явными нотками раздражения проговорил Георгий Павлович.
- Но, насколько я понимаю, несмотря на трудности, вы продолжаете полет, верно? – вопросительно утверждал Гораций.
- Верно-то оно верно, только нам от этого не легче! Экипаж обязан благополучно посадить машину и вернуть пассажиров домой, как в большинстве случаев и происходит, но я больше не уверен, что с нашим рейсом 1739 будет именно так!
В этот момент в дверь кабины пилотов постучала стюардесса Марина, и Платонов открыл ей замок.
- Командир, простите, но пассажиры начали волноваться, спрашивают, когда мы приземлимся, прошло уже достаточно времени, а информации о посадке не поступило! – с нотками беспокойства произнесла женщина.
- Ну вот, началось, - негромко обронил Дорохов.
- Скажи пассажирам, что у нас все под контролем, самолет исправен, все системы в норме, но нам надо, скажем, облететь грозовой фронт, поэтому и задержка, ясно? И, кстати, Ирине передай то же самое, ладно? – объяснил командир.
- Хорошо, Георгий Павлович, я все сообщу, но, думаю, людей это ненадолго успокоит!
- Ничего, скажи всем им именно так, нам понадобится это «недолго»! – сосредоточенно ответил Платонов, глядя перед собой.
- Для чего вам нужно время, разве что-то случилось? – настороженно спросила Марина.
- Мы пока сами не знаем, вот и разбираемся… Ступай, милая, нам надо работать…
Бортпроводница кивнула в знак понимания и покинула кабину пилотов.
- Кстати, Гораций, - продолжал командир разговор с единственным их собеседником в этой ситуации, - раз уже вы с нами и нашим бортом находитесь на стойкой связи благодаря своему «радиомозгу», скажите, а вы больше ничего не ощущаете, кроме нашего с вами разговора?
- Что именно?
- Ну, скажем, не поступает ли вам информация о том, в каком направлении мы летим, сколько у нас топлива и тому подобное? Как знать, может быть, вы каким-то образом знаете об этом, но не обращаете на эти сведения пристального внимания? – задал этот странный вопрос Платонов попросту от безысходности, а второй пилот недоуменно посмотрел на КВС.
- Я постараюсь уловить что-нибудь в этом потоке поступающих ко мне в мозг звуков, дайте время прислушаться.
- Хорошо, Гораций, мы будем ждать от вас данных! Я в вас верю! Но прошу, по возможности, не долго, потому что сами понимаете, в нашем распоряжении не большой запас времени, – ответил собеседнику Георгий Павлович…
- Ты что, в самом деле, считаешь, что этот галлюцинирующий психобольной там, на земле, реально может нам чем-то здесь помочь?! – удивленно спросил у командира Дорохов.
- Но он же говорит с нами, и это не галлюцинация! И если верить в то, во что верю я, то есть в мистическое развитие данной ситуации, то это вполне себе возможно! – ответил за КВС Зябликов.
- И я согласен с тобой, Андрей Петрович. Сам-то ты, Иван Савич, какой выход можешь предложить? Пойми, нам уже все равно у кого просить помощи, других вариантов все одно не существует! А тут есть хоть какой-то шанс…
- Шанс?! Командир… Ладно, делайте все, что считаете нужным… - недовольно пробурчал второй пилот и замолчал.
Прошло минуты две или три, и экипаж снова услышал мягкий и спокойный голос Горация.
- Георгий Павлович! Командир! Вы там?
- Да, да, конечно, слушаю вас, Гораций!
- У меня есть для вас новая информация!
- Мы все вниманье! – ответил командир, искренне надеясь узнать что-то полезное.
- За эти несколько минут я прислушался к своему мозгу, и оказалось, что он принимает и другие сигналы.
- Так-так, интересно! Говорите! – с нетерпением произнес Платонов, перебивая собеседника.
- Мне удалось услышать переговоры диспетчеров аэропорта Якутск с Москвой, с центром. Из них мне стало понятно, что ваш рейс 1739 действительно исчез с их радаров после того, как вы пролетели над рекой Леной и должны были поворачивать направо, чтобы войти в их зону слежения. Мне показалось, что разговоры диспетчеров были очень оживленные и обеспокоенные, потому что служба контроля прекрасно понимает, что раз уж вас нет на радаре, то с самолетом, более чем вероятно, могла произойти катастрофа.
- То есть, вы хотите сказать, что аэропорт нас больше не видит? – спросил Платонов.
- Выходит, что так, Георгий Павлович! Давно не видит…
- Понятно, что еще хорошего скажете? – с сарказмом спросил КВС.
- В то же время я случайно перехватил и переговоры военных, которые своими северными РЛС некоторое время назад засекли ваш самолет на подлете к Таймыру и сообщили об этом диспетчерам в Якутск и в Москву…
- Что??? Таймыр?! – воскликнул Платонов, удивленный до крайнего предела.
- Именно так я и услышал, уверен, точно они сказали Таймыр! – спокойно говорил Гораций.
- Значит, Петрович, ты тогда правильно указал наши координаты, - заметил КВС штурману, - оказывается, не все наши приборы врут!
- Прекрасно, что еще удалось узнать? – продолжал командир диалог с Горацием.
- Военных, судя по их беседам, удивило ваше положение по высоте.
- Как же именно?
- Говорили, что вы летите слишком высоко, запредельно высоко, что-то вроде шестьдесят километров, а этого в данном случае просто не может быть.
- Да, Гораций, они правы, действительно не может. На такой высоте из-за сильной разреженности воздуха двигатели любого реактивного самолета не смогут создать необходимую тягу, они могут заглохнуть и машина просто камнем свалится вниз. Но мы-то пока летим! Каким-то необъяснимым чудом! Мы все время считали, что приборы вышли из строя. Но вот наш альтиметр до сих пор показывает то же самое значение высоты, получается, и он не врет!
- Штурман, какой курс! – обратился Платонов к Андрею Петровичу.
- Мы почти пролетели Таймыр, - через полминуты ответил тот.
- Гораций, а военные там случайно не говорили, как можно нам помочь выйти из этой ситуации? Они могут догадаться, что самолет не управляем? – с надеждой спросил командир.
- В разговоре упоминали, что вроде как они неоднократно пытались связаться с вашим бортом, но вы им не ответили. Им даже странно было, что самолет все еще в воздухе, потому что у него по расчетам должно было бы уже закончиться топливо, - сообщил Гораций.
- Да, ситуация просто сногсшибательная! – произнес второй пилот.
- Скорее, абсурдная, - вставил КВС.
- Говорил же я вам – все это мистика! – в очередной раз констатировал Андрей Петрович.
В этот момент в дверь кабины снова постучала стюардесса, на этот раз это была Ирина. Войдя к пилотам, она стала спрашивать, что делать, потому что пассажиры паникуют, все полетное время давным-давно вышло, а мы до сих пор не приземлились.
- Все верно, Ирина, но мы же все еще в воздухе! Каким-то чудесным образом держимся! – сообщил ей Платонов.
- Поясните, командир, что все-таки происходит? – спросила девушка.
- Дорогая моя, мы и сами не можем понять до конца, что именно! Ладно, я сам выйду в салон. Гораций, это командир, постарайся пока не исчезнуть, оставайся на этой же волне, а мне надо поговорить с пассажирами.
- Хорошо, Георгий Павлович! Удачи!
Платонов вместе с Ириной вышли из кабины и направились в салон.
- Командир, а кто это там из динамиков говорил? – вдруг спросила Ирина.
- Это диспетчер был на связи, - спокойно ответил ей Платонов, и она больше не стала ничего уточнять, хотя где-то в глубине души догадывалась, что на самолете происходит что-то неладное.
В салоне находились три десятка раздраженных людей, которые беспорядочно галдели, требуя объяснений происходящего. Когда КВС вошел в салон, все сразу же замолчали и приготовились слушать, что им скажет пилот.
- Уважаемые пассажиры! Я Платонов Георгий Павлович, пилот первого класса, командир этого воздушного судна. Сейчас я хочу обратиться ко всем вам с просьбой, прежде всего, успокоиться. В настоящее время поводов для паники нет. Самолет исправен, продолжает оставаться в воздухе, топлива у нас еще достаточно. Стюардессы дополнительно обеспечат вас питанием, если кто-то захочет перекусить. Насколько я знаю, еды и воды у нас хватит.
- Когда мы сядем? Долго нам еще болтаться между небом и землей? Пора бы уже, судя по моим расчетам, – крикнул один из пассажиров, лысеющий мужчина лет сорока.
- Поверьте, этот же самый вопрос тоже занимает меня вот уже часа три! Мы работаем над разрешением ситуации, – как можно убедительнее ответил КВС.
- Что же случилось, вы можете объяснить, наконец! У меня здесь дети маленькие! – крикнула какая-то женщина.
- Дорогие мои, к сожалению, ни я, ни члены моего экипажа пока точно не знают, что именно происходит с нашим самолетом. Вроде бы все в норме, оборудование исправно, но совершить посадку мы пока не можем. Подчеркиваю, пока не можем! И весь наш экипаж отчетливо понимает, что ситуация, в которой мы оказались, нестандартная. Могу заверить, что о нашей проблеме знают наземные службы, что они сейчас там внизу думают, как нам помочь вернуться в пункт назначения. Но решения от них пока к нам не поступило. Уважаемые, пожалуйста! Мы просим вас просто спокойно подождать. Стюардессы к вашим услугам. В случае получения дополнительной информации я тут же вам сообщу об этом! Спасибо! – закончил говорить командир и повернулся, чтобы направиться обратно в кабину пилотов.
- Командир! Можно вопрос? – вдруг обратился к Платонову один молодой человек лет тридцати.
- Да, конечно! – ответил Георгий Павлович, снова повернувшись лицом к пассажирам.
- Я вот тут подумал, если мы летим все время прямо, не сворачивая, то за такое время мы уже должны быть где-нибудь над Беринговым проливом, не так ли?
- Почему же, мы поворачивали, просто вы не заметили. Нет, нет, все в порядке, курс верный, мы над своей территорией, не волнуйтесь, - улыбнувшись, невозмутимо ответил пассажиру Платонов, и снова направился к выходу из салона.
- Надеюсь, что мне удалось их успокоить еще на какое-то время, - сообщил Георгий Павлович своим коллегам, вернувшись в кабину.
Расположившись в кресле, командир снова обратился к своему собеседнику, обладающему «радиомозгом».
- Ну как, Гораций, у вас есть, что еще нам сообщить?
- Пока новостей нет, но я буду слушать себя дальше… - ответил тот.
- Понимаете, вы стали для нас единственной нитью, связывающей наш борт с землей, это крайне важно и для нас, и для всех пассажиров!
- Понимаю, Георгий Павлович!
- Спасибо вам за помощь! – искренне поблагодарил его КВС.
- Ребята, мне очень часто кажется, что все это с нами происходит в каком-то ужасном сне, а может быть, мы и правда сейчас спим? – предположил штурман.
- Рад бы согласиться с тобой, Андрей Петрович, да не получается! Вот не похоже все это на сон, все вроде как настоящее, да и Гораций этот говорит, что, вроде как, слышал переговоры военных о нашем борте… Но зато мистики здесь с избытком и чертовщины тоже…
- Достойного решения-то пока все равно нет, - с грустью заметил Дорохов.
- Соглашусь, нет решения, но все это должно когда-то завершиться? Не можем же мы летать вечно! – заключил командир.
- По моим данным мы благополучно миновали Таймыр и теперь летим над Карским морем аккурат в сторону Северного полюса, - немного восторженно, но спокойно, сообщил Андрей Петрович.
- Высота шестьдесят две тысячи метров, топливо на нуле, обороты двигателя в норме, давление в норме. На локаторе пока чисто. Это тоже по показаниям приборов, - дежурно заявил второй пилот, а потом добавил.
- Черт знает, что творится с этим рейсом! Летим можно сказать на честном слове, вопреки здравому смыслу и элементарной логике, не считаясь с физическими параметрами и возможностями нашего, замечу, уже старенького самолета! Такого у меня еще никогда в жизни не было!
В этот момент по внутренней связи с командиром связалась стюардесса Марина, которая сообщила, что на самолете закончилась еда, остались только алкогольные напитки, чай, кофе и сладости. Пассажиры снова начали роптать и ругать экипаж. Георгий Павлович без эмоций поблагодарил бортпроводницу за информацию, а потом отключил связь. В данный момент ему просто нечего было сказать своему коллеге, нечего…
Во время полярного дня заря в этих широтах занимается рано, за иллюминатором уже можно было разглядеть синее безоблачное небо, а где-то внизу была видна водная гладь Карского моря, по которой местами дрейфовали белые льдины. Самое удивительное, что пилоты могли увидеть вдали полукруглый горизонт, что свидетельствовало о запредельной высоте, на которой находился «ветеран небес» Ил-62М. Экипаж был никоим образом не в состоянии повлиять на ситуацию. Всем оставалось спокойно пребывать в ожидании своей дальнейшей участи.
- Командир! Отзовитесь! – вдруг услышали летчики голос из динамиков. Это был Гораций.
- Да, на связи! Слушаю! – мгновенно ответил Платонов.
- Я снова услышал переговоры военных относительно борта 49343. Если я правильно понял, то они все еще пытаются с вами связаться, потому что никакие диспетчеры аэропортов этого сделать просто не смогут, вы летите слишком высоко и вне радиуса действия их локаторов, а службы ПВО вас постоянно ведут своими средствами, но без возможности контакта с вами, - сообщил Гораций.
- Из этих переговоров вы случайно не узнали, собираются ли они что-то предпринимать для нашего спасения? – в очередной раз спросил командир, уже не надеясь услышать что-то хорошее.
- Да, они говорили и на эту тему, но, к сожалению, у них все равно нет плана, как вам помочь. Мне искренне жаль…
- Георгий Павлович, а может снова попробовать начать снижение или сделать обратный разворот? Ведь так мы Северного полюса достигнем, а там, глядишь и до Канады недалеко, – вполне серьезно заявил Дорохов.
- Не знаю, я время от времени пытаюсь обуздать штурвал, но он меня не слушается, самолет так и остается неуправляемым, летит сам по себе, - с сожалением ответил Платонов.
- Ты понимаешь, командир, что произойдет, когда мы перелетим госграницу, пусть даже и над полюсом? – спросил уже штурман.
- Понимаю, ребята, прекрасно понимаю… - обреченно ответил КВС.
- Связи нет, ответить им мы не сможем. Да нас просто собьют ракетой, как нарушителей, причем не наши, а америкосы! – немного раздраженно произнес Иван Савич.
- Увы, ребята, в этой ситуации нам остается только ждать развязки… - только и смог сказать командир.
Спустя минуту, Платонов немного встрепенулся и вдруг сказал.
- Как же мы не додумались?! Гораций, Гораций!
- Я здесь, Георгий Павлович!
- У меня появилась идея! Не сочтите за наглость, а могли бы вы и с этими военными поговорить посредством вашего «радиомозга» так же, как сейчас с нами? Если получится, объясните им ситуацию, а потом сообщите нам результат!
- Хорошо, командир, попытаюсь! Прекрасная идея, кстати, – сказал Гораций, и динамики снова наполнились тишиной…
- Почему мы раньше-то до этого не додумались? Что, если получится, тогда он будет нашим связным, а на земле, наконец, поймут что к чему! – с явной радостью произнес Платонов, и это вселило новую надежду на благополучный исход.
Прошло еще некоторое время, в течение которого в самолете ничего не менялось, а пилоты просто сидели в ожидании сообщения от Горация. Вскоре в динамиках снова послышался голос их необычного собеседника.
- Командир, это я! – произнес его мягкий тембр.
- Слушаю вас!
- Я попытался поговорить с военными и объяснить ситуацию относительно вашего борта. Они мне, само собой, сначала попросту не поверили и приняли меня за сумасшедшего, но когда я категорически настоял, чтобы меня выслушали, то кратко рассказал им подробности происходящего. Единственное, что они пообещали, это просто наблюдать за вашим бортом по локатору, но помочь в этой нестандартной ситуации, к сожалению, даже они вам ничем не могут. Военные просили извиниться и передать вам искренние пожелания удачи, - сообщил Гораций.
- Спасибо вам большое и на этом, дорогой друг, - ответил разочарованный Платонов и погрузился в свои нерадостные мысли.
- Значит и «радиомозг» тоже нас не спасет. Совсем весело… - обреченно произнес второй пилот.
В этот момент самолет, все это время летевший в своем режиме, вдруг оживился, причем сам, без какого-либо вмешательства извне. Обороты двигателей увеличились, носовая часть стала приподниматься вверх, как будто машина опять набирает высоту, а измеритель скорости показывал ее увеличение от прежних тысячи восьмисот километров в час. Пилоты как завороженные беспомощно наблюдали за происходящим, за тем, как их машина сама разгоняется уже до двух тысяч, потом двух с половиной, потом трех тысяч. В это время высота, согласно данным альтиметра, почти достигла восьмидесяти километров и все еще продолжала расти.
- Мы уже на сверхзвуке идем! – воскликнул второй пилот, судорожно показывая на скоростемер.
- Просто невероятно, Иван Савич! Невероятно! Что же дальше-то? И правда в космос полетим, что ли? – исступленно проговорил Андрей Петрович.
- И самое страшное, что мы не можем это контролировать, черт возьми!!! – почти крикнул раздраженный Платонов.
- Наш самолет просто не рассчитан на такие перегрузки, мы можем развалиться в воздухе прямо сейчас, в любую минуту, - истерично произнес Дорохов.
- Успокойся, Иван Савич, пока все в порядке, хотя бы внешне! Заметь, даже при таких немыслимых условиях с нами ничего плохого не происходит, пока нет никаких признаков разрушения корпуса или скачков давления в салоне, - спокойно сказал КВС, а потом взял микрофон внутренней связи.
- Марина, - обратился командир к стюардессе, - ответь!
- Да, Георгий Павлович, слушаю вас!
- Срочно визуально оцени состояние двигателей, крыльев, все ли там в целости?
- Хорошо, я мигом!
Через несколько минут стюардесса связалась с КВС и сообщила, что нигде никаких повреждений не заметила, а в салоне все остается, как и до этого, люди сильно волнуются, а особенно, потому что почувствовали набор самолетом высоты, но они с Ириной как могут, пытаются поддерживать их спокойствие.
- Вот это да, ребята! Это уже не мистика, это чистая фантастическая реальность! – ошеломленно почти кричал штурман, при этом громко хохоча.
- Посмотрите в иллюминаторы, ребята, вверху уже не голубое небо, там чернеет настоящий космос!!! Скоро уже звезды увидим, спутники и саму МКС! – возбужденно произнес второй пилот, на лице которого было выражение беснующегося умалишенного.
- Даешь стыковку с МКС!!! Мы покорили космос!!! – как бешенный кричал штурман от страха, смешанного с неизвестностью, и махал руками, насколько позволяло пространство кабины.
Командир ничего не ответил на все это, он просто сидел в своем кресле, прикрыв лицо руками, и обреченно ждал неминуемой развязки.
- Командир, это Гораций!
- Да, слушаю вас! – спокойно и безразлично ответил ему Платонов.
- Как у вас там дела?
- Да вот уже на сверхзвуке в космос летим! Самолет почти превратился в космический корабль! – с безразличным спокойствием ответил Георгий Павлович.   
- Это все же как-то странно, не может самолет подобного типа так высоко находиться, я знаю, потому что немного увлекаюсь авиацией, люблю читать про военные и гражданские самолеты.
- Мы и сами понимаем, что такого быть не может, а вот, знаешь ли, летим, и ничего плохого с нами не происходит. Пока. Только вот пассажиры очень волнуются, рейс 1739 просто до неприличия затянулся...
- Надо бы вам снижаться и возвращаться домой, - спокойно предложил Гораций.
- Пока это невозможно! Кстати, Гораций, а вы где сами-то находитесь, мне просто интересно? – спросил Георгий Павлович.
- Я в Иркутске живу, сейчас у себя дома, и вот уже несколько часов беседую с вами, ну и с военными тоже.
- Вы раньше кому-нибудь рассказывали о своем «радиомозге»? – чисто из праздного любопытства поинтересовался Платонов.
- К сожалению, рассказывал, поэтому меня и направили к психиатрам. Для них не составило большого труда выставить «верный» диагноз, поэтому сижу теперь на инвалидности по этой самой мозговой части, на работу с такими справками никуда не берут. Так как не буйный, в клинике держать не стали, отпустили домой, лекарств навыписывали, а я их все равно не пью, так как не считаю себя психобольным, я обычный человек, только особенный, - почти с гордостью спокойно рассказывал Гораций.
- Я вот все думаю, почему ваш «радиомозг» смог настроиться именно на нашу частоту? Почему так произошло? – безразлично спросил командир, не ожидая точного ответа.
- Подобные вещи нет никакой возможности объяснить, это вне нашего человеческого понимания, - ответил Гораций, – но вполне можно предположить, что вы во время полета случайно попали в какое-нибудь параллельное измерение или в сгусток мощных магнитных полей. Поэтому и я смог настроиться на общение с вами через мой мозг, и самолет ваш сам по себе вытворяет необычные и удивительные вещи. Например, в знак протеста.
- Как это так? Машина – и в знак протеста? – оживился командир.
- Но ведь у самолетов тоже есть душа, только она не всегда может раскрыться в полной мере, а в этих условиях ваш ильюшинский «старичок» дал жару, утер другим самолетам нос, показал себя во всей красе, не взирая, так сказать, на свой глубоко пенсионный возраст. Наверное, хотел доказать людям, что его рано списывать со счетов.
- Вы это серьезно или… - спросил Георгий Павлович.
- Ну а как же иначе вы можете объяснить происходящее?..
- В том-то и дело, что никак? Все же чепуха какая-то получается… Абсурд, истинно полнейший абсурд…
- Командир! Просто обалденно! Скорость три Маха! Приближаемся к ста тысячам метров! И это при полном отсутствии топлива в баках. И самолет все еще целый и летит! Тут ей богу, сойдешь с ума! – почти прокричал штурман, снова истерически хохотнув.
- Спасибо, я понял, Андрей Петрович! – без эмоций ответил ему Платонов.
- Почти сто тысяч! Сто тысяч метров над землей! Это непревзойденный рекорд! – голосил уже второй пилот, указывая дрожащим пальцем на показатели скоростемера, а его рот скривила ужасная гримаса, похожая на улыбку сумасшедшего…
- Переходи на световую! Летим на Маааарс!!! – во все горло орал беснующийся штурман, будто бы и в самом деле жаждал туда отправиться.
- Боже, спаси нас, грешных! – не обращая внимания на происходящее в кабине, прошептал Платонов, скрестив руки на груди и закрыв глаза от непреодолимого панического страха и беспредельного отчаяния…
Едва самолет на трех звуковых скоростях прошел высоту сто тысяч метров, мгновенно наступила мертвая тишина и полная темнота, а пилоты со всеми остальными, находящимися в салоне, мгновенно отключились…
…Первым в кабине очнулся командир, за ним штурман, а потом и второй пилот.
- Мы что все задремали? – недоумевающе спросил Платонов, позевывая и оглядываясь по сторонам.
- Наверно… - ответил второй пилот, тщетно пытаясь вспомнить что-нибудь из последних событий.
- Каково наше местоположение? – первый вопрос, который задал командир.
- Пролетели реку Лену, сейчас будем поворачивать вправо, - ответил штурман, сверившись с навигационным оборудованием.
- Параметры полета?
- Курс правильный, скорость девятьсот восемьдесят, топлива достаточно, тонгаж в норме, давление в норме, автопилот включен, - четко сообщил второй пилот.
- Добро! – сухо ответил Платонов.
- Рейс 1739 в Петропавловск! Говорит Якутск, как слышите? – раздался голос в динамиках, который явно принадлежал диспетчеру.
- Борт 49343, слышим вас отлично! – ответил командир.
- Приняли вас и ведем на локаторе, счастливого пути! – проговорил диспетчер.
- Спасибо, Якутск! – бодро ответил КВС.
В этот момент автопилот, как и требовалось, осуществил плавный поворот машины вправо, в сторону Якутска. Все шло по плану. Часа через два полета в самом штатном режиме самолет Ил-62М с бортовым номером RA-49343 совершил благополучную посадку в аэропорту Елизово города Петропавловска-Камчатского. Пассажиры вышли из салона через поданный трап, экипаж тем же способом покинул машину, оставляя ее на попечение техникам для подготовки к обратному вечернему рейсу в Москву.
Когда члены экипажа самолета Ил-62М зашли в здание аэровокзала и направились в комнату отдыха экипажей, Платонов вдруг совсем рядом с собой услышал мягкий голос, который показался ему очень знакомым.
- Командир, Георгий Павлович! Как поживают ваши приборы?
Прежде чем ответить, Платонов мгновенно обернулся в поисках говорящего, но никого рядом не увидел. Через пару секунд он догадался, что голос звучал у него в голове.
- Кто это? – спросил он вслух, из-за чего идущие рядом с ним пилоты и бортпроводницы вопросительно посмотрели на своего командира.
- Ну как вам прогулочка? Здорово прокатились? – звучал голос в голове Георгия Павловича, и тогда он смутно начал припоминать, что на борту во время полета вроде бы что-то происходило, но ему никак не удавалось восстановить в памяти подробности.
- Неужели вы забыли, командир? Я тот, кто говорил с вами во время рейса!
- Кто вы, черт возьми?! – с удивлением, но вслух произнес Платонов, чем снова привлек внимание членов экипажа.
- Георгий Павлович! Что с вами? – заботливо спросила Марина.
- Спасибо, Мариночка, все в порядке! – рассеянно ответил командир, попытавшись улыбнуться.
 - Гораций меня зовут! У меня же «радиомозг», вспомнили? – произнес мягкий голос, но на этот раз Платонову показалось, что он был какой-то злобный.
- Простите, не могу ничего вспомнить! – негромко произнес КВС.
- Да бросьте, мы же так хорошо и долго общались, пока ваш самолет своевольничал и выкрутасничал, а я вам помогал.
- Вы несете какой-то бред! Уйдите, пожалуйста, из моей головы! – негромко крикнул Георгий Павлович, но на это сразу же обратили внимание его коллеги.
- Командир, ты как? Что происходит? – участливо спросил Зябликов.
- Все хорошо, ребята, сказал же вам! Вы, кстати, что-нибудь помните о некоем Горации?
- Это который из древнего Рима, поэт «золотого века»? – улыбаясь, спросила Ирина.
- Нет, это который сейчас у меня в голове! – недоброжелательно ответил Платонов, показывая указательным пальцем на свой правый висок.
- Как это в голове? – удивленно спросил Дорохов, - ты так не пугай меня, Георгий.
- Этот виртуальный тип утверждает, что во время рейса говорил с нами!
- Я не помню никакого Горация, - уверенно произнес Иван Савич.
- И я не помню, хоть и мы все вместе находились в кабине, - подтвердил Андрей Петрович, - а разве что-то должно было произойти в этом рейсе? Все вроде бы хорошо закончилось.
- Гораций утверждает, что помогал нам в чем-то! Но я не помню в чем именно! – раздраженно говорил Платонов, - пытаюсь вспомнить и не могу! Но очень хочу! Я просто обязан вспомнить! Гораций, скажи мне, что было в этом рейсе, в чем ты нам помогал?
- Ну, с подсказками не интересно, командир, вспоминай все сам, а потом мне сообщишь, хорошо? – отвечал голос Горация.
- Черт бы тебя подрал! Исчезни из моей головы!!! – в сердцах крикнул Платонов, глядя перед собой, а члены экипажа в недоумении стояли и смотрели на него, не зная, что делать и чем помочь своему командиру.
- Я-то исчезну, но как быть с бортом 49343? Он-то совершенно не хочет, чтобы его отправляли на свалку! – продолжал вещать голос в голове Платонова.
- Как он может вообще что-то хотеть или не хотеть, он же всего лишь машина! – почти кричал Платонов, глядя перед собой и разговаривая с воображаемым собеседником.
- Душа есть и у машины! Кстати, я уже говорил тебе об этом, помнишь? Самолет сам лично мне поведал, что прекрасно понимает, что его скоро сдадут в утиль, но он категорически не хочет на свалку. Да, да, я сам говорил с ним через свой «радиомозг». Поэтому борт 49343 и взбунтовался, и полетел так, как ему заблагорассудится! – слышал Платонов голос Горация внутри своего начинающего воспаляться мозга.
- Все это полный бред! Бред! Гораций, отстань от меня!!! – в сердцах громко крикнул Георгий Павлович, и тогда голос, наконец, перестал его мучить своим присутствием в голове. Командир на несколько мгновений замер на месте, как бы прислушиваясь, не появится ли этот голос снова.
- Ладно, Георгий, успокойся! Не то люди услышат, что они подумают? Что у наших пилотов вконец нервы расшатаны? Нельзя, чтобы люди про нас думали такое. Ты, наверное, просто очень устал после полета, вот тебе и мерещатся разные там «горации». Пойдем-ка отдыхать, а то вечером нам еще обратно лететь, - как мог, успокаивал командира Зябликов.
- Нет, подождите, мне надо вспомнить, кто такой этот Гораций, и что произошло на рейсе 1739! –снова громко, как одержимый, заговорил командир.
- Рейс-то уже закончен, мы приземлились, мы уже в Петропавловске! – продолжал успокаивать командира второй пилот Дорохов, по-дружески положив ему руку на плечо.
- Да, да, верно, я начинаю припоминать, там что-то было не так с самолетом - настаивал Платонов, - но мне надо вспомнить все до конца, надо обязательно все вспомнить…
Вечерний обратный рейс в Москву экипаж выполнял без участия Платонова, но сам он находился в салоне самолета, теперь в качестве пассажира. Решено было переправить его в Москву. Перед полетом медики ввели ему транквилизаторы, чтобы Георгий Павлович не беспокоился и проспал всю дорогу. В столице бывшему командиру борта 49343 предстояло комплексное медицинское обследование…
В обратном рейсе самолетом управлял второй пилот Дорохов, а на его месте находился молодой летчик из Петропавловска. Полет проходил в штатном режиме, но несколько часов спустя, радиосвязь вдруг отключилась, а в динамиках послышался мягкий спокойный голос.
- Борт 49343! Командир! Иван Савич! Что у вас там такое происходит с приборами?..