Мысли на заметку. 14-17 августа 2017 года

       Около 12-ти поехали в Оптину пустынь. [...]. Очень понравились мне калужские земли и виды. Получше даже тульских. В Оптиной нашёл могилу Александры Ильиничны Остен-Сакен. Было жарковато. Из открытых дверей храма доносились звуки пения и запах ладана. В Оптиной везде витает дух коммерции, все им, так или иначе, поражены, включая попрошаек. В прохладном подвале купили книгу Ореханова о Толстом «Пророк без чести». Для коллекции больше, нежели для информации.

        Другие не пошли, а я дошёл до скита, куда теперь не пускают. Сбился с тропинки в лес, там поражают огромные старинные деревья, которые, скорее всего, видели Толстого. В чайную не стали заходить, поехали назад. Кто в Калугу, а мы в Шамордино. Это совсем рядом. Поразительное по красоте место. В монастыре нам спросить было некого о могиле Марьи Николаевны. Но мы предположили верно. Там теперь возвели, на месте старого домика, церковь. И могил не три, а целое кладбище монахинь. «Графский угол». И лестница уходит оттуда вниз, на источник. Мы спустились до половины и чуть там посидели. Стала надвигаться на нас туча, и мы быстро уехали. На выезде Лена остановилась купить огурцов и помидоров. Оказалось, что продаёт их директор школы, который водит экскурсии по монастырю. Он и рассказал нам о «Графском угле». Ещё останавливались снять панораму. Теперь у меня иное зримое представление об этом месте. [...].

       15 августа. Калуга.

       [...].

       Впечатления от трех дней: явственно проступает облик новой России, хотя видна ещё старая, советская, а местами и имперская.

       Советскую я видел сам, имперскую знаю по литературе, а новая — известна по поездкам на Запад. Это всё о внешнем образе, конечно.

       [...].

       16 августа. Среда.

       Сплю, читаю и сплю. Удивительно, Ореханов вроде умный человек, но, но как только дела касается корпоративной идеологемы, эта сказка об Иисусе Христе-Спасителе блокирует всё. И мне тяжело его читать, потому что я всё это знаю, и мне это не нужно. Ни спорить с ними, ни устанавливать отношения мне не надо. Догматики — это те люди, которые сознательно перестали жить. Это те самые мёртвые, которые хоронят мёртвых.

       Он не понимает и не может понять Толстого, потому что не в состоянии вступить с ним в отношения. Как стоящий не может вступить в отношения с движущимся. Говорить не о чем.
       _________________

       [...].
       _________________

       Легендой об Иисусе конфессиональные верующие заслоняются от «колоссального экзистенционального холода». Убери эту сказку-щит, и они останутся один на один с «поглощающей вечностью». И они ничего противопоставить ей в себе не имеют. Имели Иисус, Сократ, Толстой и т. д.

       Ну, спрятались вы там и сидите помалкивайте. Нет, они должны убеждать всех, убеждая прежде всего самих себя, что их защита настоящая, что их сказка вовсе и не сказка.

       Я, благодаря Ореханову, понимаю, почему они держаться за эту сказку. Для них отказаться от неё это всё одно, что раздется в людном месте, да ещё и на лютом морозе.

       Розанов, Леонтьев, А. А. Толстая, Ореханов и прочие, имя коим — легион, пытаются объяснить причину толстовской антицерковности особенностями психики Л. Н. Что-то там такое произошло (никто не знает), и это отвратило Толстого от церкви. Хотя только слепой может не видеть, что расхождения Толстого с церковью было концептуальным. Он из церкви просто «вырос». И этот процесс роста задокументирован и самим Толстым, и многочисленными свидетелями. И никакой тут разницы нет, синодальный это был период у церкви или патриарший, или какой угодно ещё.

       В отличие от Толстого все эти люди не понимают совершенно условности телесного, индивидуального, личного, не знают относительности времени и пространства. Но у них, как у любого человека, понятие «Я» неразрывно связано с понятиями «Мир» и «Бог». Уровень понимания, уразумения каждого из этих понятий одинаковый, как в сообщающихся сосудах. И у них он такой. И другого, самое страшное, они не хотят. А Толстой всегда хочет подняться ещё выше, ещё выше, ещё выше.

       17 августа.

       Погода хорошая. Мои уехали в Одинцово, а я до двух возил землю. И с удовольствием купался. [...].

       _________________

       С клерикалами нельзя спорить, нельзя им возражать в чём-то. Их вера сродни вере человека, который считает, что Кощей Бессмертный и Баба-Яга существуют. А они пытаются свою веру в мифологему об Иисусе Христе доказывать наукообразно. Они считают богословие истинной наукой. Они стремятся «научно» доказать свои верования. Забывая при этом, что доказанное перестаёт быть предметом веры.

       Я примерно так думал, когда копал, и вдруг подумал, что ведь я же с ними, клерикалами, во всем согласен. Я согласен, что Иисус сын Божий, я согласен с его непорочным зачатием, с его воскрешением, с тем, что он попрал смерть и т. д. Я даже согласен с троицей: единый Бог в трёх ипостасях; отец, сын и дух. Но я вижу это совсем не так, как клерикалы, как церковь. И все евангельские чудеса я трактую совсем не так, как Церковь, но я действительно могу считать всё это чудом. Толстой всё это отрицал, но я по духу с Толстым, а никак не с церковью. Это кажется парадоксальным, если не принимать во внимание уровень абстрагирования. Всё дело не в каких-то истинах, знаниях, верованиях, не в аксиомах и не в теоремах, а в достигнутом уровне абстрактного мышления.
       _________________

       Ореханов удивительно себя ведёт: он берёт аргументы Толстого против Церкви и оборачивает их против Толстого. Воспринимается это как смешное мошенничество, но он ведь, скорее всего, серьёзно так думает.
       _________________

       К конфессиональным верованиям нужно относиться так: есть они — хорошо, нет их — тоже хорошо. Равнодушное безразличие.
       _________________

       Вспомнил женщину с «Прозы», которая писала мне о святости. Сегодня задумался и понял, что я не понимаю этого понятия «святость».

       «Для меня это свято» — это я понимаю. Это то, что максимально ценно и не подлежит ревизии. Святой человек должен, видимо, обладать непререкаемым моральным авторитетом. Таким авторитетом, что я готов подчинить свою волю его воле. Но я таких людей не знаю.
       _________________

       Когда человек чего-нибудь называет словом, он не утверждает потом, что в это надо верить. Например, он скажет, «дерево» и покажет на дуб. Во что тут верить? Вот он дуб. И любой может проверить, что есть такое дерево. Но не так было со словом «бог». Его нельзя увидеть или потрогать. Бог — это опыт восприятия некоторых людей, а для других это вопрос веры. Но не Богу, а людям, которые рассказали о своём восприятии Бога.

       Такое слово (понятие) не единственное. Можно услышать, а вы верите в любовь? в дружбу? в человечность? Верят в любовь те, кто не знает любви. Верят в Бога те, кто не знает Бога.

       Толстой Бога знал.