Могила-самоубийца

Дора Сигурсон
*
Это сцена отчаяния человека и освобождения души
   От тяжелых черт плоти; так, ища покоя,
   В ночи раздался выстрел; двери смерти были широки;
   А ты стоял один, чужой, и видел внутри.

   Трусливая плоть, смелая душа, что это было? Один боялся мира,
   Жалость людей, или их презрение; все же небрежно бросил
   Все на баланс Случайности для неизвестного состояния;
   Бежал от смеха людей ради гнева Божия — один.

   Быть может, когда горячая кровь струилась по дерну ромашки,
   Бедная душа, ты уподобилась Каину и бежала от Бога;
   Люди говорят, что вы упорно боролись за свою жизнь, когда дело было сделано;
   Но твое тело больше не будет подниматься под солнцем этого мира.

   Я бы выбрал - если бы я сделал это - такую ??ночь, как эта,
   Когда море вскидывает белые руки для поцелуя дикого ветра;
   Когда волны сотрясают дрожащий берег своей пенной пастью;
   Рвите нить, пока скользящие камешки не вырвутся из их когтей.

   Небо шумно от бури; ни одна птица не посмеет пролететь
   отсюда в туман; звери молчат; но для человека,
   Для души, бросившейся обнаженной навстречу своему судье, ночь,
   Которая была братом для долгого бегства этого бедного духа.

   Но он выбрал, говорят мне, сумерки такие прекрасные,
   Что почти не было такого другого - там.
   Воздух был полон аромата сосен и сладкого
   сонного щебета птиц, длинной сочной мягкой травы у его ног.

   Говорят, что в соседнем доме тоже танцевали,
   Что они услышали выстрел, просто думая, что дикие птицы должны умереть.
   Они ужинали и смеялись, шли с песнями всю долгую ночь,
   И они танцевали, не зная, танец смерти с тобой.

   Что вы услышали, когда открыли двери смерти?
   Было ли это всхлипом дрозда или медленным сладким дуновением
   Ароматного воздуха, который дул вместе с тобой в двери,
   Что ты так упорно боролся, чтобы вернуть мир, который ты знал?

   Или это был крик женщины, что, вопя во мраке,
   Словно рука, сомкнувшаяся на твоей душе, схватившая ее от гибели?
   Был ли это зов матери или прикосновение поцелуя младенца,
   Который последовал за твоей отчаянной душой в черную бездну?

   Что ты видел, стоя с другой стороны,
   Странную застенчивую душу среди душ, ты пытался скрыться
   От призраков, которые были, которые судили тебя на твоем пути,
   Считали твои грехи с их на судный день?

   Ты боялся мира, жалости людей или их презрения,
   Движений судьбы и печалей, для которых ты был рожден.
   Мужской смех, мужская речь, их суждения, что за дело до того,
   Где глаза мертвых возвещают, что ты поступил неправильно.

   Не обрели ли вы покоя, может быть, и отдыха, который вы запланировали,
   «Под ужасными бесчисленными глазами, которых вы не могли вынести?
   Или это Бог взглянул со своего трона в момент презрения,
   И вы кричали о суде еще раз в разгар вашей боли?

   Быть может, — но кто знает, — когда ты так отчаянно боролся за дыхание жизни,
   Ты не видел ничего, что проходило мимо могилы, кроме тишины и смерти,
   Ты лежал, запертый четырьмя глиняными стенами своей камеры,
   Там живая душа, запертая в одеревеневших мертвых телах. оболочка.

   Мертвые, мертвые и в гробу, погребенные под глиной,
   И все еще живая душа, запертая в клетке, чтобы дождаться распада,
   Навсегда одна в ночи непросветного мрака
   Там, чтобы думать, и думать, и думать, в безмолвной могиле.

   Или в холодной стране смерти не было ни аромата
   Цветов душистых, ни мелодии веселой птичьей мелодии.
   Ни моря, ни прохлады свежего ветра,
   Ни лесов, ни равнин, ни снов, и увы! нет смерти?

   Не было ли там жизни, которую мог бы понять человеческий мозг?
   Ни прошлого, ни будущего, ни надежды на будущее в этой чужой стране?
   Ни любви человеческой, ни сна, ни дня, ни ночи,
   Но вечной жизни в вечном свете?

   Быть может, душа, стремясь заполнить свою могилу,
   Нашла весь покой и счастье, которых могла жаждать;
   Все, что он потерял в одиночку, была та бедная часть тела,
   Которую не видел ничего, кроме серой тленности для его карты.

   Ах хорошо! для нас кончилась вся жизнь одного человека этим —
   Выстрелом, криком, борьбой и поцелуем обморочной женщины;
   Кровь жизни пролилась среди трав — и весь мир погиб,
   И никто никогда не узнает, как он заплатил цену.

   Он потерян в толпе мертвецов, в ночи смерти,
   Имя на камне осталось, чтобы сказать, что он когда-либо дышал.
   Так погибнет там отчаянное тело, с долгой отдушиной твоей,
   И духу несчастному даруй Бог Вечности покой!
***
Дора Мария Сигерсон Шортер была ирландской поэтессой
родилась 16 августа 1866;г., Дублин, Ирландия
Дата и место смерти: 6 января 1918;г., Лондон,