История Челябинска в свете Новой хронологии

«Ордынский» Челябинск или «Две крепости»


«Когда я попытался полученные материалы в результате археологических раскопок соотнести с историей, оказалось, что истории как таковой у нас нет…»
(из интервью с к. и. н. Г. Х. Самигуловым об археологии г. Челябинска)

«Специалисты всю историю Челябинска сравнивают с набором черепков. Вот только собрать их гораздо сложнее: "Отдельные небольшие фрагментики, которые пока не складываются в цельную картину" (репортаж местных СМИ с места археологических раскопок в центре Челябинска).

Аннотация: региональный подход дает возможность на местном историческом материале продемонстрировать высокую эффективность методов НХ, дающих поразительные результаты. В частности, автору удалось обнаружить конкретные методы фальсификации истории, заказчиком которой выступила династия Романовых, а также факты проведения по их указанию специальных психологических операций в ходе вооруженного захвата земель Московской Тартарии (гибридной войны). На примере Челябинска этот феномен, характерный, как выясняется, и для других захваченных Романовыми регионов, будет заметен особенно выпукло, т.к. это был последний оплот Ордынской империи на территории юго-восточной России, после захвата которого в 30-х гг. 19 в. Романовы получили возможность двигаться дальше – в Среднюю Азию.


ЧАСТЬ 1

Источники и критика

Введение

Автор этой книги родился, вырос и большую часть жизни провел в г. Челябинске. Всю сознательную жизнь интересовался историей, и, особенно историей родного края: в школе непродолжительное, правда, время, занимался в археологическом кружке при Челябинском пединституте (ныне ЧГПУ) под руководством известного челябинского археолога Б. Н. Виноградова. После окончания средней школы планировал поступать на исторический факультет Челябинского университета, и даже посещал с этой целью полугодичные подготовительные курсы, но, поддавшись модным веяниям того времени, в итоге стал дипломированным юристом. Однако, интерес к истории у меня не угас, и с особенной силой он возродился после первого знакомства с книгами по Новой Хронологии, в свете которой история родного края заиграла совершенно иными красками, чем те, которыми ее рисует официальный исторический дискурс. В итоге зародилась мысль написать работу, посвященную реальной истории Челябинска, или, по крайней мере, сделать посильные шаги в этом направлении: автор отдает себе отчет в том, что, не являясь профессиональным историком, и не располагая возможностями для масштабной работы в архивах, вряд ли сможет претендовать на всеохватывающее историческое полотно (кстати, даже историки-профессионалы отмечают, что для полноценного изложения первоначального периода истории Челябинска у них недостаточно материала, а это, по их мнению – 18 в.!). В то же время, есть понимание того, что, пусть и с малого, но необходимо начать разбор исторических и историографических завалов и нагромождений, сопровождающих историю Челябинска, полную загадок и противоречий. Возможно, эта книга станет толчком или спусковым крючком для будущих профессиональных исследований, прольющих свет истины на наше историческое наследие. Материалы для книги автор собирал более десяти лет и столько же выкристаллизовывалась общая картина происшедших событий, постепенно складываясь в мозаику из разрозненных, и, иногда, на первый взгляд, не связанных между собою фактов. Возможно, она будет грешить неточностями и ошибками, прошу строго не судить - автор исходил из имеющихся у него сведений.
 
Думаю, что представлять Челябинск читателям нет особой нужды – город – «миллионник», один из 16-ти на текущий момент в России и 7-ой по количеству населения в стране, второй по величине промышленный, экономический, транспортный и культурный центр Урала (после Екатеринбурга, хотя коренные челябинцы могут и оспорить данный тезис). Что в общественном сознании в первую очередь связано с названием «Челябинск»? - овеянный вечной славой Танкоград, индустриальные гиганты первых пятилеток – ЧГРЭС, ЧТЗ, завод им. С. Орджоникидзе. Конечно же, крупнейшие металлургические производства страны – ЧЭМК, ЧМК, естественно, трубопрокатный завод (ЧТПЗ) и пр. Спору нет, все это было и есть в истории Челябинска, только вот индустриальный (советский) этап его развития своими масштабами как бы заслонил от нас предшествовавшие этому периоды (и вполне оправданно), и вроде бы до прокладки через Челябинск железной дороги – знаменитого Транссиба в самом конце 19 в., и начавшемся в связи с этим бурным экономическим ростом города («Зауральский Чикаго» называли тогда Челябинск в прессе), не было в его жизни никаких примечательных событий – так, сонный, уездный городок, коих тысячи разбросаны на бескрайних просторах матушки-России: бездорожье, грязь, мухи, скука… В общем, профессиональному исследователю не к чему приложить свои знания и умения - в целом картина и так, мол, понятна.

К сожалению, данный подход до сих пор господствует в отечественной историографии и местном краеведении. Мало того, благодаря т. н. «масскультуре», в последние годы само название Челябинск все более и более становится чуть ли не синонимом провинциальности, захолустности и пр. В этой книге, используя результаты и методы концепции Новой Хронологии (НХ), я попытаюсь показать, что это далеко не так, что Челябинск – город, без преувеличения, с древней историей, наполненной бурными, возможно даже эпохальными событиями, имеющими значение для всей страны, а не только для местного, регионального уровня. Сразу хочу оговориться - данная книга рассчитана на читателей, хорошо знакомых с трудами авторов концепции НХ, в связи с чем, в необходимых случаях, рекомендую обращаться к соответствующим изданиям многоуважаемых А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского (ФиН).

Кроме того, изучение истории Челябинска и прилегающего к нему региона через призму НХ даёт интересные результаты в плане вскрытия методов фальсификации древней истории нашей страны, заказчиком которой выступила династия Романовых (либо их западноевропейские покровители), в целях обоснования своих прав на российский престол, а также обнаруживает признаки проводимых Романовыми и их сторонниками во власти, в ходе завоевания и дальнейшего освоения территорий бывшей Московской Тартарии, если применять современную политологическую терминологию, специальных психологических операций, по сути гибридной войны (в исторической науке для этого явления принят нейтральный термин «колонизация»). На примере Челябинска этот феномен, характерный, как выясняется, и для других захваченных Романовыми регионов, будет заметен достаточно выпукло возможно в связи с тем, что это был последний оплот Ордынской империи на территории, как минимум, современной юго-восточной России, который смог продержаться, по моему мнению, до 30-х гг. 19 в., после окончательного захвата которого Романовы получили, наконец, возможность двигаться дальше – в Среднюю Азию. В связи с этим, выводы авторов НХ в отношении возможности захвата Романовыми Сибири только после проигрыша Московской Тартарии в Пугачевской войне, и методов, которые ими применялись в этих целях, изложенные в соответствующих работах, находят своё полное подтверждение. Попутно замечу правоту ныне покойного историка, д.и.н. Пыжикова А. В., высказавшего в одной из своих видеотрансляций на канале «YouTube» интересную мысль – фактически сначала Романовыми была создана история Сибири (эта задача, по всей видимости, была поручена Г. Ф. Миллеру в середине - конце 18 в. – авт.), и лишь после этого написана цельная история всей России (очевидно Н. М. Карамзиным – авт.), что, конечно, не является случайностью.

Географически мое исследование не будет ограничиваться только пределами современной городской черты г. Челябинска, мы расширим его на территорию прилегающего региона – в разные исторические периоды данная местность входила в состав множества различных государственных, политических, административных, этносоциальных, этнополитических и пр. образований -  Сибирского ханства (царства), Ногайской орды, Башкирской орды (оказывается, существовала и такая!), Исетской провинции, Уфимского наместничества, Оренбургской губернии, Уральской, и, наконец, современной нам Челябинской области (список далеко не полный). Хронологические рамки исследования охватывают 13 – 19 вв. Именно в этот период, по моему скромному мнению, возник, существовал и погиб старый город Челябинск (ранее в просторечии – Че(и)ляба или Силяба), который в дальнейшем, с целью отличия его от нового населенного пункта с тем же названием, основанного примерно в той же местности романовской администрацией, мы будем условно называть «ордынским».

В книге широко использованы материалы исторических, археологических, краеведческих, историографических, этнографических, географических, геологических исследований, архивные источники, сведения об истории Челябинска, опубликованные в периодических изданиях (газеты, журналы и пр., в т. ч. интервью с профессиональными историками и краеведами), в интернете, в т. ч. на краеведческих форумах, исторические источники, не признаваемые официальной наукой («Джагфар Тарихы», «Ростовский летописец» А. Артынова и др.), фольклор и предания уральских народов, картографический материал разных периодов, старинные фотографии г. Челябинска, а также личные наблюдения автора, с детства изучающего историю родного края и прошедшего по нему в годы юности с рюкзаком и палаткой, что называется, вдоль и поперек… Итак, в путь, дорогой читатель!

Краткий обзор истории Челябинска в рамках официального дискурса

Вначале нашего исследования предлагаю вкратце окинуть мысленным взором историю Челябинска и прилегающего региона с точки зрения официальной или традиционной исторической науки (здесь данный термин в отношении исторической науки применяется исключительно для отличия от концепции НХ), благо, что историки отвели ему жизни всего-навсего 286 лет (на момент написания этой работы) – прямо скажем, совсем немного по сравнению с возрастом древних русских городов типа Москвы, Владимира, Суздаля, или даже некоторых городов урало-сибирского региона – Тобольска, Тюмени, Томска, даже ближайшего Кургана и пр. Несколько странно для местности, изобилующей археологическими памятниками, начиная с каменного века, некоторые из которых имеют мировое значение (Аркаим и Синташта, например), т. е. освоенной еще в седой древности, а также богатой различными природными ресурсами (золото, железо, медь, драгоценные камни и пр.), и весьма перспективной с логистической точки зрения. Впрочем, к этому вопросу мы еще вернемся.
Современная историография предлагает следующую периодизацию истории г. Челябинска:

- Челябинская крепость (в т. ч. центр Исетской провинции в период 1743-1781 гг.): 1736 – 1781 гг.;
-  город Челябинск (уездный город): 1781 – 1917 гг.;
- советский период: 1917 – 1991 гг.;
- современный период – после 1991 г.

Челябинская крепость (включая центр Исетской провинции): 1736 – 1781 гг.

Челябинская крепость была заложена 2 сентября 1736 года (по старому стилю) на месте урочища Селябэ или в другом произношении – Челя(е)би для защиты от нападения местного населения – башкир, на военные обозы с продовольствием, следующие из Теченской слободы в Оренбургскую и Верхояицкие крепости. Челябинская крепость наряду с Чебаркульской и Миасской крепостями, построенными чуть раньше, составляли т. н. Старую Оренбургскую или Исетскую линию (в разных источниках она называется по-разному). По некоторым данным, к этой линии также относились Уйская и Еткульская крепости. Учитывая то, что в 18 в. в Российской империи (РИ) понятие «линия» в административно-правовом смысле подразумевало государственную границу, данный факт подтверждает версию ФиН о том, что Сибирь (в исследуемый период времени, это географическое понятие охватывало также территорию современного Урала) до окончания Пугачёвской войны Романовым не принадлежала. По динамике продвижения различных линий (Закамской, Оренбургской, Уйской, Исетской, Тоболо-Иртышской и др.), т. е. границ, от центра страны к её окраинам, можно достаточно точно хронологически проследить процесс расширения территории, подвластной Романовской династии.

Челябинск был основан в ходе работы т. н. Оренбургской экспедиции (переименованной позже в комиссию), проводившей курс на ускоренную русскую колонизацию Башкирии и Зауралья, а башкирские восстания, явившиеся ответом на вооруженное вторжение, выявили уязвимость путей сообщения между строящимся Оренбургом и Зауральем, служившими опорой для Оренбургской экспедиции (история этого масштабного, по сути, захватнического романовского предприятия, задуманного еще Петром I, в свете НХ интересна сама по себе, в частности, она хорошо иллюстрирует указанный выше тезис о том, что Сибирь и Урал до окончания Пугачевской войны Романовым не принадлежали. Этот вопрос мы рассмотрим более подробно в своём месте, включая механизм завоевания Романовыми башкирских земель с двух направлений или баз – Екатеринбурга и Оренбурга).

Основателем крепости считается известный деятель эпохи Петра I, его личный переводчик и сподвижник в «восточных» делах - полковник А. И. Тевкелев (Тевкелев Кутлу-Мухаммед), склонивший чуть ранее к присяге на верность императрице Анне Иоанновне т. н. киргиз-кайсаков Малой орды (попросту – казаков). В 1950-х гг. московскими архивистами был найден подлинник донесения (докладной записки) А. И. Тевкелева руководителю Оренбургской экспедиции (комиссии) В. Н. Татищеву, документально подтверждающий дату и факт основания города А. И. Тевкелевым. Интересно, что до обнаружения этого свидетельства дата основания Челябинска была дискуссионной – в исторической литературе есть множество альтернативных вариантов (этот документ мы еще рассмотрим подробно). Считается, что крепость была основана с согласия владельца земли, на которой она располагалась – башкирского старшины Кара-Табынской и Барын-Табынской волостей Сибирской дороги (даруги) Таймаса Шаимова, получившего от императрицы Анны Иоанновны наградное оружие – саблю и статус тархана, т. е. лица, освобожденного от уплаты податей (ясака), видимо, в т. ч., за неоценимую помощь в колонизации башкирских земель романовской царской администрацией (впоследствии этими привилегиями пользовались потомки Таймас-батыра).

С 1736 г. Челябинская крепость административно относилась к Уфимской провинции. Очень интересно, что по некоторым данным, гарнизон крепости состоял из стрельцов (и это в 30-х годах 18 в.!) и казаков (якобы выходцев из крестьян Европейской России и зауральских слобод, при переселении в крепость в срочном порядке верставшихся в казачье сословие). В июне 1742 г. Челябинскую крепость посетил известный немецкий ученый и путешественник И. Г. Гмелин, который оставил о ней первое известное в научной литературе описание: «Эта крепость также находится на реке Миясс, на южном берегу, она похожа на Миясскую, но побольше и окружена только деревянными стенами из лежащих брёвен. Каждая стена имеет примерно 60 саженей. Она заложена вскоре после Миясской крепости, а имя получила от ближайшего к ней, находящегося выше на южной стороне реки леса, по-башкирски Челябе-Карагай».

В 1743—1781 годах Челябинская крепость являлась административным центром Исетской провинции, согласно указу Оренбургской комиссии от 22 сентября 1743 г. (до этого момента только входила в состав данного административного образования. Исетская провинция, а точнее та территория, которую историки относят к Исетской провинции, на протяжении 18 в., скорее всего, подчинялась Московской Тартарии (условно Тобольску, хотя это тоже дискуссионный вопрос – не исключено, что столица Тартарии продолжала называться Москвой, а не Тобольском) и была либо отвоевана у Романовых в ходе многочисленных т. н. башкирских восстаний начала – середины 18 в., либо перешла под власть Тобольска (отложилась) во время или незадолго до начала Пугачевской войны, об этом – в своём месте).
 
В 1760-е годы в Челябинской крепости находились следующие органы местного управления: воевода, провинциальная канцелярия, ратуша, духовное правление и др. (сразу обращает на себя внимание наличие такого органа управления как воевода, более характерного для старой, допетровской Руси). В крепости располагалось примерно 500 жилых дворов, из них около 100 - внутри крепостной стены. Крепость на обоих берегах реки Миасс была обнесена деревянной оградой (заплотом) с рогатками, надолбами и тремя проезжими башнями. Первоначально в крепости имелась одна деревянная церковь Николая Чудотворца, построенная в 1737 году (?), позже к ней добавилась каменная двухпрестольная (по другим данным – трёхпрестольная) церковь – Христорождественнский собор, с 1914 г. имеющий статус кафедрального собора Челябинска (разрушен в 1930-е гг. в ходе антирелигиозной кампании, историю этого собора мы подробно рассмотрим далее, она тоже очень интересна в свете НХ). В начале 1774 года, якобы благодаря решительным действиям воеводы А. П. Верёвкина, Челябинская крепость выдержала первый приступ пугачёвцев, однако в феврале 1774 года пугачевским войскам под руководством атамана И. Грязнова всё же удалось ею овладеть на непродолжительное время (якобы освобождена в апреле того же года отрядом генерала Деколонга, к событиям Пугачевского восстания мы еще вернемся).

К наиболее значимым событиям «крепостного» («провинциального») периода в истории Челябинска можно отнести посещение крепости И. Гмелиным (якобы в 1742 г.), якобы перенос в Челябинск административного центра недавно созданной Исетской провинции (1743 г.), строительство Христорождественнского собора (якобы 1748-1766), события, связанные с Пугачевским восстанием (якобы 1773-1775 гг.), включая знаменитое бегство калмыков в Китай в 1771 г.

Город Челябинск (уездный город): 1781 – 1917 гг.

В 1781 году Челябинская крепость меняет свой правовой статус -становится городом и одновременно центром Челябинского уезда Екатеринбургской провинции (области) Пермского наместничества (по мнению некоторых историков, городской статус Челябинск обрёл фактически еще в 1744 году после того, как стал центром Исетской провинции, закрепив его в 1753 году созданием ратуши – органа самоуправления городских сословий. Вообще, у историков наблюдается постоянная путаница между городом и крепостью Челябинск, в разных документах наименования могут варьироваться, так же, как и название - Челяба, Челябинская крепость, Челябинск, и это не случайно, о чем мы будем говорить дальше).

С 1782 года Челябинск и Челябинский уезд вновь административно переподчиняются Уфимской области Уфимского наместничества в ходе реорганизации Оренбургской губернии. 6 июня 1782 года указом императрицы Екатерины II утверждён герб уездного города Челябинска: в верхней части щита располагается уфимский герб - куница, в нижней - навьюченный верблюд, в знак того, что через город проходили торговые пути. В 1788 году группа врачей во главе с Андреевским С. С. изучает в Челябинске симптомы неизвестной ранее опасной болезни и дает ей название - сибирская язва, а также впервые в мире выделяет сыворотку против данного заболевания – событие мирового масштаба по оценке ученых. В 1796 году, в ходе очередной административно-территориальной реформы (упразднение наместничеств), Челябинск вновь включен в состав Оренбургской губернии, в связи с чем утверждается новый герб города - навьюченный верблюд в нижней части губернского щита.

В 1861 году в городе учреждён Одигитриевский женский монастырь, разрушенный в 1930-х гг. в ходе антирелигиозной кампании (существует интересное городское предание о том, что кирпич, оставшийся от разборки монастыря, якобы был направлен на строительство бывшего здания УНКВД по Челябинской области). До конца 19 в. Челябинск был небольшим городком, население которого относилось в основном к торгово-ремесленной прослойке. В городе функционировала своя ярмарка.

Рождение Челябинска как крупного промышленного и транспортного узла относится к 1892 году. Именно тогда было окончено строительство Самаро-Златоустовской железной дороги, соединившей Челябинск с европейской частью страны и продолжилось строительство Транссибирской магистрали далее на восток. Кроме того, дальнейшему развитию города способствовал запуск в эксплуатацию в 1896 году ветки Уральской горнозаводской железной дороги, соединяющей Челябинск с Екатеринбургом, вследствие чего значительно увеличился грузопоток, идущий через Челябинск в европейскую часть России: в короткий срок город занял ведущие позиции в стране по торговле хлебом, маслом, мясом и чаем. Так, по торговле хлебом Челябинская биржа конца 19 в. — первая в России, по торговле импортным чаем — вторая. Этому так же способствовало и введение правительством страны так называемого «Челябинского тарифного перелома» в период 1896—1913 гг. За Челябинском прочно закрепляется неофициальное почётное название «Ворота в Сибирь». В этот период город растет и ввысь, и вширь – появляются первые каменные многоэтажные дома, резко увеличивается население (в 1917 г. – ок. 70 тыс. чел.), чему способствует открытие недалеко от железнодорожной станции Челябинск крупного переселенческого пункта, появляются первые крупные промышленные производства, как грибы растут различные торговые, банковские, агентские конторы, включая представительства зарубежных фирм (1500 торгово-промышленных заведений с годовым оборотом до 30 млн рублей). Отмечается связанный с этим резкий рост в образовательной и культурной сферах (открываются новые учебные заведения, Народный дом – первый театр и пр.). Именно в этот период Челябинск получает неофициальное название – «Зауральский Чикаго».

Наиболее значимые события периода «уездный город» - изменение правового статуса Челябинска с «крепостного» на городской (1781 г. – дата сразу обращает на себя внимание: после окончания Пугачевской войны), открытие богатых Миасских и Пластовских золотых месторождений и вызванная этим т. н. «золотая лихорадка» (конец 18 в. – середина 19 в., данные события напрямую не связаны с г. Челябинском, однако, несомненно, оказали определенное влияние на его развитие), создание т. н. Новолинейного района в составе Оренбургской губернии (1835-1837 гг., перенос далее в степь Оренбургской укрепленной линии, вероятно только после этого стало возможно дальнейшее продвижение Романовых в Среднюю Азию), посещение города цесаревичем, будущим императором Александром II (1837 г. – первое в истории посещение представителем царской фамилии Урала и Сибири, не случайно именно в это время – после того, как угроза со стороны Тартарии (Орды) была окончательно отодвинута в степь – см. выше создание Новолинейного района), разработка и учреждение первого регулярного (по современному – генерального) плана города (1838 г. – очень важная дата, также вероятно связанная с созданием Новолинейного района), прокладка недалеко от города железной дороги и начало строительства Транссибирской магистрали и вызванный этим фактором бурный экономический рост в конце 19 в. – начале 20 в. (1892 г.).

Подробно рассматривать советский и современный периоды истории г. Челябинска в данной работе нет необходимости в связи с хронологическими рамками исследования, ограниченными 13-19 вв., так как именно в указанном временном интервале находятся события, являющиеся основным предметом нашего исследовательского интереса.
 
Итак, как мы видим, значимых событий в истории Челябинска за период, составляющий без малого два века (1736-1917 гг.), с т. з. исторической науки, произошло действительно не так уж и много. Вместе с тем, ключевые исторические моменты данного периода, выделенные мною выше, проанализированные через призму концепции НХ и с применением разработанных ее авторами методов, дают результаты, совершенно отличные от официальной версии истории Челябинска, о чем мы подробно будем говорить в своём месте. Кроме того, историки и краеведы крайне неохотно признают, что у города Челябинска была как бы некая предыстория, в частности, в некоторых источниках имеются данные, свидетельствующие о его основании гораздо раньше общепринятой даты в 1736 году, но эти сведения, по их мнению, не подкреплены никакими официальными историческими документами, поэтому остаются до сих пор в области предположений и околонаучных гипотез, а то и городских мифов. Анализу этих интереснейших данных мы специально посвятим отдельную главу.

Источники по истории Челябинска

Архивные источники

Данную главу хотелось бы начать с самого, наверное, главного для любого профессионального историка и краеведа источника информации – исторических архивов. Давайте посмотрим, какие архивные материалы, освещающие первоначальный этап истории г. Челябинска («крепостной» период: 1736 – 1781 гг.), как это принято говорить у специалистов, отложились в местных архивохранилищах.

Как это ни удивительно, но в самом авторитетном архивном учреждении Челябинска - Объединенном государственном архиве Челябинской области (ОГАЧО), по информации данного ведомства, на текущий момент хранится одно единственное уцелевшее архивное дело, содержащее документы Исетской провинциальной канцелярии, направленные в Миасскую крепость, административно подчиненную Исетской провинции, за период 1736 – 1762 гг. (Ф. И-63. Оп. 1. Д. 1). Дело было найдено миасским казаком в 1937 году (т. е. по сути - случайно) и подарено Челябинскому областному краеведческому музею, который в свою очередь передал данные документы в архив. По сведениям челябинских архивистов и историков, вся остальная документация Исетской провинциальной канцелярии якобы полностью погибла во время Пугачевского восстания. Вот что сообщают историки о содержании обнаруженных в с. Миасском Челябинской области (бывшая Миасская крепость) в 1937 году архивных документов: «Самые ранние материалы находятся в фонде Миасской крепости Исетской провинции. Это документы о строительстве крепостей, заселении башкирских земель казаками, о беглых крестьянах, пытавшихся записаться в казачество, об экономическом положении первых поселенцев, о выступлениях башкирского населения, сгоняемого с принадлежавших ему земель. В основном это указы Исетской провинциальной канцелярии и переписка с канцеляриями крепостей. Имеются списки военных чинов Миасской крепости, которые дают представление о ее размере и степени укрепленности». Как видно из этого текста, источники, относящиеся непосредственно к истории г. Челябинска (Челябинской крепости) первой половины – середины 18 в. в данном собрании практически отсутствуют (автору книги не пришлось лично ознакомиться с указанными выше архивными материалами, поэтому в данном вопросе с моей стороны возможны определенные допущения. В то же время, изучение большого объема исторических исследований, связанных с первоначальным периодом истории города, позволяет мне быть уверенным в этом убеждении).

Кроме этого, фонды ОГАЧО содержат еще ряд архивных материалов, относящихся к периоду до 1781 года, как правило отражающих деятельность различных административных, духовных и военных органов и учреждений г. Челябинска (Челябинской крепости): Челябинское духовное правление Оренбургской духовной консистории (1767-1909); комиссар Миасской крепости (1737-1830, очевидно входит в состав архивного дела, обнаруженного в с. Миасском – см. выше); коллекция документов религиозных учреждений (1753-1937); коллекция документов о Крестьянской войне под предводительством Пугачёва (1773-1776). Вот, в общем-то и всё, что можно обнаружить в местных архивах касательно первоначальной истории города.

Внимательный читатель в этом месте может задаться вопросом, а как же подлинник донесения, как считается, основателя Челябинской крепости А. И. Тевкелева руководителю Оренбургской экспедиции В. Н. Татищеву, документально подтверждающий основание города (крепости) в сентябре 1736 года, обнаруженный в московских архивах (см. выше)? И здесь мы обнаруживаем интересный факт, в общем-то давно известный историкам и краеведам – основной массив архивных данных по истории Челябинска с некоторых пор находится в Москве - в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА). Например, фонд 429 «Исетская провинциальная канцелярия, станица Чембаркульская, Тиинская и Челябинская крепости Исетской провинции Сибирской губернии, с 1743 г. Оренбургской губернии. Опись 1»; фонд 248, опись 3 «Журналы и протоколы Сената. Дела по Азовской, Астраханской, Воронежской, Пермской, Киевской, Московской, Нижегородской, Оренбургской, Сибирской губерниям», содержащий документы, касающиеся деятельности Оренбургской экспедиции. В книге 1534 на л. 54 данного фонда как раз и находится указанное выше донесение Тевкелева А. И.; указанный фонд, опись 160 «Картографические материалы Сената» и др. Кстати, этот факт входит в противоречие с утверждениями челябинских архивистов о том, что все архивные материалы Исетской провинциальной канцелярии якобы были уничтожены во время Пугачёвской войны (см. выше). Видимо, часть из них удалось спасти и перевезти в Москву? Или эти архивы не имеют к истории современного г. Челябинска никакого отношения? Давайте разбираться в этом запутанном вопросе.

К сожалению, в открытых источниках затруднительно найти информацию относительно причин, по которым данные архивные материалы оказались далеко за пределами г. Челябинска (буду очень признателен специалистам по архивному делу за консультацию по данному вопросу). На мой взгляд, объяснить перемещение такого объемного массива сугубо местных архивных данных в столичные архивные учреждения, за исключением, может быть, документов, касающихся деятельности Оренбургской экспедиции (позже - комиссии, «зародыша» будущей Оренбургской губернии), находящейся в ведении Сената, т. е. центрального правительственного учреждения на тот период, и, по этой причине отложившихся в соответствующих фондах, возможно только какими-то мероприятиями общегосударственного характера либо некими экстраординарными событиями – война или иная масштабная угроза уничтожения документов. Не исключено, что причина отправки челябинских архивов в Москву может оказаться вполне банальной и лежать в сфере регулирования административной деятельности региональных органов управления, например, в связи с упразднением в 1781 году Исетской провинциальной канцелярии (скорее всего, историки будут придерживаться именно этой точки зрения).

Вместе с тем, нельзя не обратить внимания на следующий примечательный момент: читателям книг ФиН должна быть хорошо известна активная и несколько странноватая деятельность «придворного» российского историка 18 века немецкого происхождения Г. Ф. Миллера, направленная на масштабный сбор архивных материалов именно в Сибири в период 1733-1743 гг. (целых десять лет!). Статья в Википедии, посвященная этому неутомимому деятелю от науки сообщает следующее: «В 1733 году началась подготовка «Второй Камчатской экспедиции», в которой по поручению академии (имеется в виду - Академии наук РИ, авт.) принял участие и Миллер. Не попав на Камчатку, Миллер объездил главнейшие пункты Западной и Восточной Сибири в пределах: Берёзов—Усть-Каменогорск—Нерчинск—Якутск и тщательно исследовал местные архивы, открыв, между прочим, сибирскую летопись Ремезова. Десятилетнее (1733—1743) пребывание в Сибири обогатило Миллера массой ценных сведений по этнографии коренных жителей Сибири, местной археологии и современному состоянию края. Особенно важна была вывезенная Миллером громадная коллекция архивных документов, и если сам он использовал только ничтожную часть их, то в дальнейшем они служили и продолжают служить важным подспорьем для учёных».

При этом, Миллер являлся организатором и руководителем по сути первого полноценного государственного российского архива – Московского главного архива (первоначально – архив Иностранной коллегии, впоследствии – Министерства иностранных дел, «дедушка русских архивов»), который возглавлял более двадцати лет – с 1766 по 1783 гг.  Наверное, читатель уже догадался, что на базе данного архивного учреждения в советский период был организован Российский государственный архив древних актов (РГАДА). В т. н. «портфелях Миллера", содержащих рукописи, документы и иные материалы по истории, географии, этнографии Сибири, дневники путешествий и т. д., среди прочего находится и экстракт дел Исетской провинции. В связи с этим нельзя исключать возможности неких манипуляций с архивными материалами по истории Челябинска, хранящимися в РГАДА, со стороны данного одиозного "историка". В свете сказанного, наверное, не лишним будет упомянуть о том, что именно Ф. Г. Миллер стал первым российским ученым, написавшим официальную историю Сибири – «первый правильный учёный труд по истории Сибири», как оценили его коллеги и последователи Миллера. Причем, как я уже упоминал выше, история Сибири была написана гораздо раньше, чем история России в целом - первый том «Описания Сибирского царства» Миллера был опубликован в 1750 году, задолго до издания Н. М. Карамзиным своих знаменитых исторических опусов (примерно на полвека раньше). В целом, именно Г. Ф. Миллер заложил те «несущие конструкции» в основание здания фальсифицированной истории России, на которых она держится по сию пору: «В 1747 году Миллер принял русское подданство, и 20 ноября (1 декабря) 1747 был назначен историографом Российского государства. В 1749 году имел большую неприятность по поводу речи, приготовленной им для торжественного заседания Академии: «Происхождение народа и имени российского». Некоторые из академиков (Ломоносов, Крашенинников, Попов) нашли её «предосудительной России»...Из числа собственно исторических трудов Миллера, кроме «Origines Rossicae», главнейшие: «О летописце Несторе» (1755), «Известие о запорожских казаках» (1760), «О начале Новгорода и происхождении российского народа» (1761) и «Опыт новой истории о России» (1761). Напуганный судьбой своей речи 1749 года, Миллер в 1761 году предположил, что основатели русского государства были роксолане с Балтийского моря. Позже, в сочинении «О народах, издревле в России обитавших» (B;sching’s «Magazin», XV; русский перевод, СПб., 1773), он указал на присутствие варяжского элемента на юге. В «Опыте новой истории о России» автор хотел продолжать Татищева, но Ломоносову не нравилось, что Миллер занимался исследованиями о «смутных временах Годунова и Расстриги — самой мрачной части российской истории», и ему удалось добиться прекращения этого труда… Г. Ф. Миллером была собрана коллекция документов и мемуаров по восстанию Емельяна Пугачёва, известная как «Пугачёвский портфель Миллера». В коллекции находятся копии писем, известия, сочинения, указы, манифесты, донесения, речи и другой материал за период 1772—1775 годов, связанные с тем восстанием. В 1784 году в немецком ежегоднике А. Ф. Бюшинга была издана анонимная статья «Достоверные известия о мятежнике Емельяне Пугачёве и поднятом им бунте». Как считают исследователи…, эта работа была написана Г. Ф. Миллером». С учётом данной информации, мы должны с осторожностью и определённой долей скептицизма относиться к любым историческим материалам, прошедшим через руки лейб-историка.

И всё же я предлагаю вкратце проанализировать материалы, хранящиеся в фонде Исетской провинциальной канцелярии в РГАДА, по ходу отметив для себя на будущее ряд интересных моментов (опись материалов фонда любой желающий может легко найти посредством поискового сервиса на интернет-сайте РГАДА).

Как я указывал выше, фонд № 429 озаглавлен следующим образом: «Исетская провинциальная канцелярия, станица Чембаркульская, Тиинская и Челябинская крепости Исетской провинции Сибирской губернии, с 1743 г. Оренбургской губернии. Опись 1». Сразу обращает на себя внимание нехарактерное название Чебаркульской крепости (совр. город Чебаркуль Челябинской области)– Чембаркульская , которая к тому же названа здесь станицей, а не крепостью, а именно в этом статусе она фигурирует в исторически анналах Исетской провинции (по крайней мере, в работах официальных историков). Возможно, что в данном случае мы вновь сталкиваемся с хорошо известным читателям книг по НХ эффектом вариативности написания топонимов в официальных документах и на картах 18 в., ещё не «устоявшихся» на тот период времени, ср.: Челябинск - Челяба (Чиляба); Симбирск - Синбирск (совр. г. Ульяновск). Причём, пример с Симбирском здесь может быть далеко не случаен: как видно из названия описи, в ней упомянута ещё и Тиинская крепость, которая, по официальным данным, никогда не входила в состав Исетской провинции и географически достаточно от неё удалена – крепость входила в Закамскую засечную черту. В настоящее время на её месте расположено Тиинское сельское поселение Мелекесского района Ульяновской области, т. е. крепость находилась в окрестностях Симбирска-Ульяновска. При этом, судя по описи материалов фонда, какие-либо документы, относящиеся к Тиинской крепости, в нём отсутствуют. Надо сказать, что это не единственная географическая странность, сопровождающая архивные материалы Исетской провинции: так, в ОГАЧО хранится фонд № 74, озаглавленный «Селенгинская земская изба Селенгинской воеводской канцелярии; г. Селенгинск Селенгинского дистрикта Иркутской провинции (1733-1737)». В настоящее время Селенгинск это посёлок городского типа в Кабанском районе Республики Бурятия, расположенный недалеко от Улан-Удэ. Остаётся нерешённым вопрос на каком основании архивные материалы Тиинской крепости и Селенгинской воеводской канцелярии могли попасть в фонд Исетской провинциальной канцелярии. Конечно, ничего не мешает объяснить эти странности ошибками архивистов и многочисленных переписчиков документов, описей и пр. В то же время, я бы предположил, что в данном случае мы столкнулись с отголосками исторической памяти о том, что когда-то географическое понятие Сибирь было значительно шире современного и охватывало земли, как минимум, от Поволжья до Дальнего Востока (по этой причине город Симбирск первоначально именовался Сибирском, и, видимо, после Пугачёвской войны был переименован Романовыми в Симбирск, дабы стереть память о Сибири в этих местах, равно как и р. Яик по той же причине была переименована в р. Урал). Именно по такому географическому принципу - принадлежность территорий к Сибири, и комплектовали архивные документы сотрудники Московского главного архива, возглавляемого Миллером в середине 18 в., так как память о настоящей, старой Сибири была ещё жива. Кстати, в своей книге «По мотивам мифа о «Золотом Руне»: возможные следы пребывания аргонавтов в России (Был ли Ясон-Христос на Урале?)» я уже писал об этом: «Как мы установили выше, Колхида это, по всей видимости, старое, давно забытое название Сибири либо «калька» с этого названия: СИБИРЬ – СБР – СВР без огласовок (при переходе «Б» в «В») – СЕВЕР – ассоциация со словом ХОЛОД – без огласовок (К)ХЛД – КОЛХИДА, т. е. «холодная страна». Не исключено, что в древности Сибирью называлась не только современная ее территория за Уралом и далее, но и левобережье Волги, а также, возможно, часть нынешней Украины (Северская – Сибирская земля?). К этому интересному вопросу мы вернемся чуть позже… Как я уже указывал выше, ранее Сибирью, по всей видимости, называлась вся территория нынешней России, начиная с левобережья р. Волги и далее, вплоть до Дальнего Востока. Вероятно, в нее также включались и иные земли – север Украины (Северская – Сибирская земля?), а может быть даже и Крым (в определенный период времени) - упоминаемая в «Аргонавтике» А. Родосского Тибаренская земля, это, возможно, Тиберийская земля, т. е. Таврида. Хочу подчеркнуть, что это лишь гипотеза автора книги, подлежащая дальнейшему углубленному изучению и обоснованию». Либо историкам далеко не всё известно о реальных размерах Исетской провинции (как будет видно далее, это утверждение может оказаться отнюдь не беспочвенным).

Фонд № 429 содержит документы и другие материалы, касающиеся деятельности Исетской провинциальной канцелярии за период с 1740 по 1782 гг. Вместе с тем, из официальных исторических источников известно, что Исетская провинция была учреждена указом императрицы Анны Иоанновны от 13 августа 1737 года (дата, на мой взгляд, спорная, но об этом чуть позже), т. е. документы за период 1737-1740 гг. в данном хранилище почему-то отсутствуют. Возможно, часть из них сохранилась в указанном выше деле, найденном в с. Миасском в 1937 году (ОГАЧО, Ф. И-63. Оп. 1. Д. 1), но это, по сути, ничего не дает для уверенного ответа на данный вопрос. Не исключено, что часть архивов Исетской провинции за указанный период может находиться в составе т. н. «портфелей Миллера», который именно в эти годы вёл бурную деятельность по инспекции сибирских архивов, тем более, что описи «портфелей» содержат прямые упоминания об этих документах, если они вообще сохранились к настоящему времени (см. выше). Вместе с тем, ни в одном из научных исследований по истории г. Челябинска я не встречал ссылок на данные архивные материалы, традиционные историки почему-то предпочитают обходить их стороной. Кроме этого, внимательный анализ данной описи показывает, что основной массив документов о деятельности Исетской провинциальной канцелярии относится к периоду 1770 - 1782 гг., 1740 - 1770 гг. представлены в ней фрагментарно. Таким образом, первоначальный отрезок истории г. Челябинска (1736 – 1770 гг.) по каким-то неведомым причинам оказался очень слабо освещен архивными источниками. На вопрос, с чем это связано, мы попробуем ответить несколько позже.

Обращает на себя внимание одновременное употребление в официальных документах внешне схожих, но всё-таки разных названий для, казалось бы, одного и того же населенного пункта. Причём, вариаций фиксируется даже не две, а как минимум три – город Челяба, город Челябинск, Челябинская крепость (в старообрядческой литературе 19 в. мне попадался вариант – Селябская крепость). Употребление «заменителей» городских топонимов в обыденной речи (в просторечье) традиционно для нашей культуры: Санкт-Петербург – Питер, Екатеринбург – Ёбург, Екат, да, собственно, и тот же Челябинск – Челяба, но, согласимся, что для правительственной документации и переписки это, прямо скажем, необычно. Всё-таки, логично предположить, что нормативная база (законы, указы, инструкции и пр.) любого государства должна стремиться к единообразию и точности в определении терминов, названий и пр., во избежание путаницы, двойного толкования, что создаёт почву для злоупотреблений со стороны ответственных должностных лиц, а также влечёт других негативные последствия. В конце концов, это попросту затрудняет процесс административного регулирования для центральных и местных органов власти. Возможно, данный феномен по каким-то причинам характерен именно для г. Челябинска, по крайней мере другие, аналогичные случаи в истории мне неизвестны. В то же время, правовые статусы города и крепости тоже имели существенные отличия, влекущие соответствующие последствия для конкретного населённого пункта: состав и количество населения, степень подчинённости и принадлежность вышестоящим управленческим структурам, порядок формирования органов местного управления, уровень финансирования из казны и пр., и эти факторы, несомненно, должны был отразиться в официальной документации. Характерно, что после приобретения , Челябинском городского статуса (в рамках официальной версии истории), эти изменения сразу становятся заметными именно по указанным выше маркёрам: трансформируется состав органов городского самоуправления, появляются новые городские сословия, постепенно исчезают старые и т д. Но, несмотря на это, Челябинск продолжает именоваться в официальном дискурсе и городом, и крепостью. С учётом изложенного, складывается такое ощущение, что речь идёт о разных объектах, и это ощущение будет усиливаться по мере продвижения нашего исследования.

По ходу дела, сразу хотелось бы отметить несколько фактов, которые странно выглядят на фоне официальной версии истории г. Челябинска. Например, в описи под № 339 указана ед. хранения, озаглавленная как «О возобновлении Челябинской крепости вырубке и вывозке на построение домов и крепости леса», датированная 1777 годом, или ед. хранения № 462 «О ветхопришедшем городовом строении в негодность» 1778 г. Однако, историкам ничего не известно о каких-либо масштабных работах по реконструкции или строительству новых крепостных сооружений в Челябинске в 1777-1778 гг. Вот, что сообщается по этому поводу: «Приблизительно в то же время… (ок. 1750 г. – авт.) происходит расширение территории Челябинской крепости. Начинает застраиваться заречная часть – Казачья слобода. Насколько можно судить, в это же время строится новая стена, огораживавшая значительный участок земли по обоим берегам реки Миасс. Место под расширение города нарезали с запасом, предполагая значительный рост нового центра провинции. Скорее всего, была отведена под жилую застройку территория, за пределы которой Челябинск не вышел до 1840-х годов. Застройка Челябинска, вплоть до указанного времени, практически не выходила за границы стены, которая показана на плане 1768 года… Приведенные выдержки из документов показывают, что крепостная стена Челябинска (заплот) к 1763 году полностью обветшала – помосты на бастионах сгнили, стена на некоторых участках отсутствовала… Однако, насколько известно, на момент пугачевского восстания стены стояли и даже выдержали штурм отряда Ивана Грязнова…».

Итак, по мнению историков, городская стена якобы выдержала даже штурм пугачевских войск в январе 1774 года! Что же могло случиться со столь мощными городскими укреплениями в 1777-1778 гг., потребовавшее ни много, ни мало, как возобновления крепости вместе с жилыми домами, как об этом указано в описи? О масштабных пожарах, постигших Челябинск в этот период, на которые очень удобно списывать всяческие тёмные пятна в истории, вроде бы ничего не известно. В связи с этим, можно выдвинуть следующие предположения: либо Челябинская крепость всё-таки серьёзно пострадала в ходе боёв во время Пугачёвской войны, хронологически близкой к указанным датам, и, на мой взгляд, это самая логичная версия, либо речь идёт о каком-то другом населённом пункте, либо у нас отсутствуют надёжные данные об этом периоде истории Челябинска. Если взять за основу первое умозаключение, возникает противоречие с официальной датировкой Пугачёвской войны, которая, как известно, закончилась осенью 1774 г. Ну не мог же город на 3-4 года остаться без защиты крепостных стен, учитывая тревожную обстановку во враждебно настроенной степи в конце 18 в.? Данное противоречие решается следующим образом - скорее всего, боевые действия на территории, за которую шла борьба между Романовыми и Московской Тартарией в ходе Пугачёвской войны, не закончились сразу же после пленения и казни Е. Пугачёва, т. е. в 1775 г., как принято считать у историков, а продолжались ещё довольно длительное время, конкретно в данной местности, с разной степенью интенсивности – вплоть до начала 19 в. Поэтому, сразу после их реального завершения в окрестностях Челябинска, т. е. в 1777-1778 гг., естественным образом возникла необходимость в восстановлении разрушенных войной крепостных укреплений. В ином случае, вступает в действие второе предположение – видимо, речь идёт о возобновлении какой-то другой крепости, возможно, с аналогичным названием, но расположенной совсем в другом месте. На эту мысль наталкивают следующие соображения: по мнению историков, крепость в Челябинске была якобы деревянной (заплот) или земляно-деревянной, однако, есть данные о том, что Челябинск имел каменную крепость (может быть, изготовленную из кирпича). Более подробно этот вопрос мы рассмотрим в своём месте.

Кстати, с Пугачёвской войной, а точнее её официальной датировкой, связана ещё одна странность, замеченная мною в исследуемой описи – множество дел (ед. хранения), имеющих отношение к событиям восстания, вообще никак не датированы. Возможно, в документах, содержащихся в этих папках, имеются какие-то сведения, противоречащие «канонической» версии истории.

Перейдём к анализу материалов, составляющих фонд РГАДА № 248, опись 3 «Журналы и протоколы Сената. Дела по Азовской, Астраханской, Воронежской, Пермской, Киевской, Московской, Нижегородской, Оренбургской, Сибирской губерниям», содержащий документы, касающиеся деятельности Оренбургской экспедиции, в ходе которой, по официальной версии истории, была заложена Челябинская крепость. Здесь, в собрании под названием «Канцелярия Сената. Дела по Оренбургской экспедиции, Казанской и Сибирской губерниям за 1735-1739 гг.», ед. хранения № 134, номер документа 25, имеются доношения и письма (копии) начальника Оренбургской экспедиции В. Н. Татищева о подавлении башкирского восстания и организации обороны крепостей на Южном Урале в районе Миасской крепости от возможных нападений башкир, датированные сентябрем 1736 г. Упоминаний о Челябинской крепости в описи нет, хотя, судя по датировке архивного дела, она уже должна была существовать, т. к. заложена практически одновременно с Миасской крепостью, при этом проектировалась значительно крупнее Миасской по размерам. Там же, документ № 34, датированный 1736-1737 гг., «Дело о поселении крестьян-добровольцев Шадринского дистрикта в Миасской крепости и других Оренбургских крепостях». Вновь никаких упоминаний о Челябинской крепости, хотя по своему значению она превосходила Миасскую, как утверждают историки. Документ под № 78 «Доношение Сибирской губернской канцелярии о наборе в Сибирской губернии государственных черносошных крестьян для поселения в Миасской, Чебаркульской и Эркульской (видимо, либо Чебаркульской, либо Еткульской (Эткульской, как писали в официальных документах 18 в. – авт.) крепостях Оренбургской экспедиции. Среди списка перечисленных здесь крепостей т. н. Исетской, или старой Оренбургской линии, не хватает только одной, и самой важной – Челябинской, несмотря на дату документа – декабрь 1737 г. Челябинской крепости на первом этапе её развития не нужны были новые поселенцы, т. е., рабочие руки? Странно. Следующий документ под № 79, «Дело об определении сел и волостей, приписанных к новым городам Осе и Красноуфимску и входящих в Исетскую провинцию», 1738 г. - вновь встаёт вопрос о географическом охвате данного административно-территориального образования, так как указанные здесь города, по имеющимся историческим данным, никогда не входили в её состав и находились на достаточном удалении от её границ. Документ под № 22, 1736 г., «Дело о восстания башкир Шадринского, Исетского дистриктов и Уфимского уезда и подавлении его правительственными войсками в марте-августе 1736 г. Дневник ("записная книга") Сибирского драгунского полка о походе на башкир из Течинской слободы в марте-мае 1736 г., копия на лл. 605-613. Роспись крестьян Сибирской губернии, подписавшихся "охотою к строению крепостей и поселению в новые места" на лл. 721-729об, 753-761об.» также не содержит данных о предстоящем строительстве Челябинской крепости. Вообще, первое упоминание о Челябинске в данной описи мы встречаем только под 1740 г., т. е. через 4 года после основания города, в документе №3 – «Переписные книги населения крепостей Исецкой провинции: Чебаркульской на лл. 753-768, Эткульской на лл. 769-780, Челябинской на лл. 781-835 и Миясской на лл. 836-851». Одно из немногих упоминаний непосредственно о Челябинске (всего я насчитал их три) в данной описи относится к марту 1744 г., т. е. после того, как административный центр Исетской провинции (по версии историков, разумеется) был перенесён в Челябинскую крепость – документ № 68, «Доношение Сибирского приказа о снабжении вином новой защитной линии от р. Тобола до р. Иртыша и о расположении таможенной заставы на пути из Сибири на ярмарку в Челябинской крепости». Как видно из этих данных, в 1744 году в Челябинске была создана таможня. При этом, упоминается об этом почему-то в связи с вопросами снабжения новой защитной линии, т. е. границы, а не т. н. Исетской (Старой Оренбургской), к которой относилась Челябинская крепость (вновь, к вопросу о том, где она всё-таки располагалась первоначально?).

И еще один интересный документ находится в данном архивном собрании под № 7 – «Дело по доношениям статского советника Вас. Ник. Татищева о мерах по подавлению башкирского восстания и управлению горными заводами в Екатеринбурге. План пути полковника Алексея Тевкелева из Красноярска в Чебаркуль, сентябрь 1736 г. на лл. 168-175. См. опись описания картографических материалов Сената № 2». Историки уверены в том, что именно во время движения А. И. Тевкелева с воинской командой из Миасской крепости в Чебаркульскую, примерно на полпути между ними, в сентябре 1736 г., в ходе подавления очередного башкирского восстания, был заложен г. Челябинск. Приведём для полноты картины текст упоминаемого выше донесения полковника А. И. Тевкелёва В. Н. Татищеву об основании города Челябинска (кстати, Челябинск фигурирует в этом документе в статусе именно города, а не крепости – это очень важный момент): «Превосходительному гд-ну, действительному статскому советнику Василию Никитичу Татищеву. Доношение. Вашему превосходительству покорно доношу: сего сентября 2 дня на реке Миясе в урочище Челяби от Мияской крепости в тридцати верстах заложил город, где оставя для строения оного Челябинского городка и кошения сена надёжную команду, регулярную и нерегулярную, и несколько мужиков, сего же сентября 10 числа прибыл я с командою моею в Чебаркульскую крепость благополучно, где счастием Ея Императорского Величества всемилостивейшей нашей государыни и Вашего превосходительства мудрым повелительным наставлением Jusupp wor s Sabanomm oderжani (видимо, Юсуп вор с Сабаном задержаны – авт.), а старшины Кусямыш, Уразай, Таймас, Кутукан здеся своею волею при мне. И велел им послать и послали во все улусы, чтоб шли сповинно к присяге и дал сроку на неделю. И тем старшинам я объявил, буде они всех не бывших с повинною у присяги чрез оный срок по посланным к ним от Вашего превосходительства неоднократным указом и по оному моему им объявлению к присяге повинною не приведут, то им надобно за такое свое непокорство ожидать гневу Его Императорского Величества. О протчем обстоятельно впредь и на ордеры Вашего превосходительства пространно с покорностию моею доносить буду. А таперя для скорости с Янгильдой до Вашего превосходительства наикратце покорно репортую. О сем покорно доносим. Полковник Алексей Тевкелев. Сентября 10 ввечеру 1736 от Чебаркульской крепости. Получено чрез Янгильду Самангулова сент. 13 д. 1736».

Видимо, основываясь на содержании донесения А. И. Тевкелёва, историки делают вывод о том, что его отряд двигался из Миасской крепости в Чебаркульскую, т. е. с востока на запад. Вроде бы всё очевидно, есть неоспариваемый никем документ. Однако, оглавление указанного выше архивного дела свидетельствует о том, что А. И. Тевкелёв в сентябре 1736 г. следовал в Чебаркуль другим маршрутом: отнюдь не с восточной стороны (т. е. от Миасской крепости), т. к. упоминаемый здесь Красноярск, конечно, не имеет никакого отношения к современному г. Красноярску в Сибири (достаточно просто оценить расстояние между Красноярском и Челябинском и представить сколько времени понадобилось бы отряду А. И. Тевкелёва для его преодоления при тогдашнем уровне развития транспорта), а, наверняка, бывшая Красноярская крепость - укрепленное поселение на левом берегу реки Сок, входящее в Ново-Закамскую оборонительную линию. В настоящее время это село Красный Яр в Самарской области. Таким образом, А. И. Тевкелёв двигался строго наоборот – с запада (юго-запада) на восток (северо-восток). В общем, всё достаточно логично – как раз в этот период времени база (центр) Оренбургской экспедиции находилась в г. Самара под надёжным прикрытием Закамской и Ново-Закамской оборонительных линий, т. е. границ. При этом, если принять за конечный пункт его путешествия Чебаркульскую крепость, как указано в описи, то до того места, где якобы была заложена Челябинская крепость (т. е. там, где сейчас расположен г. Челябинск), он не дошёл примерно 60-70 км…

Кстати, интересно, почему часть донесения А. И. Тевкелёва выполнена латинскими буквами – так было проще воспринимать текст царским чиновникам немецкого происхождения, занимавшим все этажи государственного управления в России в 18 в., или текст донесения изначально был написан латиницей, либо, вообще, не на русском языке, а представляемый нам документ – перевод с оригинала? Если да, то возникает вопрос, насколько он корректен. Версию о том, что это могло делаться с целью сохранения в секрете содержания письма в виду возможности его перехвата противником в ходе боевых действий, считаю несостоятельной, так как в данном случае необходимо было бы излагать текст на иностранном языке (или на русском, но латиницей, как в нашем случае) весь, целиком. Да и кто поручился бы, что в рядах противника не найдётся специалистов со знанием европейских языков. В идеале, текст нужно было бы шифровать более надёжным способом. В общем, вопросов к этому документу очень много… Надо сказать, что мы ещё неоднократно будем сталкиваться с явными признаками слабого знания русского языка исполнителями официальных документов и различного картографического материала этого исторического периода.

В том же фонде (№ 248), в оп. 160 «Картографические материалы Сената» хранится схожий по содержанию документ (карта) под названием «Ландкарта частей Екатеринбургского, Тобольского и Уфимского уездов с обозначением пути следования полковника А. Тевкелева из Красноярска в Чебаркуль, казенных и частных заводов и башкирских юрт. С описанием, в красках. Составлена прапорщиком М. Пестриковым в Чебаркуле», также датированная сентябрём 1736 г. (кн. 139 л. 168). Там же, на лл. 170-171 находится «План Челябинской крепости с крестьянским посёлком» 1736 г., подписанный В. Татищевым. Обращает на себя внимание наличие у крепости некоего крестьянского посёлка (посада?), о котором из официальной версии истории Челябинска ничего не неизвестно. Представляемые историками старинные карты Челябинской крепости такой информации не содержат (к вопросу о картах Челябинска и окрестностей мы ещё вернёмся). Далее, в кн. 1164, на л. 926 содержится «Ландкарта части Казанской губернии между рр. Миасс и Уй с указанием мест для постройки крепостей, дорог и пути следования Тевкелева. С описанием, в красках. Составлена прапорщиком геодезии Мих. Пестриковым, подписана В. Татищевым», датированная ноябрём 1737 года. Так, когда же были основаны крепости т. н. Исетской линии, находящиеся как раз в междуречье рр. Миасс и Уй, включая Челябинскую – в 1736 или 1737 году? Или, неутомимый А. И. Тевкелёв закладывал их по нескольку раз, а не менее неутомимое местное население их каждый раз ровняло с землёй?  Сплошные загадки…

Наверняка, часть документов и иных материалов, касающихся истории Челябинска разбросана по региональным архивам – в гг. Оренбурге, Уфе, Перми, Екатеринбурге, Тобольске, Тюмени, в виду многократных переподчинений города различным административно-территориальным образованиям, происходившим в течение 18-20 вв. (Оренбургской, Уфимской, Казанской, Пермской губерниям и пр.). Например, в Тюменском архиве, в фонде Тюменской воеводской канцелярии я обнаружил интересный документ, касающийся деятельности Исетской провинциальной канцелярии – «Регистр служителей Исетской провинциальной канцелярии», к сожалению, не датированный, но судя по всему не ранее 1781 г. (после упразднения Исетской провинции). Как и почему он оказался в Тюмени – очередная загадка, к которой мы ещё обратимся в разделе, посвящённом истории Исетской провинции.

Подведём итоги данного раздела: документов, отражающих первый этап истории города (условно – до окончания Пугачёвской войны), в челябинских архивах нет, за исключением пресловутого «Миасского дела», возможно, не имеющего никакого отношения к современному Челябинску. Что немаловажно, данный факт зафиксирован историками и архивистами. Основной массив документов, касающихся деятельности Исетской провинциальной канцелярии, которая в период 1743-1781 гг. якобы располагалась в Челябинске, находится в Москве, в РГАДА, часть из них, возможно – в т.н. «портфелях Г. Ф. Миллера». Но, даже в этом собрании, как мы установили, отсутствуют документы, освещающие первые несколько лет в истории Челябинска (1736-1740 гг.), за исключением сомнительного донесения А. И. Тевкелёва о закладке города. Период 1740-1770 гг. документами фиксируется фрагментарно, основной массив материалов относится к 1770-1782 гг. Кроме того, не исключаются некие манипуляции с данными архивами со стороны одиозного романовского придворного историографа Г. Ф. Миллера и его последователей. Архивные материалы содержат множество противоречивой информации: Челябинск в одновременных официальных документах именуется по-разному: Челябинская крепость, город Челябинск, город Челяба и пр., что сложно себе представить с точки зрения общепринятых норм в сфере государственного и административного управления, а также порядка ведения официальной деловой переписки, и, видимо, не имеет аналогов в истории страны. Сказанное выше позволяет сделать следующий вывод: известные на текущий момент архивные материалы по истории Челябинска не являются надёжным историческим источником. Кроме того, ознакомление с указанными выше архивными данными оставляет впечатление того, что в некоторых случаях, в одновременных официальных документах речь идёт о разных населённых пунктах с разными правовыми статусами, но при этом имеющими схожие названия (город и крепость, Челяба и Челябинск). О причинах этого феномена – далее.

Историография (нарративы)

«Античность»

Именно так, уважаемый читатель, ты не ошибся: уральские и сибирские земли в исторических источниках упоминаются, начиная еще с т. н. «античных» времён. Даже в официальной исторической науке стало общим местом считать, что именно в Зауралье проживали древние народы, упоминаемые «древнегреческими» мыслителями Геродотом и Страбоном: массагеты, исседоны, аримаспы, грифы и гипербореи. Отдельные учёные даже пытаются отождествить название реки Исеть с возможно обитавшими здесь в древности племенами исседонов. Мало того, советскими археологами в 1950-е гг. была выделена в качестве отдельной, недавно открытая исетская археологическая культура. В книге «По мотивам мифа о «Золотом Руне»: возможные следы пребывания аргонавтов в России (Был ли Ясон-Христос на Урале?)» я сделал попытку аргументированно доказать гипотезу авторов концепции НХ о том, что аргонавты во главе с Ясоном плавали за золотом (которое в мифологии предстало в образе золотого руна) на Русь, а конкретнее на Урал, причём Южный Урал, широко известный своими месторождениями рассыпного золота. В связи с этим я отождествил «античную» Колхиду с территорией современного Южного Урала, а упоминаемые А. Родосским в поэме «Аргонавтика» народы-«металлурги» халибов и бебриков с теми же исседонами и аримаспами Геродота и Страбона, известными в «античном» мире своими тесными связями именно с золотом: «Как мы установили выше, Колхида это, по всей видимости, старое, давно забытое название Сибири либо «калька» с этого названия: СИБИРЬ – СБР – СВР без огласовок (при переходе «Б» в «В») – СЕВЕР – ассоциация со словом ХОЛОД – без огласовок (К)ХЛД – КОЛХИДА, т. е. «холодная страна». Не исключено, что в древности Сибирью называлась не только современная ее территория за Уралом и далее, но и левобережье Волги, а также, возможно, часть нынешней Украины (Северская – Сибирская земля?) … Автор поэмы широкими мазками рисует безрадостную жизнь племен (бебрики и халибы), вынужденных заниматься тяжелым трудом – добычей из недр земли железа и металлообработкой. При этом за эти земли им приходится еще и регулярно сражаться - видимо есть много желающих отобрать у них такой лакомый кусок (вновь возвращаемся к вопросу о т. н. «бронзовом веке» традиционных историков, в котором, как выясняется железо было в широком обиходе). Не исключено, что эти же народы фигурируют у Геродота и Страбона под другими именами – легендарных аримаспов, массагетов и исседонов (см. выше) …».

Кстати, Геродот в «Истории» описывает также якобы индийские племена, обитающие в некоей области «Пактики» с главным городом «Каспатир», расположенной севернее прочих индийцев и по образу жизни приближающихся к бактрийцам (напомню, Бактрия – «античное» государство в Средней Азии). Так вот, эта народность тоже отличалась тем, что умела добывать золото, причём следующим, необычным способом: «…Это самое воинственное из индийских племен, и они уже умеют добывать золото. В их земле есть песчаная пустыня, и в песках ее водятся муравьи величиной почти с собаку, но меньше лисицы... Муравьи эти роют себе норы под землей и выбрасывают оттуда наружу песок, так же как это делают и муравьи в Элладе, с которыми они очень схожи видом. Вырытый же ими песок — золотоносный, и за ним-то индийцы и отправляются в пустыню. Для этого каждый запрягает в ярмо трех верблюдов, по бокам — верблюдов-самцов, которые бегут рядом, как пристяжные, а в середине — самку-верблюдицу. На нее они и садятся, выбирая преимущественно спокойную, которая только что ожеребилась. Их верблюды быстротой не уступают коням, а помимо того, могут нести гораздо более тяжелые вьюки…».

С учетом бытовавших у некоторых средневековых европейских ученых представлений об Индии, начинающейся сразу за Уральскими горами, а также явного созвучия названий городов/местностей «Пактики», «Каспатир» у Геродота и «Паскатир» («Паскарти»), часто встречающегося на средневековых географических картах на месте современной Башкирии/Урала (Пиццигани, Меркатор и пр.), и в дневниках средневековых же путешественников (например, Гильом де Рубрук), также отождествляемого современными комментаторами с территорией нынешней Башкирии, данный текст Геродота оставляет стойкое ощущение того, что речь здесь идёт явно об уральских реалиях. Не исключено, что Геродот (либо его поздние редакторы), сам того не понимая, описал в данном месте своей книги процесс открытия людьми золотых месторождений на Южном Урале, в степях которого в огромных количествах обитают грызуны различных видов, в том числе и размером с небольшую собаку: суслики, сурки и пр., действительно живущие в норах под землей. Видимо в древности случайно было подмечено наличие частичек самородного (рассыпного) золота в песке/земле, выброшенной при рытье нор грызунами наружу… Вот только у Геродота грызуны почему-то превратились в муравьёв, что, конечно, является явным абсурдом – науке неизвестны муравьи размером с собаку, при этом живущие в норах под землёй. Впрочем, это может быть следствием ошибки позднейших переписчиков/переводчиков «античных» текстов Геродота.

Рис. 1. Надпись «Roy de Pascatir», т. е. «Царство Паскатир», расположенная примерно в верховьях рр. Урал (Яик), Белой и Тобола, т. е. на территории совр. Челябинской области и Республики Башкортостан. Здесь же указаны интересные географические и топонимические объекты – Рымникские горы («Rhamnici Mont») и н. п. Вершина («Werehina»), которые мы ещё встретим на страницах этой книги. Carte Nouvelle de la Grande Tartarie ou L'Empire Du Cham. Amsterdam / 1719. Взято отсюда:

Между прочим, способ транспортировки добытого золота, описываемый Геродотом – с использованием верблюдов в качестве тягловой силы, также великолепно отвечает местным уральским традициям, где верблюды задействовались на различных видах сельскохозяйственных работ в хозяйствах оренбургских казаков вплоть до начала 20 века! В этой связи нельзя не вспомнить и древний символ Челябинска, не случайно до сих пор красующийся на его гербе – навьюченный двугорбый верблюд! Замечу, именно двугорбый, т. е. бактриан. Возможно, в древности («античности») именно эти земли назывались Бактрией (отсюда – Башкирия/Паскатир?), и именно здесь была выведена порода бактрианов, поэтому Геродот и сближает «самых северных» индийцев с бактрийцами (впоследствии название страны «уехало» вместе с его носителем, т. е. народом, её населявшим, на юг, в современную Ср. Азию, более подробно об этом - далее). Наверное, не случайно на многих средневековых картах России и Тартарии как раз на территории Южного Урала картографами располагаются изображения верблюдов.

Рис. 2. Карта России, Московии и Тартарии А. Дженкинсона, якобы 1562 г. Практически в центре карты, на месте совр. Южного Урала расположены крупные изображения верблюдов. В правой верхней части карты изображено стрелецкое или казачье войско, предводитель которого сидит на верблюде. Взято из сети интернет.


Но самое удивительное, что подтверждение всему вышесказанному можно найти в таких, до определённой степени независимых от традиционной исторической науки источниках, как письменные сказания печорских старообрядцев-книжников, проживавших в с. Усть-Цильма нынешней Республики Коми. Например, до наших времён дошёл один из списков т. н. «Троянских сказаний» (!) под названием «О брани греческой и троянской», который начинается с повествования о походе Язона (в сказании он назван Азоном) за золотым руном. Кстати, в точном соответствии с «античной» традицией, в которой прологом к Троянской войне также послужил поход аргонавтов. Здесь золотое руно это некое «пребогатое» сокровище, по-видимому, просто золото, которое Язон-Азон погружает на свой корабль и увозит на родину. Путешествие Язона начинается привычно – на корабле, а далее следует расхождение с «античной» версией мифа: непосредственно до места, где хранится сокровище, герою приходится добираться на… верблюдах (!): «…Етот Азонъ первие поплыл на корабляхъ с многочисленною силою, а потом пустился на верблудах чрезъ высокия и непроходимыя горы и пустыни…». Полагаю, что данный факт можно считать ещё одним, косвенным подтверждением моей гипотезы об отождествлении Колхиды с Южным Уралом. Попутно замечу, что по мнению печорских старообрядцев-книжников, Константинополь был основан на месте погибшей Трои, что полностью соответствует выводам концепции НХ об основании Царь-Града Дмитрием Донским (исторический дубликат – византийский император Константин) в районе залива Золотой Рог в непосредственной близости от старинного, видимо заброшенного к тому времени Иерусалима-Трои-Илиона: «Глаголють бо н;цыи предания, яко м;сто, ид;же б; древняя Троя, основание византийских градовъ и пресловущаго града Констянтинополя бяше, в немъже гречестии цари царствоваша — от Констянтина, перваго християнскаго царя, до днесь, но зане же не токмо за изм;нение истинныя в;ры, но и за неправду князей Господь многажды казнилъ ихъ: иногда трусомъ и мором, и огнем,//посл;ди же предаде их безбожнымъ туркам на расхищение и поругание, о чемъ посл;ди имать сказание о взятии славнаго во всемъ мир; Констянтина града…».

Рис. 3. Город (крепость?) с названием Паскерти (Pascherti - Паскатир?) примерно на территории совр. Республики Башкортостан. A Newe Mape of Tartary augmented by John Speede. London / 1676. Взято отсюда:

Рис. 4. На этой карте в одном месте сразу три названия «Pascatir» в разных формах, расположенные также на территории исторической Башкирии. Russia Alba or Moscovia... | The Dominions of the Czar of Russia Alba or Great Duke of Moscovia in which ar the Dukedoms of Moscow, Wolodimer, Rezan, Worotin, Novogorod-Sewierski, Czernihow, Smolensko, Reschow, Twer, Novogorod-Weliki, Biele Jezora, Wologda, Ieroslaw… London / 1682. Взято:

Сведения об исседонах и соседних с ними народах, Геродот почерпнул из эпического произведения полулегендарного Аристея из Проконнеса, который лично посещал эти земли и описал всё увиденное и услышанное им в поэме «Эпос об аримаспах» («Аримаспея», «Аримаспические стихи»), которая, как, впрочем, и другие его произведения, не дошла до нашего времени. Аристей Проконесский был, судя по всему, незаурядной и, в то же время, загадочной личностью. Отмечается, что именно благодаря ему античная традиция получила первые сведения о северных окраинах ойкумены, т. е. это первый человек из античного мира, совершивший путешествие на далёкий север. Вот, что о нём сообщается современными комментаторами: «Аристей из Проконнеса (др.-греч. ;;;;;;;;, лат. Aristeas, ок. VII в. до н. э.) — полулегендарный древнегреческий поэт, путешественник и чудотворец, о котором рассказывает Геродот… однажды в Проконнесе Аристей зашёл в лавку валяльщика шерсти (или же чистильщика одежды) и внезапно скончался. Валяльщик запер лавку и побежал сообщить весть родственникам. Слух о смерти Аристея распространился уже по всему городу, однако один человек из Кизика заявил, что только что встретил Аристея и поговорил с ним. И в самом деле, когда отперли лавку валяльщика, то не обнаружили ни живого, ни мёртвого Аристея. Спустя семь лет тот вновь появился в Проконнесе, а затем опять исчез. Геродот сообщает также о том, что случилось с метапонтийцами из Италии двести сорок лет спустя, после второго исчезновения Аристея. Аристей явился к ним и призвал установить алтарь в честь Аполлона, а рядом возвести статую Аристея из Проконнеса; он также сказал, что метапонтийцы — единственные италийцы, на земли которых пришел Аполлон, а он, Аристей, сопровождает бога в облике ворона. Сказав это, Аристей исчез…».

Некоторые исследователи 19 в. рассматривали Аристея как одного из легендарных чудотворцев наряду с Абарисом, Залмоксисом и другими, либо даже как «древнегреческого» шамана или мистико-религиозного поэта. В то же время, историческая наука признаёт реальное существование личности Аристея и склонна доверять в этом плане сведениям Геродота, который, по сути, является единственным источником данных о его деятельности, связанной с путешествиями на дальний север. Интересно, что в некоторых местностях (полисах) «древнего» эллинского мира существовал культ героя – Аристая. При этом, по данным «древнегреческих» источников, Аристей исчезал и возвращался неоднократно, т.е. как-бы умирал и воскрешал (отмечается, что душа Аристая покидает тело и возвращается обратно, когда захочет). Сказанное выше об Аристее/Аристае позволяет выдвинуть предположение о том, что в его лице мы сталкиваемся с ещё одним отражением (дубликатом) личности Иисуса Христа, на этот раз, в «древнегреческой» традиции: Аристай, так же, как и Христос умирает и воскрешает, а сведения из биографии Аристая о путешествии на далёкий, загадочный север ойкумены к исседонам есть, скорее всего, ни что иное, как отражение путешествия аргонавтов во главе с Ясоном-Христом за золотым руном. В указанной выше книге я уже писал о том, что воспоминания Христа- Ясона-Орфея об эпопее «Арго» были записаны либо им самим, либо с его слов кем-то из приближённых и впоследствии литературно обработаны: «Интересно, что в этой версии мифа о Золотом Руне повествование ведется в форме воспоминаний о походе Орфея, который выступает главным действующим лицом, в отличие от более поздних редакций, где центральной фигурой эпоса служит Ясон и, частично Геракл. Полагаю, что такое «скопление» древнегреческих дубликатов (отражений) Иисуса Христа в разных редакциях одного и того же произведения вряд ли случайно – Ясон/Орфей/Геракл (см. работы ФиН на эту тему). Скорее всего, в первоначальной версии мифа речь шла об одном лице, предводителе и, возможно, инициаторе похода – Христе, фигура которого в дальнейшем «размножилась» под пером позднейших фальсификаторов от истории. Не исключено, что воспоминания Орфея-Христа о состоявшемся тяжелом походе были записаны или им самим, или с его слов кем-то из приближенных лиц и впоследствии литературно обработаны (в частности, в «Орфической Аргонавтике» упоминается некий Мусей – возможно Моисей?). Не этим ли обстоятельством объясняется многовековая популярность аргонавтики в Европе (см. выше)?». Возможно, что в случае с эпосом об аримаспах Аристея мы сталкиваемся с ещё одним вариантом аргонавтики, к сожалению, безвозвратно утраченным для науки.

Вместе с тем, полулегендарный Аристей/Аристай может являться и «древнегреческим» отражением известного библейского персонажа, тайного ученика Иисуса Христа, сумевшего получить разрешение властей на его погребение после распятия – Иосифа Аримафейского. В исторических источниках нет точных данных о существовании города Аримафея, откуда происходил Иосиф. Возможно, это некая местность, а с учётом явного сближения слов Аримафея и Аримаспея, а также Рифей/Рифейские горы, нелишним будет предположить, что это старый, ныне забытый топоним территории современного Урала. Из множества средневековых литературных и исторических источников известна связь Иосифа Аримафейского с граалем – как считается, чашей, из которой пил Иисус Христос на Тайной вечере, и в которую Иосифом была собрана его кровь после снятия тела с креста. Впоследствии Иосиф бежал вместе с граалем якобы в Западную Европу – сначала во Францию (Марсель), а потом в Британию. Если наше отождествление Аримафеи/Аримаспеи с современным Уралом окажется верным, может быть и грааль нужно искать именно в этом направлении, а не в Европе?

В заключение, полагаю необходимым привести сведения, непосредственно касающиеся древней истории Урала из «неканонического», «сомнительного» с точки зрения официальной науки, исторического источника – «Ростовского летописца» А. Артынова (отредактированная им рукописная «Книга о Славянорус(c)ком народе, о Великих князьях рус(с)ких и Ростовских от коле корень их произыде на Руси Стольника Алексея, Мусина-Пушкина», датируемая 1662 г.), относительно недавно широко введённого в научный оборот авторами концепции НХ (любой желающий может ознакомиться с данным опусом на официальном сайте НХ). «Ростовский летописец», в историографическом отношении, разумеется не относится к кругу «античных» источников, которые рассматриваются нами в данном разделе, однако содержит множество ценных сведений об истории «античного» Рима, т. е. Средневековой Руси (Ордынской империи) с точки зрения концепции НХ.
 
Первое упоминание об Урале в «Ростовском летописце» помещено в главе «Четвертой тысячи втораго ста лет деяния». Учитывая то, что автор летописца пользуется старым способом летоисчисления – от сотворения мира по т. н. визайнтийско-христианской эре от Адама, то период 4200 лет от С.М. («четвертой тысячи втораго ста лет», т. е. исторические события в летописце «разбиты» на соответствующие столетия) должен соответствовать 1308-1208 гг. до нашей эры в соответствии с современным летоисчислением - от рождества Христова (4200-5508 лет и 4300-5508 лет, соответственно). Середина второго тысячелетия до нашей эры – это времена расцвета государств Древнего Египта, Ассирии и Вавилона, эпоха Троянской войны и Микенской цивилизации! Однако, с точки зрения концепции НХ, ничего удивительного в том, что Урал в этот период истории уже был плотно освоен человеком, нет. Кстати, даже официальные историки датируют знаменитую «Страну городов» на Южном Урале (городища Аркаим, Синташта и пр.) тем же периодом, что и микенскую культуру в «древней» Греции (эпоха «средней бронзы» - конец бронзового века).

Итак, давайте обратимся к «Ростовскому летописцу»: «Четвертой тысячи втораго ста лет деяния. Знаменитый витязь Асатир вел кровопролитные войны на берегах реки Нила с Египец(тс)ким фараоном Тетмодисом или Амсисом, который выгнал из земли Египец(тс)кой многих царей пастырей. Он царствовал в Нижнем Египте, оттоле Асатир ходил в землю Халдейскую и с победоносными своими воинами дошел он там до города Ула. Там дочь Асатирова прекрасная княжна Полимния во время приступа к этому городу оказала великия военныя доблести и взяла в единоборстве в плен царскаго сына города Ул по имени Салмака, сына царя Авеи, внука Серухова, с которым она и вступила в брачный союз и переселилась с ним и с родителем своим из города Ул на берега Евксинскаго Понта. Там она первая учредила огнепоклонство и устроила неугасимый огонь богопочитания, чему последовал как дом отца ея Асатира, тому же последовал и царь Серух. … Мудрый и храбрый князь Киддак, сын Асатиров имел супругу себе от племени царя Серуха, дочь царя Авии, который со всем своим домом… и домом брата своего Гектана ушел к одноплеменным себе народу «урало-россам» и поселился там на горах Рифейских или Уральских…». Из приведенного отрывка летописца мы можем наблюдать в этот период зарождение будущей религии, известной нам под названием зороастризма или огнепоклонничества, в настоящее время наиболее всего распространенной на территориях бывших Османской и Персидской империй, а также, отчасти, в странах Средней и Южной Азии. Следуя логике повествования, можно предположить, что в дальнейшем культ огня был занесён на Урал вместе с его носителями – в летописце это некий князь Киддак (сын Асатира, и, надо думать, родной брат Полимнии – родоначальницы зороастризма по данным «Ростовского летописца»), переселившийся к своим сородичам – народу «урало-россы», уже проживавшему на тот момент на Уральских (Рифейских) горах.

Указанные выше данные летописца вполне коррелируют с бытующим в современной исторической науке мнением о том, что жители Аркаима и др. поселений «Страны городов» исповедовали зороастризм. Мало того, отдельные исследователи утверждают, что именно здесь он и возник, а родоначальник и пророк данной религии – Зороастр (Заратустра) даже родился в Аркаиме. Впоследствии, культ огня, в результате миграций т. н. индоариев (жителей «Страны городов») был занесён в Древнюю Персию, Индию и т.д. Автор данной книги считает, что культ поклонения огню в исторических условиях первых веков существования человечества (с т. з. концепции НХ), а также его первых, и ещё робких шагов в горном деле и металлургии, мог зародиться исключительно на Урале, но жители Аркаима и вообще «Страны городов» вряд ли имели к этому какое-либо отношение. Урал, с древности известный своими богатейшими залежами рудных пород железа, меди и золота, а также изобилующий лесами – ресурсом, жизненно необходимым в большом количестве для трудоемкого процесса металлообработки вплоть до конца 19 в., расположенный относительно недалеко от древних центров мировой цивилизации, к тому же обладающий рядом логистических преимуществ (наличие судоходных рек, текущих во всех направлениях) не мог не стать «Меккой» древних металлургов, что подтверждается как множеством археологических, так и исторических свидетельств (см., например, подробную информацию об этом в моей книге «По мотивам мифа о «Золотом Руне»: возможные следы пребывания аргонавтов в России (Был ли Ясон-Христос на Урале?)»).

Возникновение культа огня связано, скорее всего, со специфическими особенностями технологических процессов в металлургии в древности и средневековье, в частности, с необходимостью поддержания в течение длительного времени (до нескольких суток) температуры горения в первых примитивных металлургических печах (сыродутные горны) на уровне, необходимом для изготовления готового продукта – кричного железа, что было далеко не простым делом, с учётом низкого уровня технологического развития человечества в целом на этом этапе истории. При этом, несоблюдение температурного режима могло привести к печальным последствиям – браку всей партии руды, что влекло необходимость разрушения печи, её перекладку, новую закладку дров, шихты и пр. В современной металлургии для этого есть даже специальный профессиональный термин, обозначающий «незапланированное» застывание металла в каком-либо металлургическом агрегате в результате аварии либо несоблюдения технологии производства – «козёл». В средневековье были изобретены доменные печи, которые стали работать непрерывно, в круглосуточном режиме и никогда не остывали, так как остывание могло повлечь указанные выше неприятности. Видимо, на этой почве у древних металлургов и зародилось понятие «вечного огня», переросшее впоследствии в культ поклонения ему, из чего со временем развилось мощное и массовое религиозное движение. Первоначально же это был, видимо, узкопрофессиональный, и, скорее всего, закрытый для непосвященных в тайны металлургического производства, культ, что было связано прежде всего со стратегическим характером данной продукции (железо и др. металлы), которая использовалась в первую очередь в военных целях, т. е. напрямую влияла на уровень обороноспособности племени, народа, страны и пр. В связи с этим, тайны изготовления и обработки железа и др. металлов тщательно оберегались от чужих глаз. Кстати, такой подход к вопросу о генезисе зороастризма совпадает с точкой зрения ряда альтернативных исследователей истории о том, что некоторые религиозные культы первоначально возникали в рамках профессиональных сообществ, многие из которых носили закрытый характер (например, масонство, зародившееся в цеховой среде т. н. каменщиков в Европе, иудаизм как религия профессионального сообщества финансистов (банкиров?) средневековой Ордынской империи, ислам – первоначально религия профессиональных военных (казаков?) и т.д.).

В моём представлении таким народом-«металлургом», в среде которого и зародилось огнепоклонничество (зороастризм), являлась известная по многим историческим источникам загадочная чудь – первый, автохтонный этнос, проживающий на Урале в древности, где до начала 20 в. в народной среде бытовало понятие «чудская копь», т. е. древние горные выработки, принадлежащие, по мнению местного населения, чуди. Общеизвестны многочисленные археологические находки изделий из металла (в основном, бронзы), обнаруживаемые практически по всей территории современного Урала, приписываемые этому таинственному народу и выполненные на высоком художественном уровне, т. е. высоко профессионально. Впоследствии, чудь, в результате воздействия ряда неблагоприятных факторов внешнего характера разошлась с территории Урала на все стороны света, став известной под именем «согд» в Ср. Азии, Индии и Китае. В бывшей Персии остатки чуди - это племена курдов-езидов, самоназвание которых «дасины»/«дачины», т. е. «чудь» в обратном прочтении. Племена, ушедшие на территорию современной Германии, стали называться там «дойч», т. е. опять же «чудь» при прочтении данного слова наоборот. В Сибири остатки чуди это, по всей видимости, таинственные чалдоны – коренные сибиряки и т.д. (отождествление этнонимов «чудь» и «дойч» ранее сделали ФиН в своих работах). Все эти народности либо исповедовали и исповедывают до сих пор огнепоклонничество/зороастризм как согды и курды-езиды, либо знамениты своими успехами в горном деле и металлургии, как немцы. Возможно, у немцев до сих пор сохранились пережитки культа огня в виде почитания Св. Варвары – покровительницы шахтёров, артиллеристов и представителей др. профессий, связанных с работой со взрывчатыми веществами, т. е., по сути, огнём. Св. Варвара изображается на иконах в сопровождении молний – т. е. небесного огня и кубка с огнём.

Рис. 5. Св. Варвара. Взято из сети интернет.

На одном из строящихся рудников Норильского промышленного района, работы на котором производились известной немецкой горнодобывающей компанией, автору книги в 2015 году лично довелось увидеть скульптурное изображение Св. Варвары, расположенное в специальной нише с подсветкой, установленное немецкими горняками (рис. 6). Как пояснили мне местные специалисты, немцы всегда на любом объекте начинают работу с установки Св. Варвары, которая как бы «сопровождает» их весь период работ.

Рис. 6. Скульптурное изображение Св. Варвары на одном из рудников Норильского промышленного района. Фото автора книги. 2015г.

Не исключено, что древнее самоназвание народа, проживающего на Урале «чудь» - это искаженное поздними редакторами и переписчиками подлинных старых документов слово «Иудея» (данное предположение мы рассмотрим более подробно в своём месте).

Самое удивительно то, что «Ростовский летописец» тоже содержит сведения об этой народности, которая названа здесь «народом Из» или «узы». С данными этнонимами (из, узы) также перекликаются «исседоны» Геродота, что, видимо, отнюдь не случайно. Вот соответствующие выдержки из текста «Ростовского летописца»: «…Князь Тучегон был замечательной(ый) полководец. Один из блистательных походов его был на народ узы, сидящия(их) на Рифейских горах, соплеменники народу урало-россам. Он там нашел себе достойнаго противника по оружию по имени Ларю Шестака. А это произошло следующим образом… Воинственные(ый) народ узы – жители гор Рифейских. Они не дали прохода чрез свои владения князю Тучегону, идущему на Хвалинских хазар, союзников их… По смерти ея Ларя Шестак пошел странствовать по белу свету, пришел на горы Рифейския, где в это время выбирали полководца идти войной против ростовскаго князя Тучегона. Сила мышц дала ему право быть полководцем народа Из…» (глава «Шестой тысячи девятаго ста лет деяния», т. е. 14 в. н.э.). К проблеме, связанной с существованием на Урале полумифического народа под названием чудь и его дальнейшей судьбой, мы ещё вернёмся в этой книге.

Средневековые источники

Средневековые исторические источники, как русские, так и иностранные (европейские и арабские) содержат множество сведений о регионах (землях), относящихся сегодня к территории Урала и Сибири, а также народах, их населяющих. В отечественной историографии за полтора последних столетия сложился целый корпус научной литературы, подробно освещающей данный вопрос (часть работ по указанной тематике указана в списке литературы в конце книги).  Автор не ставил себе задачей подробный обзор средневековой историографии Урала, так как, во-первых, не является специалистом в данной научной отрасли, во-вторых, это заняло бы слишком много места, неоправданно увеличив объем книги (впрочем, это относится и к более поздним историческим периодам). Для целей данной работы достаточно будет ограничиться наиболее значимыми и известными историческими источниками, содержащими непосредственные упоминания о предмете нашего интереса. Кроме этого, мы рассмотрим некоторые источники, не признаваемые за таковые официальной исторической наукой, либо ставящей под сомнение достоверность содержащихся в них сведений. Источники в процессе их изучения я буду стараться располагать, насколько это возможно, в хронологическом порядке.

Данный раздел мы начнём с западноевропейских источников, богатых различными известиями, путевыми записками, мемуарами и пр. многочисленных европейских путешественников, дипломатов, купцов, военных, агентов и т. д., которым посчастливилось побывать в уральских и сибирских краях, либо повествующих об этих землях со слов своих российских, как правило, московских, корреспондентов. Множество таких сообщений собрано в замечательной книге М. П. Алексеева «Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей» (Иркутск, 1941), охватывающей период с 13 по 17 век, которой мы и воспользуемся в ходе нашего исследования.

Первые упоминания земель, лежащих за Уралом в европейской литературе мы встречаем в книге итальянского дипломата и францисканского монаха Джиованни дель Пьяно-Карпине или Плано-Карпини, который, как считается был главой первой европейской миссии, посланной к монголам папой римским в 1246 году (здесь и далее указываются официальные датировки событий). Повествуя о возвращении монголов из похода в Польшу и Венгрию в 1242 г., Плано-Карпини в том числе упоминает земли мордванов, т. е. мордвин, великую Булгарию на Волге (современную Татарию), а также землю Баскарт или великую Венгрию – как принято считать, нынешнюю Башкирию, также покоренные монголами. Здесь для нас наиболее ценным является первое появление в исторической литературе топонима (или этнонима, или и то, и другое вместе – из текста сообщения не совсем ясно) – Баскарт, причём в контексте великой Венгрии, из которой, по некоторым сообщениям, вышли предки современных венгров. Вот этот отрывок из книги Плано-Карпини, приведенный М. П. Алексеевым: «Возвратившись оттуда (из Европы – авт.), они (монголы – авт.) пришли в землю Мордванов, которые суть язычники, и победили их войною. Подвинувшись отсюда против Билеров, то есть великой Булгарии, они ее совершенно разорили. Подвинувшись отсюда еще на север против Баскарт, то есть великой Венгрии, они победили и их». В этом пассаже сразу обращает на себя внимание непривычная с точки зрения официальной истории последовательность завоевательных походов «монголов» в Поволжье и на Урале: сначала нападению подверглись земли современной Мордовии, затем Булгарии, т. е. Татарии, и только потом – земля или народ Баскарт – Башкирии (древней великой Венгрии). Таким образом, по мнению Плано-Карпини, «монголы» после покорения Европы двигались строго в направлении с запада на восток, а не наоборот, как принято считать в исторической науке. Вот, что, например, сообщает о «монгольском» нашествии на Русь Википедия: «Первое вторжение на Русь было проведено монголами после победы над Волжской Булгарией, мордвой и половцами, а последнее вторжение на Русь развилось в поход в Центральную Европу вплоть до «последнего моря». Это утверждение вполне укладывается в логику завоевательной политики «монголов», если принять на веру мнение историков о том, что «монголы» пришли на Русь и в Европу из далёких монгольских степей, покоряя по ходу движения все встречающиеся им народы, дабы не оставлять у себя в тылу противника. Однако, сообщение Плано-Карпини противоречит данной логике, зато полностью соответствует выводам НХ о том, что «татаро-монгольское» нашествие началось из центра Руси (с Волги), что мы и видим в данном случае – вначале удар был нанесён по мордовским землям, расположенным в Центральной России! (данная проблема не имеет прямого отношения к предмету нашего исследования, однако интересна тем, что подтверждает концепцию НХ в данной части).

Также обратим внимание на термин (топоним, этноним?) «Баскарт» в сообщении итальянского посланника. Считается, что так европейцы ранее называли территорию современной Башкирии, он часто встречается на средневековых европейских картах в различных разновидностях – Паскарти, Паскатир, Баскарти примерно на её территории (далее мы с ним ещё столкнёмся в известиях западноевропейских путешественников). Хочу напомнить, что аналогичный топоним, только в форме «Каспатир» («Пактики») мы встречали выше у Геродота при описании неких якобы индийских племён, схожих с бактрийцами, добывающих золото (см. выше). Из этого следует, что Геродот вполне мог быть современником Плано-Карпини! Скорее всего, годы его жизни падают на эпоху 13-14 вв., т.е. эпоху «античного» Рима с точки зрения НХ.

Вскоре после возвращения миссии Плано-Карпини в Европу, примерно тот же путь проделал Гильом де Рубрук – посол Людовика IX к великому хану. О землях за Уралом Рубрук сообщает следующее: «От того места, где я нашел Мангу-хана, до Катайи было 20 дней пути в направлении к юго-востоку, а до Онанкеруле…, настоящей земли Моалов, где находится двор Хингиса, было 10 дней пути прямо на восток, и в этих восточных странах не было ни одного города. Но все же там жили народы, по имени Су-Моал, т. е. Моалы вод, ибо су - значит вода... К северу также нет ни одного города, а живет народ, разводящий скот, по имени Керкисы... Живут там также Оренгаи... И еще много других бедных народов живет в северной стороне, поскольку им это позволяет холод; на западе соприкасаются они с землею Паскатир (Pascatir), а это—Великая Венгрия, о которой я сказал вам выше». Вновь видим упоминание земли Паскатир, в непосредственной близости от которой обитают некие племена Су-Моал. Возможно, первое слово в данном словосочетании - «Су» произошло не от тюркского «вода», а является искажённым словом «чудь», а «Моал» - это просто «монголы», «моголы». В таком случае этноним «Су-Моал» вполне может означать что-то вроде «Чудь-Монголы» или «Иудеи-Монголы». Кроме этого, по соседству с Су-Моал живут Керкисы, т.е. киргизы (киргиз-кайсаки?). В целом, описанная у Рубрука этническая ситуация в Зауралье вполне отвечает современным ему реалиям с точки зрения традистории.

Очень интересные мемуары о пребывании в Сибири оставил баварский солдат Иоганн Шильтбергер, в конце 14 в. – начале 15 в. более 30-ти лет проведший на чужбине в качестве пленника и побывавший за этот период (не по своей воле, конечно) в ряде стран Востока. После возвращения на родину И. Шильтбергер изложил свои воспоминания в «Книге путешествий», к которой мы сейчас и обратимся. В частности, И. Шильтбергер следующим образом описывает свой путь в свите принца Великой Татарии (Чегра, Чекре – историческая личность) из Персии в Поволжье и далее в Великую Татарию – область Астара, Грузия, страна Лезгистан, страна Ширван, область Шабран (возможно, это повтор в тексте, скорее всего имеется в виду Ширван), Темир-Капи («Железные ворота», т. е. Дербент), который отделяет Персию от Татарии. Далее следует некий, неизвестный по другим источникам, обширный город Оригенс, лежащий среди большой реки Эдиль, т. е. Волги (историки предполагают, что это Астрахань), гористая страна Джулад (в подлиннике – «setzulat» - опять «чудь»?) – сразу за Волгой известны только одни горы – Уральские. Интересно, что у И. Шильтбергера страна Джулад, т. е. предположительно Урал, населена большим количеством христиан, которые имеют здесь своё епископство (!), что входит в резкое противоречие с традиционной историей, считающей, что территория Поволжья-Урала до начала русской колонизации в конце 16 в. (после взятия Казани) была заселена преимущественно тюркскими народностями, исповедывающими ислам (татары, башкиры, тептяри и т. д.) и финно-уграми (мордва, марийцы (черемиса) и т. д.) - в большинстве своём язычниками. В это время фактический правитель Великой Татарии Едигей готовился к походу в Сибирь (в подлиннике – «Ibissibur») и ждал прибытия Чекре, с которым они совместно покоряют сначала эту страну, а затем Болгарию, т. е., средневековый Булгар. Судя по описанию, земель, принадлежащих Великой Татарии во время пребывания там И. Шильтбергера, это государство включало в себя Крым, реки Дон, Кубань, Волгу, Урал (Яик), часть Сибири (видимо, до Иртыша), Кавказ. Жители Сибири также христиане: «Еще следует заметить, что люди в этой стране поклоняются Иисусу Христу подобно трем святым царям, пришедшим для принесения ему даров в Вифлеем и увидевшим лежащим его в яслях; поэтому в их храмах можно видеть изображение Христа, представленного в том виде, как застали его три святых царя, и этим изображениям приносят они дары и на них молятся. Приверженцы этой веры называются уйгуры (Uyglur); в Татарии встречается вообще много людей этой веры». Вот так, оказывается уйгуры когда-то были христианами!

Польский историк 16 в. Матвей Меховский в сочинении «О двух Сармациях» (1517 г.) о землях, лежащих северо-восточнее Уральского хребта пишет следующее: «Об областях Скифии – Пермь, Башкирия, Югра и Корела, покорённых московским князем. За Московией на северо-востоке, в конце северной Азии находятся народы и области, именуемые собственно Скифией…, а именно Пермь, Башкирия, Черемиссия, Югра и Корела». Здесь примечательно то, что в Европе начала 16 в. современную территорию Сибири считали вслед за «античными» авторами Скифией. Видимо, реально, как и предполагают авторы НХ, период «античности» к этому моменту либо едва закончился и память о нём была ещё свежа в научных кругах (возможно даже сохранялись некоторые «античные» традиции), либо на отдельных территориях Империи он ещё продолжался. Также интересно размещение М. Меховским где-то, по всей видимости, за Уралом, по соседству с Югрой, области под названием «Корела». Об этом же упоминает ещё один западноевропейский автор, современник М. Меховского, итальянец Франческо да-Колло (1519г.). В этой связи, не исключено, что «Корела» - это просто несколько видоизменённое слово «Урал», что подтверждается некоторыми средневековыми картами, на которых в области Уральских гор помещается надпись латинскими буквами «Corela». Кстати, русские исторические источники 17-18 вв. называют Уральские горы «Орловскими» или «Аралтовы горы». Возможно между всеми этими топонимами (Урал, Корела, Орловские горы) есть глубокая связь. Видимо, после исхода чуди с Урала (см. выше), его название в форме «Корела» закрепилось за территорией нынешней Карелии, где в итоге осела часть чудских племён, ставших потом известными под именем карелы.

Автор книги «Записки о московских делах» (1549 г.), барон, дипломат Сигизмунд Герберштейн, по мнению М. П. Алексеева о странах, лежащих к северо-востоку от Москвы, сообщал не вполне ясные и определенные данные (сам С. Герберштейн за Уралом никогда не был, основным источником сведений о Сибири служили для него показания очевидцев, с которыми он встречался в Москве и «Русский дорожник» конца 15в.  – начала 16 в.). Вот что сообщает М. П. Алексеев в комментарии к выдержкам из книги Герберштейна: «Самое территориальное приуроченье Сибири кажется не вполне ясным и возбуждает ряд вопросов. О Сибири (Proaincia Sibier) Герберштейн упоминает вслед за Югорией. „Эта область лежит за Камою, граничит с Пермью и Вяткой, но имеет ли какие-нибудь крепости и города, —пишет он, —наверное не знаю. В ней берет начало река Яик, которая впадает в Каспийское море. Говорят, что эта страна пустынна, по причине близкого соседства с татарами, а теми частями ее, которые обработаны, владеет татарин Шихмамай». Далее М. П. Алексеев приводит анализ данного сообщения Герберштейна дореволюционными русскими историками: «По мнению Е. Замысловского (ор. cit., «р. 439) эти известия указывают на то, что. под именем Сибири в первой половине XVI века разумели область приуральскую, а упоминание о ней вслед за Югорией дозволяет предполагать, что по соседству с нею, именно к югу от нее, лежала та обширная область, которой русские в это время присваивали название Сибири... В. О. Ключевский приходил к несколько иным заключениям. По его мнению, та область, которую Герберштейн называет Сибирью и помещает и в текст своей книги и на приложенную к ней карту, лежала „в области верхнего Яика по обе стороны южных Уральских гор, т. е. в нынешней Оренбургской губернии, в том крае, который еще в первой половине XVII в. известен был в Москве под именем Башкирии». Таким образом, из указанного выше можно предположить, что, по крайней мере, в 16 в., как русские, так и европейские источники присваивали наименование «Сибирь» территории современного Южного Урала (у Ключевского – Башкирии). Это подтверждается и некоторыми западноевропейскими картами, относимыми к указанному периоду. Об этом же позднее (1672-1673 гг.) писал Яков Рейтенфельс: «Сибирь, некогда царство гуннов, а ныне обширнейшая русская область, широко раскинулась около реки Яика (Jaicik). У Плиния она, кажется, называется Аваримоном (Abarimon), откуда вышла большая часть аваров (Abares) и саберов (Saberl), как их преимущественно называют греческие писатели».

Рис.  7. Карта из книги С. Герберштейна «Записки о московских делах», 1549 г. Надпись «Sibier Provincia», т.е. «Провинция Сибирь», расположена в верховьях р. Яик (Урал). Взято из сети интернет.

 Данные сведения являются очень ценными для нашего исследования, так как в дальнейшем я попытаюсь показать, что так называемое завоевание Сибири Ермаком и его казачьей вольницей началось не с рр. Камы, Чусовой и Туры, где казакам пришлось бы делать длинные, тяжелые и опасные волоки через Уральские горы (этот путь – т. н. «Бабиновская дорога», был освоен позже), а из верховьев (междуречья) рр. Яик и Тобол, так как этот район в логистическом отношении гораздо удобнее для движения в обе стороны – вниз по Яику, и далее - в Каспий и Волгу, и вверх по Тоболу и его притокам (Уй, Миасс, Исеть и др.) – в Сибирь, а местность представляет из себя практически ровную как стол, степь. В этом отношении географический район Южного Урала уникален – здесь берут начало крупные, судоходные реки, текущие во все стороны света – Урал, Белая, Тобол, верховья которых практически смыкаются друг с другом, что позволяло в древности, при необходимости, легко и быстро переволакивать суда из бассейна одной реки в другую. Не случайно, именно здесь расположена т. н. «Страна городов» (Аркаим, Синташта и пр.), которая является ничем иным как базой яицких казаков (т. н. городища - это казачьи курени или паланки), с которой они начали своё поступательное движение по рекам Яик, Тобол, Уй, Миасс, Теча, Синара, Исеть, Тура, Иртыш в северо-восточном направлении. Кроме того, по моему мнению, само название «Сибирь» возможно первоначально было присвоено этим землям (Южный Урал) яицкими казаками не ранее 16 в. и впоследствии, по мере их продвижения на северо-восток и расширения зоны их влияния, стало применяться ко всей территории, расположенной за Уральскими горами. Далее мы увидим, что некоторые западноевропейские авторы 16-17 вв., пишущие о России и Сибири, были прекрасно осведомлены об этом, что вызывает понятное раздражение у более поздних историков.

Рис. 8. Карта Азиатской Сарматии (часть 4) из «Географии» К. Птолемея. Надпись «Sirbi», т. е. Сибирь расположена в междуречье рр. Волги и Дона. Здесь же указаны колонны Александра. Взято из сети интернет.

Сейчас мы столкнёмся с ещё одной географической загадкой в сообщениях средневековых западноевропейских писателей о Сибири. Это так называемая «Тахчея» («Тагчеи»), которую историки до сих пор не могут отождествить с какой-либо известной исторической территорией, страной, народом.
 
Так, по-видимому, первым из европейцев, оставивших в литературе описания России и сопредельных земель, о ней упоминает Генрих Штаден в своих записках «Описание правления и страны московитов» («Записки немца-опричника»). Штаден много лет прожил в России в период правления Ивана IV Грозного, и даже успел послужить в качестве опричника: «На восток (имеется в виду Московия – авт.) лежит Нагайская земля. На юго-востоке - Черкасская земля, заморская Персия-кизильбаши, Бухара, Шемаха. На юге – Крым; к югу – Литва с городом Киевом. На западе – Польша. На севере – Швеция, Норвегия и описанное выше западное Поморье с Соловецким монастырём. На северо-востоке самоеды, Мунгазея и Тахчеи… Тахчеи совсем пусты. В этой стране нет совсем никакого народа. Говорят, что в римские времена ссыльных посылали именно в эту страну». Область Тахчея упоминается и в русских правительственных документах конца 16 в. (известно, как минимум, одно упоминание), причём ближайшей к ней географической привязкой в царской грамоте обозначены верховья р. Тобол, т. е. территория Южного Урала. После 16 в. какие-либо упоминания о ней в источниках пропадают. Не исключено, что «Тахчея» это вновь видоизменённое или искажённое слово «чудь» - один из вариантов синонимов «чуди» типа «согд», возможно «таджик» (самоназвание народа у таджиков – «точик», страны – «Точикистон»). Видимо, часть чуди, ушедшая на юг (см. выше), закрепила за новыми местами своего расселения старое название в форме «Точик»/ «Тадзиг»/ «Таджик» (древний «Согд»). Кстати, в Таджикистане существует старинный город Куляб – воспоминание об уральской Челябе/Селябе (переход начальных согласных букв К-С-Ч)? Впрочем, вопрос о расселении чуди с Урала мы ещё подробно рассмотрим.

Рис. 9. Фрагмент европейской средневековой карты, озаглавленной «Тramontanа». Надпись «Sibier Prov», т. е. «Провинция Сибирь» находится в верховьях р. Яик (Урал). Взято из сети интернет.
 
Кстати, Штаден абсолютно правильно описывает этнополитическую ситуацию в Зауралье конца 16 в. – к этому времени ногаи, жившие здесь ранее (сразу после чуди), в большинстве своём покинули уральские земли, переместившись на правую сторону Волги, на Кубань и в Крым, а яицкие казаки (они же волжские и донские, см. выше) только-только начинали освоение данной территории. Поэтому Тахчеи и стояли в тот момент пустыми – рукопись Штадена датируется 1578 г., а бывшую столицу Нагайской Орды Сарайчик т. н. «воровские» казаки (т. е. неподконтрольные Москве), захватили в 1580 году. В моём представлении, именно данное событие нужно считать началом «завоевания Сибири Ермаком».

Также, характерно замечание Штадена о том, что в «римские» времена ссылали именно в эту область. Насколько мне известно, в официальной истории «Древнего Рима» практика отправки провинившихся в ссылку в современную Сибирь, и, вообще, какие-либо связи Рима с Сибирью, не фиксируются. Значит, у Штадена речь идёт о каком-то другом Риме, видимо – Средневековой Русской Ордынской империи, т. е. России, в разных её ипостасях вплоть до 1980-х гг. практиковавшей такой род уголовного наказания для государственных преступников.

Версию покорения Сибири, альтернативную романовско-миллеровской официальной историографии, изложил в своём сочинении, посвященном истории освоения Россией этого края (1612 г.) голландец Исаак Масса, проживший несколько лет в Москве в период Великой Смуты. Во время пребывания в России И. Масса собирал сведения о географии её северо-восточных окраин, а также исторические материалы, начиная со времён царствования Ивана Грозного, хорошо знал русский язык. Сочинение Массы разбивается, по сути, на две самостоятельные части, первая из которых посвящена покорению Сибири и началу русской торговли с туземцами, вторая – краткое описание дорог, ведущих из Москвы в Сибирь. Вот как оценивают взгляд И. Массы на процесс «завоевания» Сибири русскими его поздние комментаторы: «Первое сочинение, по отзыву Тыжнова, „на первый взгляд кажется очень странным", так как повествование о покорении Сибири обходится без Ермака. Уже Витсен, перепечатывая его, обратил на это внимание и старался согласить этот рассказ с теми шестью рассказами, какие у него помещены перед тем, и в которых рассказывается о покорении Сибири приглашенной Строгановыми дружиной Ермака со стороны среднего Урала (не Н. Витсен ли является автором исторической версии о завоевании Сибири Ермаком по поручению Строгановых, «творчески» развитой впоследствии Миллером и его последователями? – авт.)… Вопрос, который представлялся для Витсена в противоречии между повествованием Массы и другими, ему известными, для нас представляется праздным, ибо нам хорошо известно, что Сибирь покорил Ермак",—замечает, в свою очередь, И. Тыжнов… Таким образом, рассказ Массы представляется в общем очень ценным историческим источником. В нем есть, однако, некоторые хронологические неясности: так, напр., он рассказывает, что привилегию дал Строганову Борис Годунов, тогда как известно, что уже Иван IV сыновьям Аники, Якову и Григорию, подарил земли между Камой и Чусовой, дав им привилегию торговли в этих краях… Странным, однако, представляется утверждение А. Введенского…, что «хронологическая путаница у Витсена (следовало бы сказать: у Массы) и его приписывание событий начала XVI в. событиям 80-х гг. XVI в. происходят от его малой осведомленности иностранца, получившего лишь беглые впечатления о стране и ее истории…». Как видим из этого путаного текста, с хронологией событий, связанных с покорением Сибири у историков тоже не всё ясно: складывается такое ощущение, что Строгановы не имели никакого отношения к «завоеванию» сибирских земель в 80-х годах 16 века.

Джон Мильтон тоже ничего не сообщает о завоевательных походах Ермака в Сибирь (1649-1652). У него этот процесс носит характер мирной и постепенной колонизации путём установления торговых отношений между туземцами (самоедами) и русскими (Аникой, т. е. Строгановыми): «К северо-востоку от России, при реке Оби, лежит страна самоедов; открыл её один русский по имени Аника (Опека), который первый завел с самоедами торговлю и, добывая от них богатые меха, нажил большое богатство и узнал их страну, а впоследствии, дав знать о своем открытии Борису, правителю Федора, указал, сколь полезно будет для государства приобрести эту страну. Борис отправил к самоедам пышное посольство и миролюбивыми средствами достиг того, что они отдались в подданство России, с обязанностью ежегодной поголовной дани, состоящей из двух богатейших собольих шкур». Всё верно, колонизация северной части Сибири (условно - низовья Оби и Иртыша), населённой в то время немногочисленными и слабыми в военном отношении местными народами, носила преимущественно мирный характер. Воевать казакам там попросту было не с кем - достойный противник отсутствовал, в отличие от Южного Урала, где в конце 16 века ещё сохранялось влияние (отчасти, доминирование) угасающей, но достаточной сильной Ногайской Орды.

Интереснейшие сведения об инкорпорации сибирских земель в состав Московского царства, полностью подтверждающие и дополняющие показания И. Массы и Д. Мильтона, оставил для нас французский иезуит Филипп Авриль (1654—1698), пытавшийся разведать в Москве в 1687 году дорогу в Китай. Авриль, рассказывая о завоевании Сибири, как и Масса с Мильтоном, не упоминает ни Строгановых, ни Ермака, зато отводит главную роль в этом процессе запорожским казакам (!): «Казакам запорожским, т. е. обитающим ниже днепровских порогов…, всего более обязаны мы подробными сведениями о землях, которые прежде почитались недоступными пустынями, куда невозможно пуститься страннику, не подвергаясь очевидной опасности погибнуть. Ныне все эти страны столь уже известны, что в них путешествуют так же легко и удобно, как в европейских землях… Когда москвитяне победили запорожцев, то последние, не желая подчиниться победителям, решились лучше оставить свою отчизну, которой не могли защитить. В великом числе ушли они за Волгу, по коей дошли до Казани, а отсюда легко уже было достигнуть им до Иртыша... Они продолжали потом путь свой до слияния Иртыша с Toбoлoм, где и основали город, получивший имя от сей реки [Тобольск]. Здесь распространились они и заняли, наконец, все земли в окрестностях Оби, которые составляют собственно Сибирь, получившую это название от славянского слова сибир (septentricn), значащего север... Недостаток удобств для жизни и средств для продажи мехов.., особенно соболей, принудил потом сибирских казаков примириться с москвитянами и даже поддаться им, хотя горы и реки, окружавшие их и перерезывающие всю сибирскую страну, делали их безопасными для всяких оскорблений, на которые могли бы отважиться москвитяне. Сибирь постепенно заселялась москвитянами с тех пор, когда они начали обладать ею, ибо они усердно посылали туда своих яшучиков или соболиных промышленников (Jachutchlki ou des chasseurs de zibellines), беспрерывно умножая число их препровождением в места, где соболей ловят, не только государственных преступников, но и офицеров и бояр, которыми были недовольны или которые казались им подозрительны».

В дальнейшем мы убедимся в том, что часть донских казаков, после оставления ими родных земель (т.н. Северская Украина), о чём пишет Авриль, двинулись не только вверх по Волге, но и на Яик, а оттуда в будущую Сибирь, о чём я уже указывал выше. Кстати, Авриль подтверждает выдвинутую мною ранее гипотезу о том, что название «Сибирь» произошло от русского слова «север» (см. мою вышеуказанную книгу). В то же время, при наличии сведений о том, что первыми колонизаторами Сибири были т. н. северские казаки или севрюки, нельзя исключать версию о происхождении названия «Сибирь» от их этнонима, что, впрочем, не опровергает и первую гипотезу, так как Северская Украина могла быть названа именно так в связи со своим географическим положением -  севернее остальных украинских регионов. Сразу оговорюсь, что к современной Украине данные процессы не имеют никакого отношения - в 16- нач. 20 вв. Украиной в исторических источниках именовалась юго-западная окраина России. Собственно, от слова окраина и произошло впоследствии название будущего государства Украина. Кстати, аналогичным образом в официальных документах, по крайней мере периода царствования Ивана Грозного назывались и сибирские земли - "сибирские украйны", т. е. окраинные, пограничные территории.

В этой связи, наверное, самое время выдвинуть предположение о том, что после покорения Сибири казаками в конце 16 века, на её территории возникло квазигосударственное образование, видимо, казачья республика по типу Запорожской сечи, а скорее всего несколько подобных казачьих сообществ, организованных по территориальному признаку (сибирские, тюменские, исетские и др. казаки или войска), объединённых в союз, на первом этапе существования полностью независимый от власти Московии. Название этого казачьего «государства» нам хорошо известно по европейским картам России 16-19 вв. – «Тартария», что означало не что иное, как «Казакия»: из работ авторов НХ нам прекрасно известно, что в указанный период истории на Руси и в Европе казаков назвали татарами. Забегая вперёд, предположу, что г. Челябинск на нынешнем своём месте также был основан в середине 17 века казаками, которые расселившись по р. Исети и её притокам, стали называться исетскими. Кстати, Авриль также подчеркивает мирный, поступательный характер колонизации Сибири. Со временем казаки и коренные сибирские народы добровольно перешли под власть московской администрации как более могущественного и сильного политического субъекта, что, впрочем, не исключает возможности отдельных вооружённых эксцессов на местах, обычно сопровождающих подобные процессы. Вот что пишет по этому поводу Авриль: «Из описания различных татар, обитающих в стране между Обью и Китаем, мною изложенного, можно легко понять, что москвитянам, поддерживаемым казаками, не трудно было проложить себе путь от Сибири до великой империи Китайской, ибо не находили они никого, кто бы мог или хотел оспаривать у них власть над землею, и так как первые, покоренные ими кротостью или оружием сибирские народы имели сношения со всеми ордами, рассеянными далее, то посредством их производили они свои открытия и различными дорогами приблизились, наконец, к пределам Китая, где построили даже несколько крепостей, дабы вернее упрочить свои завоевания».

В заключение данного раздела хотелось бы остановиться на двух восточных источниках, содержащих ценные сведения о существовании Челябинска в средневековье. Первый из них это не признаваемая традиционными историками булгарская летопись «Джагфар тарихы», датируемая 1680 г., в которой напрямую упомянута крепость Челяба – предшественница современного Челябинска: «…Тогда, в первую свою поездку, Шегор добрался до реки Иджим (или Ишим) и назвал ее именем своего сына. А оймекская эта река получила имя знаменитого сэбэрского или моджарского хакана Иджима - отца Башкорта, по имени которого сэбэрцев стали называть башкортами. На этой реке была любимая ставка оймекских ханов, а говорят - еще и самого Иджима - Кызыл Яр. Местность здесь действительно очень живописная, я это увидел своими глазами, когда ехал к Багу в 1232 году. А проехал я тогда сюда через Дим, Агидель, через которую переправился у устья Стерле, Мияс, озеро Чубар-кюль, крепость Чилябе, где добывалось железо и куда свозилось для отправки в Банджу и Буляр все добываемое на Урале, реку Туб, которую называли также Соб, Собол и Тубыл». Как видим, по мнению составителей булгарской летописи «Джагфар Тарихы», Челябинск (крепость Чилябе) был основан до 1232 г., или на пятьсот с лишним лет ранее, чем его основание датирует официальная история – 1736 г.! Т. е. Челябинск вполне может быть ровесником Москвы!

Второй цитириуемый источник - «Книга путешествий» знаменитого турецкого дипломата и путешественника второй половины 17 века Эвлия Челеби, который посетил земли Поволжья и Урала с дипломатической миссией в 1666 году. Э. Челеби следующим образом описывает путь от р. Волга через р. Яик (Урал) до, предположительно, Тобольска, хотя историки сомневаются, что он располагал достаточным временем для того, чтобы заехать так далеко на северо-восток (историкам как всегда виднее): «Великая река Яик. Она находится в западной (так в тексте) части Московской страны. Стекая с гор земли... она на своем трехмесячном пути проходит мимо многих сотен городов и многих тысяч крепостей и наконец впадает в Каспийское море под городом…[Затем] мы из Мужикистана кораблями с реки Волги двигались семь часов… После этого мы берегом реки Яик в тот день проехали приблизительно ... миль в сторону севера. Салуб-керман. Прежде всего в этой стране мы увидели деревянную крепость; эта крепость невелика. В ней находится особый гетман и 6 тысяч войска казаков. Здесь мы видели также народ хешдек. Церквей, базаров и торговых рядов [здесь] мало. Имеется семь мечетей народа хешдек. Садов и виноградников здесь вовсе нет. Однако на берегах этой реки Яик множество деревьев. Отправившись отсюда к северу, мы после однодневного перехода прибыли в [описываемое ниже место]». Текст записок Э. Челеби довольно путаный, содержит множество пробелов и исправлений, особенно это касается названий городов и местностей, а также дат. Скорее всего его книга подверглась значительной поздней тенденциозной редактуре. Но, даже несмотря на это, в названии Салуб-керман, т. е. по-турецки крепость Салуб, явно угадывается крепость Селяба/Челяба, географическое положение которой, описанное Э. Челеби, идеально соответствует расположению г. Челябинска относительно верховьев р. Урал и г. Тобольска (как раз по пути движения Э. Челеби). Из книги Э. Челеби следует что, во-первых, Челябинск, а точнее Челябинская крепость существовала уже в 1666 г., во-вторых, она имела казачье управление - в ней находился особый гетман (т. е. атаман) и 6 тысяч войска казаков. Скорее всего, здесь говорится о том, что в Челябинской крепости на момент её посещения Э. Челеби уже располагался центр управления Исетским казачьим войском. Этот вопрос мы будем рассматривать более подробно далее. Интересно, что р. Яик (Урал), по мнению Э. Челеби, расположена в западной части «Московской страны», что, с точки зрения современных представлений об истории, выглядит ошибкой или недоразумением, однако, если предположить, что под «Московской страной» имеется в виду Московская Тартария со столицей в Тобольске, тогда Э. Челеби абсолютно прав – р. Яик действительно находилась в западной части данного государственного образования.

18 век

Данный раздел, в соответствии с принятым нами хронологическим принципом изложения материала, я предлагаю начать с самого раннего европейского произведения 18 века, содержащего сведения о Сибири – записки шведского офицера Ф. И. Страленберга, прожившего много лет в Тобольске в качестве военнопленного, изданные им в Стокгольме в 1730 г. после возвращения на родину. Кстати, обращает на себя внимание следующий факт – отечественных исторических источников по истории Сибири и Урала до середины-конца 18 в., за исключением нескольких сомнительных летописных сводов, датируемых 17 в. (Тобольская, Есиповская, Погодинский летописец и др.), излагающих процесс «покорения Сибири» как под копирку, и прошедших через руки официальных романовских историков, не существует, либо нам о них ничего неизвестно.

Страленберг считал, например, что Россию в древности именовали Скифией, Сарматией, Рутенией и множеством иных названий, что подтверждает аналогичную точку зрения авторов НХ. Кроме этого, он полагал, что «древние» греки под именем «скиф» иногда подразумевали «чудь», жившую во времена Геродота в междуречье Волги и Урала – об отождествлении «исседонов» Геродота и Страбона, а также народа «из» или «узы» Ростовского летописца и чуди мы говорили выше: «И хотя я в предвождении на странице 53 объявил, что имя Скиф прежде греками произведено, но сие разумеется токмо об одной греческой особливо проыунциации, иногда же имяновали они наперед и оными названиями «чюати» и «чюдь», причем они особо для себя и имяна проприа или собственный имели, чего ж ради России имяна сия прилагаются. Об оном ученый профессор Феофан Сигфрид Боверус" доволныя притчины показал, ибо он доказывает, что, то были оныя номадическия скифы, который прежде времян Геродотовых обитали на восточной стороне Волги и на полночь Каспийского моря, и оттуду, выгнаны бывше Массагетами, перешли на западную сторону Волги. Напоследок же поселились между 47 и 66 град, ширины (которой их предел на правую и левую сторону лежит по Бористену и Днепру реке, где ныне живут Крымския, Нагайския и Бучацкия татара), от онаго скифскаго народу воспоследовали 1) Литва, 2) Финн, 3) Эсты, 4) Древняя Прусы, 5) Лапландцы, и 6) Курляндцы и есче немногая, однако не славене и не те, которыя ныне под имянем Сарматов и татар заключаются…». Из данного сообщения Страленберга мы можем убедиться, что чудь переселилась с Урала в том числе в Прибалтику, и именно от данного народа ведут своё происхождение современные литовцы, латыши, эстонцы, финны, а также древние пруссы, т. е. нынешние немцы.

Башкир, наряду с другими коренными сибирскими и уральскими народностями, Страленберг причислял к идолопоклонникам (т. е. к финно-угорским народам – с точки зрения современной науки) и дал им следующую этнографическую характеристику, значительно отличающуюся от современных представлений о внешнем облике данного народа: «Ежели в первых разсмотреть доселе в Российском государстве обитаюсчия народы идолопоклонническия, которыя суть исчадие и отродие древних российских обитателей, то лехко признать можно, что часть оных имеют черныя волосы и малыя серыя глаза, а другая, напротив того, красныя или русыя волосы и синеватыя болшия очи: Башкиры, Казачья орда, Обския вотяки, Пермяки, Зыряне и Вотяки, имеют красныя или русыя волосы и синеватые глаза…» (интересно, что первый российский официальный историк В. Н. Татищев будет оспаривать данные утверждения Страленберга). Кроме того, у Страленберга прослеживается какая-то смутная связь между народами чудь (старинными обитателями России), башкирами и немцами: «В самой России старинных обитателей называют Чюдь белоглазая, белоглазые идолопоклонники или скифы… и не называют ли доселе казачью орду Башкир названием красноволосых остяков или Сари Иштаки…Сверх того надлежит знать, что не токмо у сих народов, но есче и у древних Немцов красныя волосы за особливую красоту почитались…». Уральские горы (Каменный пояс) Страленберг в полном соответствии с «античной» традицией называет Рифейскими.

Между прочим, В. Н. Татищев в примечаниях к тексту записок Страленберга отождествляет «древний», «античный» народ геты (гаушту, гауштинцы) с чудью, при этом земли гетов в районе нынешнего Тобольска у него захватывает никто иной, как Кучум-хан, живший, как известно во второй половине - конце 16 вв.! Кстати, Татищев в одном месте своих комментариев назвал Кучум-хана следующим образом – Кучьма-хан: вполне казачьим прозвищем, таким же как, например, Батый (от слова батя) или Мамай (т. е. - мамин)! Всё это кажется абсурдным с точки зрения привычной нам версии истории, однако прекрасно соответствует выводам НХ: «Сеи Сибирской царевичь произшел от Кучьма хана, которой столицу свою имел в Туре или Тоболску прежде, нежели россиане чрез Строгановых и Гермака Сибириею обладали, как о том в 42 § в примечании под литерою / а / обявлено... Кучюм же вниде с ордою своею в отдаленную оттоль полуночною землею и овладел от идолопоклоннических народов, Гаушту или Гуштинцы называемых, город Сибир или Туру неподалеку от нынешняго города Тоболска. Народ сей, без сомнения, оный есть, которой гетами имяновался… и что оный есче во время Тамерланово известен…».

Перейдем к анализу собственно истории России В. Н. Татищева (кстати, бывшего руководителя Оренбургской экспедиции), начавшей издаваться в 1768 году после смерти автора, в части, относящейся к предмету нашего исследования. Для начала, несколько общих замечаний об истории России и славян, интересных с точки зрения концепции НХ. Так, В. Н. Татищев, ссылаясь на Д. Сицилийского и др. неназванных «античных» авторов, утверждает, что славяне первоначально обитали в Сирии и Финикии, после чего перешли оттуда к Черному морю, а оттуда, во время Троянской войны (!) – в Европу, где стали известны под именами галлов и генетов. Впоследствии, русы с торгом ездили морем в Сирию и Египет. Оказывается, древние писатели называли Русь Грецией! Говоря о киммерийцах, живших в древности в районе Азовского моря и в Крыму («над Понтом к Дону житие имеют»), В. Н. Татищев вдруг вспоминает аргонавтов, которые проходили через их земли во время своего похода за золотым руном в Колхиду, что полностью соответствует версии авторов концепции НХ о реальном маршруте путешествия аргонавтов, т. е. на Русь, а точнее на Урал и обратно (см. ссылку на мою книгу выше, где об этом подробно рассказано).

В. Н. Татищев в первых двух томах, приписываемых непосредственно его авторству, много внимания уделяет сведениям «античных» и средневековых историков о Скифии, в частности, упоминает о существовании иперборейских (т. е. гиперборейских) скифов, которых он размещает в Сибири (по Тоболу, Иртышу, Оби). Уральские горы он отождествляет с Рифейскими и Иперборейскими (Гиперборейскими) горами «древних». Кроме того, Уральские горы ранее почему-то сближали с Кавказскими, и, даже, Алтайскими: ещё во времена Татищева в европейской науке бытовали географические представления о том, что Уральские горы как бы переходят сначала в Алтайские, а затем – в Саянские, что является косвенным признаком того, что до конца 18 века европейцы имели самые смутные представления о географии и размерах территории Сибири.

Очень интересно то, что В. Н. Татищев отождествляет аримаспов Геродота с местным коренным народом – вотяки (совр. удмурты). По его мнению, самоназвание вотяков – «ари», а свой предел, т. е. страну они издревле называли «арима». Южный Урал (район истока крупных рек Яик, Тобол, Миасс, Уй) В. Н. Татищев, со ссылкой на «древних» писателей, прямо называет «Римнус горы», т. е. Рымникские горы, а реку Яик (совр. Урал) - «Римнус», и даже часть Каспийского моря (некий «Яицкий залив» - видимо район устья Урала при впадении в Каспийское море) – «Римнинским морем»!
 
Читатели, хорошо знакомые с трудами авторов концепции НХ, сразу вспомнят гипотезу ФиН о том, что именно Рымником назывался Яик ещё во времена Пугачёвской войны, и именно в этом названии корни почётного звания А. В. Суворова – Рымникский. Кроме этого, для нас представляет интерес следующий факт – В. Н. Татищев выводит «родословную» германской народности саксонов, т. е. саксонцев, от сарматов и саков, и предполагает, что данный этнос мог в древности переселиться с Урала в современную Германию (см. выше о расселении чуди с Урала, данный вопрос мы подробнее рассмотрим в дальнейшем). Народ чудь первый российский историк также отождествляет со скифами. И, напоследок: В. Н. Татищев предлагает следующий перевод названия «исседон» с сарматского языка – «великий господин» и выводит это слово от сарматского же «иса» - отец, или «исо» - великий. В то же время, одним из вариантов происхождения названия Челябинск считается тюркское «челеби» в значении благородный, священный. В общем, данные термины имеют очень близкое смысловое значение. Книга В. Н. Татищева в хронологическом отношении, к сожалению, заканчивается как раз на периоде, предшествующем «покорению Сибири» Ермаком, и не содержит никаких упоминаний об этих событиях.

Другой, не менее известный российский историк 18 в., правда, уже следующего поколения, М. М. Щербатов в фундаментальном труде «История российская от древнейших времен», издававшемся с 1770 по 1791 гг., вслед за Татищевым считал народ чудь остатками древних скифов. Также он упоминает, рассказывая о событиях 1054 г., по всей видимости, древнюю столицу чуди – город Осек Келедив или Осек Кеденил, что означает «Солнечная рука», завоеванный князем Изяславом. Возможно, название города «Солнечная рука», т. е. «город Солнца», как-то связано с существовавшим у чуди культом огне/солнцепоклонничества, то, что позже назовут зороастризмом (см. выше). М. М. Щербатову знаком народ узы, выгнавший вместе с козарами печенегов из области междуречья Волги и Урала (см. выше ссылку на упоминания об этом народе в Ростовском летописце). По Щербатову, Ермак предпринял две попытки проникновения в Сибирь, из них первый, неудачный, поход состоялся в 1579 г. Данные сведения противоречат устоявшейся в традистории точке зрения, датируюшей сибирскую эпопею Ермака периодом 1581-1585 гг. В остальном, М. М. Щербатов излагает историю завоевания Сибири Ермаком согласно «Сибирской истории» И. Фишера – научного последователя и сотрудника Г. Ф. Миллера (см. выше).

В середине 18 века в российских и западноевропейских изданиях появляются первые упоминания непосредственно о г. Челябинске. Считается, что самое «старое» научное описание Челябинской крепости было дано в работе «Путешествие по Сибири» упомянутого выше ученого-химика, академика немецкого происхождения И. Г. Гмелина, изданной в Германии в 1752 году на немецком языке (на русский язык данная книга в полном объеме до сих пор не переведена). Гмелин побывал в Челябинске «проездом» в июне 1742 г. в ходе работы Второй камчатской экспедиции, участником которой он являлся наряду с Г. Ф. Миллером. Приведем здесь русский перевод части труда немецкого ученого, содержащего описание Челябинской крепости: ««...Эта крепость также находится на реке Миасс, на южном ее берегу, она похожа на Миасскую, но побольше и окружена только деревянными стенами из лежащих бревен. Каждая стена имеет примерно 60 саженей. Она была заложена вскоре после Миасской крепости, а имя получила от ближайшего к ней, находящегося выше на южной стороне реки бора, по-башкирски — Чилябе-Карагай. С того времени при этой крепости располагается главная квартира обоих Драгунских полков, а также старого Сибирского и вновь сформированного Оренбургского, которые сначала стояли лагерем среди домов слободы, чтобы держать в узде башкир, а также предотвращать набеги киркиз-кайсаков. Но в этом году большая часть их отбыла на Уй строить крепость, часть сопровождает провиант в Оренбург. Вышло также распоряжение, чтобы каждая крепость должна как зимой, так и летом содержать 2 роты драгун, поэтому казармы должны быть подготовлены уже этим летом. Выше и ниже крепости находятся 261 крестьянский двор, 20 солдатских и 5 казачьих квартир. Дома также выстроены в линию, улицы очень широкие. Чуть ниже крепости на свободном месте стоит церковь Святого Николая, где уже 2 года ведутся службы. Священник этой церкви держит в подчинении священников остальных крепостей».

Обращает на себя внимание следующая деталь, отмеченная Гмелиным – Челябинская крепость в это период выступала в роли «штаб-квартиры» для нескольких местных воинских подразделений: двух Драгунских, Сибирского и Оренбургского (!) полков. Данная информация не встречается в других исторических источниках, освещающих первоначальный этап истории Челябинска (первоначальный, с т. з. традистории, разумеется). Кроме этого, бросается в глаза размер крепостных стен – всего 60 саженей, т. е. примерно 120 метров в длину, что, прямо скажем, немного для крепости, а также достаточно обширный «посад» - 261 крестьянский двор.

Следующие в хронологическом порядке сведения о Челябинске и Исетской провинции, центром которой он тогда являлся, появляются в работах непосредственного участника Оренбургской экспедиции (комиссии), бывшего начальника Оренбургской губернской канцелярии, историка и географа, первого «официального» историка оренбургского края П. И. Рычкова «Топография Оренбургской губернии» (датируется 1762 г.) и «История оренбургская» (1730-1750 гг.). Вот, что сообщает П. И. Рычков о Челябинской крепости в книге «Топография Оренбургской губернии»: «Челябинская крепость не только между новопостроенными крепостями, но и во всей Исетской провинции есть главнейшее место, ибо тут с прошлаго 1743 года для способности к Башкирии находится воевода и провинциальная канцелярия, подушный сбор, духовное правление, а для купечества и ратуша. Она построена на реке Миасе, по течению ея на правой стороне, а ныне и на другой стороне дворов со сто построено. Укрепление ея: внутри жила замок, или небольшая крепостца, рубленая с двумя башнями, а вокруг всего жила по обеим сторонам реки Миаса обнесено заплотом, рогатками и надолбами, с тремя проезжими башнями. Служивых казаков состоит здесь 354, при которых, для всех в Исетской провинции находящихся нерегулярных людей, войсковой атаман один да старшин восемь жительствует. Сверх оных вместо разсыльщиков провинциальная канцелярия имеет особливую роту, которая именуется провинциальною, в коей комплект полный против пехотной роты. Купечества и записных в цехи по ревизии числится 192 души, крестьян и дворовых людей, по ревизии ж написанных, 42 да после ревизии поселившихся в деревне Баландиной, от Челябинска в 15 верстах, и переехавших из Шадринска, 154 души. Жительства внутри крепости и за Миасом рекою до 500 дворов. Церквей 2: одна деревянная во имя Николая Чудотворца, построена еще прежде, нежели переведена была сюда провинциальная канцелярия, которая, как выше значится, прежде того имелась Окуневского дистрикта в Теченской слободе, разстоянием от Челябинска 80 верст; а несколько времени была она и в нижнеписанной Чебаркульской крепости. Другая церковь каменная, застроенная в бытность провинциальной канцелярии, трехпрестольная: главный во имя Рождества Христова, второй — Иоанна Богослова, третий — Николая Чудотворца. Расстояния до сей Челябинской крепости от Оренбурга по почтовой дороге через крепость Зелаирскую 572 версты, от Челябинска до Троицкой крепости — 110, до Екатеринбурга — 200, до Тюмени 384, а от Тюмени до Тобольска — 254, и потому от Челябинска до Тобольска 638 верст».

Оба описания Челябинской крепости, приведенные выше – И. Г. Гмелина и П. И. Рычкова, должны быть практически единовременны друг другу: напомню, что визит И. Г. Гмелина в Челябинск датируется июнем 1742 г., а в тексте П. И. Рычкова упомянут 1743 год как «прошлый», т. е. данную запись о Челябинске логично соотнести с 1744 г. Однако, при этом, чувствуется значительная разница в деталях. Так, у Гмелина - «выше и ниже крепости находятся 261 крестьянский двор, 20 солдатских и 5 казачьих квартир», у Рычкова – «жительства внутри крепости и за Миасом рекою до 500 дворов». При этом Гмелин ничего не упоминает о жилой застройке за р. Миасс, а Рычков сообщает, что на другой стороне реки к этому моменту уже дворов около ста построено. Оба автора по-разному описывают крепостные сооружения, а также называют разное количество церквей – Гмелин упоминает об одной церкви Святого Николая, Рычков – о двух, одна - деревянная во имя Николая Чудотворца, вторая - каменная, трехпрестольная: главный во имя Рождества Христова, второй — Иоанна Богослова, третий — Николая Чудотворца. Кстати, считается, что Христорождественнский собор г. Челябинска, а именно его подразумевает П. И. Рычков в данном случае, был заложен 23 марта 1748 года, в то же время, указанное сообщение П. И. Рычкова должно быть датировано не ранее 1744 г., как мы установили выше. Таким образом, либо датировка закладки собора не верна, либо текст П. И. Рычкова подвергся значительной поздней редактуре. Впрочем, учитывая то, что все указанные выше труды и Гмелина, и Рычкова впервые были опубликованы Ф. Г. Миллером в издававшемся им журнале, к содержащимся в них историческим сведениям необходимо относиться довольно осторожно. Кстати, по некоторым историческим данным, Ф. Г. Миллер якобы тоже посещал Челябинск в ходе своей экспедиции в Сибирь… В целом, вновь появляется ощущение того, что упомянутые авторы описывают различные населенные пункты: вряд ли за один-два года в небольшой, новопостроенной крепости могли произойти такие значительные изменения, разве что на резкую интенсификацию процесса урбанизации повлиял переезд в Челябинск центра Исетской провинции в 1743 году, однако, в дальнейшем мы убедимся, что провинциальная столица, как минимум, в это период времени, находилась совершенно в другом месте…

Интересно, что П. И. Рычков, будучи современником процесса русской (точнее, романовской) колонизации Южного Урала и активным участником Оренбургской экспедиции, в рамках которой она происходила, а также одним из руководителей Оренбургской губернии – начальником канцелярии, т. е. должностным лицом, обладающим всей полнотой информации о происходящих в его бытность событиях на данной территории, датирует постройку крепостей т. н. Исетской или Старой Оренбургской линии, главной из которых была Челябинская крепость, только периодом – с 1735 по 1740 гг., без указания даты закладки каждой крепости отдельно (предположу, что в рукописи П. И. Рычкова первоначально эти даты имелись, но при подготовке к публикации были кем-то заботливо опущены). При этом, создание Исетской линии связано у Рычкова с восстаниями башкир, происходящими в это время. Крепости в тексте П. И. Рычкова расположены в следующей последовательности: «…Оныя суть: первая Челябинск, вторая Миясская (т. е. Миасская – авт.), третья – Эткульская (т. е. Еткульская – авт.), а четвертая Чебаркульская». Если трактовать эту информацию именно как последовательность закладки обозначенных крепостей, составляющих линию, а не что-либо иное, то данный порядок противоречит принятым убеждениям историков. В частности, считается, что первым русским укреплением на этой территории была Чебаркульская крепость, следующей за ней по времени якобы Миасская, и лишь после них - Челябинская и Еткульская крепости. В общем, в данном случае мы вновь сталкиваемся с многочисленными нестыковками и противоречиями в источниках, касающихся истории Челябинска 18 века.

Также в предисловии ко 2-ой части «Топографии Оренбургской губернии» П. И. Рычков делает очень ценное замечание, позволяющее усомниться в реальности посещения И. Г. Гмелиным и Г. Ф. Миллером Челябинской крепости, если подразумевать в качестве ее исторического «правопреемника» современный г. Челябинск: «…В рассуждении сего немало надлежит сожалеть, что посланные от Санктпетербургской Императорской Академии наук, господа профессоры Миллер и Гмелин за преждебывшим башкирским бунтом здешней губернии один токмо край с Сибирской стороны, да и сего небольшую часть видели; а притом по тогдашним обстоятельствам не могло им быть без препятствий и опасностей в их намерениях…». Я полагаю, что упомянутые господа немецкие академики не имели никакой реальной возможности путешествовать в южном направлении далее линии крепостей, расположенных по р. Исети, являющейся на середину 18 века и до окончания Пугачевской войны, фактической границей подвластных романовской администрации земель в Зауралье. В этой связи вновь возникает вопрос о какой Челябинской крепости писал в своей книге И. Г. Гмелин, на который мы попробуем дать ответ в своем месте.

Посетивший г. Челябинск якобы в 1770 - 1771 гг. еще один немецкий ученый П. С. Паллас в своем труде «Путешествия по разным местам Российского государства» поместил весьма скупое описание города, несмотря на то, что прожил в нем довольно значительный срок: «… Наконец 16 апреля оставил я город Челябинск; оный состоял сперва из одной токмо крепости, построенной противу киргизских и башкирских набегов, но потом, когда Исетская провинция причтена к Оренбургской губернии, то чрез переведенную в оный город воеводскую канцелярию, под ведомством которой состоит 3 уезда: Шадринский, Окуневский и Куртамышский, стал он быть знатным. Он укреплен по образцу здешних крепостей деревянным строением и разделен на правильные улицы; лежит несколько вдоль по правому берегу Миасса и имеет одно предместье на левом берегу реки, находящееся, однако ж, на довольно высоком месте, чтоб от наводнений быть безопасну и во всякое время года сухим, по причине покатистого положения и каменистой земли. В нем находится одна каменная и одна деревянная церковь, также различные изрядные публичные и приватные строения; но большая часть домов построена на деревенский вкус, также и упражнение большой части жителей состоит в хлебопашестве…». Не совсем ясно о каком предместье на высоком месте на противоположном берегу реки идет здесь речь, так как заречная часть исторической части современного Челябинска находится как раз в пойменной низменности и до постройки Шершневского водохранилища в 1960-х гг. регулярно затапливалась во время сильных весенних паводков, за исключением жилой застройки, расположенной на возвышенности, там, где сейчас Симеоновская церковь.

Здесь же якобы в марте 1771 года состоялась встреча Палласа с другим европейским путешественником, шведом И. П. Фальком. Шведский натуралист отметил: «…Челяба и Челябинская крепость, при Миассе, в 107 верстах от Екатеринбурга. Она была построена в 1736 году и получила деревянное укрепление от набегов башкирцев. В 1740 году была она Исетским провинциальным городом и имела воеводскую канцелярию. Окружающая ее деревянная стена придает ей вид четырехугольника, простирающегося в длину на 4 версты 637 сажен. В углах и на башнях у ворот стоит 6 пушек. Для защищения ее находилось в ней 57 человек солдат под командою одного офицера. В ней был острог для преступников, деревянный мост через реку, 1 каменная и 1 деревянная церковь, 80 деревянных дворов и жителей, по церковным книгам 1771 года, 2394 души мужеского и 2381 душа женского пола грекороссийского исповедания и 67 раскольников. По ревизии 1763 года, было между ее жителями 431 человек оренбургских казаков, 314 купцов и ремесленников, 94 инвалида, 28 казенных служителей 13 церковнослужителей. Между ремесленниками было 2 юфтяных сыромятника. Главнейший промысел в городе состоит в земледелии и скотоводстве. Торговля самая худая; в лавках едва можно найти самонужнейшие вещи, но 2 ярмонки заменяют весь недостаток…».

В целом для историографии 18 века характерен резко возросший интерес к зауральским землям вообще, и Челябинску, в частности. Вместе с тем по указанным выше причинам представляется маловероятным посещение исторического (старого) Челябинска представителями Российской академии наук, в частности, Миллером и Гмелиным, в 1740-хх годах, равно как и Палласом и Фальком в 1770-х, т. е. до окончания Пугачевской войны. Скорее всего, первые европейские ученые ограничились поездкой по линии крепостей вдоль Исети, а вторые, если и действительно бывали в старом Челябинске, то значительно позже. Кроме того, в ходе анализа указанных выше исторических источников необходимо учитывать следующий важный фактор, в немалой степени влияющий на оценку их достоверности – В. Н. Татищев, П. И. Рычков, И. Г. Гмелин и Г. Ф. Миллер длительное время находились в тесном взаимодействии друг с другом: например, именно Миллер был первым издателем (редактором) работ и Татищева, и Рычкова, и находился с обоими в многолетней переписке. В этой связи высока вероятность согласованности позиций указанных ученых при изложении и интерпретации исторических фактов.

19 век – нач. 20 века (до ВОСР)

Челябинская историография начала 19 в. ознаменована появлением первых собственно местных, челябинских исторических исследований и, соответственно, первых историков и краеведов. Основателем или зачинателем челябинской исторической традиции принято считать И. В. Жуковского – сына знаменитого челябинского лекаря В. Г. Жуковского, одного из первых врачей г. Челябинска, участвовавшего вместе с Андреевским С. С. в изучении и описании опасной болезни, названной ими «сибирская язва». И. В. Жуковский на протяжении своей карьеры государственного служащего занимал должности городничего и уездного судьи в Челябинске, а также чиновника по особым поручениям при оренбургском военном губернаторе. В 1832 году, сначала в Оренбурге, а позже и в Санкт-Петербурге, была издана его книга «Краткое обозрение достопамятных событий Оренбургского края», написанная им, как считается, под руководством оренбургского военного губернатора графа П. П. Сухтелена и предназначенная для учащихся Неплюевского военного училища в г. Оренбурге (переиздана в 1880 году под названием «Краткое географическое и статистическое описание Оренбургской губернии» в Уфе). Для нас данный труд интересен прежде всего тем, что включает в себя описание Челябинска - первое, написанное собственно челябинцем и содержащее личные впечатления автора о городе.

Вот, что пишет И. В. Жуковский о Челябинске: «Челябинск, при основании, в 1736 году, именовался крепостию. Расположен по обеим берегам золотоносной реки Мияса. До открытия Наместничества, т. е. до 1782 года, была в оном Исетская Провинциальная Канцелярия, под председательством Воевод. Город обнесен был валом, признаки коего поныне существуют, деревянным заплотом и башнями деревянными, кои, как равно и богатый деревянный, с башнями Воеводский дом, временем изгладились. В нем Духовное Училище. На колокольне Христо-Рождественского Собора устроены часы. Обывательских домов 618, жителей до 1500 душ. Церквей, кроме Собора, 2 каменные. В году три ярмарки: 6 декабря, 9 мая и 29 августа. Челябинский герб: навьюченный верблюд в нижней части губернского щита. В 1824 году сей был посещаем блаженной памяти Государем Императором Александром I».

В сообщенных И. В. Жуковским сведениях обращает на себя внимание небольшое количество населения г. Челябинска – всего 1500 человек, тогда как в предыдущем описании города, встречающемся в литературе, сделанном И. П. Фальком по состоянию на 1771 год, мы видим значительно большие цифры – «2394 души мужеского и 2381 душа женского пола грекороссийского исповедания и 67 раскольников», т. е. всего более 4800 человек (см. выше)!  Конечно, можно предполагать разные методики подсчета, возможно И. В. Жуковский упомянул только мужское население города, платящее подати и подлежащее налоговому учету, но все же столь значительная разница сразу бросается в глаза. Также И. В. Жуковский упоминает о трех ежегодных ярмарках, проводившихся в Челябинске, в то время как остальные исторические источники сообщают только о первых двух – Никольских (6 декабря и 9 мая). И. В. Жуковский фиксирует наличие в г. Челябинске трех каменных церквей – кроме собора, имеется в виду Христорождественнский собор, еще две каменные. Сообщение И. В. Жуковского о якобы посещении г. Челябинска императором Александром I в 1824 году мы разберем в свое время.

В целях нашего исследования было бы полезным обратиться и к другим сведениям, касающимся истории Оренбургского края, содержащимся в упомянутой книге И. В. Жуковского. Так, в исторической части своего труда он ссылается на мнение, как он их называет, «историков» - Карпина и Асцелина, путешествующих в 1246 году по рекам Волге и Уралу (Яику), которые считали, что древними обитателями Южного Урала были козары или болгары и унгры или венгры, а также различные славянские народы (!) («разные народы Славянского поколения»), которых в средние века вытеснили азиатские кочевники (!). Несомненно, что под «Карпиным» И. В. Жуковского должен «скрываться» итальянский путешественник и дипломат Иоанн де Плано-Карпини, который действительно считал Южный Урал (Башкирию, Паскатир) древней родиной венгров (см. выше раздел «Средневековые источники»). Асцелин это, видимо, доминиканский монах, которого римский папа также посылал с посольством к «монголо-татарам» в 1247 г. Очевидно, И. В. Жуковский был знаком с книгой Д. Языкова «Собрание путешествий к татарам и другим восточным народам, в XIII, XIV и XV столетиях», увидевшей свет в 1825 году и включающей в себя описания двух путешествий: Плано-Карпини и Асцелина, которые по решению Лионского собора 1245 г. отправились с посольством к «монгольским» завоевателям «для предложения им мира, убеждения их к восприятию христианской веры и к обращению их оружия на турок и арабов». В этом сообщении самым интересным несомненно является утверждение средневековых корреспондентов о том, что Южный Урал издревле был заселен славянскими народностями, что полностью подтверждает сообщения Ростовского летописца об автохтонных уральских народах несомненно славянского происхождения «урало-россы» и «узы» («из»). Покорение Казанского царства Иваном Грозным в 1553 году Жуковский весьма оригинально полагает основанием Оренбургской губернии, т. е., по сути, «покорением Сибири». Уральское (быв. Яицкое) казачье войско, вслед за неназванными им русскими летописями, он считает отраслью войска Донского, с чем я полностью согласен.

Следующим литературным источником начала 19 в., содержащим исторические сведения о Челябинске является труд тайного советника, генерал-майора, оренбургского гражданского губернатора (1827-1832 гг.) И. Л. Дебу «Топографическое и статистическое описание Оренбургской губернии в нынешнем ея состоянии», увидевший свет в Москве в 1837 году. Между прочим, автор в предисловии к книге подверг резкой критике своих предшественников на ниве оренбургской/южноуральской историографии – П. И. Рычкова и Жуковского И. В., не называя, правда, фамилию последнего. Однако, в следующем пассаже явно проглядывают черты первого челябинского историографа: «Один молодой чиновник, служивший в Канцелярии бывшаго Военного Губернатора Графа Сухтелена, имел поручение привести в надлежащий порядок Архиву (так в тексте – авт.). – При исполнении сего поручения, он нашел некоторые прежде собранные и Хронологически расположенные верные сведения о важнейших событиях Оренбургской Губернии со времен населения оной Татарами. – Не предполагая вероятно большаго затруднения дополнить оные посредством хранящихся в Архиве актов, он приступил к сочинению; но и тут сделал важные Хронологические ошибки… Упущения сии не остались без должного замечания, и книга его подверглась строгому, но справедливому осуждению критики…». К сожалению, И. Л. Дебу не конкретизировал свои претензии к труду И. В. Жуковского и не указал, в чем именно последний ошибался. Судя по тому, что книга И. В. Жуковского дважды переиздавалась, и, в том числе, в Санкт-Петербурге, в знаменитой типографии Н. Греча, суровую критику генерал-губернатора следует отнести на счет обычной в подобных случаях предвзятости автора к предыдущим исследователям аналогичной тематики. Кстати, И. Л. Дебу предстает очередным историком Оренбургского края – выходцем из правительственных и чиновничьих кругов, наряду с П. И. Рычковым, И. В. Жуковским и другими исследователями, речь о которых впереди.

Топографическое описание Челябинска у И. Л. Дебу, кстати тайный советник именует его не иначе как Челябой, начинается с географического курьёза или ошибки. В частности, он указывает следующие координаты города: 54°53’ северной широты и 79°12’ долготы (в тексте не указано какой именно - будем исходить из того, что имеется в виду восточная долгота). В то же время, исторический центр нынешнего г. Челябинска, за который автор данной книги условно принял пл. Ярославского, в соответствии с данными программного приложения Google Карты, имеет следующие координаты: 55°16’ с. ш. 61°40’ в. д. Даже, если принять во внимание, что в Российской империи до начала 20 века в качестве нулевого меридиана для отсчета географической долготы использовался Пулковский меридиан, имеющий точные координаты 59°46;18; с. ш. 30°19;33; в. д., все равно ориентиры, приведенные Дебу, с учетом соответствуюшей корректировки, не будут совпадать с таковыми для современного местоположения г. Челябинска - 54°53’ с. ш. 109°31’ в. д. и 55°16’ с. ш. 61°40’ соответственно. Точка с координатами 54°53’ с. ш. 109°31’ в. д. расположена запредельно далеко на восток от современного г. Челябинска! Такая ошибка вряд ли может быть объяснена погрешностями географических вычислений. Одновременно с этим, Дебу обозначает в целом адекватные расстояния до г. Челябы от Санкт-Петербурга, Москвы и Уфы. Основание города он традиционно относит к 1736 году под названием Челябинской крепости, при этом указывая на некие три источника, «выпадающие» из реки Миасс в том месте, где был основан Челябинск. О чем здесь идет речь, не совсем понятно, так как данные современной и исторической гидрографии территории г. Челябинска не подтверждают указанное сообщение Дебу. Все вышеизложенное оставляет впечатление того, что автор исследуемого труда очень смутно представлял себе реальное географическое положение г. Челябинска.

И. Л. Дебу отмечает, что в 1783 году часть Челябинского уезда находилась под управлением канцелярии Окуневского дистрикта, находившегося в Окуневском остроге на р. Миасс. В г. Челябе им зафиксированы так же, как и у Жуковского, три церкви, но, в отличие от последнего – две каменных и одна деревянная (см. выше). Число обывательских домов у обоих информаторов практически одинаковы 618 и 620, а количество населения полностью совпадает – 1500 душ. Заметим, что о визите императора Александра I в г. Челябинск Дебу ничего не сообщает, хотя вряд ли царский чиновник такого уровня смог бы проигнорировать столь важный факт, с учетом того, что данный труд был представлен им на августейшее обозрение, в связи с чем возникал риск получить замечание в небрежении историческим материалом от самого царя. Кроме того, сам Дебу упрекал книгу Жуковского в отсутствии упоминаний о «полезнейших действиях» бывшего оренбургского военного губернатора Эссена, а здесь визит государя-императора…

Самобытный сибирский историк начала 19 в., уроженец горнозаводского Урала, практически всю жизнь проживший в тогдашней столице Сибири – г. Тобольске, П. И. Словцов, которого за его труды по истории Сибири прозвали «сибирским Карамзиным», в двух книгах, написанных им в 1830-1840-х гг., «Прогулки вокруг Тобольска в 1830 г.» и «Историческое обозрение Сибири» (не окончена), изложил очень оригинальные взгляды на прошлое этого региона. Так, в иносказательной форме, Словцов озвучивает версию о климатической катастрофе, произошедшей, судя по всему, примерно за 3000 лет до н.э., кардинальной изменившей климат и географию Сибири. До этого очередного мирового катаклизма, которые судя по всему, носят периодический характер, в Сибири на самом крайнем севере произрастали папоротниковые леса и кипарисовые рощи, а на Колыме «прозябали» финиковые пальмы! Климат в Сибири был теплый, а почва плодородной! Впоследствии, в результате призошедшего потопа, образовался морской залив, простирающийся от нынешнего Северного ледовитого океана до Каспийского и Черного морей, в результате чего Азия в определенный период времени являла собою полуостров, соединяющийся с Европой одним Кавказским перешейком! При этом, все указанные события происходили на памяти древних славян, живших на бывших до катастрофы в Сибири теплых островах и выращивающих стада мамонтов (!), которые, после случившегося, ушли на юг по горным хребтам вплоть до Гималаев! Можно по-разному оценивать эти показания Словцова, относиться к ним с иронией и недоверием, как к некой басне, однако не будем торопиться. О том, что география Сибири и Урала в не столь отдаленные от нас периоды времени действительно была иной, свидетельствует множество исторических источников от «античных» и библейских до средневековых. Подробно я этот вопрос разбирал в своей упомянутой выше книге. Позволь, дорогой читатель, мне вновь сослаться на самого себя: «Давайте внимательно посмотрим вот на эту «античную» карту:

Это так называемая карта мира Эратосфена, отражающая, по мнению современных ученых, представления «античных» географов об окружающем пространстве. Сразу обращает на себя внимание наличие связи между Каспийским морем и Северным ледовитым океаном. Конечно, можно расценить это как фантастические взгляды древних ученых на географию отдаленных земель, в которых они лично никогда не бывали, поэтому принимали на веру рассказы и басни различных путешественников. В то же время, в природе до сих пор сохранилось множество косвенных признаков, указывающих на существование в древности тесной связи между бассейнами Каспия и Северного Ледовитого океана. Они, в общем, прекрасно известны ученым, но отнесены в отдаленные геологические эпохи, как, например, известное в геологии явление под названием трансгрессия Каспийского моря (периодически повторяющиеся подъемы и упадки уровня воды в Каспийском море) или т. н. Акчагыльское (Акчагальское) море: «…древнее море, существовавшее 3,4—1,8 млн лет назад (плиоцен;плейстоцен) на месте современного Каспия…Первоначально образовалось на месте пересохшего Понтического моря, от которого на юге нынешнего Каспийского моря оставалось Балаханское озеро [1]. Акчагыльское море, напротив, заливает каспийские берега, глубоко вдаётся на север (до территории современной Казани) [2] и сообщается с Чёрным морем через Кумо-Манычскую котловину. На юго-востоке море проникало далеко в Каракумы и подступало к Копетдагу [3]. Акчагыльское море сменилось Апшеронским морем [4]» (статья из Википедии, ссылка на ресурс: https://ru.wikipedia.org/wiki/). А вот еще один пример из этого же ряда: «Сарматское море — древнее море, существовавшее 14—10 млн лет назад на территории от Паннонского моря до Аральского моря c островами Крым и Кавказ. Сарматское море протянулось от нынешней Вены до подножия Тянь-Шаня и включало в себя современные Чёрное, Азовское, Каспийское и Аральское моря. Сарматское море характеризуется изоляцией от Мирового океана и прогрессирующим опреснением. Сарматское море постепенно сильно опреснилось водами впадающих в него рек, возможно, даже в большей степени, чем современный Каспий. 14,0—10,5 миллионов лет назад Сарматское море является почти замкнутым озером-морем, имевшим затруднённую связь с расположенным южнее Средиземным морем» (статья из Википедии, ссылка на ресурс: https://ru.wikipedia.org/wiki/).

В пользу этой гипотезы можно привести еще одну карту, причем не «античную», а средневековую, на которой также указан пролив, соединяющий Каспийское море и Северный ледовитый океан. К сожалению, у меня отсутствуют какие-либо сведения об авторстве и времени издания данной карты, буду очень благодарен читателям за помощь в поиске этой информации:

В случае, если приведенные выше карты объективно отражают существующую в отдаленные времена реальность, можно предположить, что аргонавтам для того, чтобы попасть на территорию Колхиды-Скифии, не требовалось производить волок из Дона в Волгу - в Скифию можно было добраться напрямую морским путем, так как современные Черное, Азовское, Каспийское моря, а также Северный Ледовитый океан представляли из себя единый водоем, который в древности, видимо, и назывался словом Понт! По сути, все эти моря в те времена представляли из себя акватории единого Мирового океана, что, в целом, соответствует известным на сегодня представлениям «античных» ученых об окружающем ойкумену (окоем?) море. Вот, что пишет, например, по этому поводу упоминавшийся выше А. Б. Снисаренко: «…Это был и впрямь немалый подвиг. Пожалуй, даже эпический. Выход в Понт сравним с выходом в Атлантический океан, как Симплегады сравнимы с Геракловыми Столпами или Скиллой-Харибдой."…В гомеровскую эпоху, — пишет Страбон, — Понтийское море вообще представляли как бы вторым Океаном и думали, что плавающие в нем настолько же далеко вышли за пределы обитаемой земли, как и те, кто путешествует далеко за Геракловыми Столпами. Ведь Понтийское море считалось самым большим из всех морей в нашей части обитаемого мира, поэтому преимущественно ему давалось особое имя "Понт", подобно тому как Гомера называли просто "поэтом"" (33, С. 21). И еще у него же: «…Представление о громадных размерах Понта в эпоху Страбона не должно удивлять, хотя Черное море интенсивно колонизировалось греками с VIII в. до н. э. Это представление укоренилось с древнейших времен, когда Понт, Меотиду и Гирканское море считали единым водоемом — Сарматским морем (Страбоном уже не упоминаемым). Возможно, таким мнением Черное и Каспийское моря обязаны соединявшему их протоку Маныч…». Видимо, рациональное зерно в рассуждениях Словцова о климатической катастрофе, постигшей Сибирь, и, шире, Северную Евразию, все же есть. К вопросу о том, когда именно она произошла, мы вернемся в своем месте.
 
П. И. Словцов различает несколько «волн» освоения Сибири русскими («по принуждению» и «по своей воле»). Первая волна связана у него с выходцами из г. Устюга и его окрестностей, которые в конце 16 века перешли Уральские горы в целях установления торговых сношений с богатой пушниной Сибирью. Вместе с тем Словцов отнюдь не считает первый опыт колонизации Россией этого края крупнейшим. По его мнению, главное, т. е. наиболее массовое переселение русского населения в Сибирь случилось во времена Смуты (!), когда народ бежал от постигших страну социальных потрясений – войн, голода, усиления крепостнического гнета и т. д. «Вторичное» переселение в Сибирь у Словцова, а, фактически, уже третье по счету, – это массовое бегство старообрядцев в середине-конце 17 века от жестоких гонений со стороны властей, включая «удаление» опальных стрельцов. И, наконец, третье переселение (фактически, четвертое) – переселение днепровских старообрядцев, которые были переведены на поселение в район Барнаула и за Байкал (!). Интересно, что в ряду этих «колонизационных» волн Словцов ни словом не упоминает Ермака с его казачьей ватагой! Вообще, примат в этом деле Словцов отдает не Ермаку и Ивану Грозному, а… Борису Годунову, называя его не иначе, как «устроителем Сибири»! Несомненно, в своих трудах он отдает должное и официозной версии «покорения Сибири Ермаком», следуя сложившейся к его времени исторической традиции, заложенной Миллером и Фишером. «Историческое обозрение Сибири» Словцов даже предваряет отдельным посвящением Г. Ф. Миллеру. Вместе с тем, складывается впечатление, что такой подход выступает для Словцова не более, чем ширмой, призванной скрыть за собой оригинальные воззрения автора на реальную историю Сибири.

Мнение Словцова о наличии в истории колонизации этого региона нескольких волн или потоков, я полагаю абсолютно верным. В то же время, с точки зрения концепции НХ, добавил бы к ним, как минимум, еще три, или, даже четыре – первичное освоение земель за Уралом Ордынской империей в ходе Великого завоевания 12-13 вв.; уход на эти земли, возможно вынужденно выбранные в качестве временного места пребывания, царской династии (Никейской-Ногайской) в конце 14 века после проигрыша в Куликовской битве; покорение этих земель «Александром Македонским» – «Тамерланом» - Иисусом Навиным – Ноем во второй половине 15 века в ходе повторного, уже османско-атаманского завоевания и основание им в Поволжье и на Урале множества городов, и, наконец, колонизация Сибири романовской династией, растянувшаяся на век с лишним – начиная с периода царствования Алексея Михайловича и до окончания Пугачевской войны, а фактически, до начала 19 века (на отдельных территориях, включая «исторический» Челябинск).

Таким образом, Сибирь на протяжении своей истории «переживала» «вторичные цивилизационные колонизации (освоения)» (предложенный мною условный термин для данных процессов) примерно каждые сто лет, разумеется с разной степенью охвата и проникновения, и со стороны различных политических «акторов», действующих в соответствующие периоды времени на исторической сцене: царских династий («Рюриковичи», Никейская-Ногайская династия, османы-атаманы, Романовы), государственных, этнополитических образований и т. д., к которым я бы обобщенно применил термин, предложенный в свое время средневековым арабским философом и историком Ибн Хальдуном – «асабийя». Впрочем, к данному вопросу мы еще вернемся в надлежащем месте.

Между прочим, П. И. Словцов отмечает, что переселенные в Сибирь стрельцы-старооборядцы пополнили собою ряды сибирских казаков, что хорошо согласуется с некоторыми сообщениями источников о первичном составе населения Челябинской крепости, состоящем именно из стрельцов и казаков (см. выше).

В книге «Историческое обозрение Сибири» П. И. Словцов сообщает откровенно крамольные с точки зрения романовско-миллеровской версии истории сведения, из которых можно сделать вывод о том, что и само географическое понятие «Сибирь», как минимум, в середине-конце 16 века могло подразумевать под собою совершенно иные территории, никак не связанные с низовьями Тобола и Иртыша. Предоставим слово «сибирскому Карамзину» (вновь прошу у читателя прощения за обширное цитирование, но здесь буквально каждое слово бесценно!): «С половины XVI века летописи начинают говорить об Едигере (Етыгаре по татаро-тобольскому выговору) и потом о Кучуме. Государственные листы в разных грамотах называют первого сибирским князем, а последнего сибирским царем. Из сокращенного чтения тех листов открывается:
а) Что Сибирь не есть слово местное, от вогулов или зырян занятое, но общее уральским племенам, слово, затверженное многочисленною ногайскою ордою, господствовавшею на Яике и распространившеюся до Дона.
б) Что пространство земли, называвшееся Сибирью Едигера, не далеко лежало от главного Ногайского юрта; и едва ли юрт Сибирский не стоял между Исетью и Миассом, при озерах Иртяше и двух Наннягах, где на южном берегу одного из озер виден курган из полевого шпата, с древним укреплением и рвом, обведенным около кургана наподобие венка, а на северо-восточно-северном скате мыса, при протоке между обоих Наннягов, еще не осыпался ров, на 130 сажен выказывающийся. К предположению юрта Едигерова на этом месте склоняет грамота царя Иоанна от 30 мая 1574 г., в которой нашествие Маметкула представляется, хотя и не буквально, с верховьев Тобола.
 в) Что пределы сего юрта на западе Урала могли простираться от истоков Уфы до Утки, близ которой, в значении границы, течет другая речка Сибирка, впадающая в Чусовую, в широте 57°9'; что юрт Едигеров, населявшийся черемисами, вогулами, башкирами, а к стороне Тюмени татарами и бухарцами, и к Миассу ногаями, не потому ли лежал на сердце ногайских князей, Измаила и Тинехмана, так искренно заступавшихся у московского государя за сибиренинов.
г) Что нет исторической достоверности относить юрт Едигера на Иртыш, как потому, что первые дани с него пересылались северными, т.е. ближайшими путями, что Тобол и Иртыш, если бы сведомы были правительству Иоанна, чрез описания московских бывальцев или посланцев, не были бы пожалованы вместе с Обью дому Строганова в 1574 г., т.е. в то же лето, когда приезжал от Кучума посланец с первою грамотою, так и потому, что владетельные юрты Сибири не всегда бывали в одном месте, например, хан Онсон кочевал на устье Ишыма, Тайбуга с детьми на Туре в Тюмени, внук его на Иртыше, где после был Искер Кучумов...».

Итак, что попытался сообщить нам П. И. Словцов этим пассажем?

Во-первых, данная информация уникальна, по крайней мере, я не встречал ничего подобного в других исторических и литературных источниках по истории Сибири и Урала. Наименование «Сибирь» у Словцова тесно связано с Ногайским юртом, т. е. Ногайской ордой, и ее князем Едигером, главная ставка которого в последней четверти 16 века находилась на Южном Урале, в междуречье Исети и Миасса, на оз. Иртяш, что всего в ста километрах от нынешнего г. Челябинска (кстати, аккурат на территории закрытого города Озерск (быв. п/я Челябинск-40) со знаменитым химкомбинатом «Маяк», на котором в 1957 году произошла первая в стране крупная ядерная авария)! Все-таки правы были Герберштейн и Рейтенфельс, когда помещали Сибирь в верховья р. Яик (Урал), т. е. именно туда, где располагались земли Ногайской орды в 16 веке, в отличие от отечественных историков, яростно оспаривающих это мнение (см. выше раздел «Средневековые источники). Кстати, русские летописные источники вплоть до 16 века вообще не называли земли за Уралом «Сибирью», данная территория в летописях именовалась, как правило, просто «Восточной страной».

Уверен, что Словцов не случайно упомянул в своем сообщении место расположения Едигерова юрта на оз. Иртяш. Дело в том, что на Южном Урале существует народное предание о том, что могила Ермака находится где-то в Башкирии, в связи с чем не исключено, что погибнуть (утонуть) он мог отнюдь не на р. Иртыш, а на оз. Иртяш, названия которых созвучны, что могло внести впоследствии путаницу в летописные свидетельства. Кстати Иртяш – это одно из самых крупных и глубоких озер Южного Урала (второе по размеру в Челябинской области), является составной частью Каслинско-Иртяшской (Каслинско-Кыштымской) системы озёр – группы более десятка озер горного типа, соединенных общим стоком воды. На его берегах учеными выявлено множество археологических памятников - «Иртяшские городища», останки более 10 селений конца бронзового и раннего железного века (гамаюнская и иткульская культуры) и средневековья (петрогромская культура), а также могильники, курганы, древние рудники, остатки металлургических комплексов и пр.! П. И. Рычков в упомянутой выше книге «Топография Оренбургская» в разделе «Знатные озера в Башкирии» писал: «Иреляшъ (т.е. Иртяш – авт.), отъ предупомянутаго Уялея разстояніемъ отъ пятнатцати до дватцати верстъ, по длин; верстъ на тритцать, а шириной верстъ на десять, отъ котораго вышла р;ка Теча. Острововъ на немъ счисляютъ до дватцати, л;су на берегахъ онаго всякаго множество. На степной сторон; на берегу того о;зера въ Мякотинской волости находится старинной валъ, такой высокой, что въ н;которыхъ м;стахъ саженей до четырёхъ, а ровъ въ глубину сажени полторы». Таким образом, мы видим, что окрестности оз. Иртяш буквально «нашпигованы» остатками старинных крепостных укреплений, городищ и т. д., свидетельствующих о бытовании здесь на протяжении длительного времени крупного промышленного, культурного, и, видимо, политического центра (древний Исседон?), чего не скажешь об окрестностях г. Тобольска, где, как известно, даже на предполагаемом месте расположения Кучумовой столицы Искер не найдено практически никаких археологических свидетельств, подтверждающих наличие здесь в средневековье крупного города со столичным статусом. Описание городища Искер у Словцова более, чем скромное: «Следы Искера, где нет ни кирпича, ни окладного бревна, можно причислять к развалинам только в смысле политическом. Тут рушилось владение мнимых шейбанцев. Это суглинистое урочище, лежащее на нагорном берегу Иртыша, в виду маковиц, крестов Преображенского села и Абалацкого монастыря, подмываемое с запада сильною рекою и орошаемое с северо-востока речушкой Сибиркою, доныне сберегает на перешейке след бывалого рва». Кстати, достоверное место захоронения Ермака в Сибири также до сих пор и не установлено…

Более того, существует версия о тюркском происхождения Ермака - якобы он был знатным выходцем из Ногайской орды, бежавшем от дворцовых интриг! Также предполагается, что война Ермака с Кучумом может выступать ничем иным, как династийной борьбой за обладание престолом Сибирского ханства (царства)! Если это действительно так, тогда получает естественное объяснение достаточно быстрое и, практически, бескровное завоевание столь обширных территорий. Видимо, в глазах местного населения Ермак представлялся законным претендентом на царский престол! Но, что самое удивительное, данная версия отнюдь не носит маргинального характера, как может представляться читателю - в последние годы она обрела статус вполне серьезной научной гипотезы! Кстати, Словцов прямым текстом утверждает, что от завоеваний Ермака не осталось никаких материальных свидетельств, а главенствующую роль в обладании Сибирью, как уже указывалось выше, он отдает царской администрации (царю Борису Годунову). В конце книги, как это ни поразительно, Словцов, по сути, не оставляет камня на камне от канонической легенды Миллера и Фишера о Ермаке, вступая в полемику с известным российским историком Устряловым по этому поводу: «Отсюда я хочу отступить к старине Сибири. Во 2-й части Русской Истории на стр. 84 и 85-й г. Устрялов пишет: «Более всех донских атаманов отличался в разбоях быстротою набегов, мужеством в боях Ермак Тимофеев». Откуда эта похвала взята? «Строгановы вызвали Ермака на подвиг чести и славы и указали Сибирь». Я не слыхал и нигде не читал, чтобы Строгановы вызвали Ермака. «По назначении воеводы Волховского в Сибирь, царь поручил Ермаку главное начальство над покоренными землями». Это так же не согласно с делом. Надобно, чтобы почтенный сочинитель истории объяснил, на чем он основал свои особливые мнения».

Есть в указанной книге Словцова и сведения о Челябинске. Они интересны для нас прежде всего тем, что автор предлагает дату основания города, несколько отличающуюся от общепринятой и не встречающейся в других источниках – 1733 год. К сожалению, Словцов не приводит в обоснование данного мнения каких-либо фактов. Вот, что сообщает он в своем труде: «Челябинск, в 1733 г. заведенный, был укреплен через 3 года по обстоятельствам, прежде изъясненным. С 1743 г. он сделан городом провинциальным не по населенности, а по положению. По 3-й переписи находилось в Челябинске м[ужского] п[ола] 13 духовных, 314 купцов и посадских, 94 инвалида, 28 служащих и 430 казаков Оренбургского ведомства. Через 7 лет исчислено Фальком 2394 м [мужеского] п[ола] и 2381 ж[енского] п[ола] православного исповедания, 67 старообрядцев, 680 домов, две церкви, одна каменная, другая деревянная. Причиною толь быстрой населенности — торг пограничный и дешевое продовольствие. Каких птиц в мае и сентябре не прилетает на тамошние озера! Какое множество зимою там попадается рябчиков, куропаток и прочей дичи! Еще через другие 7 лет завелось в Челябинске и кр. Чебаркульской пчеловодство». Обратите внимание на то, что Словцова тоже смутил резкий рост города в первые годы его существования (см. выше раздел «18 век»)! Он попытался обосновать это двумя причинами, одна из которых пограничная торговля, т. е. Челябинск в середине 18 века имел статус пограничного города, и, далее мы увидим, что это действительно так! Вторая причина – якобы дешевое продовольствие в связи с обилием местной дичи, может быть отнесена, на мой взгляд, к разряду не более, чем курьезных!

Очень интересно упоминание Словцовым в названной книге якобы ногайского стойбища Шикашин, расположенного на р. Киндала, впадающей в р. Урал в ее верховьях, которое он перечисляет в ряду заметных археологических памятников Сибири (здесь Словцов следует Палласу). Что из себя в действительности представляла эта территория мы проанализируем в своем месте.

Начиная со второй половины 19 века в исторической литературе можно встретить целую россыпь упоминаний о Челябинске в связи с различными событиями. Так, следующим по хронологии изданием, содержащим сведения о Челябинске можно, по всей видимости, считать т. 1 журнала «Пермский сборник» за 1859 г., изданный в Москве в типографии Лазаревского института восточных языков. Здесь в статье А. Зырянова «Пугачевский бунт в Шадринском уезде и окрестностях его» годом основания Челябинска уже традиционно указан 1736 г., описываются события, связанные с осадой Челябинска войсками Пугачева в начале 1774 г. Далее, Челябинск вновь появляется литературных источниках в 1863 году в т. 3 сборника «Городские поселения в Российской империи», где дается краткий очерк истории города, а также Исетской провинции. Между прочим, сообщается, что селение (слобода?) Челяба возникло в период активного освоения русскими здешнего края в начале 18 века, когда правительство санкционировало сюда массовое переселение всех желающих из регионов центральной России, а в 1736 г. при нем была устроена Челябинская крепость, ставшая в 1743 г. административным центром Исетской провинции, созданной по инициативе В. Н. Татищева в 1737 г. В данном издании первый генеральный план Челябинска упоминается под 1839 годом. А. В. Орлов в статье о Челябинске, помещенной в «Памятной книжке Оренбургской губернии на 1865 год» (Уфа: Оренбург. губ. стат. комитет. Б. г. - С. 83-102) сообщает интересные известия: «По этому случаю можно дать некоторое вероятие и преданию, которое говорит, что на месте, где построен был в настоящее время город Челябинск, прежде была татарская деревушка Селяба… В 1736 году из татарской деревни Селябы был основан посад Челябинск и населен русскими, который был тогда в зависимости от Уфимской провинции Оренбургской губернии. В 1746 году Челябинск окружен был валом и защищен деревянным заплотом с башнями по углам и назван крепостью. К этому же времени относят и поселение сюда казаков, управление которыми было вверено войсковым атаманам, находящимся под ведомством Исетской провинциальной канцелярии, бывшей в то время в Шадринске». Сведения Орлова явно противоречат канонической версии истории города: по его мнению, первоначально на этом месте существовала татарская деревня Селяба, реорганизованная в 1736 г. в посад, и лишь в 1746 г. посад был укреплен и получил статус крепости.
 
Однако, полный разрыв сложившихся к тому времени исторических шаблонов происходит в 1871 году с выходом в свет 28 выпуска фундаментального статистического издания «Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел», посвященного Оренбургской губернии, под редакцией В. Зверинского (СПб.: изд. Центр. стат. ком. Мин. внутр. дел, 1861-1885). Здесь об основании Челябинска совершенно неожиданно (с учетом сведений, накопившихся к моменту выхода издания) сообщается следующее: «Город Челябинск, построенный в 1658 году, есть древнейший в Оренбургской губернии; он устроен для прикрытия слобод, поселенных по р. Исети в нынешней Пермской губернии, и в последствии был главным административным пунктом Исетской провинции». К сожалению, автор данной статьи не привел источники сообщаемых им сведений. Несколько забегая вперед, сразу хочу сказать, что, в целом, я согласен с тем, что одно из поселений на месте современного Челябинска (в данном случае - казачье) возникло в начале - середине 17 в. Видимо, именно эту крепость посетил в 1666 г. и описал в своем труде Э. Челеби под наименованием Салуб-керман (см. выше). Более подробно этот момент мы будем рассматривать в свое время. Современные историки, разумеется, очень скептически относятся к возможности основания Челябинска в указанный хронологический период, ссылаясь на отсутствие надежных исторических документов. Конечно, в такой позиции есть рациональное зерно. С другой стороны, понимая, что основная масса подлинных документов, противоречащих романовско-миллеровской версии истории Сибири заведомо должна была быть уничтожена либо фальсифицирована в нужном ключе, нам просто не остается ничего другого, как пользоваться любыми уцелевшими косвенными свидетельствами, позволяющими восстановить достоверную историческую картину.

Автор книги «Историческая записка об Оренбургском казачьем войске», вышедшей в 1873 году, П. И. Авдеев, очевидно, опираясь на указанные выше сведения В. Зверинского, указывает тот же год устройства Челябинской крепости – 1658. Появление казаков в Оренбургском крае он относит к концу 16 столетия и считает их потомками донской вольницы, пришедшей в Сибирь вместе с Ермаком с Волги. Интересно то, что Авдеев указывает 1739 год как период основания ряда крепостей т. н. «исетской» линии – Чебаркульской, Миасской и Еткульской, т. е. на три года позже Челябинской (в соответствии с традисторией), что противоречит официальному дискурсу. Очевидно, вслед за указанными выше исследователями, эту же дату – 1658 год для основания Челябинска указал в своем труде «История Оренбургской губернии» А. Алекторов (1883 г., второе издание). Таким образом, 1658 год в качестве начала Челябинской крепости фигурирует, как минимум, в трех исторических источниках. Очень важные для нашего исследования сведения сообщает Алекторов об устройстве т. н. Новолинейного района, а проще говоря, переносе линии крепостей, т. е. государственной границы, с берегов рр. Урала и Уя далеко в степь: «Безпокойные киргиз-кайсаки по временам сгоняли скот у пограничных казаков; главным притоном их был строевой сосновый лес Джабык-Карагай, лежавший на водоразделе между рр. Уралом и Тоболом, ныне в верхне-уральском и орском уездах. Здесь киргизы укрывались от поисков казачьих отрядов, иногда вступали с ними в бой, стараясь окружить их в разсыпную и большею частию разбегались в разные стороны при первом натиске казаков. Эти беспорядки не могли не обратить внимания правителей губернии; для прекращения их признали полезным перенести укрепленную линию с верхней части Урала и Уя в самую глубину степи, выдвинув линию перед Джабык-Карагаем. Устройство новой линии, так названной в отличие от старой, началось в 1837 году». Обращаю внимание читателей на то, что лес или бор под названием «Джабык-Карагай» благополучно существует до сих пор и находится на территории современного Карталинского района Челябинской области, т. е. практически в центре т. н. «Страны городов» - археологического района, в который входят такие всемирно известные «древние» укрепленные поселения якобы бронзового века, как Аркаим, Синташта, Каменный Амбар и др. Т. е., ордынские (тартарские) казаки, которых Алекторов называет нелепым прозвищем «киргиз-кайсаки», контролировали данный район, как минимум, до 1837 года и, очевидно, до переноса границы РИ вглубь степи пользовались своими укреплениями, которые современные археологи относят ко временам чудовищной древности! Думаю, что на этом загадку Аркаима и прочих древних «протогородов» можно считать разгаданной, хотя к этому вопросу мы еще вернемся в своем месте.

В книге С. М. Шпилевского «Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии», изданной в 1877 году, нет прямых упоминаний о Челябинске, так как это вышло бы за региональные рамки его исследования. В то же время, автор, со ссылкой на древние восточные источники, обращает внимание на упоминание в них ряда древних булгарских городов, не поддающихся точной идентификации современными историческими методами: Табун, Бассов, Мерха, Ернас, Тахассту, Кернек, Асболь. В этой «линейке» сразу бросается в глаза явное лингвистическое сходство топонимов «Асболь» и «Се(и)ляба», в которых костяк согласных без огласовки практически одинаков СБЛ-СЛБ. Между прочим, восточные писатели считали, что Асболь (Асбаль, Эсбель) был третьим по величине городом древней Булгарии после Булгара и Сувара (Сибира-Синбирска?). Кстати, упоминаемая выше булгарская летопись Имана Бахши «Джагфар тарихы», по словам самого автора была написана в Восточной Булгарии – в Селябе-Асболе-Эсбеле?

Возможно, первый профессиональный историк и краевед Оренбургского края, этнограф, и, что, немаловажно, археолог, второй половины-конца 19 в. Р. Г. Игнатьев в своих исторических работах крестьянские и казачьи поселения современного ему Челябинского уезда устойчиво называл «сибирскими слободами». Таким образом, как минимум в начале 18 века, даже в официальной переписке данный регион относился к Сибири. Также Игнатьев описывает процесс устройства системы новых крепостей и линий на Южном Урале и в Башкирии Кирилловым (инициатором и первым руководителем Оренбургской экспедиции) следующим образом: «Кирилов (из Санкт-Петербурга в марте 1736 г. - авт.) привез утвержденные проекты: первый касался постройки новых крепостей, которые должны соединить Самару с Оренбургом; в Самаре должен быть центр управления вновь создаваемого края… От Самары до Оренбурга, по границам к киргизским степям, по берегам рр. Самары и Яика, должны быть крепости, в разстоянии между собой от 10 до 60 вер… Другая линия крепостей должна идти из Башкирии с Уральского хребта, как то крепости: Елдацкая, Кубовская, Калмыцкая, Миасская, Кизылташская, Чебаркульская, Верхояицкая… Петропавловская, Магнитная; в сибирских слободах Челябинская (г. Челябинск Оренбургской губернии). Кроме назначенных крепостей предположено построить еще новые (подчеркивание - авт.), для чего по времени изыскивать приличные и удобные места…». Данный текст Игнатьева можно понять и в том ключе, что на момент возвращения Кириллова в Уфу в марте 1736 г. с новыми правительственными инструкциями, Челябинск в каком-то качестве (слободы, острога?) уже существовал и был назначен царской администрацией крепостью. Кстати, обращает на себя внимание следующее обстоятельство: три крепости из указанного выше списка - Калмыцкая, Миасская и Челябинская по своему географическому положению явно выбиваются из линии укреплений, возведенных Романовыми на Южном Урале вдоль восточного склона Уральского хребта в 30-40 гг. 18 в. для отсечения Башкирии от земель т. н. киргиз-кайсаков (т. е. ордынских или тартарских казаков) и сибирских татар, т. е. попросту Московской Тартарии. Остальные крепости (кроме Елдацкой и Кубовской, расположенных в глубине Башкирии) четко маркируют собою укрепленную военную дорогу, с огромным напряжением сил и большой кровью проложенную царскими войсками по бунтующим башкирским землям от Екатеринбурга до вновь строящегося Оренбурга в 1735-1736 г. с целью снабжения гарнизона последнего провиантом и пр. В связи с этим, а также с учетом сведений других исторических источников, подтверждающих, что Челябинская, Миасская и Калмацкая (Бродокалмакская) крепости были основаны исетскими казаками в середине – конце 17 века, включение их Игнатьевым в линию романовских укреплений в 1736 году представляется сомнительным. Земли, на которых расположены указанные казачьи укрепления, Романовы в 18 веке еще не контролировали (как минимум до момента окончания Пугачевской войны). В дальнейшем мы убедимся, что это именно так.

Р. Г. Игнатьев приводит информацию об интереснейшем предании чебаркульских и миасских казаков (бывших исетских) о том, что их предки вместе с Ермаком участвовали в покорении Сибири, после чего предпочли переселиться в здешние места. В подтверждении этой легенды южноуральские потомки сподвижников Ермака приводили данные о том, что в одной из церквей г. Березова тогдашней Тобольской губернии сохранились иконы Спасителя и Николая чудотворца, пожертвованные их предками, с соответствующими памятными надписями! Разумеется, Игнатьев критически оценивает эти сведения, будучи в плену миллеровско-романовской версии истории покорения Сибири, указывая на невозможность русской колонизации Южного Урала в 16 веке. Однако, в дальнейшем мы убедимся в том, что потомки исетских казаков были абсолютно правы. Единственно, в чем они ошибались, видимо за давностью лет, так это в направлении движения казачьей колонизации – не с севера на юг, из Тобольска и Березова на Южный Урал, а ровно наоборот – из междуречья верховьев рр. Урала и Тобола, т. е. с территории Южного Урала, в сторону будущего Тобольска и далее! В любом случае, это предание – еще одно доказательство нашей версии о начальной точке и векторе покорения Сибири казаками (см. выше). Скоро мы столкнемся с еще более интересными свидетельствами, также подтверждающими этот тезис.

Очень интересно замечание Игнатьева о том, что Исетская провинция в духовном отношении состояла в ведении тобольских архиереев, т. е. подчинялась духовной администрации Тобольска. Такое положение сохранялось вплоть до административной реформы 1781 года. Рассказывая об учреждении по инициативе В. Н. Татищева Исетской провинции в 1737 году, Игнатьев четко отмечает, что административный центр провинции первоначально (до окончательного переноса в Челябинск в 1743 г.) располагался в Исетской слободе Ялуторовского уезда (совр. с. Исетское Тюменской обл.). Это очень ценное известие для нашего исследования, так как современные историки «гоняют» изначальную столицу провинции по различным населенным пунктам – Шадринск, Окуневская слобода, Чебаркуль. Считается, что в Исетской слободе она временно и вынужденно пребывала лишь в относительно короткий в период Пугачевской войны. В дальнейшем я постараюсь показать, что в реальности, романовская Исетская провинциальная канцелярия вплоть до окончания Пугачевского восстания, и, даже позже, безвыездно находилась именно в Исетской слободе, которую Романовы, по всей видимости, и называли г. Челябинском!

Описывая события и перипетии Пугачевского восстания, Игнатьев, среди прочего, вкратце касается и обстоятельств осады Челябинской крепости «мятежными войсками», освобожденной в итоге генерал-поручиком Декалонгом.  По мнению Игнатьева, Челябинская крепость была захвачена Салаватом Юлаевым, которого оттуда выгнал Декалонг. Хочу отметить, что современная официальная версия истории Челябинска ничего не сообщает об участии в осаде знаменитого сподвижника Пугачева. Считается, что военными действиями «восставших» руководил пугачевский полковник Иван Грязнов. Кстати, в тексте Игнатьева встречается любопытная хронологическая то ли ошибка, то ли опечатка – рассказывая о движении Пугачева после разгрома под Троицкой крепостью в сторону крепости Чебаркульской, Игнатьев датирует это событие маем месяцем не 1774, как было бы положено в соответствии с официальной историей, а 1779 года! Возможно, это действительно какая-то оплошность автора, а может быть и след реальной информации о событиях той войны, случайно (или нет?) попавший на страницы его произведений! В задуманной мною работе о Пугачевской войне я покажу, что таких «мелких» несоответствий в различных источниках и документах сохранилось великое множество.

В периодическом издании «Труды Оренбургской ученой архивной комиссии» за 1898 г., выпуск IV, помещено интересное сообщение казачьего генерала Ф. М. Старикова, к историческим трудам которого мы сейчас обратимся, «Сведения о предметах старины в станицах и поселках 3-го военного отдела Оренбургского казачьего войска». В указанной заметке в разделе «9) Чебаркульский поселок» есть упоминание о походной церкви, принесенной когда-то с собой казаками, покорявшими Сибирь вместе с Ермаком. К этой церкви, среди прочего, также принадлежала икона Пресвятой Богородицы «Одигитрия-Троеручица», по преданию привезенная с Афонской горы архимандритом Феофаном якобы в 1654 г. патриарху Никону, который передал ее сибирским казакам (!). Впоследствии данная икона хранилась в Христорождественском храме г. Челябинска. Дальнейшая судьба ее неизвестна. В открытых источниках мне, к сожалению, не удалось найти никакой информации, подтверждающей указанные выше сведения. Современные историки, если им что-то и известно о факте нахождения иконы в Челябинске, также хранят на этот счет полное молчание. На мой взгляд, было бы очень интересно разобраться в этом вопросе.

В своих трудах по истории российского казачества вообще, и Оренбургского, в частности - «Откуда взялись казаки» (1884 г.) и «Историко-статистический очерк Оренбургского казачьего войска» (1891 г.), Ф. М. Стариков достаточно подробно описывает процессы «покорения» Сибири казаками под руководством Ермака, а также заселения земель по течению рек Исети, Миасса, Течи исетскими казаками, которых он считает потомками сподвижников Ермака, продолживших его дело после гибели своего атамана. И если первое излагается Стариковым практически в полном соответствии с официальной миллеровско-романовской версией истории Сибири, то, как минимум, хронологический порядок освоения территории будущей Исетской провинции, по крайней мере, частично, вступает в противоречие с традиционной точкой зрения историков на этот процесс. Во-первых, по мнению Старикова, зауральский край первоначально осваивался именно казаками, которых он называет исетскими по месту их расселения – р. Исети и ее притокам, и лишь позже к ним присоединялись крестьяне, поселенцы и др. «гулящие» люди, бежавшие от гнета царского правительства и помещиков. Во-вторых, процесс колонизации казаками этих земель продолжался по Старикову примерно с середины 17 в. и вплоть до его окончания (примерно в период 1645 – 1700 гг.), а не до второй трети-половины 18 в., как принято считать в традиционной истории. Стариков указывает конкретные годы основания исетскими казаками поселений (слобод, острогов, крепостей) по мере их продвижения от устья р. Исети до р. Миасс и далее, но, к сожалению, без указания источников своей осведомленности: «С 1645 по 1696 гг., казаки, а с ними и другие разного рода пришельцы, двигаясь по р. Исети и по ея притокам, основали следующие остроги и слободы. Колчеданский при р. Колчеданке, впадающей в Исеть, в 1650 году. Катайский на берегу Исети, в 130 верст. от Екатеринбурга, около 1657 г... Исетский, в 1656 году, на левом берегу Исети; до 1742 он был главным местом исетского дистрикта, в 304 верстах от Челябинска… Слободы: Крутихинская с острогом на правом берегу Исети… в 1685 году. Тамакульская с острогом при озере Тамакуле в 1686 году… Камышевская при впадении речки Камышевки в Исеть в 1686 году… Мурзинская в период с 1676 до 1695 года. Усть-Миясская в 6 верстах от устья реки Мияса в 1650 году… Окуневская, при р. Миясе с острогом, по распоряжению тобольского начальства, в 1676 году… Теченская, Песчанская и Будкинская, ныне шадринского уезда. Чумлякская при р. Миясе, в 1676-1695 гг… Миясская на р. Миясе в 1676-1695 гг… в 1736 году переименована в крепость. Чебаркульская при северной части озера того же имени, вскоре после Миясской… она в 1736 году также была переименована в крепость. Вследствие того, что в 1736 году слободы Миясская и Чебаркульская были переименованы в крепости, мне не раз случалось видеть в оффициальных документах, что основание Миясской и Чебаркульской станиц неправильно относят к 1736 году». При этом Стариков считал, что последним в хронологическом порядке поселением исетских казаков на р. Миасс была Миасская крепость, которую он называет слободой, а потом уже Чебаркульская. Примечательно, что в этом ряду отсутствует Челябинская крепость…

Стариков подчеркивал, что исетские казаки первоначально жили по рекам Исети, Миассу, Течи не только в слободах, но и отдельными куренями. Исетские казаки считали себя природными донскими казаками, пришедшими в Сибирь вместе с Ермаком. Очень важным для нашего исследования является следующий факт, отмеченный Стариковым: казаки и крестьяне закладывали остроги и слободы не по распоряжению правительства, а по своей собственной воле и желанию. При этом о существовании таковых поселений за Уралом в 17 и даже в первой половине 18 века правительство имело самое смутное представление. Таким образом, мы вновь сталкиваемся с тем, что романовская администрация контролировала земли Южного Урала в указанный период лишь номинально, на бумаге. В дальнейшем мы приведем дополнительные свидетельства, подтверждающие наши выводы в этой части.

О времени основания Челябинской крепости труды Старикова содержат противоречивые сведения. Так, в книге «Откуда взялись казаки», изданной в 1884 г., Стариков фактически повторяет официальную версию об основании Челябинска на месте башкирской деревни Селяк, что якобы означает «ведрообразная котловина», в 1736 году, в качестве крепости для охраны восточных границ от набегов т. н. киргиз-кайсаков и наблюдения за действиями мятежных башкир, в ряду других укреплений – Еткульской, Коельской и Уйской крепостями. По данным Старикова на 1743 год обывательских домов в крепости насчитывалось около 500, владельцами большинства из них являлись исетские казаки (данные о количестве домов в Челябинской крепости на указанный период времени абсолютно точно совпадают с сообщением П. И. Рычкова (см. выше) и, по всей видимости, заимствованы Стариковым у этого автора). В Челябинской крепости в бытность последней административным центром Исетской провинции располагались органы управления Исетским казачьим войском – войсковая изба (канцелярия), войсковой атаман, старшины и пр. Вместе с тем, в книге «Историко-статистический очерк Оренбургского казачьего войска», увидевшей свет в 1891 г., Стариков дает кардинально иные сведения об основании Челябинской крепости: «Со стороны Сибири в это же время удачно действовал против башкир тайный советник Татищев. В апреле 1736 г. он дал инструкцию полковнику Татищеву слободы: Верхне-Миясскую (нынешнее с. Миасское – авт.), Бродо-Калмацкую и Александровскую (ныне гор. Челябинск), основанные Исетскими казаками (первая в 1685 году, вторая в 1687 г. и третья в 1696-1700 г.), переименовать в крепости и укрепить, а затем основать вновь: Эткульскую и Чебаркульскую». Как видим, Стариков первый и единственный из всех историков Южного Урала (насколько мне известно) вводит в научный оборот версию о существовании на месте Челябинска некоей Александровской слободы, основанной исетскими казаками якобы в период 1696-1700 гг., следы которой историки и краеведы безуспешно ищут до сих пор. К сожалению, как и в других подобных случаях, Стариков не указывает источники приводимых им данных. В то же время, чуть далее, он вновь возвращается к своей первоначальной версии основания Челябинской крепости в 1736 году, рассмотренной выше.

В упоминавшемся ранее периодическом издании «Труды Оренбургской ученой архивной комиссии», выпуск VI за 1900 г., опубликован протокол №12 экстренного общего собрания данного органа, состоявшегося 16 августа 1899 г., в ходе которого, среди прочих, членом комиссии Н. М. Чернавским – будущим известным челябинским историком, был внесен на обсуждение вопрос – «когда был основан город Челяба?». В заметке, посвященной рассмотрению данного вопроса, пожалуй, впервые в исторической литературе, предпринята попытка систематического осмысления проблемы датировки основания г. Челябинска. Собственно, здесь вообще впервые признается наличие такого вопроса в историографии Челябинска. Очевидно, данная заслуга принадлежит Н. М. Чернавскому. В заметке приводятся, видимо, все известные на тот момент версии датировок, большая часть из которых нам уже знакома: 1658 г. («Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел», вып. 28); 1698-1700 гг. (Стариков Ф. М., «Историко-статистический очерк Оренбургского казачьего войска», 1891 г., на самом деле у Старикова - 1696-1700 гг.); 1736 г. (А. В. Орлов, «Памятная книжка Оренбургской губернии на 1865 год»). Новацией в этом стройном ряду дат можно признать впервые сообщаемые в рассматриваемой заметке данные, имеющиеся в распоряжении ученой комиссии о наличии в делах архива Оренбургской духовной консистории указания на древнейший антиминс, хранящийся в Христорождественском соборе г. Челябинска, датированный 1700 г. Соответственно, именно к этому периоду, по мнению комиссии, должно быть отнесено освящение древнейшей челябинской церкви. Заметим, что дата – 1700 г. очень близка к показаниям Старикова об основании Александровской слободы (будущего г. Челябинска) исетскими казаками в период 1696-1700 гг. В целом, аналогичные сведения о времени и обстоятельствах основания г. Челябинска Н. М. Чернавский изложил в своей книге «Оренбургская епархия в ее прошлом и настоящем», вышедшей в свет в том же 1900 году, с одним уточнением – антиминс, датированный 1700 г., он считал принадлежностью первоначальной челябинской церкви – Никольской, а не более позднего Христорождественского собора.

В 1909 году вышло в свет небольшое издание В. А. Весновского «Карманный справочник «Весь Челябинск и его окрестности», содержащий краткий очерк истории Челябинска с момента его основания в 1736 г. Для целей нашего исследования данный опус не имеет большого значения, так как, по сути, излагает сложившуюся к этому моменту общеизвестную официальную трактовку истории г. Челябинска, к тому же, рассмотренную нами выше. Единственным серьезным достоинством данной книжки можно признать, пожалуй, только то, что это была первая серьезная попытка цельно изложить историю города за весь период его существования, правда, предпринятая не профессиональным историком.

В заключение обзора источников по истории г. Челябинска, относящихся к 19 в. – началу 20 в., хотел бы привести одно из интересных городских преданий, содержащееся в очерке Нечаевой А. М. «Челябинские впечатления», опубликованном в журнале «Исторический вестник» в июле 1909 г.: «По распространенному преданию, Челябинск основан во времена ханского владычества и служил для татар крепостью. Жители города до сих пор указывают на стену женского монастыря, которая образовалась из стен бывших крепостных укреплений». Современные челябинские историки, разумеется, крайне негативно оценивают данные показания Нечаевой. В последующем мы еще вернемся к этому интересному вопросу в истории Челябинска.

Советский период – современные исследования

В целом, историография Челябинска рассматриваемого периода характеризуется «цементированием» и «бетонированием» окончательно сложившейся к началу 20 в. официальной «романовской» версии истории региона, а также ее дальнейшей разработкой, углублением, детализацией и пр. В этот период в полный голос заявляют о себе непрофессиональные историки – краеведы, результаты исследований которых, при этом, вполне принимаются профессиональным историческим сообществом. Например, упоминавшееся ранее донесение А. И. Тевкелева руководителю Оренбургской экспедиции В. Н. Татищеву о закладке Челябинской крепости, содержащее, как считается, точную дату основания города, было обнаружено в московских архивах (РГАДА, фонд № 248) по инициативе отнюдь не дипломированного историка, а доцента (впоследствии - профессора) Челябинского государственного педагогического института, специалиста в области экономики и экономической географии, кандидата экономических наук М. А. Альбрута. Именно этот документ и стал впоследствии общепринятой официальной точкой отсчета в истории г. Челябинска, и, насколько я могу судить, никогда не подвергался серьезной научной критике со стороны местных историков (вместе с тем, справедливости ради, необходимо отметить, что Альбрут все же считал возможным наличие на месте будущего г. Челябинска более раннего русского поселения - пресловутой Александровской слободы). Другой известный челябинский краевед середины-конца 20 в. И. В. Дегтярев, советский и партийный служащий, учитель, считается, среди прочего, «первооткрывателем» Челябинской крепости – именно он впервые выдвинул гипотезу о ее местонахождении недалеко от первого в городе моста через р. Миасс, по оси ул. Кирова (район современной пл. Ярославского), остатки которой археологи и историки безуспешно ищут до сих пор. На мой взгляд, дальнейшие поиски в данном районе абсолютно бесперспективны, так как первая челябинская крепость находилась совершенно в другом месте… Однако, несмотря на это, Дегтярев считается «рыцарем челябинского краеведения». Мне представляется, что весомый вклад краеведов в историографию Челябинска в 1920-1980 гг. связан прежде всего с тем, что в этот период челябинская профессиональная историческая школа проходила этапы своего зарождения и становления.

Первым профессиональным историком г. Челябинска в современном смысле, видимо, необходимо признать упоминавшегося выше Н. М. Чернавского, кстати, зачинателя архивного дела в г. Челябинске, написавшего в 1926 году исторический очерк о Челябинске «Челябинск в его прошлом. 1736-1926», приуроченный к 190-летнему «юбилею» города. Современные издатели его труда (2016 г., ранее книга не издавалась) следующим образом оценивают вклад Чернавского в историографию Челябинска: «Главное достоинство публикуемой рукописи заключается в том, что она стала первой по истории города, написанной профессиональным историком. До Н. М. Чернавского эту тему затрагивали в своих трудах И. В. Жуковский, А. В. Орлов, В. А. Весновский, но все они были любителями, лишь изредка осуществлявшими исторические изыскания. Самое значимое преимущество работы Н. М. Чернавского над предыдущими – опора на архивные, ранее не публиковавшиеся документы. В связи с этим к заслугам автора стоит отнести и то, что в поисках сведений по местной истории он не ограничился лишь материалами подведомственного ему учреждения, побывав с командировками в Уфе, Оренбурге, Екатеринбурге (Свердловске), где активно собирал источники, заказывал «по служебным каналам» копии в центральных архивах Москвы и Петрограда (Ленинграда). Все эти документы легли в основу исследования». Необходимо также отметить, что данный очерк был написан Чернавским по заказу местных органов власти – Челябинского горсовета, поэтому изложенная им версия истории Челябинска является по сути официозной.

В данном труде Чернавский первым из исследователей предложил периодизацию исторического прошлого Челябинска. В целом, предложенная им хронологическая конструкция практически не претерпела существенных изменений вплоть до нашего времени и легла в основу истории Челябинска: «Для более удобного представления истекшего прошлого города можно разделить историю его на следующие периоды:
1) «крепостной» период (1736–1742 гг.), предваряемый общей колонизацией края и беглым взглядом на его доисторическое прошлое;
2) «провинциальный» период (1743–1781 гг.), когда Челябинск из рядовой крепости перешел на городское положение, сделавшись административным центром Исетской провинции;
3) период уездного захолустья и слабой экономики (1782–1890 гг.), продолжавшийся более 100 лет;
4) период быстрого роста и экономического процветания в конце уездной и вместе дореволюционной эпохи (1891–1916 гг.);
5) период революционный (с 1917 г.), а при Советской власти вместе с тем и губернско-окружной (с августа 1919 г.), характеризуемый новым административным возвышением города и постепенным возрождением его после депрессии.
Всего, таким образом, 5 периодов, определяемых по признаку административного положения города, но с увязкой отчасти и его экономического развития».

Как видим из этой цитаты, аналогичную схему истории г. Челябинска мы уже рассматривали выше в разделе «Краткий обзор истории Челябинска в рамках официального дискурса» данной книги.

На момент написания очерка по истории Челябинска Чернавским, неоднократно упоминавшееся выше донесение Тевкелева в адрес Татищева с точной датой закладки Челябинской крепости еще не было известно, хотя мнение о постройке крепости в 1736 г. уже высказывалось предыдущими исследователями (в частности, И. В. Жуковским – см. выше), поэтому Чернавский сомневался в этой дате, и, заметим, сомневался вполне справедливо: «Даты основания крепости Челябинской, к сожалению, не сохранилось; но первый историк нашего края И. В. Жуковский, ; что интересно и важно для нашего вопроса, местный уроженец, ; в своем «Обозрении достопамятных событий Оренбургской губернии» (1832 г.), годом постройки крепости показал 1736-й. Однако, на карте местности здешнего края 1736 г. кр. Челябинская обозначена только еще проектированной, но не застроенной. И возможно, что она действительно устроена была несколько позднее; почему, быть может, и при учреждении Исетской провинции на совещании главных начальников края в Мензелинске 18 июля 1737 г. центром провинции была сделана кр. Чебаркульская. Но во всяком случае кр. Челябинская связана в своем происхождении с именем известного историка и деятеля Урала и Оренб[ургского] края В. Н. Татищева, который с весны 1736 г., после смерти Кирилова, перемещен был из Екатеринбурга на пост начальника Оренб[ургской] Экспедиции (1737–1739 гг.), когда, быть может, и был приведен в исполнение проект об устройстве крепости Челябинской, при участии, по словам Ф. Старикова, полковн[ика] И. Н. Татищева, первого воеводы Исетской провинции (1737–1739 гг.). В 1740 г. кр. Челябинская, Миасская и др. уже несомненно существовали, т. к. возбужден был вопрос о нарезке им земли». Сразу хочу отметить, что мнение Чернавского о возможно более поздней закладке Челябинской крепости, чем считается ныне, абсолютно коррелирует с обнаруженным нами выше фактом практически полного отсутствия в соответствующих хранилищах архивных документов, освещающих период 1736-1740 гг. в традиционной истории Челябинска (см. выше раздел «Архивные источники»). При этом, в целях нашего исследования необходимо уточнить, что в данном случае речь идет о «романовском» Челябинске, а не ордынской Челябе, возникшей на этой территории значительно раньше прихода сюда войск т. н. Оренбургской экспедиции под руководством Кириллова и Татищева. Надо сказать, что Чернавский в своей книге отдает должное сведениям о более раннем, чем принято считать в традиционной науке, происхождении Челябинска со ссылкой на информацию Н. Зверинского и Ф. Старикова (1658 и 1696 гг. соответственно, см. выше). В то же время он сходу отвергает указанные альтернативные даты основания города ввиду того, что они «не согласны с общим ходом колонизации нашего края, как равно и противоречат свидетельству современника Рычкова... и общим конъюнктурным данным того времени».

Интересные сведения сообщает Чернавский о Христорождественском соборе г. Челябинска: «Центральное и «знатное» положение кр. Челябинской повело к тому, что здесь устроен был в 1748–1766 г. каменный Христорождественский храм, с двумя приделами – Ивановским (1761 г.) и Никольским (1762 г.). В связи с этим Никольская церковь была перенесена в 1768 г. за реку в казачью слободу, под новым именованием Троицкой. Достопримечательностью Христорождественского храма, обращенного в собор в 1822 г., были раньше башенные часы на колокольне, просуществовавшие около ста лет. А ныне таковой достопримечательностью служит старинная статуя из дерева Николая Чудотворца во весь рост, стоящая у правого пилона, содержимая вопреки церковных канонов и невзирая на свой явно идольский характер, как бы вроде Челябинского Перуна». Обратим внимание на дату обращения Христорождественского храма в кафедральный собор Челябинска – 1822 г., эти данные очень пригодятся нам в будущем. Кстати, встречаются они только у Чернавского. Видимо, он, будучи в дореволюционный период тесно связан с клерикальными кругами Оренбургской губернии, обладал глубокими познаниями в истории местного церковного строительства (выше я приводил ссылку на его книгу по истории Оренбургской епархии).

Крайне характерен следующий пассаж о состоянии улиц Челябинска на момент написания очерка Чернавским: «Г. Челябинск, будучи расположен в местности, обильной подпочвенной водой и иловатой поблизости к реке Миасс, утопал раньше в грязи в сырое время года; причем местами были такие топи и зыбуны (иначе лабзы), дающие себя чувствовать в иных местах летом и сейчас, что в распутицу лошади положительно вязли и тонули (особенно по Ивановской и Сибирской ул., а также на Хлебной пл.), так что иногда с трудом приходилось их вытаскивать. Но за время существования города пришлось немало насыпать щебня, камня и песку для укрепления и осушения почвы, а равно и для спланирования неровностей и засыпания пустырей, ухабов и ям. Вместе с тем и улицы все выпрямлены по плану». Напомню читателям, что Ивановская и Сибирская улицы до революции – это нынешняя ул. Труда в историческом центре города, где, как нас уверяют современные историки, и была заложена Челябинская крепость!

В книге В. Пистоленко «Из прошлого Оренбургского края», изданной в 1939 г. в г. Чкалов (современный Оренбург), в главе «Экспедиция Кириллова» есть ссылка на донесение Кириллова в Санкт-Петербург, датированное 27 октября 1736 г., в котором последний перечисляет все заложенные по его указанию в ходе Оренбургской экспедиции укрепления – крепости. При этом, среди прочих, в донесении значатся Миасское, Кизилташское, Чебаркульское, Калмыцкий брод, за исключением Челябинской крепости, которая на указанную дату, в соответствии с традиционной историей, уже должна была существовать (кстати, автор данного издания датирует основание Челябинской крепости 1658 г., следуя, очевидно, версии Зверинского, см. выше)! Вновь сталкиваемся с косвенными признаками того, что «романовская» Челябинская крепость скорее всего была основана значительно позже 1736 г., что подтверждает рассмотренные выше показания Чернавского в этой части. Аналогичная информация содержится и в более раннем источнике – статье А. И. Добромыслова «Башкирский бунт в 1735, 1736 и 1737 гг.» (Оренбург: типо-лит. Ф.Б. Сачкова, 1900. -104 с.; 25. - (Труды Оренбургской ученой архивной комиссии; Вып. 8).

Современный период развития региональной исторической науки характеризуется, как я уже отметил выше, все более углубленной детализацией и укреплением устоявшейся еще к концу 19 в. – началу 20 в. официальной версии истории г. Челябинска. По сути, современная историческая наука не внесла ничего принципиально нового в строение этого изрядно обветшалого здания, регулярно добавляя лишь косметические правки. При этом, случайно вскрывающиеся время от времени факты, явно противоречащие традиционной точке зрения, как, например, открытие в 1996 году в ходе ремонтных работ в историческом центре Челябинска старинного кладбища, датируемого некоторыми исследователями концом 17 в., т. е. периодом, когда с точки зрения историков, никакого города здесь еще не было, старательно заметаются под ковер либо подгоняются под заведомо нужный результат. В рассматриваемый период действительно по-настоящему шагнула вперед, пожалуй, только челябинская археология, в активе которой за эти годы накоплены, без преувеличения, весомые результаты исследований (этот вопрос мы более подробно изучим в следующем разделе книги). В то же время, профессиональные археологи регулярно жалуются на очень маленький процент исследованности археологических памятников, расположенных на территории Челябинской области, связывая это, в первую очередь с отсутствием должного финансирования. Из современных представителей (включая советский период), челябинской исторической и археологической научной школы, внесших заметный вклад в развитие местной истории можно назвать такие имена как К. В. Сальников, В. С. Стоколос, Г. Х. Самигулов, И. В. Сибиряков, Н. Б. Виноградов, А. Д. Таиров, В. С. Мосин, к сожалению, покойный ныне ученый с мировым именем Г. Б. Зданович, и ряд других, к трудам которых мы будем неоднократно обращаться в дальнейшем.

Археология

Как мною уже было отмечено выше, Южный Урал чрезвычайно богат разнообразными археологическими памятниками всех исторических эпох, включая каменный, бронзовый, железный века, раннее и позднее средневековье и далее по исторической шкале. Обобщенно, к таким памятникам ученые-археологи и историки относят древние поселения различных типов (стоянки, селища, городища, остроги, крепости и пр.), различные виды захоронений (курганы, могильники, одиночные могилы, менгиры, склепы), орудия труда и быта, происходящие с поселений, изготовленные из камня, кости, металла, глины (топоры, ножи, серпы, молоты скребки, шилья, посуда, керамика и пр.), различные виды вооружений (мечи, кинжалы, наконечники копий, стрел, колчаны со стрелами, ножи, секиры, боевые топоры и пр.), остатки транспортных средств и множество других материальных свидетельств, характеризующих образ жизни и историческое развитие племён и народов, населяющих ранее южноуральскую землю. Без преувеличения можно сказать, что количество археологических памятников на Южном Урале исчисляется десятками тысяч! В иных местах они буквально наслаиваются друг на друга, а кое-где исторические артефакты давно ушедших эпох в прямом смысле слова валяются под ногами. В частности, археологи в своих работах отмечают удивительную особенность южноуральских племён осваиваться именно на местах более ранних, заброшенных поселений их предшественников, давно канувших в лету. Между прочим, это относится и к некоторым русским селениям 19-20 вв., основанным буквально на городищах бронзового века!

Чтобы читатель мог представить себе, хотя бы в первом приближении, масштаб и объёмы того исторического наследия, которое хранит южноуральская земля, приведу следующий наглядный пример. Наверное, любому человеку в нашей стране известно загадочное название Аркаим – уникального городища якобы позднего бронзового века, входящего в систему древних оборонительных сооружений под условным наименованием «Страна городов», расположенную на юге Челябинской области. Кроме собственно самого Аркаима, археологи относят к ней еще порядка двадцати подобных поселений (т. н. синташтинская культура). Видимо, в связи с огромной и неожиданной популярностью Аркаима, как в научной, в т. ч., международной среде, так и в околонаучных, и, прямо скажем, антинаучных кругах, все годы, прошедшие с момента его открытия (июнь 1987г.) по настоящее время к данной местности естественно сохранялся повышенный интерес со стороны профессиональных археологов. Можно сказать, что за прошедший период аркаимская долина была обследована с применением самых современных методик, что называется, вдоль и поперёк. В общем, аркаимской долине, в плане археологической изученности, без сомнения повезло, не в пример другим, сопредельным территориям! Итоги этой многолетней работы изложены в совместной монографии челябинских археологов Ф. Н. Петрова и Е. В. Куприяновой «Поселения эпохи бронзы в Аркаимской долине: по результатам разведочных исследований 1997-2015 гг.», / Науч. ред. И.П. Алаева. – М.: Московский областной общественный фонд «Наследие», 2016. – 148 с. Давайте обратимся к этой интересной работе.

Вот каким образом авторы книги характеризуют плотность выявленных в результате проведенных разведочных работ археологических памятников на территории только лишь одного, не самого крупного административного района Челябинской области – Кизильского, в пределах которого расположена часть знаменитой аркаимской долины: «В том же 2003 г. научным коллективом лаборатории дистанционных методов Челябинского государственного историко-культурного заповедника «Аркаим» и Челябинского государственного университета…была завершена многолетняя работа над археологическим атласом Кизильского района Челябинской области и атлас был опубликован... Эта работа зафиксировала результаты уникального многолетнего совместного труда археологов со специалистами по дешифровке аэрофотоснимков над изучением конкретно очерченной территории… В основной части издания были опубликованы сведения о 789 археологических памятниках. Это количество выявленных объектов для одного административного района является беспрецедентным, как и подробность картографических материалов в таком обширном издании. Даже в изданных Институтом археологии района РАН археологических картах целого ряда регионов страны в рамках проекта «Археологическая карта России» качество и масштаб картографического материала значительно отстают от того уровня, который демонстрирует атлас Кизильского района; а количество зафиксированных в административных районах археологических памятников, как правило, в несколько раз меньше, чем в Кизильском районе. Вероятно, на настоящее время в Кизильском районе Челябинской области обнаружено больше археологических памятников, чем в любом другом административном районе России». Только на территории непосредственно самой аркаимской долины площадью примерно 400 кв. км., археологами было выявлено и изучено 25 поседений эпохи бронзы! Плотность памятников (при этом принимаются в расчёт только памятники поселенческого типа) на исследованной территории оценивается авторами издания как одно поселение на 16 кв. км.!

Далее учёные делают вероятностный расчёт плотности памятников поселенческого типа эпохи бронзы для территории всех степных районов юга Челябинской области методом экстраполяции: «Две трети обследованного нами участка находятся на территории Кизильского района Челябинской области. Благодаря длительным исследованиям специалистов по археологической дешифровке аэрофотоснимков и археологов… к настоящему времени этот район является наиболее обследованным из всех степных районов Челябинской области. По данным атласа археологических памятников Кизильского района, на его территории зафиксировано 105 поселений эпохи бронзы. Площадь Кизильского района – 4 413 кв. км., таким образом на одно учтенное в атласе поселение эпохи бронзы приходится 42 кв. км. Если же исходить из показателя плотности памятников, полученного в результате исследований Аркаимской долины, и экстраполировать на площадь района соотношение 1 поселение на 16 кв. км., то можно предполагать, что на территории района находится около 275 поселений эпохи бронзы, большая часть которых еще даже не открыта. И даже если на всякий случай выбрать значение плотности в полтора раза меньшее, ожидаемое количество поселений все равно будет составлять более 180 памятников. Площадь всех степных районов Челябинской области, расположенных южнее реки Уй, составляет 31 765 кв. км. Если применить к этой территории значение плотности расположения одного типа памятников, полученное нами для Аркаимской долины, 1 поселение на 16 кв. км. территории, то мы можем полагать, что на данной территории можно ожидать наличия 1985 поселений эпохи бронзы. И даже если использовать вместо нашего показателя плотности коэффициент, полученный на основании данных только лишь атласа археологических памятников Кизильского района, 1 поселение на 42 кв. км., мы все равно получим очень значительную цифру в 756 поселений эпохи бронзы в степных районах Челябинской области, однако эта цифра, совершенно очевидно, будет занижена».

Действительно, беспрецедентные цифры – около двух тысяч поселений на территории только степных районов, занимающих едва ли половину Челябинской области! При этом, речь идет только об одном историческом периоде – бронзовом веке и только об одном типе археологических памятников – поселенческих! Если учесть, сколько таковых было уничтожено за прошедшие годы в результате войн, хозяйственного освоения данной территории, строительства различных объектов, да и просто разграбления, невероятные объёмы которого в 18-20 вв. достаточно подробно описаны в соответствующей исторической литературе, в результате чего огромное количество памятников безвозвратно утеряно для науки, думаю, что уровень освоенности, а также плотности населения южноуральских земель в древности и в средневековье должен быть высочайшим, не исключено, что сопоставимым с современными аналогичными показателями (с учётом разницы в общем количестве населения, конечно)!

При этом, данная территория, начиная с древности и по настоящее время, была заселена людьми постоянно, без каких-либо хронологических разрывов – учёные отмечают, что многие археологические памятники носят многослойный характер. Об этом же может свидетельствовать и следующий известный в археологии феномен. Есть у археологов такое понятие как подъемный материал. Это материальные остатки различных исторических эпох, как правило, происходящие непосредственно с дневной поверхности, т. е. добытые не в результате археологических раскопок. Так вот, читая археологические отчеты о поселениях того же бронзового века на Южном Урале, регулярно наталкиваешься на информацию о массовых сборах подъёмного материала с их территорий (как правило, это происходит в ходе археологической разведки). Т. е., артефакты бронзового века – исторического периода чудовищной древности, как нас уверяют историки (XXXV / XXXIII — XIII / XI века до н. э. в соответствии с ТИ) на Южном Урале зачастую практически лежат на поверхности земли! Невольно возникает вопрос – а как же пресловутый культурный слой, который должен накапливаться в таких местах буквально многометровыми толщами, учитывая количество минувших веков, в соответствии с научными методиками тех же археологов? Конечно, у ученых на этот счёт существует гипотеза постепенного выдавливания на поверхность земли различных предметов, находящихся на глубине, в результате воздействия отрицательных температур на почвенные слои в зимний период, вымерзания влаги, резких сезонных перепадов температур и пр. Однако, это ни в коей мере не объясняет того факта, что в разных местах, расположенных в одинаковых климатических условиях, в одни случаях такие предметы спокойно пребывают на той же глубине, где они оказались якобы тысячи лет назад, в других же случаях неведомая сила неумолимо влечёт их на дневную поверхность…

Рис. 10. Поселения эпохи бронзы на территории Аркаимской долины. Из книги Ф. Н. Петрова и Е. В. Куприяновой «Поселения эпохи бронзы в Аркаимской долине: по результатам разведочных исследований 1997-2015 гг.».

На мой взгляд, этому феномену есть вполне естественное объяснение – археологические культуры т. н. бронзового века, датируемые историками «допотопными» временами, на самом деле, в хронологическом отношении расположены гораздо ближе к современности, и, по крайней мере, на Южном Урале, непосредственно предшествуют начальному периоду русской, а точнее, романовской колонизации этих земель в 17-19 вв. Вот почему археологи с удивлением фиксируют в некоторых случаях факты основания русских поселений (как правило, казачьих поселков и хуторов) непосредственно на местах расположения памятников бронзового века. Всё верно – в ходе военного захвата данных земель царскими войсками, как минимум часть сооружений, созданных предыдущими хозяевами этих территорий, включая жилые постройки и целые населённые пункты, была разрушена в результате боевых действий, а при дальнейшем их освоении, «колонизаторы» старались строить свои поселения на ранее обжитых местах, либо в непосредственной близости от них, в связи с тем, что они располагались на удобных в хозяйственном отношении локациях (близость воды, различных угодий, защищённость от степных ветров и пр.).

В то же время учёные, находясь в плену неверной скалигеровской парадигмы истории, хотя и вынуждены признавать очевидные факты, однако интерпретируют их парадоксальным и несколько замысловатым образом: «Реконструируемый нами культурный ландшафт Зауральской степи эпохи бронзы структурируется взаиморасположением поселков, менгиров и могильников в степном пространстве. При этом центральными точками данной структуры являются поселки, топографическое положение которых достаточно жестко детерминировано типом хозяйства и образом жизни населения, а также природно-климатическими особенностями региона. Одним из убедительных подтверждений этого является тот факт, что в ходе разведочного обследования долин рек Большая Караганка и Зингейка под развалинами русских хуторов XIX – начала XX вв. нашим полевым отрядом практически во всех случаях были обнаружены культурные слои поселений эпохи бронзы. Русское население, хозяйственная культура которого в ту эпоху была принципиально близка к культуре эпохи бронзы (оседлое скотоводство и земледелие, правда, при существенно большей роли земледелия, чем в эпоху бронзы) выбирало для строительства своих поселков те же самые места.» (цитата из книги: Петров Ф.Н. Поселение Аркаим в культурном пространстве эпохи бронзы / Приложение к альманаху «Дубненское наследие». Дубна, 2009. – 64 с.).

Приведу несколько конкретных примеров сказанному выше в отношении т. н. подъемных материалов из указанной книги Ф. Н. Петрова и Е. В. Куприяновой: «1. Поселение Кайрахта I… С поверхности поселения происходит 42 фрагмента лепных керамических сосудов и 47 остеологических остатков. Подъемный материал собран в колеях пересекающей поселение полевой дороги… 2. Поселение Кайрахта II… С поверхности поселения собраны 19 фрагментов лепных керамических сосудов и 5 остеологических остатков… 3. Поселение Крутая гора… Подъемные сборы распространены по поверхности памятника и на береговом склоне на восточном краю поселения, собрано 12 фрагментов керамики, отщеп и обломок еще одного камня со сколами (рис. 16.5-8)… 4. Поселение Черкасы II… Судя по результатам  раскопок поселение многослойное… в керамическом комплексе выделяются три основные культурные группы: алакульская или срубно-алакульская, черкаскульская и саргаринско-алексеевская (т.е. поселение непрерывно эксплуатировалось в течение многих веков подряд – авт.)… Подъемные сборы с площадки памятника в ходе наших разведочных работ происходили в основном из полосы противопожарной опашки, пересекающей культурный слой в его северо-восточной части. В ходе наших исследований на памятнике было найдено 73 фрагмента керамики, 2 каменных орудия и 1 кристалл горного хрусталя... 9. Поселение Ближний хутор (Каменный брод, Александровское III)…  В целом можно сделать вывод, что поселение многослойное, размещено поверх площадки мезолитической и неолитической стоянок, начало существовать в синташтинско-петровское время, основные этапы его функционирования связаны со срубно–алакульским и саргаринско-алексеевским временем… 10. Поселение Александровское… Основные находки на поселении сделаны в результате подъемных сборов, приуроченных, в первую очередь, к восточной кромке поселения, по которой развивается почвенная эрозия…  17. Поселение Каменный дол II…  На краю юго-восточного склона фиксируются каменные развалы двух печей русского хутора или казахского аула конца XIX – начала XX вв… Сделанные находки позволили установить, что поселение эпохи бронзы располагается на площадке стоянки эпохи мезолита-неолита…» и т. д. (во всех случаях подчёркивание текста - автора). Итак, картина представляется следующим образом – т. н. подъемные материалы на археологических памятниках эпохи бронзы являются массовым явлением – из 25 изученных археологами поселений аркаимской долины буквально на всех фиксируются находки с дневной поверхности, при этом артефакты расположены либо прямо на земле, либо находятся в самой верхней части грунта. Стратиграфия отдельных памятников указывает на непосредственную очерёдность слоёв каменного, бронзового и 18-20 вв., т.е. поселения эксплуатировались непрерывно, начиная с эпохи каменного века (мезолит, неолит) вплоть до нач. 20 в.! 

Существует у археологической науки Южного Урала (думаю, что она характерна и для других регионов страны) и еще одна проблема – низкий процент изученности выявленных археологических памятников (имеется в виду полноценное изучение методом раскопа, а не только разведки), и в целом, территории региона, связанная, в первую очередь с низким уровнем финансирования археологических исследований со стороны государства и коммерческих структур. Вот как, например, оценивают процент археологической изученности поселенческих памятников эпохи бронзы в той же аркаимской долине авторы цитируемой выше книги: «Из 25 известных поселений раскопки проводились на 6 памятниках, т.е. в той или иной мере раскопами изучено 24% поселений эпохи бронзы, на них вскрыто 9 776,5 кв. м., полностью изучено 33 жилища, частично – еще по меньшей мере 7 жилищ. 82% общей вскрытой площади приходится на поселение Аркаим (8 055 кв. м.), на нем же изучено 82% от исследованных полностью жилищных конструкций (27 жилищ); таким образом, можно отметить сложившуюся неравномерность в исследовании памятников… Так, проведенные нами работы свидетельствуют, что суммарная площадь всех поселенческих памятников эпохи бронзы в Аркаимской долине составляет, по нашим данным, 233 600 тыс. кв. м., а почти за 30 лет работы из них было раскопано 9 776,5 кв. м., т.е. исследовано всего 4,2% площади памятников. При этом следует учесть, что большинство раскопов было выполнено благодаря очень масштабному договорному финансированию исследований, осуществлявшихся в связи со строительством Караганского гидроузла, и ожидать повторения чего-либо подобного в ближайшие десятилетия весьма едва ли возможно. Таким образом, представляется очевидным, что в обозримой перспективе основная площадь поселенческих памятников так и останется нераскопанной и их систематическое изучение нужно выстраивать именно с применением разведочных методов». Итак, уровень полноценной исследованности самого известного археологического памятника Южного Урала (а может быть, и страны в целом) – аркаимской долины составляет всего 4,2% от суммарной площади всех выявленных поселений, при этом львиная доля раскопок (82%) приходится непосредственно на сам Аркаим. И всё это благодаря лишь тому, что Аркаим сразу после его открытия получил широчайшую известность и популярность в самых разных кругах общественности, именно поэтому раскопки данного городища щедро финансировались со стороны соответствующих государственных структур. Как полагают сами археологи, в ближайшем будущем ничего подобного ожидать не приходится.

Сходным образом учеными оценивается и уровень археологического изучения региона (Челябинской области) в целом. Вот отрывок из интервью с известным челябинским археологом, доктором исторических наук Н. Б. Виноградовым: «   
- Так какой все же процент изученности нашей истории?
- Имейте в виду, что история археологии как системной науки у нас началась в 1976 году, когда сюда приехал Геннадий Зданович, ученик В. Генинга. Он здесь создал коллектив единомышленников, от которого впоследствии отпочковалось несколько научных школ. Сейчас в Челябинске несколько мощных археологических центров. Но вместе с тем... Вы спрашиваете о проценте изученности прошлого? Он мизерный. Он просто ничтожен.
- Даже так?
- Много времени потеряно. 10 лет реформ можно смело выбрасывать. А ситуация такая. Лучше всего изучена степь. Хуже - лесостепная полоса. И почти никак - горная часть. Выводы делайте сами».

Исходя из приведённых данных, само собой напрашивается предположение о том, что южноуральская земля хранит в себе ещё множество неразгаданных тайн и данный фактор – минимальный коэффициент изученности южноуральских древностей, а значит и высокая вероятность обнаружения новых археологических памятников, в корне меняющих наши представления о прошлом родного края (как в случае с Аркаимом), в обязательном порядке необходимо учитывать при проведении любых исторических и краеведческих исследований. К слову, по имеющимся у автора этой книги сведениям, челябинским археологам уже давно известно о существовании на территории Челябинской области археологического объекта, значительно превосходящего по своим масштабам Аркаим, однако, в силу указанных выше объективных причин, его исследование отложено, что называется, до лучших времён…

Теперь давайте посмотрим, как на текущий момент обстоит дело с археологическим изучением непосредственно территории г. Челябинска. Как это ни удивительно, но сами историки признают этот факт, полноценные археологические раскопки в историческом центре города начались аж в… 1996 году! И то - случайно, в связи с обнаружением неизвестных ранее захоронений на пл. Ярославского при прокладке пожарного водовода к расположенной здесь же областной картинной галерее. С другой стороны, с учётом того, что местная археологическая наука, как мы могли убедиться выше, ведёт свой отсчёт, по большому счёту, начиная с 1976 года, ничего удивительного в этом нет. Интересно другое – выявившаяся в результате изучения археологами порядка ста погребений (далеко не всех) картина, сразу поставила под сомнение ряд казавшихся ранее незыблемыми местным историкам постулатов, включая местонахождение первой челябинской крепости, а также официально признанную дату основания Челябинска, т. е., можно сказать, столпов в основании традиционной истории Челябинска (этот вопрос мы рассмотрим более подробно в дальнейшем).

По сути, на текущий момент, планомерным археологическим изучением территории Челябинска никто не занимается, раскопки проводятся от случая к случаю, в основном в связи с производством каких-либо строительных работ, так как, в соответствии с требованиями законодательства в области охраны памятников истории и культуры, застройщик, прежде чем начать работы, обязан предоставить возможность археологам обследовать будущую строительную площадку и то, только при условии, что строительные работы «заденут» культурный слой. Так, случившаяся в 2009-2010 гг. т. н. «дорожная революция» в Челябинске – масштабная реконструкция существующих и прокладка новых дорожных магистралей, стала своего рода подарком судьбы для местных археологов, у которых появилась возможность более-менее систематически взяться за обследование культурного слоя в центре города. Характерно и отношение местных властей к роли археологической науки в жизни общества. Вот отрывок из интервью с известным челябинским историком, археологом, кандидатом исторических наук Г. Х. Самигуловым: «Как отмечает Гаяз Самигулов, собственно, раскопки (согласно закона) проводятся на тех участках, где происходит разрушение культурного слоя… «На всей площади копать — нужны деньги, время. А кто будет тратить сегодня и то и другое ради «памяти предков»? Я имею в виду, что хотя бы просто подвижка произошла — в прошлом году челябинских археологов просто обозвали хапугами (размахивая суммой в сорок миллионов и «забывая» сказать, что площадь проектируемого разрушения культурного слоя больше 4 гектаров) и заявили, что у нас не «древний Рим». Вот так – Челябинск это вам, мол, не древний Рим! Насколько глубоко местные чиновники могут ошибаться в своём заблуждении, мы сможем убедимся в скором времени – по иронии судьбы, древний Челябинск (тогда он, по всей видимости, назывался Исседоном или Иссом) действительно имел самое непосредственное отношение к Древнему Риму, только не «фейковому», итальянскому, выдуманному скалигеровскими историками, а настоящему – Костроме-Галичу-Ростову 12-14 вв.

Но даже такие, фрагментарные, точечные раскопки в центре города дают поразительные результаты. Так, по берегу р. Миасс, на которой, собственно стоит г. Челябинск, было обнаружено несколько поселений каменного (эпохи энеолита и мезолита) и бронзового веков. При характеристике одного из таких поселений, расположенного в районе пересечения ул. Труда и Пушкина отмечается, что глубоко копать археологам в общем-то и не пришлось – обнаруженные здесь столь древние находки за прошедшие якобы многие тысячелетия погрузились в землю всего на метр! В результате раскопок найдено около сотни целых предметов, а количество фрагментов различных сосудов (керамики) не подаётся подсчёту. И это при условии, что раскопкам подверглась лишь небольшая часть поселения (его окраина), на остальное (главное), как всегда, не хватило финансирования. Что характерно, культурные слои каменного и бронзового веков следовали на селище сразу после слоёв… 18-19 вв.! Знакомая картина, не правда ли?! Кроме этого, примерно в то же время археологи обнаружили несколько предметов каменного и бронзового веков в районе всё той же пл. Ярославского (бронзовый серп, нож и фрагменты керамики).

По оценке учёных, самый известный археологический памятник в Челябинске находится чуть ниже Шершневской плотины на р. Миасс (практически центральная часть города).  Когда-то там было огромное поселение, большая часть которого ушла под воду при строительстве Шершнёвского водохранилища. Вообще, Шершни оцениваются как настоящий клондайк для археологов. Состав керамической посуды позволяет определить данный памятник как многослойный и утверждать, что площадка поселения обживалась, по меньшей мере, в период между неолитом и средневековьем, вплоть до 12—14 вв.! Как водится, систематических, планомерных раскопок данного поселения никем не проводилось… В целом, в каждом районе Челябинска археологи обнаружили следы древних людей. К 2000 г. (более актуальных данных мне, к сожалению, обнаружить не удалось) в пределах городской черты г. Челябинска и в его окрестностях было учтено около 60 памятников археологии. Количество древних курганов, как вокруг Челябинска, так и на его территории, исчисляется тысячами! Например, огромные могильники бронзового века находятся в пос. Сухомесово, расположенном в черте г. Челябинска. А сколько их было уничтожено за эти годы?

Вот краткая и далеко неполная справка об истории археологического изучения территории г. Челябинска, дающая самое приблизительное представление о масштабе обнаруженных за весь период исследования челябинских древностей из электронной энциклопедии «Челябинск» (даётся в сокращении): «Изучение древностей в науч. целях впервые предприняли краеведы Н. К. Минко, М. П. Черноскутов и С. А. Гатцук в 1906–10… В 1924–25 древние курганы у пос. Исаково и Сухомесово исследовал искусствовед С. Н. Дурылин, к-рый датировал раскопанные погребения бронзовым веком и соотнес с подобными в др. районах страны. В 1936 археолог краеведч. музея К. В. Сальников раскопал в Фёдоровском могильнике 6 курганов и выделил по их мат-лам федоровский этап андроновской культуры бронз. века (см. Андроновская культурно-историческая общность). Др. сотрудник музея В. С. Стоколос в 1959 исследовал неск. полуразруш. ср.-век. подкурганных погребений кон. 1-го тыс. н. э. на берегу оз. Синеглазово. Они содержали разнообразные серебряные предметы и остатки иранской шелковой ткани (см. “Челябинская” ткань). В нач. 60-х гг. Стоколос обследовал зону стр-ва Шершнёвского водохранилища, произвел масштабные археол. раскопки поселений, могильников бронз. века у дер. Черняки, использовав результаты этих работ при создании периодизации бронз. века в Юж. Зауралье. Карта археол. памятников в районе Чел. была существенно дополнена с появлением в городе неск. археол. науч. центров: в ЧГПИ, в ЧелГУ, археол. науч.-производств. предпр. (АНПП). В 80– 90-е гг. Т. С. Малютина обследовала поселение эпохи поздней бронзы Синеглазово у одноим. поселка на вост. берегу оз. Синеглазово. А. Д. Таиров доисследовал разруш. погребение 5–4 вв. до н. э. на берегу оз. Смолино. Археологи АНПП С. Г. Боталов, С. А. Григорьев, В. С. Мосин занимались охранными раскопками (поселение бронз. века Миасское селище у ст. Смолино; могильник бронз. века на оз. Смолино у пос. Исаково; культ. слой старого Чел.). Мосиным были открыты Б. и М. Баландинские городища на р. Миасс у пос. Солнечный. Н. О. Иванова изучила ср.-век. (13–14 вв.) погребение с остатками шелковой одежды в пос. Федоровка на р. Миасс, а Н. Б. Виноградов – место находки Тополёвского клада…».

В целом, на территории г. Челябинска и его ближайших окрестностей, в археологическом отношении мы наблюдаем ровно ту же картину, что и в южных, степных районах Челябинской области: мизерный, буквальной ничтожный процент изученности древнего культурного слоя; огромное количество археологических памятников, свидетельствующее о высоком уровне освоенности этих земель в древности и средневековье и, по всей видимости, большой плотности населения; непрерывность эксплуатации площадок на поселениях, начиная с эпохи каменного века, вплоть до нашего времени; стратиграфия отдельных памятников указывает на непосредственную очерёдность слоёв бронзового и 18-19 вв.; находки каменного и бронзового веков залегают практически в верхних слоях почвы, наличие на памятниках т. н. подъёмного материала. Кроме того, в центральной части г. Челябинска имеется практически не исследованный учёными археологический объект – т. н. поселение «Шершни-1», датируемый историками эпохой каменного века – 12-14 вв., масштаб, а также подъёмные материалы  которого позволяют идентифицировать его как местный или региональный промышленный и, вероятно, административно-политический центр, непрерывно функционирующий в пределах указанного исторического периода (предположительно, это полумифический г. Исседон, он же Исс).

Необходимо сказать, что историки прекрасно осознают проблему фрагментарности, т. е. неполноты изучения ранних этапов истории г. Челябинска на текущий момент, связанную с отсутствием необходимых, как археологических, так и архивных, а также иных данных, и то негативное влияние, которое она оказывает на объективность и обоснованность предлагаемой официальной наукой версии развития событий. Вот, например, мнения историков по этому поводу: «Когда я попытался полученные материалы в результате археологических раскопок соотнести с историей, оказалось, что истории как таковой у нас нет. Есть клочки отдельные, а единого полотна не существует. Есть отдельные линии, например, заводская история, крестьянское заселение, по казачеству немного. Все, что между этим — пусто. Получается совершенно идиотская картина, когда я беру материал археологический, а его не к чему прикладывать. Дело в том, что письменные источники не могут дать полной картины — в результате выпадает целый исторический пласт. Через бумажные документы мы никогда не узнаем ни об убранстве, ни о домашней утвари, ни о погребальных обрядах эпохи… (интервью с Г. Х. Самигуловым); «Специалисты всю историю Челябинска сравнивают с набором черепков. Вот только собрать их гораздо сложнее: "Отдельные небольшие фрагментики, которые пока не складываются в цельную картину" (репортаж с места раскопок в центре Челябинска). Таково объективное состояние исторической науки о Челябинске в начале 21 века! Как говорится, без комментариев…

Все обнаруженные археологические памятники учёные датируют в соответствии с принадлежностью конкретных находок к той или иной археологической культуре. Например, для эпохи бронзового века на Южном Урале выделяют четыре этапа, получивших названия по основным культурам: ямная (начало эпохи бронзы), абашёвская (абашёвско-синташтинский период), срубная (срубно-андроновский период), саргаринская (алексеевская, период финальной бронзы). Для раннего железного века это культуры т. н. ранних кочевников – саков, сарматов и савроматов. Далее следуют эпоха великого переселения народов (в т. ч. гунны), раннее средневековье (в т. ч. тюркские каганаты), финал раннего железа, начало средневековья (в т. ч. эпоха Золотой орды). Подробно рассматривать все указанные выше археологические культуры для целей нашего исследования, с учётом его хронологических рамок, нет необходимости, к тому же для этого не хватило бы места в данной книге, поэтому мы ограничимся, и то, лишь частично, теми из них, которые, на мой взгляд, напрямую подтверждают предлагаемую мной реконструкцию истории Челябинска и Южного Урала: абашёвская, срубная, ранний железный век, начало средневековья. При этом, по моему мнению, принимая во внимание результаты реконструкции периодизации мировой истории в рамках концепции НХ, данные исторические периоды необходимо рассматривать в ином хронологическом порядке, в том, в котором они следовали друг за другом в реальной истории: сначала абашёвская культура (одновременно с ямной), далее ранний железный век, затем средневековье и, наконец, срубная культура (данная градация пока условна и требует дальнейшей глубокой разработки).

Памятники абашёвской культуры занимают обширную территорию, охватывающую Верхнее и Среднее Поволжье, Прикамье и Южный Урал, республики Чувашия, Марий Эл, Татарстан, Башкортостан, Пермский край, Кировскую, Ульяновскую, Самарскую, Липецкую и Воронежскую области. В этих областях выявлены многочисленные курганные группы, в восточной части ареала, на Южном Урале, расположены позднеабашевские поселения. Считается, что основные группы памятников абашевской культуры сосредоточены на территории Среднего Поволжья — в бассейне рек Илети, Цивиля, Свияги, низовьях Камы.

Памятники т. н. абашёвской культуры, в свете НХ, интересны прежде всего тем, что непосредственно связаны с реальной древней историей Костромы/Галича/Ростова, откуда по версии ФиН, и «пошла быть Русская земля» в 12-13 вв. Так, авторы концепции НХ в своей книге «Как было на самом деле. Словен и Рус», в которой они рассматривают истоки собственно русской истории, разворачивающейся на первоначальном этапе на территории междуречья Волги и Оки (верхней Волги), обращают внимание читателя на один из известнейших и, пожалуй, самых заметных артефактов данной археологической культуры – галичский клад, обнаруженный в 1836 г. при производстве земляных работ в непосредственной близости от г. Галич. Желающих более подробно ознакомиться с данной информацией отсылаю к указанной книге. В то же время множество памятников абашёвской культуры было обнаружено на территории Южного Урала в середине 20 в., большая часть из них - известным уральским археологом К. В. Сальниковым. Собственно, Сальников К. В. и положил начало изучению абашёвской культуры, открыв поселение Баланбаш на р. Белой в Башкирии летом 1934 г. В этой связи обратимся к его книгам, фиксирующим результаты многолетних археологических исследований Урала данным учёным «Древнейшие памятники истории Урала» (1952) и «Очерки древней истории Южного Урала» (1967).

Очень символично в свете НХ оценивает профессиональный археолог и историк (что особенно ценно в данной ситуации) уровень развития «древних» уральских «племён»: «Древние племена Урала - современники Египта, античной Греции, Рима также творили свою историю. Они полноправные участники процесса исторического развития человечества, а не жалкие дикари. В ряде культурных достижений уральские племена шли впереди «классических» стран древности. У племен приуральских степей лошадь появилась не позднее, чем в Египте, — во II тысячелетии до нашей эры. Наши степняки изобрели саблю — более совершенное оружие, чем меч, и пользовались ею раньше народов Западной Европы и арабского Востока. Древнее население Урала не стояло в стороне от больших исторических дорог. Археологические памятники свидетельствуют о тесных культурных связях Урала со Средней Азией, Сибирью, Причерноморьем еще за тысячи лет до нашей эры. Первобытные уральские племена развивали свою самобытную культуру, творили свою историю, но не были оторваны от общемирового исторического процесса». Увы, но К. В. Сальников, будучи сбит с толку скалигеровской хронологией, даже не подозревал о том, что древние насельники Урала были не только современниками, но и подданными (гражданами) «античных» Греции и Рима, т. е. Костромы-Галича 12-14 вв. или Ордынской средневековой русской империи, как её предпочитают называть ФиН в своих книгах, так как эти земли в указанный исторический период уже давно и плотно были освоены русскими/славянскими выходцами с Волги, о чём свидетельствуют, в том числе и данные Русского летописца (см. выше). Именно поэтому, как сообщает нам К. В. Сальников, «в ряде культурных достижений уральские племена шли впереди «классических» стран древности». Также, с точки зрения НХ становится понятным и объяснимым приручение лошади человеком именно в приволжских и уральских степях, «не позднее, чем в Египте» (а скорее всего, раньше) и изобретение здесь же сабли – излюбленного оружия казаков, т. е. конных войск (см. книги по НХ). В рамки этой концепции хорошо ложатся и данные археологов о тесных культурных связях Урала со Средней Азией, Сибирью, Причерноморьем. Иначе и быть не могло в пределах одной, огромной по размерам империи, куда входили все перечисленные регионы.

Рис. 11. Карта памятников абашевской культуры из книги К. В. Сальникова «Очерки древней истории Южного Урала» (1967).

I. Поселения: 1 — Баланбаш; 2 — Урняк; 3 — Береговское I; 4 — Береговское II; 5 — Нижний Тюкун; 6 — Князево; 7 — Мало-Кизыльское;
 II. Клады: 8 — Верхне-Кизыльский; 9 — Красноярский; 10 — Долгая гора; 11 — Веселова; 12 — Ильдеряково; 13 — Коршуновский; 14 — Галичский; 15 — Морозовский; 16 — Царево-Курганский (на Волге);
 III. Местонахождения керамики: 17 — Алексеевка; 18 — Киимбай № 15; 19 —Озерки II; 20— Ахмерово I; 21— Ишеево II; 22 — Салихово I; 23 — Давлеканово; 24 — Октябрьский; 25—1 Уршак; 26 — Романовка I, II, VIII; 27 — Ильмурзино; 28 — Турбаслы; 29 — Русская Бектяшка; 30 — Биктимирово;
IV. Могильники курганные: 31 — Метев-Тамак; 32 — Нижне-Чуракаево; 33 — Юкалекулево; 34 — Кусеево; 35 — Степное; 36 — Царев курган (на Тоболе); 37 — Кухмарский; 38— оз. Плещеево; 39 — Шуя; 40 — Огубь; 41 — Земское; 42 — Тюнино; 43 — Никольское; 44 — Частые курганы; 45 — Нижняя Ведуга; 46 — Кондрашевка; 47 — Мастюгино; 48 — Марки; 49 —Новый Кулак; 50 — Немеричи; 51 — Замарайка; 52 — Н. Реутца; 53 — Верхний Псел;
V. Бескурганное погребение: 54 — Ульяново;
VI. Курганы с абашевской керамикой: 55 — Хрящевка; 56 — Аткарск; 57 — Чардым; 58 —Карамыш; 59 — Бородаевка; 60 — Покровск; 61 — Скатовка; 62 —-Бережновка; 63 — Переметная; 64 — Быково I;
VII. Находки абашевских украшений: 65 — Базов бор; 66 — Писаный камень; 67—Басенький борок; 68 — Подборица-Щербининская;
VIII. Основная группа абашевских памятников Волго-Вятского междуречья IX. Основная группа абашевских памятников Правобережья средней Волги.

Кстати, К. В. Сальников подтверждает высказанное мною выше предположение о высокой плотности населения Урала в эпоху каменного и бронзового веков: «В лесной полосе Среднего Урала в эпохи неолита, энеолита и бронзы обитало по всем данным довольно густое население. Доказательством этого являются многочисленные стоянки, часто обнаруживаемые по берегам рек и озер. Одни из этих стоянок относятся полностью к эпохе неолита, на них находят исключительно каменные орудия. На других, более поздних, появляются редкие металлические изделия. Такие стоянки являются энеолитическими. Наконец, третью хронологическую группу составляют памятники эпохи бронзы».

Интересно, что по мнению историков и археологов, поселенческие памятники абашёвской культуры на сегодняшний день известны исключительно на территории Южного Урала. Именно здесь найдены и изучены первые поселения абашевской культуры: одно из них открыто, как указывалось выше, К. В. Сальниковым в 1934 году в Башкирии, близ города Стерлитамак, у села Красный Яр, на мысу Баланбаш, и вошло в научную литературу под именем Баланбашского селища. Второе селище было найдено в 1948 году на берегу реки Малый Кизыл (окрестности г. Магнитогорска Челябинской области) на месте найденного здесь же в 1924 г. Верхне-Кизыльского клада, относящегося также к абашёвской культуре. Всего, на текущий момент, учёным известно семь поселений т. н. абашёвцев (см. рис. 11). К. В. Сальников считал, что абашевские памятники на Урале не случайны, а имеют глубокие местные корни, и что Южный Урал представляет собой один из основных районов расселения абашевских племен. По мнению К. В. Сальникова, т. н. абашёвские племена создали на Южном Урале мощный самобытный очаг древней медно-бронзовой металлургии, влияние которого сказывалось далеко за пределами Урала. На его взгляд, абашевские племена на Южном Урале играли в эпоху бронзы большую историческую роль.

Особое внимание из всех открытых на тот момент памятников абашёвской культуры К. В. Сальников уделял именно Галичскому кладу, в котором, кстати, некоторые учёные-исследователи усматривали уральские корни (!). Вот что сообщает К. В. Сальников о сближении предметов Галичского клада с абашёвскими памятниками Урала: «Галичский клад, найденный в 1835 г. вблизи Галичского озера у с. Туровского, содержал изделия из меди, бронзы и серебра: вислообушные топоры, ножи, браслеты, бляхи, пронизки, полушарные бляшки, медные пластинки, очковидные привески, изображения животных, человекообразные фигуры… Ланцетовидный нож… находит себе аналогию в ноже из абашевского поселения Береговское II. Их сближает и ланцетовидная форма, и четырехгранный стержень для насада на рукоятку. А. А. Спицын считает, что ножи Галичского клада кованые. Нож из Береговского II также, по-видимому, кованый, на что указывает продольная горизонтальная расщепленность его лезвия… Браслеты Галичского клада представлены двумя видами: желобчатым и круглым с заходящими заостренными концами. Желобчатые браслеты обычны в памятниках абашевской культуры. Браслеты из круглого прута с заостренными концами теснейшим образом связываются с абашевскими памятниками. Браслеты с заходящими заостренными концами найдены на Мало-Кизыльском поселении... Полушарные мелкие бляшки, спиральки и очковидные привески также нередки в абашевских памятниках Урала... Может быть, такая черта скульптурной каменной головки с селища Урняк, как плоская форма темени в виде горизонтальной площадки… аналогична подобной детали человекообразных бронзовых изображений из Галичского клада. Не случайно, конечно, совпадение формы «полумесяцев» на голове одной из галичских человеческих фигур и такого нигде, кроме абашевской керамики, не встречающегося элемента в орнаментике, как сечковидные лопасти. В обоих случаях, надо полагать, мы имеем дело с передачей какого-то одинакового символа. Таким образом, среди предметов Галичского клада многие находят себе аналогию в инвентаре абашевских памятников Урала».

С учётом указанной информации К. В. Сальникова, вполне вероятным выглядит предположение о близости (как минимум, стилистической) антропоморфных фигурок из состава Галичского клада, которые авторы концепции НХ оценивают как христианские изображения, аналогичным произведениям мелкой пластики, происходящим из другого знаменитого археологического памятника Южного Урала – т. н. Сапоговского клада, обнаруженного в нач. 20 в. на территории современной Челябинской области, датируемого, правда, значительно более поздней эпохой - в пределах конца 3 — 4 в. до н. э. (ранние кочевники, гороховская культура), а также ряду других, схожих находок, например, изображениям т. н. древовидных идолов иткульской культуры (якобы 7-4 вв. до н. э.). См. рис. 12-14.

Рис. 12. Антропоморфная фигурка из состава Галичского клада.

Таким образом, археологические памятники абашёвской культуры, обнаруженные на территории Южного Урала и Западной Сибири, объективно подтверждают самую тесную, непосредственную связь этих земель в период 12-14 вв. (в рамках НХ, разумеется) с Галичским княжеством, т. е. реальным Древним Римом по версии авторов концепции НХ (Кострома/Галич/Ростов), которые были освоены славяно-русскими выходцами с Верхней Волги одновременно с основанием ими первых русских городов в междуречье Волги и Оки – Словенска, т. е. современной Костромы, Старой Руссы (современный г. Руза Московской обл.), Галича и т. д. (см. книгу ФиН «Как было на самом деле. Словен и Рус»). Об этом же (освоение Урала и Сибири потомками Словена и Руса) нам сообщает и Русский летописец (см. выше). Кстати, не исключено, что названные выше города и есть «потерянные» историками и археологами «абашёвские поселения» в Верхневолжье.

Мотивация колонизации урало-сибирских земель первыми русскими поселенцами надеюсь более, чем ясна, и, не требует дополнительной аргументации. Видимо, на Южном Урале ими был также основан новый город, послуживший опорным пунктом для дальнейшего продвижения вглубь неизведанной страны, а также хозяйственного освоения местных природных богатств. Возможно, что этот город в древности назывался Исседон, он же Исс, или Из (как известно, в древности, в разных источниках были возможны различные варианты написания одного и того же названия). Это, скорее всего и есть упомянутое мною выше крупное городище, а точнее, его останки, расположенное в пос. Шершни, т. е., практически, в самом центре современного Челябинска, верхняя хронологическая граница существования которого датируется историками как раз 12-14 вв. (!). О его дальнейшей судьбе мы поговорим в своём месте.

Рис. 13. Антропоморфные фигурки из состава Сапоговского клада (т. н. «пляшущие человечки»)
 
Рис. 14. Т. н. «древовидные идолы», иткульская культура.

Кстати, регулярную связь приуральских абашёвских племён с землями Северной Руси фиксируют и официальные историки, и археологи. Вот как об этом пишет, например, К. В. Сальников: «Лесной север Восточной Европы с глубокой древности был связан с Приуральем. Особенно оживленными были связи в средние века. Хорошо прослежен путь по Каме — Вычегде — Сухоне и их притокам, которым тогда пользовались... Существование того же пути в абашевское время устанавливается по находкам отдельных вещей и памятников в различных его пунктах: Писаный Камень, Ульяново, Галич. Проникновение абашевских вещей на Галичское оз. по более короткому пути — рекам Белой — Каме — Волге, шедшему, к тому же, через земли средневолжских абашевцев, исключается. На средней Волге сечкообразные фигуры на керамике не наблюдаются».

Абашёвская культура (видимо, как считают историки, с предшествующей ей ямной, подробно которую мы здесь рассматривать не будем) в археологическом отношении соответствует первому периоду в истории Челябинска – конец 12/начало 13 в. – первая половина 15 в., который мы условно назовём «чудским» (напомню, слово «чудь» это, скорее всего, искажённое название страны «Иудея») или «периодом Исседона». Этот же период, по всей видимости, включает в себя эпоху т. н. «Великого переселения народов» (по версии ТИ), соответствующую в рамках концепции НХ первому этапу ордынской колонизации 13-14 вв. Возможно, г. Исседон был основан как раз в ходе первого расширения Ордынской империи из центра Руси (верхней Волги) на необъятные и практически незаселённые в то время просторы Евразии, либо накануне этих событий. Не исключено, что в археологическом отношении этот период может быть представлен также ранним железным веком (т. н. периодом ранних кочевников), и, вероятно, даже ранним средневековьем.

Скорее всего, Исседон (Исс-Из) был основан русскими поселенцами ориентировочно на рубеже 12-13 вв., уже после того, как в этих золотоносных краях побывал Ясон-Христос со своими аргонавтами (см. мою книгу «По мотивам мифа о «Золотом Руне»: возможные следы пребывания аргонавтов в России (Был ли Ясон-Христос на Урале?)»). Очевидно, именно в память о посещении этих мест Иисусом Христом и апостолов (аргонавтов) и была названа река Исеть – Исседон, или Исы Дон, т. е. река Исы. По имени реки был назван и новый город. Причём, сохранились косвенные данные, свидетельствующие о том, что ранее Исетью могли называть нынешнюю реку Миасс (см. указанную выше книгу), на которой стоит г. Челябинск. Напомню, что, по мнению составителей булгарской летописи «Джагфар Тарихы», Челябинск (крепость Чилябе) был основан до 1232 г.

Подробно проанализировать археологические культуры раннего железного века (саки, сарматы, гунны), а также раннего средневековья в рамках нашего исследования, к сожалению, не представляется возможным, так как археологический материал, происходящий из слоёв, относимых археологами и историками к указанным историческим эпохам на территории Южного Урала, очень обширен и его представление на страницах данной книги превысило бы всяческие разумные объёмы. Для примера, в восьмитомном академическом издании «История Южного Урала», подготовленном ведущими учеными-историками Южно-Уральского государственного (национального исследовательского) университета, указанным хронологическим периодам (от эпохи ранних кочевников до времён Золотой Орды) посвящены целых три тома, общим объёмом порядка 1 200 страниц, т. е. около 40% от всего текста данного титанического труда!

На мой взгляд, с археологической точки зрения, в свете концепции НХ, т. н. эпоха раннего железа, а также раннего средневековья (что, вероятно, одно и то же, т. е. эти эпохи одновременны) на территории Южного Урала, должна следовать сразу за абашёвской культурой, минуя синташтинскую, срубно-андроновскую и пр. культуры бронзового и позднего бронзового веков, так как технология изготовления бронзы значительно сложнее таковой первого, примитивного (кричного) железа, получаемого, зачастую, из т. н. «болотной» руды, требует более глубоких познаний в металлургии и химии, и могла развиться только на основе накопленного ранее обширного опыта работы с различными металлами и присадками (медь, железо, олово и пр.), а значит, объективно должна была возникнуть позже технологии изготовления первого железа.

В этой связи, привычная историкам и археологам периодизация археологических эпох и культур, в свете концепции НХ, подлежит полному пересмотру. Обобщённо, видимо, за т. н. медным и каменным веками должен следовать ранний железный век, и, лишь после него – бронзовый. При этом, некоторые изделия из камня и меди вполне могли изготавливаться, либо использоваться в быту, в течение и железного, и бронзового веков. Т. е., в отдельных случаях, находки каменного, медного, железного и бронзового веков могут быть одновременными друг другу.

Археологические культуры раннего железного века (возможно, частично, см. выше), а также раннего средневековья (включая период Золотой Орды) и, собственно, средневековья, на Южном Урале соответствуют второму периоду в истории Челябинска, который мы условно назовём «ногайским», т. к. он связан с включением этих земель в орбиту влияния сильного в политическом и военном отношении средневекового государства, представляющего из себя один из крупных «осколков» бывшей Византийской империи, отразившегося в ТИ под наименованием Ногайская Орда, мы же будем называть его Никейская империя, которая, кстати, имела тесные династические связи с Крымом (Крымским ханством) и Россией.

Данный период, в свете концепции НХ, датируется первой половиной 15 в. – концом 16/началом 17 вв. В это время на Урале и в Западной Сибири, по мнению историков, возникают, и развиваются такие государства, как Сибирское и Тюменское ханства, а также упомянутая выше Ногайская орда. Видимо, именно во время господства на этих землях Никейской (Ногайской) империи, в Челябинске возводится каменная крепость, отложившаяся в народной памяти, как «ханская», просуществовавшая вплоть до сер 19 в., и разрушенная романовскими властями после завоевания исторического Челябинска (кирпич, из которого была построена крепость, частично пошёл на постройку Одигитриевского женского монастыря).

Далее, в хронологическом порядке, по предложенной мною выше схеме, на территории Южного Урала должны следовать археологические культуры бронзового века: андроновская (срубно-андроновская, синташтинская и пр. (именно в указанной последовательности).

Андроновская археологическая культура на территории Урала и Южной Сибири в свете НХ является, на мой взгляд, с одной стороны (частично) отражением процесса исхода (переселения) старой царской династии в Индию, Тибет и Китай после поражения в Куликовской битве в самом конце 14 в., с другой стороны (опять же частично), она, вероятно, должна быть одновременна с т. н. ранним железным веком и средневековьем, т. е. ногайским (никейским) периодом в истории Урала, либо возникла несколько позже указанных исторических периодов (см. выше).

Историки и археологи напрямую отождествляют т. н. «андроновцев» с индоариями, т. е., якобы, некими пастушескими племенами, переселившимися из степной и лесостепной зон Евразии на юг – в Среднюю Азию, Иран, Индию и Китай в «доисторические» времена. В то же время, по их мнению, андроновцы «генетически» предшествовали племенам саков и савроматов, т. е. этносам, связанным с археологическими культурами т. н. раннего железного века (в соответствии с ТИ), что, косвенно подтверждает мою гипотезу о возможной одновременности андроновской археологической культуры якобы бронзового века и археологических культур железного века и средневековья.

Вот, что, например, сообщает по этому поводу известный историк Е. Е. Кузьмина в книге с красноречивым названием «Откуда пришли индоарии? Материальная культура племен андроновской общности и происхождение индоиранцев» (МГП «Калина» ВИНИТИ РАН, 1994): «В соответствии же с утвердившейся в начале XX в. среди лингвистов в европейской науке гипотезой о локализации индоевропейской прародины в Европе предполагается отделение индоиранцев в конце III - начале II тыс. до н.э. и последующий уход части их с прародины через евразийские степи в Среднюю Азию и отсюда - далее на юг в Индию и Иран… Выводы этих лингвистов принимает большинство археологов, изучающих культуру евразийских степей и Средней Азии II тыс. до н. э… По их мнению, археологический материал культур бронзового века евразийских степей не противоречит этой гипотезе лингвистов и подтверждается устанавливаемой археологически прямой генетической связью ираноязычных скифов, савромат и саков с носителями предшествующих срубной и андроновской культур…».

Выводы Кузьминой о тождественности т. н. андроновцев и индоариев делаются на широком археологическом, лингвистическом, антропологическом, этнографическом и ином материале, что должно исключать сомнения в правоте их автора. Я согласен с Кузьминой и др. исследователями о фиксации в евразийских степях археологическими свидетельствами процесса массового переселения в южном и восточном направлении, однако считаю, что т. н. индоарии, равно как и андроновцы, к этому феномену не имеют никакого отношения. И те, и другие не более, чем фантомные отражения в традиционной истории реальных народов, прошедших через эти территории в 14-15 вв. во время исхода (гиджры?) старой царской династии (см. выше) в Индию и Китай. Реконструкцию реальных событий данного исторического периода мы попытаемся дать в своём месте.

 
Рис. 15. Схема распространения памятников андроновской археологической культуры из цитируемой книги Е. Е. Кузьминой.


 Самым известным и примечательным памятником синташтинской культуры является, конечно, знаменитое городище Аркаим, и т. н. «Страна городов», к которой его относят археологи и историки, расположенная на юге Челябинской области, в степных районах. Выше мы частично анализировали эти памятники. Для более детального знакомства с Аркимом и синташтинской культурой в целом, воспользуемся сведениями из книги упомянутого выше челябинского археолога Ф. Н. Петрова «Поселение Аркаим в культурном пространстве эпохи бронзы» (приложение к альманаху «Дубненское наследие». Дубна, 2009. – 64 с.). Данный труд Ф. Н. Петрова интересен прежде всего достаточно жёсткой критикой научной концепции первоисследователя Аркаима, известного археолога и историка с мировым именем Г. Б. Здановича.

Рис. 16. Карта т. н. «Страны городов». Взято из сети Интернет. 

В частности, Ф. Н. Петров подверг критическому анализу постулат Г.Б. Здановича об уникальности территории распространения памятников синташтинского типа («Страны городов»), в качестве компактной, четко очерченной и пространственно структурированной системы. Ф. Н. Петров полагает, что взгляд на районы распространения синташтинских поселенческих памятников как на уникальную компактную территорию не соответствует археологическим источникам, так как не учитывает данные об обнаружении аналогичных памятников на территории Башкирского Зауралья и Северного Казахстана. Таким образом, границы т. н. «Страны городов» должны быть существенно расширены.

Кроме этого, Ф. Н. Петров считает неадекватно завышенной оценку численности Г.Б. Здановичем населения Аркаима в 2,5-4 тысячи человек. По его мнению, наиболее правдоподобной для данного поселения выглядит численность в размере не более 800-900 человек, что, на мой взгляд, очень реалистично: если предположить, что укреплённые поселения «Страны городов» являются ничем иным, как казачьими куренями или паланками (фалангами?), т. е. местами размещения (лагерями) казачьих воинских подразделений, то предложенная Петровым цифра практически идеально соответствует численности одного полка.

Рис. 17. Схема расположения т. н. «Страны городов» на территории Челябинской области. Взято из сети Интернет.

Здановичем Г. Б. было высказано мнение о том, что время существования синташтинских поселений укладывается в хронологический диапазон от 150 до 250 лет, а длительность существования поселения Аркаим он оценил примерно в 150-200 лет. Петров не соглашается с такими оценками, и, на основании комплексного анализа археологических данных, полученных в ходе изучения синташтинских некрополей, коэффициентов насыщенности культурного слоя синташтинских укреплённых поселений артефактами, скорости изменений, которые фиксируются археологами в планировке поселений синташтинского типа, модификации культурных типов керамической посуды и т. д., приходит к выводу о том, что данные изменения могут укладываться в пределы жизни одного поколения, т. е. 20-30 лет.

Скорее всего, мнение Петрова и др. археологов, склонных к «укорачиванию» срока функционирования Аркаима и др. синташтинских укреплённых поселений, близко к истине, т. к., они действительно изначально носили временный характер, как опорные пункты, основывавшиеся казаками в ходе колонизации Сибири (см. выше). По мере продвижения казаков на север и северо-восток, т. е. вглубь сибирских земель, надобность в интенсивной эксплуатации данных укреплений попросту отпала. Скорее всего, в реальности период их использования казаками был ещё короче и находится в пределах предложенной археологами нижней хронологической границы, т. е. около 20 лет. Этого времени было вполне достаточно для «покорения Сибири» даже в рамках ТИ.

Очень интересен анализ Петрова фортификационных (оборонительных) укреплений синташтинских поселений. Зданович оценивал укрепления Аркаима как «фортификацию, достойную средневековых крепостей»: оборонительная стена была возведена якобы из сплошного ряда бревенчатых срубов размером ок. 3 х 4 м, высотой не менее 3,5 м, залитых изнутри грунтом с добавлением извести и облицованная снаружи сырцовыми блоками. Конструкция входов в поселение трактовалась им как особо сложная, с элементами лабиринта и тайных проходов. Аналогичным образом Зданович реконструирует и оборонительные сооружения других поселений синташтинского типа.

Однако, по мнению Петрова, реконструкция оборонительной стены Аркаима как сооруженной из поставленных встык бревенчатых срубов не соответствует материалам раскопок: следы конструкций такого рода в раскопах не зафиксированы, ни в одном из отчетов такие конструкции не упоминаются. Уверенно утверждать можно только то, что внешние стены Аркаима и других поселений синташтинского типа были возведены на глиняном фундаменте, который хорошо сохранился и уверенно расчищается при их раскопках. Стоявшие же на этих фундаментах конструкции не могут быть достаточно корректно реконструированы. Судя по объему развалов грунтовой части данных конструкций, высота стен была около двух метров. Петров считает, что определение функциональной принадлежности внешних стен синташтинских поселений как оборонительных и сама трактовка поселенческих памятников синташтинского типа как укрепленных поселений, городищ или крепостей, вызывает серьезные сомнения. Так, некоторые исследователи уже обращали внимание на полное отсутствие явных следов военных конфликтов на всех без исключения изученных памятниках этого круга, а также на расположение синташтинских поселений в принципиально неудобных для обороны топографических условиях: в «чашах» долин, или непосредственно под холмами и другими возвышенностями. По мнению Петрова, оборонительный характер внешних стен и рвов синташтинских поселений – это предположение, сделанное в рамках устоявшейся традиции, а отнюдь не вывод, следующий из археологического материала.

Характеристики обводных рвов синташтинских поселений также вызывают серьёзные сомнения в их оборонительном предназначении - имеют крайне неравномерную глубину: отдельные места с выборкой грунта до 3,5 м перемежаются участками глубиной 1,0-1,2 м. Преодоление такой преграды не могло бы вызвать серьезных затруднений со стороны любого противника. Петров предположил, что синташтинские и петровские рвы выполняли две основные функции – служили источником строительной глины для сооружения обводных стен и обеспечивали отвод от жилых блоков талых, паводковых, а также стекающих с крыш дождевых вод.

Вновь соглашусь с Петровым и др. исследователями – т. н. синташтинские поселения, как я неоднократно указывал выше, это казачьи курени (паланки), т. е., по сути, временные укрепления (лагеря) казачьих войск, построенные ими в ходе «покорения Сибири» в конце 16 в. В ТИ начало этого процесса маркируется окончательным завоеванием волжскими и донскими казаками столицы Ногайской орды - Сарайчика в 1580 году, после чего они двинулись вверх по рр. Урал и Тобол и их притокам вглубь сибирских земель. Так как после изгнания остатков Ногайской орды, противников, способных оказать организованное военное сопротивление казакам на этих землях не осталось, необходимость в возведении здесь серьёзных военных укреплений попросту отсутствовала. Серьёзно укрепляться казаки начали гораздо севернее, в местах своей будущей постоянной дислокации – Тобольске, Обдорске, Тюмени, Туре, Челябинске и пр. Кроме того, в открытой степной местности, а именно там расположена т. н. «Страна городов», напрочь отсутствует строительный материал, пригодный для возведения мощных крепостных укреплений. Напротив, севернее, в лесостепной и, тем более, таёжной (горно-лесистой) полосе Урала и Сибири, возможностей для этого несравненно больше. Поэтому, оценка синташтинских поселений Здановичем и рядом др. историков, как мощных оборонительных укреплений, по-видимому ошибочна, и требует пересмотра. В то же время, по мнению Петрова, мощные внешние стены синташтинских блоковых комплексов жилищ вполне могли использоваться в качестве укрытия в случае военных действий.

Пришлый характер «синташтинских» поселенцев ярко подтверждается данными, полученными в результате исследований антропологических материалов местных некрополей. Так, учёные установили, что все похороненные в них люди умерли от аденовирусной инфекции, вероятно в результате эпидемии. В качестве возможной причины такой эпидемии называется проживание популяции в новых для нее условиях обитания с более суровым климатом, к которому люди не были физиологически подготовлены. Вот, что пишет об этом Петров: «Таким образом, санитарно-эпидемические проблемы, вызванные скученностью населения, могли многократно усилиться и принять принципиальный характер при проживании мигрировавшего населения, не имевшего иммунитета к региональным инфекциям и, возможно, плохо подготовленного к проживанию в условиях резко континентального климата Зауральской степи».

Любопытно, что Петров по сути подтверждает мою версию о мигрировании населения синташтинских поселений, т. е., казаков, с запада – Днепра, Дона и Волги: «Большинство современных исследователей сходятся на том, что синташтинская социокультурная модель сформировалась в Зауральской степи под существенным инокультурным влиянием, вполне возможно – в результате миграции населения с западных территорий, из районов катакомбной историко-культурной общности. В свое время результаты изучения системы синташтинского геометрического орнамента привели автора к аналогичным выводам, при этом в качестве наиболее вероятного источника формирования синташтинской орнаментальной традиции нами была определена среднедонская катакомбная культура… В начале II тыс. до н.э., по мере того, как природные условия в Зауральской степи становились более благоприятными для проживания и ведения скотоводческого хозяйства (в первую очередь в связи с увеличением количества осадков), на нашу территорию начинается переселение населения из Южнорусской степи, вероятно, прежде всего – из районов распространения среднедонской катакомбной культуры. Возможно, при этом происходила ассимиляция немногочисленного местного населения, проживавшего в Зауральской степи в засушливых условиях среднего суббореального периода…». О реальных причинах, побудивших казаков двигаться за Урал, вглубь Сибири мы поговорим в своём месте.

Кстати, по мнению учёных, население Зауральской степи эпохи бронзы (в т. ч. синташтинских поселений) относилось к европеоидному антропологическому типу: «Население эпохи бронзы Центральной Евразии близко нам в антропологическом, лингвистическом, хозяйственной, аспектах; не чуждо в этнокультурном плане. Огромный конгломерат культур этого времени раскинулся на всю степную и лесостепную Евразию; проник далеко на юг, в зону пустынь и полупустынь, и на север, в лесную зону – главным образом по долинам великих рек и их притоков… Их объединяет индоевропейская этнолингвистическая принадлежность, европеоидный облик населения, оседлое комплексное хозяйство с упором на придомное и отгонное скотоводство при наличии земледелия и огородничества…».

Наша гипотеза о казачьем происхождении синташтинских укреплённых поселений, кроме указанных выше свидетельств, косвенно может подтверждаться ещё и следующим ярким штрихом: на поселенческих памятниках данной археологической культуры в достаточно большом количестве обнаруживаются остатки таких традиционных атрибутов атаманской (казачьей) власти, как булавы, изготовленные из различных материалов! (см. рис. 18).

 
Рис. 18. Каменные навершия булав. Могильник Каменный Амбар – 5. Челябинская область. Взято из: Южный Урал в начале эпохи металлов. Бронзовый век / А. В. Епимахов и др. // История Южного Урала: в 8 т. Т. 2. Челябинск: Издательский центр ЮУрГУ, 2019. — 432 с.


Полагаю, что необходимость в углублённом анализе более поздних в хронологическом отношении археологических культур Южного Урала в рамках нашего исследования отсутствует. В случае необходимости, мы будем обращаться к этим данным в ходе реконструкции истории Челябинска.

ЧАСТЬ 2

Реконструкция подлинной истории г. Челябинска

Проблема датировки основания г. Челябинска

В начале данного раздела рассмотрим главную историческую загадку - проблему датировки основания (возникновения) г. Челябинска, которая, несмотря на официально принятую историками версию – 2 (13) сентября 1736 г. (см. выше), до сих пор не снята с повестки дня. В местной исторической и, особенно, краеведческой литературе и периодике, этот вопрос поднимается с завидной регулярностью. Например, после обнаружения в 1996 году старинного кладбища в центре Челябинска, не упоминаемого в исторических источниках, и датируемого некоторыми исследователями 17 веком (см. выше), данной дискуссии был дан новый, мощный импульс. Выше, в ходе анализа исторических источников мы уже убедились в том, что они содержат множество противоречащих друг другу датировок основания Челябинска (Челябинской крепости). Для лучшего восприятия и, как говорится, полноты картины, автор вычленил все известные на текущий момент в соответствующей литературе даты, к анализу которых мы сейчас и приступим.

Даты основания (возникновения) г. Челябинска по материалам исторических источников

- до 1232 г. (ок. 1200?) – булгарская летопись «Джагфар Тарихы», 1680 г.
- «времена ханского владычества» (Ногайская империя 15-17 вв.?) – народное предание, «Челябинские впечатления», Нечаева А. М., 1909.
- 1658 г. - «Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел», посвященного Оренбургской губернии, под редакцией В. Зверинского (СПб.: изд. Центр. стат. ком. Мин. внутр. дел, 1861-1885) и др. (вторичные источники по отн. к Зверинскому, т. е. повторяющие его дату).
- до 1666 г. – «Книга путешествий» Э. Челеби (конец 17 в.).
- ок. 1700 г.: нач. 18 в. - «Городские поселения в Российской империи», т. 3, 1863 г.; 1696-1700 - «Историко-статистический очерк Оренбургского казачьего войска», Ф. М. Стариков, 1891 г.; до 1700 - «Оренбургская епархия в ее прошлом и настоящем», Н. М. Чернавский, 1900 г.
- 1733 г. - «Историческое обозрение Сибири», П. И. Словцов, 1830.
- 1735-1740 - «Топография Оренбургской губернии» П. И. Рычков, 1762 г.
- 1736 – И. Фальк (1770-1771 гг.), В. И. Жуковский, И. Л. Дебу, А. Зырянов, А. В. Орлов, донесение Тевкелева Татищеву о закладке Челябинска и др.
- ок. 1740 г. - «Путешествие по Сибири» И. Гмелин.

Сразу хочу отметить, что полученная картина полностью соответствует предлагаемой мною периодизации подлинной истории г. Челябинска (об этом мы подробнее поговорим далее). По всей видимости, поселения на этой территории (примерно в пределах современной городской черты Челябинска) основывались неоднократно и различными политическими/этнополитическими/этносоциальными субъектами (акторами) - государствами, царскими династиями, сообществами и т.д., обобщённо – асабийями (см. выше), в ходе освоения (колонизации) ими данных земель. 

Таких колонизационных волн «покорения» Сибири и Урала, преимущественно с территории европейской части России, как мы уже отмечали выше, было несколько: первичное освоение земель за Уралом Русской Ордынской империей в ходе Великого завоевания 12-13 вв.; исход на эти земли, видимо, вынужденно выбранные в качестве временного места пребывания, старой царской династии в конце 14 века после проигрыша в Куликовской битве, перед дальнейшим продвижением в Индию, Тибет и Китай; покорение этих земель Александром Македонским/Тамерланом/Иисусом Навиным/Ноем в середине - второй половине 15 века в ходе повторного, уже османско-атаманского завоевания, и основание им в Поволжье и на Урале множества городов, заселение (в ТИ – покорение) сибирских и уральских земель донскими, волжскими и яицкими казаками в конце 16 в. – начале 17 в., и, наконец, колонизация Сибири романовской династией, растянувшаяся на век с лишним – начиная с периода царствования Алексея Михайловича (раскола?) и до окончания Пугачевской войны, а фактически, до начала 19 века. Таким образом, Сибирь на протяжении своей истории «переживала» такие «вторичные цивилизационные колонизации (освоения)» примерно каждые сто лет (с разной степенью охвата и проникновения).

При этом, каждое последующее поселение располагалось либо на месте покинутого старого, либо в непосредственной близости от него (это хорошо подтверждается местными археологическими материалами, см. выше). Таким образом, можно уверенно утверждать, что территория, на которой располагается современный город Челябинск, непрерывно заселена и осваивается с 1200 г. (ориентировочно) по настоящее время. В этой связи, г. Челябинск в 2025 г. будет отмечать свой 825-летний юбилей! Современные традиционные историки прекрасно осознают эти факты, однако искусственно «разрывают» историю Челябинска на якобы не связанные между собой эпохи, а точнее оценивают всю его историю до 1736 г. в качестве некоего «темного», доисторического периода, от которого практически не осталось никаких достоверных данных…

Итак, дата до 1232 г. (ок. 1200?), извлеченная из булгарской летописи «Джагфар Тарихы» (1680 г.), полностью соответствует реальному периоду первичного освоения данных земель русскими/славянскими выходцами с верхней Волги, где ими незадолго до этого были основаны первые русские города – Словенск (совр. Кострома), Галич, Новгород (совр. Ярославль). Именно здесь начиналась история Русской Ордынской империи (реальный Древний Рим), распространившейся впоследствии на весь известный к тому времени мир. Видимо, около 1200 г. ими же на Южном Урале был основан новый город, известный в «античных» источниках как Исседон или Исс, а в русских средневековых летописях как Изяславль, кстати, до сих пор не локализованный историками (на этот счёт в исторической литературе есть различные гипотезы, среди которых «уральский вариант» даже не предлагается, т. к. априори считается, что русских в Сибири и на Урале до конца 16 в. не существовало). Данный период в истории г. Челябинска мы условно обозначили, как «период Исседона» или «чудской период» (см. выше).

Период, условно определённый как «времена ханского владычества» (15-17 вв.?) в соответствии с данными широко распространённого в нач. 20 в. в Челябинске народного предания, упомянутого Нечаевой А. М. в очерке «Челябинские впечатления» (1909 г.), соответствует второму историческому периоду в жизни г. Челябинска под условным наименованием «Ногайский (Никейский) период» (см. выше). Обращает на себя внимание следующий факт – народная память, в отличие от традиционной научной, даже в начале 20 века ещё хранила какие-то воспоминания о реальной, фактической древней истории Челябинска, что косвенно подтверждает мою гипотезу о непрерывности исторического процесса на этих землях с 1200 г. вплоть до настоящего времени! В этот период на территории современного Челябинска возводится каменная крепость, просуществовавшая вплоть до сер. 19 века.

Даты середины 17 века – 1658 г. у Зверинского и 1666 г. у Челеби, маркируют начало (расцвет?) активного освоения (в ТИ – покорение) территории Южного Урала, и, в последующем Сибири, донскими, волжскими и яицкими казаками (по сути, это родственные друг другу казачьи сообщества, представляющие из себя «отрасли» одной большой казачьей «асабийи»). На мой взгляд, именно в это время в Челябинске возводится грандиозный собор в стиле т. н. казацкого барокко, известный в ТИ под названием Христорождественского, а, по моему мнению, первоначально именовавшийся Никольским – в честь глубоко почитаемого казаками св. Николая Мирликийского. Этот период в истории г. Челябинска мы условно обозначим как "казачий" или период "Московской Тартарии".

Даты ок. 1700 г. (нач. 18 в. - «Городские поселения в Российской империи» (1863 г.), 1696-1700 - Ф. М. Стариков (1891 г.), до 1700 - Н. М. Чернавский (1900 г.), видимо связаны с первыми, неудачными попытками романовской власти закрепиться на этих землях (этот вопрос мы рассмотрим подробно далее).

Даты, группирующиеся вокруг 1736 г. (1733-1740 гг.) – это маркёр повторной, более подготовленной и серьёзной акции Романовых, предпринятой с целью захвата южноуральских земель Московской Тартарии, известной в ТИ под наименованием Оренбургской экспедиции (впоследствии - комиссии). Сразу отмечу, что и данная попытка потерпела сокрушительное поражение, и, вплоть до окончания т. н. Пугачёвской войны, Романовы не имели доступа к данной территории. Однако, чтобы сохранить лицо, сделали вид (на бумаге), что окончательно закрепились на Южном Урале в 1736 г. Очень характерно, что впервые в научной литературе основание Челябинской крепости 1736 годом датировал отнюдь не российский историк, а шведский учёный-натуралист И. П. Фальк в конце 18 в.! Правда, вплоть до 1960-х гг. эта датировка в местной исторической науке и краеведении считалась дискуссионной, до момента обнаружения в центральных архивах упомянутого выше знаменитого донесения Тевкелёва Татищеву о закладке Челябинской крепости, содержащей точную дату этого события, принятую впоследствии в качестве официальной.

Интересно, что не только дата основания г. Челябинска долгое время была точно не известна учёным – историкам, то же самое можно сказать и о другой, не менее важной исторической вехе – переносе в Челябинскую крепость центра Исетской провинции. Ниже я привожу все имеющиеся на текущий момент в исторических источниках датировки данного события.

Даты переноса центра Исетской провинции в Челябинск

- 1740 г. - И. П. Фальк.
- 1743 г. – официальная дата ТИ, П. И. Рычков, П. И. Словцов и др.
- 1746 г. – Орлов А. В.

В целом, просто чудовищный разброс датировок важнейших событий в истории такого крупного города, как Челябинск, даже в рамках признаваемых ТИ источников: от 1658 г. до 1740 г. для даты основания, и от 1740 г. до 1746 г. для даты переноса сюда центра Исетской провинции, не может не удивлять! На мой взгляд, это свидетельствует лишь об одном – историческая наука не обладает точными и достоверными знаниями о первоначальных периодах истории г. Челябинска, что, в общем-то, признают и сами историки (см. выше).

Период «Исседона» («Чудской» период) в истории г. Челябинска

Период «Исседона» или «Чудской» период в истории г. Челябинска датируется мной серединой\концом 12 в. – серединой 15 в. В археологическом отношении данная эпоха соответствует памятникам ямной и абашёвской археологических культур, выявленным на территории Южного Урала (см. выше). Остатками «античного» г. Исседон, видимо, является крупное городище, расположенное в пос. Шершни, т. е., практически, в самом центре современного г. Челябинска, на левом берегу р. Миасс (пос. Шершни-1), верхняя хронологическая граница существования которого датируется историками как раз 12-14 вв., а нижняя – каменным веком, о чём я уже упоминал выше. В различных исторических источниках данный город (поселение) также отразился как Исс (Из) – в «античных», Изяславль, Осек Келедив\Осек Кеденил («Солнечная рука», древняя столица чуди) – в русских средневековых летописях, и, вероятно, Халеб\Алеппо, что в переводе может означать «железо», «медь», Эсболь - в арабских\восточных (возможно, отсюда берёт начало и более позднее название данного города – Че(и)ляба\Се(и)ляба).

Об этой, наиболее отдалённой от нас эпохе, в отечественных, включая региональные, исторических источниках практически не сохранилось никаких сведений, за исключением таких «апокрифических» нарративов, как «Ростовский летописец» или булгарский свод летописей «Джагфар тарихы», игнорируемых традиционной исторической наукой (см. выше). Зато, к нашему счастью, множество свидетельств реальной истории Сибири и Урала этой эпохи до нас донесли «античные» источники, взгляд на которые сквозь призму концепции Новой хронологии даёт просто поразительные результаты.

Вкратце напомню некоторые выводы своего исследования, посвященного походу аргонавтов во главе с Ясоном-Христом на Русь во второй половине 12 в., целью которого были, в т. ч., россыпные месторождения золота на Южном Урале, непосредственно касающиеся истории местности, где впоследствии возникнет г. Челябинск, полученные в результате анализа «Аргонавтики» А. Родосского и др. «античных» текстов, изложенные в книге «По мотивам мифа о «Золотом Руне»: возможные следы пребывания аргонавтов в России (Был ли Ясон-Христос на Урале?)».

Итак, примерно в третьей четверти 12 в. Ясон-Христос совместно со своими ближайшими соратниками-учениками (апостолами?) предпринимает далёкое и опасное морское путешествие на Русь (Урал) за богатейшими ископаемыми ресурсами данного региона, в первую очередь – золотом, которым исстари славилась здешняя земля. В известных нам «античных» источниках это предприятие отразилось как поход аргонавтов за Золотым руном в Колхиду. Многочисленные следы северной природы, а также металлургического производства в Колхиде здесь я приводить не буду, желающие могут обратиться к указанной выше книге, содержащей обширную аргументацию, позволяющую отождествить Колхиду и Русь (Урал\Сибирь). Напомню лишь, что в свете полученных мною результатов, название этой легендарной страны - КОЛХИДА или КЛХД - ХЛД без огласовок, можно интерпретировать как ХОЛОДНАЯ, т. е. северная земля. Не исключено, что это одно из древних, забытых названий Сибири, которое произошло от слова СЕВЕР – СБР без огласовок – СИБИРЬ, т. е. тоже связано с холодом. Кроме того, отождествление Колхиды с Сибирью возможно ещё и по следующим лингвистическим соображениям: в уральской и сибирской лесостепной зоне России существует такое природное явление как «березовая степь» – «островки» березового леса, полностью окруженные степью и отделенные друг от друга довольно большими расстояниями. В народе их исстари называют – «колкИ» во мн. числе или «колОк» в ед. числе (ударение на последнем слоге)! Нельзя не отметить явного сходства этих слов с названием Колхида.

Конечно, прямых, неопровержимых «улик» пребывания Ясона-Христа с соратниками в данной местности мы не найдем (впрочем, как и в любом другом регионе мира), но, в то же время, ряд локальных географических названий может косвенно свидетельствовать о глубокой связи с именем Иисуса Христа. Самый яркий пример - название крупнейшей реки региона, на которой стоит нынешняя столица Урала - г. Екатеринбург - Исеть, или, И-С-С-Т (Д) с учетом перехода «Т» в «Д», вполне можно интерпретировать как «Иссы-дон», т.е. попросту река Иссы – Иисуса Христа. В разного рода исторической литературе я не раз встречал отождествление р. Исеть с возможным местонахождением «античного» полумифического города Исседон (а также народа с аналогичным названием), упоминаемого все тем же Геродотом и др. «античными» авторами. С учетом того, что в древности Исседоном могли называть правый и главный приток Исети - р. Миасс, о чем помнили ещё в 19 в. (см. рис. 19), а р. Миасс до начала 20 в. была самой крупной золотоносной провинцией Урала, возможно именно здесь и «пытали» свое счастье аргонавты во главе с Ясоном – Христом в поисках «желтого металла». В память об этих событиях «главная золотая речка» Урала и была названа в честь первооткрывателя местных золотых месторождений – Иисуса Христа (Ясона). В этом свете не исключено, что и г. Исседон был основан самим Ясоном – Христом в бытность его на Урале либо его соратниками или последователями. Возможно, сейчас на этом месте расположен г. Челябинск, древнее название которого Силяба, видимо, также связано с именем Иисуса Христа – Иссиляб (Иссы оба, т. е. река Иссы). Видимо, и старинное название р. Урал – Яик (ранее бытовал ещё один, «народный» вариант произношения этого названия – Еик, отсюда – еицкие казаки) также произошло от одного из вариантов имени Иисуса Христа – Езус – Езо – Ессо. Может быть и название р. Миасс тоже как-то связано с этим именем. Таким образом, на сравнительно небольшой территории Южного и Среднего Урала (примерно междуречье рр. Исеть и Урал) мы можем наблюдать целый куст топонимических названий, тесно связанных с различными вариантами имени Ясона - Христа.

В то же время, не исключено, что к моменту прибытия аргонавтов на Южный Урал, здесь уже существовала разветвлённая инфраструктура по разработке золотых и медных месторождений (возможно, и железорудных тоже), включая выстроенные логистические цепочки по доставке всего добытого на Урале в центральную Россию (верхнее Поволжье), где в тот период находилась столичная область (административный центр) страны – Словенск\Кострома, Галич и Новгород\Ярославль (преимущественно путём сплава по уральским рекам, текущим со склонов Урала как в западном, так и в восточном направлениях). Об этом, например, напрямую упоминает летопись «Джагфар тарихы» (см. выше). Таким образом, первое поселение на месте будущего Челябинска могло быть основано задолго до похода аргонавтов русскими\славянскими выходцами из Новгорода\Ярославля\Галича\Костромы, т. е. Древнего Рима, вероятно, в середине 12 в., и названо впоследствии «Исседон» в честь Ясона-Христа, в память о посещении им этих мест, что ещё более удревняет возраст г. Челябинска.

Рис. 19. Иностранная карта России 1827 г., название реки, на которой расположен г. Челябинск – «Rio Isset», т. е. «Река Исеть» вместо р. Миасс

Возможно, г. Исседон был основан в ходе первого расширения Ордынской империи (ордынской колонизации) 13-14 вв. (в рамках концепции НХ) из центра Руси (верхней Волги) на необъятные и практически незаселённые в то время просторы Евразии (в ТИ эти события соответствуют эпохе т. н. «Великого переселения народов»).
 
Таким образом, в соответствии с указанными выше тремя хронологическими гипотезами, г. Исседон (Исс – Из), либо первое поселение на его месте под другим, неизвестным нам за давностью лет наименованием, могли быть основаны русскими\славянскими выходцами с верхней Волги в середине 12 в. (сразу после или даже одновременно с первыми русскими городами – Словенском\Костромой, Галичем и Новгородом\Ярославлем) в ходе первичной колонизации Сибири и Урала; Ясоном-Христом и аргонавтами, либо их последователями во время похода за Золотым руном в 70-х гг. 12 в., либо на рубеже – в начале 13 в. в ходе первого расширения Ордынской империи (ордынской колонизации Евразии) 13-14 вв. В целом, все указанные датировки в хронологическом отношении находятся достаточно близко друг к другу и, округлённо, тяготеют к 1200 г. В связи с этим, именно 1200 год я предлагаю условно считать годом рождения г. Челябинска.

Как я указывал выше, Исседон был основан своими создателями в качестве форпоста (колонии), предназначенного, в первую очередь, для освоения богатейших природных ресурсов Урала в целом. Его географическое и логистическое положение как нельзя лучше отвечало данной роли. Так, Исседон находился практически в центре самой мощной золотоносной уральской провинции. При этом, необходимо учитывать следующие важные факторы: именно на Южном Урале ранее находилось множество месторождений аллювиального или россыпного золота, разработка которых достаточно проста, можно сказать, примитивна: не требует какой-либо специальной техники, инструментов, а также сложных технологий - ведется открытым способом, в отличие месторождений других типов (жильных или гидротермальных, колчеданных и пр.). С учетом низкого уровня промышленных технологий 12 в., разработка именно такого типа месторождений естественным образом должна была начаться в первую очередь, по известному принципу – от простого к сложному. Кроме того, т. к. изучаемые нами события происходили в 12 в., т. е. во времена Второй Империи по НХ, после перемещения ее метрополии из Ветхого Рима - Александрии на Босфор, очевидно, к этому моменту золотые месторождения Египта были полностью или в большей части выработаны, в связи с чем перед правителями Империи встал вопрос о поиске адекватной замены (см. указанную выше книгу).

Видимо, в силу преимущественно металлургической спецификации региона, именно на Южном Урале в указанный исторический период возникло религиозное учение, известное под наименованием зороастризм или огнепоклонничество. В самом деле, как я уже указывал выше, культ поклонения огню в исторических условиях первых веков существования человечества, а именно таковыми являются 10-12 вв. в соответствии с концепцией НХ, а также его первых, и ещё робких шагов в горном деле и металлургии, мог зародиться (или развиться в массовое религиозное движение) исключительно на Урале, который с древности известен своими богатейшими залежами рудных пород железа, меди и золота, а также изобилует лесами – ресурсом, жизненно необходимым в большом количестве для трудоемкого процесса металлообработки вплоть до конца 19 в., и расположен относительно недалеко от древних центров мировой цивилизации, обладая при этом рядом логистических преимуществ по сравнению с другими регионами мира (наличие судоходных рек, текущих во всех направлениях).
 
Возникновение культа огня связано, скорее всего, со специфическими особенностями технологических процессов в металлургии в древности и средневековье, в частности, с необходимостью поддержания в течение длительного времени (до нескольких суток) температуры горения в первых примитивных металлургических печах (сыродутные горны) на уровне, необходимом для изготовления готового продукта – кричного железа, что было далеко не простым делом, с учётом низкого уровня технологического развития человечества в целом на этом этапе истории. Видимо, на этой почве у древних металлургов и зародилось понятие «вечного огня», переросшее впоследствии в культ поклонения ему, из чего со временем развилось мощное и массовое религиозное движение. Первоначально же это был, видимо, узкопрофессиональный, и, скорее всего, закрытый для непосвященных в тайны металлургического производства, культ, что было связано прежде всего со стратегическим характером данной продукции (железо и др. металлы, а также изделия из них), которая использовалась в первую очередь в военных целях, т. е. напрямую влияла на уровень обороноспособности племени, народа, страны и пр. В связи с этим, тайны изготовления и обработки железа и др. металлов тщательно оберегались от чужих глаз.

Вместе с тем, кроме месторождений золота, а также меди, железа, различных минералов, многие из которых уникальны – встречаются только в этой местности, Южный Урал в древности был богат и другими ценными природными ресурсами. Например, в произраставших здесь в изобилии сосновых борах (сейчас в районе Челябинска от них остались, к сожалению, жалкие остатки) водилось множество белок, чей мех высоко ценился как на внутреннем, так и на международном рынках. Кроме этого, множество (несколько тысяч!) местных солёных озёр давало в изобилии дорогостоящую в средневековье пищевую соль, а также обладало неисчерпаемыми рыбными запасами. Видимо, в древности, именно здесь была выведена порода двугорбых верблюдов, известная во всём мире под наименованием «бактрианской», названной так в честь той местности, откуда она произошла, т. е. «античной» Бактрии\Башкирии\Урала (см. выше). Двугорбый верблюд хорошо приспособлен к обитанию в условиях резко континентального сухого климата с жарким и сухим летом, и очень морозными и снежными зимами, характерного именно для Южного Урала. В хозяйствах оренбургских казаков двугорбые верблюды использовались в качестве тягловой силы вплоть до начала 20 в.! Данный факт, видимо, нашёл отражение в историческом гербе г. Челябинска, в центре которого, как известно, красуется бактриан (уникальный случай для России и мира в целом).

Логистическое положение Исседона (будущего Челябинска) заслуживает отдельного внимания. Вот что пишет по этому поводу известный челябинский краевед В. В. Поздеев (относительно логики закладки Челябинской крепости именно в этом месте, конечно, которую можно экстраполировать и на Исседон, существовавший ранее в непосредственной близости): «Челябинская крепость была построена, как и многие крупные селения на Руси, у переправы да еще в "созвездии" нескольких старинных дорог. Именно перепутье вывело Челябинск в число крупных городов России. Одна из старинных торговых дорог, Степная, пересекая реку Миасс в урочищах Оло-Туп и Челеби, тянулась из Тобольска на Яик (Урал); от урочищ прямо на юг проложили в глубокой древности дорогу Большая Сакма ("сакма" означает "скотоперегонный путь") в Хиву и Бухару; из таежной глуши через Брод Калмакский на Исети (г. Екатеринбург) и урочище Челеби, мимо озера Аткуль и урочище Крутой Яр на Уе до озера Эбели пролегла Соляная дорога; между реками Исеть и Миасс несколькими ветками через горные перевалы с Алтая в Европу проложили Скифский путь; южная ветка - по реке Миассу. Кто контролирует переправы, перекрестки дорог - тот хозяин земли».

Кроме того, в свете моей гипотезы о том, что между Северным ледовитым океаном и Каспийским\Черным морями в древности существовала морская протока (см. указанную выше книгу), становится понятной роль крепости Чилябе (Исседона) в качестве центрального транспортного узла всего Урала по данным летописи «Джагфар тарихы» (см. выше), так как в отсутствие железных дорог и крупных судоходных рек, текущих в нужном направлении, этот регион сложно было бы рассматривать в качестве такового: современный г. Челябинск стоит на несудоходной р. Миасс, относящейся к бассейну Северного ледовитого океана. Видимо, в те отдаленные времена крепость Чилябе, т. е. Исседон, располагалась на берегу морской протоки и все нужное доставлялось и отправлялось оттуда морским либо речным транспортом – самым ранним и дешевым видом транспорта древности.

Учитывая описанные выше факторы, можно без всякого преувеличения утверждать, что г. Исседон по своему значению, а также географическому положению, играл стратегически важную роль для Империи в целом, являясь её крупнейшим административным, промышленным (металлургическим), торговым и логистическим центром в Зауралье, а, по сути, древней столицей Урала, задолго до искусственного присвоения этой роли Романовыми основанному ими в 1723 г. Екатеринбургу. Видимо, в связи с этим Исседон удостоился чести быть обозначенным на «античных» имперских картах Птолемея:
 
Рис. 20. Исседон на карте Птолемея. Взято из книги Г. В. Носовский, А. Т. Фоменко «СТАРЫЕ КАРТЫ ВЕЛИКОЙ РУССКОЙ ИМПЕРИИ. Птолемей и Ортелий в свете новой хронологии».  TABVLA ASIAE VIII. Скифия, Серы, Индия. Общий вид. Рис. 24.

Древнее, автохтонное население Урала в различных исторических источниках называлось по-разному: исседоны, аримаспы, скифы, массагеты, халибы (кузнецы?), бебрики, кабиры (сибиры?) и т. д. – у «античных» авторов (Геродот, Страбон, А. Родосский и др.), народ из, урало-россы, узы, чудь – преимущественно, в отечественных средневековых и более поздних источниках (Ростовский летописец, Страленберг, Щербатов, Татищев и пр.). Как я указывал выше, «чудь» - древнее название (эндоэтноним?) народа, ранее проживавшего на Урале - это искаженное поздними редакторами и переписчиками слово «Иудея», произошедшее от старинного (в т. ч. отразившегося позже в библейских текстах) наименования средневековой Русской Ордынской империи.

Вероятно, в начале – первой половине 15 в., большая часть этого народа, в результате воздействия неблагоприятных климатических факторов, связанных с падением в 1421 г. Ярославского метеорита (по версии авторов НХ), имевшего глобальные планетарные последствия: резкое похолодание в северном полушарии, а также явление, именуемое в древних источниках «всемирным потопом», вынуждена была покинуть территорию Урала. Чудь разошлась во все стороны света, став известной под наименованием «согд» в Ср. Азии, Индии и Китае. Например, в Тибете, ещё в 1920-30 гг. у местных кочевников фиксировалось наличие традиции изготовления изделий из металла (преимущественно бронзы) в характерном для древней чуди, скифском (сибирском) или «зверином» стиле! В бывшей Персии остатки чуди - это племена курдов-езидов, самоназвание которых «дасины»/«дачины», т. е. «чудь» в обратном прочтении. Племена, ушедшие на территорию современной Германии, стали называться там «дойч», т. е. опять же «чудь» при прочтении данного слова наоборот. Другие, европейские народы – потомки чуди –  венгры (древние угры\угорцы, т. е. уральцы), прибалтийские народности: литовцы, латыши, эстонцы, финны, карелы и пр. В Сибири остатки чуди это, по всей видимости, таинственные чалдоны – коренные сибиряки русского\славянского происхождения, а также остяки и т.д.  Хочу отметить, что все указанные выше этносы имеют славянское происхождение и лишь под пером позднейших фальсификаторов истории превратились в некие якобы отличающиеся от славян в этническом отношении «финно-угорские» народности (см. книгу М. Орбини о происхождении славянского народа).

Видимо, вместе с чудью, территорию Южного Урала и Средней Азии в этот период покинули и остатки старой царской династии, обосновавшейся на этих землях после поражения в Куликовской битве в конце 14 в. – нач. 15 в., и основавшей здесь несколько государственных образований, известных в ТИ под наименованием индо-скифского, индо-парфянского, греко-бактрийского, кушанского и пр. царств. Кстати, на мой взгляд, путь старой царской династии на Восток – в Индию, Тибет и Китай чётко маркируется по названиям столичных центров, основывавшихся её представителями на новых, покорённых территориях, включающих в качестве обязательного элемента понятие «Сион» (в той или иной форме), видимо, в память о древней имперской столице на Босфоре – Трое-Илионе-Сионе. Например, к таковым можно отнести древнюю столицу Хорезма и первого «пристанища» изгнанной царской династии за Волгой – Куня-Ургенч (Сион ургенчский, т. е. угорский-уральский?), древнюю столицу Китая – Сиань (просто немного искажённое слово Сион), древнее название совр. Таиланда – Сиам, которое на некоторых старинных картах обозначалось в форме «Сиан», т. е. откровенно - Сион.

Окончательно г. Исседон был покинут его жителями, видимо, в середине – второй половине 15 в. в результате покорения Южного Урала войсками Александра Македонского\Иисуса Навина\Ноя\Тамерлана, прошедшего эти земли огнём и мечом в ходе османско-атаманского завоевания. Именно здесь состоялась знаменитая из «античной» истории битва при Иссе, после которой город был заброшен. Так закончился первоначальный период истории г. Челябинска.

Ногайский («Никейский») период в истории г. Челябинска

Данный период в истории г. Челябинска, в соответствии с результатами, полученными авторами концепции НХ, датируется серединой 15 в. – серединой 17 в. (на текущий момент данная датировка носит условный характер, хронологические рамки этой эпохи для Челябинска могут уточняться по мере получения новых свидетельств в ходе дальнейших исследований местного исторического материала с точки зрения НХ). Необходимо отметить, что полная реконструкция реальных событий данного периода представляет определённые трудности в связи со сложностью и запутанностью свойственных ему исторических процессов, а также практически полного отсутствия достоверных источников.

Как мы могли убедиться выше, в это время на Урале и в Западной Сибири, по мнению историков, возникают и развиваются такие государства (?), как Сибирское и Тюменское ханства, а также, собственно Ногайская орда. Считается, что генезис всех указанных политических образований тесно связан с распадом полумифической Золотой Орды. Якобы, потомки золотоордынских ханов раздробили бывшее великое татаро-монгольское государство на множество владений - улусов, ханств, княжеств и пр., где стали независимо править и вести между собой бесконечные династические и междуусобные войны, чем окончательно привели свои государства к упадку. Однако, в свете полученных нами результатов, складывается иная историческая картина. По всей видимости, Сибирское, Тюменское, Башкирское ханства (существовало и такое, в чём мы убедимся позже), а также ряд современных им государств на территории Средней Азии, и, в какие-то периоды, Казанское, Астраханское, а также, возможно, Крымское ханство, являлись составными частями либо ближайшими союзниками или вассалами огромной по своим размерам и могущественной Никейской империи, отразившейся в ТИ как Ногайская орда.

Как я уже указывал выше, на территории современной Средней Азии, якобы в период I тыс. до н.э. – первые века н.э., а, на самом деле, в 14-16 вв., существовало т. н. кушанское или индо-скифское, оно же греко-бактрийское государство. Кушанское царство по сию пору остается настоящей загадкой для историков, несмотря на то, что от него осталось множество археологических памятников, исследуемых учеными на протяжении как минимум нескольких последних десятилетий. Вопрос о его происхождении и отождествлении с известными в традиционной истории древними государственными образованиями – тема отдельного исследования. Здесь, вкратце могу упомянуть только о том, что, по всей видимости, это известная по многим русским источникам Ногайская орда.

Возможно, название Ногайская – это искаженное Никейская – так называлась царская династия, из которой происходил император Андроник-Христос. В частности, тогда становится понятным, почему ханы Ногайской орды, якобы кочевнического государства, ставили свою креатуру на царство в Казани и Астрахани. Кроме этого, получают внятное объяснение тесные связи калмыков – приверженцев буддийской религии, с Ногайской ордой русских источников. Не исключено, что загадочные для историков города древнего Хорезма также в какой-то период являлись ставкой Ногайской-Никейской орды, недаром в них найдено множество произведений искусства явно буддийского происхождения. Из результатов НХ нам известно, что буддизм – это восточный вариант раннего (родового, царского) христианства. Кроме того, результаты моего исследования, изложенные в книге «Тибетские евангелия» показали, что древняя (добуддийская) тибетская религия бон, по всей видимости, также является разновидностью христианской религии, возможно локальным вариантом всё того же родового царского христианства.

Интересно, что способ орошения сельскохозяйственных земель в Хорезмском оазисе был аналогичен применяемому в Древнем Египте (т. н. «каирное» земледелие) и это, единственно известный ученым случай в истории, что говорит о тесной связи данных регионов в древности. 

В то же время, по свидетельствам упоминаемого выше И. Шильтбергера, посещавшего эти земли как раз в первой половине – середине 15 в., Урал и Сибирь были населены большим количеством христиан, которые имели здесь даже своё епископство. Приверженцы этой веры называются уйгуры, т. е., очевидно, венгры. Судя по описанию земель, принадлежащих Великой Татарии, о которой идёт речь в мемуарах И. Шильтбергера, это государство включало в себя Крым, реки Дон, Кубань, Волгу, Урал (Яик), часть Сибири (видимо, до Иртыша), Кавказ.

Никейская империя (Ногайская орда) представляла собой один из крупных «осколков» бывшей Византийской империи и, видимо, являлась её правопреемником, а также имела тесные династические связи с Крымом (Крымским ханством) и Россией. Возможно, в середине – второй половине 15 в. Никейская империя действительно развалилась на части, ставшие впоследствии независимыми, но тесно связанными друг с другом государствами в результате описанного в НХ османско-атаманского завоевания под предводительством исторического персонажа (персонажей), отразившегося в исторических источниках под различными именами – Александр Македонский, Иисус Навин, Ной, Тамерлан и др.

Например, древние татарские письменные (шеджере) и устные исторические источники, сохранили множество свидетельств того, что именно Александр Македонский (известный в восточных летописях и преданиях также под именем Искандер Зу-Л-Карнайн или Искандер Двурогий) был основателем г. Булгара – столицы Волжской Булгарии, расположенном при слиянии рр. Волги и Камы, а также множества иных городов в Поволжье и на Урале (например, г. Сатка Челябинской обл. – летописный Шаткей), что воспринимается историками как абсурд и анахронизм! Не исключено, что на месте разрушенного османами-атаманами г. Исседона – Исса (см. выше), Александром Македонским/Искандером Двурогим, или кем-то из его соратников, было основано новое поселение, получившее название в его честь – Александрия, отразившееся в местной народной традиции как полумифическая Александрова слобода. Кстати, народная память уверяет, что Александрова слобода находилась на левом берегу р. Миасс, где её до сих пор безуспешно ищут историки. Напомню, что древнее городище в пос. Шершни, которое мы отождествили с остатками г. Исседона, также расположено слева по течению р. Миасс…

Между прочим, именно с личностью Искандера Зу-Л-Карнайна (Александра Македонского) большинство татарских источников связывает процесс исламизации Поволжья, включая Волжскую Болгарию, что полностью подтверждает выводы авторов НХ о том, что процесс османско-атаманского завоевания мира, как известно, ярко религиозно-окрашенный, начался именно с берегов Волги! Кстати, по некоторым данным, в середине 19 в. в г. Билярске было найдено знамя Александра Македонского, дальнейшая судьба которого неизвестна.

Следуя всё тем же татарским источникам, в Поволжье орудует и крупнейший завоеватель средневекового Востока Тамерлан\Тимур\Аксак-Тимер, который, к слову, по мнению местных летописцев, захватил и разрушил Булгар. ТИ, как известно, считает, что севернее Яика войска Тамерлана никогда и нигде не появлялись…

Кстати, не исключено, что личность Тамерлана была тесно связана с Южным Уралом, возможно он был выходцем (уроженцем) именно из этих земель. Так, по данным русских летописей, Тамерлан был сыном «старейшины некоего из заяицких татар», т. е. попросту яицким/уральским казаком. И действительно, старинные портреты Тамерлана не оставляют никакого сомнения, что перед нами человек с ярко выраженной славянской внешностью и с характерными казачьими усами и бородой. Ничего специфически восточного в его облике нет (см. рис. 21а, 21г).

 
Рис. 21а. Старинный портрет Тамерлана. Перед нами типичный казачий атаман. В облике Тамерлана нет ничего восточного. Взято из интернета.

Кроме того, на самом юге Челябинской области, в Варненском районе, на границе с Казахстаном, существует известный памятник средневековой мусульманской архитектуры – т. н. мавзолей Кесене, в народе упорно именуемый «башня Тамерлана». Недалеко от него расположена железнодорожная станция Тамерлан. Историки, понятное дело, всячески отрицают какую-либо связь мавзолея с именем Тамерлана, который по ТИ был похоронен в узбекском Самарканде и считают его женским захоронением, датируемым 14-16 вв. По сведениям российских учёных 18-19 вв., местное население считало мавзолей захоронением какого-то древнего царя. Не рискну утверждать наверняка, что именно здесь был похоронен Тамерлан, но, видимо, народная традиция неспроста прочно связывает это место с его именем.

 
Рис. 21б. Мавзолей Кесене, в просторечьи башня Тамерлана. Состояние до реставрации. Взято из интернета.


По всей видимости, именно в этот период на Южном и Среднем Урале окончательно формируется (и постепенно исламизируется) башкирский этнос, первоначально включающий в себя множество племён и народностей различного происхождения, слившихся в итоге в единый башкирский народ. Кстати, в соответствии с башкирскими преданиями, как минимум, часть башкирских племён пришла на Урал из Крыма и с берегов Кубани. Так, в некоторых преданиях рода табын (один из крупнейших башкирских родов) заявляется, что их предки пришли на нынешние земли с Кавказа.
В качестве прародины табынцев Мухаметсалим Уметбаев, первый башкирский историк, указывает на Крым и Кубань. Оттуда, по его мнению, они перебрались на новую родину - в бассейн рек Иртыш и Яик. Исторические источники свидетельствуют, что в середине IX века по ТИ печенеги и с ними часть башкир занимали земли в низовьях Дона и на Кубани. Мало того, после захвата крестоносцами Константинополя в 1204 году (!), башкиры, находившиеся на службе у византийских императоров (!),покинули территорию Малой Азии и вернулись в степи между Уралом и Алтаем, занятые табынской конфедерацией. Итак, попутно выясняется, что башкиры входили в гвардию византийских императоров и покинули Константинополь – Царь-Град – Трою после окончания троянской войны (в 1204 г.) в соответствии с концепцией НХ! Таким образом, и древние башкирские источники частично подтверждают верность выводов, сделанных авторами НХ о нашей древнейшей истории.

Как мы убедились выше, и само наименование «Сибирь» тесно связано с Ногайским юртом, т. е. Ногайской ордой, и ее князем Едигером (Едигей/Эдиге русских летописей), главная ставка которого в последней четверти 16 века находилась на Южном Урале, в междуречье Исети и Миасса, на оз. Иртяш, что всего в ста километрах от нынешнего г. Челябинска (см. у Словцова выше). Напомню, что Герберштейн и Рейтенфельс тоже помещали Сибирь в верховья р. Яик (Урал), т. е. именно туда, где располагались земли Ногайской орды в 16 веке, а русские летописные источники вплоть до 16 века вообще не называли земли за Уралом «Сибирью», данная территория в летописях именовалась, как правило, просто «Восточной страной».

Второму периоду в истории Челябинска, который мы условно называем «ногайским», соответствуют археологические культуры раннего железного века, а также раннего средневековья (включая период Золотой Орды), и, собственно, средневековья, на Южном Урале.

Из значимых событий, имеющих отношение непосредственно к Челябинску в указанный период, можно отметить строительство каменной крепости, отложившейся в народной памяти, как «ханская» или «татарская» (построенная во времена «ханского владычества»), и просуществовавшей вплоть до сер 19 в. Крепость была разрушена местными романовскими властями после окончательного завоевания исторического Челябинска, а кирпич, из которого она была построена, частично направлен на возведение Одигитриевского женского монастыря. Об этой крепости традиционная история не упоминает ни слова, несмотря на то, что сохранилась, как минимум, одна фотография города, на которой прекрасно просматриваются её руины. Видимо, в царское время на эту информацию было наложено табу. Кстати, судя по данному фото, размеры крепости были буквально циклопическими – сравните с расположенными рядом городскими строениями (например, тем же Одигитриевским монастырём, см. рис. 21).

Крепость была построена на господствующей высоте (чуть ниже её высшей точки), сейчас, примерно на этом месте, находится жилой дом на пл. Революции с магазином «Ритм», в непосредственной близости – вышка челябинского телерадиоцентра. Необходимо отметить, что в местных исторических источниках сохранились косвенные данные, указывающие на её существование. В частности, известное историкам и краеведам воззвание пугачёвского атамана И. Грязнова, якобы штурмовавшего Челябинскую крепость в январе-феврале 1774 г. содержит следующий пассаж: «Вы, надеюсь, подумаете, что Чилябинск славной по России город и каменную имеет стену и строение — отстоитца. Не думайте, приятныя: предел от бога положен, его же никто прейти не может…» (орфография оригинала сохранена – авт.). По уверениям самих же историков, существуют даже научные исследования, в которых заявляется, что пугачевцы не смогли взять город благодаря его мощным каменным стенам. Однако, данные факты их нисколько не убеждают, аргументация проста: «если бы в Челябинске были каменные стены, мы бы обнаружили хотя бы какие-то их останки». Видимо, не там ищут… Кстати, на первом гербе г. Челябинска, являющемся одновременно гербом Исетской провинции, административным центром коей он являлся, по официальным данным, около сорока лет, тоже была изображена крепостная каменная стена, равно как и на современном гербе города (см. рис. 22, 23). Видимо, не из каких-то фантастических побуждений его авторов, всё-таки официальный государственный символ города должен отражать существующие реалии…


Рис. 21. Вид г. Челябинска с севера, фотография нач. 20 в. На дальнем плане, по центру, видны остатки разрушенных крепостных сооружений.

 

Рис. 22. Герб Исетской провинции на сургучной печати. В центре изображена каменная крепостная стена.

 

Рис. 23. Современный герб г. Челябинска. Изображена каменная крепостная стена.

Завершение данного периода в истории г. Челябинска связано с окончательным распадом Ногайской\Никейской «орды» и уходом с южноуральских земель остатков её подданных обратно на Дон, Кубань и в Крым. Маркёром данного процесса в ТИ можно считать разгром столицы Ногайской орды – г. Сарайчика на Яике в 1580 г. донскими и волжскими казаками, после чего казачество активно двинулось на освоение сибирских и уральских земель…

«Казачий период» в истории г. Челябинска (период «Великой Тартарии»)

На самом деле «Великой Татарией» (Тартарией) заволжские земли (Сибирь и Урал в том числе), по крайней мере, в записках средневековых западноевропейских путешественников, именовались ещё во времена расцвета Ногайской Орды и хана Едигея (первая половина - середина 15 в.), т. е. задолго до «покорения Сибири» волжскими, донскими и уральскими казаками (см. выше воспоминания И. Шильтбергера), и дело здесь, по всей видимости, в следующем.

По последним научным данным, полученным известным российским востоковедом и лингвистом К. А. Котковым, в XV–XVII вв. соседями ногаев были мишари - татарская народность, проживающая в Среднем Поволжье. Названия «мишари, мажары» схожи по звучанию с этнонимом мадьяры. Скорее всего, изначально это были племенные сообщества, говорившие в XII–XIII вв. на венгерском языке, но со временем перешедшие на тюркские языки. В пользу этой версии говорит то, что венгерский язык имеет немало общего с тюркскими языками и в лексике, и в грамматике.

Венгры, в немалой степени, сыграли культуртрегерскую роль в истории ряда тюркских народов, ассимилировав в средние века целый ряд тюркоязычных групп населения как на своей прародине в Cреднем Поволжье и Приуралье, так и на территории современной Венгрии и Трансильвании. Например, в Поволжье и на Дону имеются венгерские по происхождению географические названия: тюркское название р. Волги — Идель/Итиль (ср. венг. ital «питьё, водопой»); п. Можары (Рязанщина, ср. венг. magyar), п. Лакаш (Рязанщина, ср. венг. laka;s «жильё»); п. Эртиль (Воронежская область, ср. венг. Erde;ly «Трансильвания» от слова erd; «лес») и т. д. От себя добавлю, что такие уральские топонимы, как г. Кунгур в Пермской области, с. Кундравы Челябинской области, р. Миасс, с большой долей вероятности, также могут иметь венгерские/ногайские корни.

Оказывается, румыны до сих пор уничижительно называют венгров тюркским по происхождению словом “bozgor” от тюркск. «бозкыр - «степь», скорее всего, именно отсюда происходит название народа «башкир/башкорт»! Сразу замечу, что гипотеза К. А. Коткова о происхождении этнонима «башкир» от тюркского «степь» является, на мой взгляд, наиболее реалистичной и обоснованной из всех известных на сегодняшний день, и, как нельзя лучше отражает характерный для башкирского народа кочевой/полукочевой быт, присущий ему вплоть до начала 20 в.!

По мнению К. А. Коткова, этноним ногаи, скорее всего, также происходит от венгерского слова «nagy», что значит «большой». В пользу данной версии говорит то, что в средние века предки мадьяр и других венгерских племён, т.н. «белые угры» русских летописей, соседствовали в Среднем Поволжье и в Приуралье с «чёрными уграми», т.е. ногаями. Вполне естественно, что длительное соседство и взаимодействие в историческом прошлом названных племен могли привести к проникновению в оба языка тех или иных слов и понятий из их лексикона, обусловив, как в данном случае, самоназвание ногайского этноса.

Кроме того, К. А. Котков считает, что именно из ногайского языка происходит старинное русское название реки Урал - Яик (ср. ногайск. яй — «лук», т.е. букв. «извилистая», ср. казахск. название реки - Жайы;), реки Миус (ногайск. муьиз — букв. ‘рог’, поскольку река впадает в Таганрогский залив), реки Кондурча (приток р. Сок в районе Самарской Луки – от названия одного из ногайских племён «кондуровцы») и др.

Итак, исходя из результатов, полученных К. А. Котковым, вполне логично предположить, что название средневекового государства Ногайская Орда может означать Большая или Великая Орда, отразившаяся в западноевропейских источниках как Великая Татария (Тартария), которое сохранилось за этими землями в европейской и романовской историографии вплоть до начала 19 в.

«Казачий» период в моей реконструкции истории г. Челябинска датируется концом 16 в. – концом 18 в. (ок. 1580 г. – ок. 1781 г.), т. е. его продолжительность составляет примерно 200 лет. Данный период условно можно разделить на две, примерно одинаковые по длительные части (около 100 лет каждая): конец 16 в. – конец 17 в. – период освоения (очередного) Сибири казаками и конец 17 в. – начало 19 в. – период борьбы Романовых с Ордой за сибирские земли. В археологическом отношении этому периоду на территории Южного Урала соответствуют знаменитые укреплённые городища синташтинской культуры – Аркаим, Синташта и пр., типологически объединённые историками в один феномен под наименованием «Страна городов» (точнее, начальной части периода – концу 16 в. – началу 17 в.).

Перед дальнейшим изложением нашей реконструкции, необходимо сделать небольшое отступление, касающееся исторической и политической обстановки в России во второй половине 16 века – возможно, самого судьбоносного и критического периода в истории Средневековой Ордынской Империи, так как это важно для лучшего понимания событий, связанных с освоением Сибири. В ходе нашего повествования мы будем следовать точке зрения авторов концепции НХ на эпоху «Ивана Грозного» (1547-1584 гг.), которая распадается на четыре царствования.

Итак, по версии ФиН, в 1547 году на царство венчается 16-летний Иван IV Васильевич – первый царь «периода Грозного». Его женой - первой и последней, была Анастасия Захарьина Романова, отец которой Роман Захарьин - родоначальник будущих Романовых. Правление Ивана Васильевича продолжалось до 1553 года. В этом году Иван Васильевич серьезно заболел и окончательно отошел от дел. У него было два сына - старший Дмитрий, и младший Иван. Впоследствии Иван Васильевич был канонизирован на Руси под именем Василия Блаженного – знаменитого юродивого.

В 1553 г. царем становится малолетний на тот период сын Ивана Васильевича – Дмитрий, второй царь «периода Грозного». Над ним учреждается опекунский совет - Избранная Рада во главе с Адашевым, которая правит страной от имени царя. В регентском совете основную роль стал играть Адашев, а также Глинские - родственники матери предыдущего царя - Ивана IV.  Захарьиных - предков Романовых - оттесняют от трона, они теряют свои посты в правительстве, их место у престола занимают Глинские. В 1563 году царевич Дмитрий, которому на тот момент было около 12 лет, погибает.

После гибели царевича Дмитрия в 1563 году царем становится второй сын Ивана IV - Иван Иванович, третий царь «периода Грозного». На момент венчания на царство ему около десяти лет. По всей видимости, он воспитывался Захарьиными-Романовыми. Реальная власть оказывается в руках Захарьиных - Романовых. Избранная Рада - регентский совет, уничтожена, погибает Адашев. В стране развёрнут террор, которым знаменита эпоха "Грозного". Вспыхивает борьба между сторонниками Ордынской Империи и новой группировкой Захарьиных-Романовых, рвущихся к власти. По сути дела, в стране разгорается гражданская война. В 1564 году учреждена опричнина, инициаторами которой выступили всё те же Захарьины-Романовы. Их группировка стремится искоренить старую русско-ордынскую династию, древней столицей которой был Великий Новгород - Ярославль. Московские опричные войска Захарьиных громят Новгород-Ярославль и казнят Владимира Андреевича Старицкого - претендента на престол от старой Ордынской династии. Однако, Орда оказывает вооруженное сопротивление. В романовской истории оно представлено как нашествие крымского хана. В 1571 году крымцы, то есть Орда, подходят к Москве. Москва взята и разгромлена. Царь Иван покидает армию и бежит в Ростов. Незадолго перед этим, в 1569 году, он просит убежища в Англии.

Интересно, что именно в этот период в Сибири разворачивается борьба за власть между представителями двух династий – Шибанидов и Тайбугидов, победу в которой одерживает хан Кучум – потомок Шибана и выходец из Бухары. Характерно, что Кучум фигурирует в русских летописях как «козацкий царь», а первый русский историк В. Н. Татищев прямо называет его «Кучьма-хан», т. е. именем явно казачьего происхождения (см. выше).

В традиционной истории считается, что Кучум, опираясь на поддержку своего родственника - бухарского хана Абдулла-хана II, вёл длительную и упорную борьбу (якобы с 1555 г.) с сибирским ханом Едигером (тайбугид), используя войско, состоящее в т. ч. из ногайских и башкирских отрядов. Решительную победу он одержал лишь в 1563 году. В том же году, в качестве мести за смерть своего деда, Кучум убил Едигера и его брата Бекбулата, и занял столичный город Кашлык (Искер, Сибир), став владетельным ханом над всеми сибирскими землями. При этом, население Сибирского ханства рассматривало Кучума как узурпатора, тем более, что его опорой служило иноземное войско.

На мой взгляд, Кучум воспользовался смутой, вспыхнувшей в России в том же 1563 году (см. выше), и, как следствие, ослаблением центральной власти, в результате чего некоторые отдаленные имперские провинции (регионы) остались на какое-то время предоставленными сами себе, и захватил (якобы вернул) власть в Сибири. Именно поэтому в глазах местного населения он считался узурпатором. При этом, даже в ТИ Едигер добровольно «перешёл под руку» московского царя со своими землями еще в январе 1555 г. (в период правления Избранной Рады во главе с Адашёвым, см. выше), т. е., Сибирь подчинялась Москве задолго до походов Ермака!
 
Характерно, что именно Кучум многое сделал для распространения ислама в Сибири: сопротивлявшиеся внедрению новой веры были принуждены к этому силою, а наиболее упорные попросту казнены. Этот процесс сопровождался многочисленными мятежами населения, в связи с чем Кучуму пришлось запросить дополнительные войска из Бухары. Также по просьбе Кучума, Абдулла-хан II неоднократно присылал ему шейхов и сеидов для проповеди ислама. Также, он вывез нескольких исламских учёных из Казани. Однако, несмотря на эти меры, многие сибирские народы оставались язычниками и после смерти хана. Видимо, здесь мы сталкиваемся с реальным началом распространения ислама в заволжских землях Ордынской Империи. Как видим, процесс шёл мучительно больно для некоторых несогласных, что вполне объяснимо в рамках концепции НХ – ранее о подобных событиях в истории Сибири в исторических документах практически ничего не известно, а значит, как и предполагают авторы НХ, ислам получил широкое распространение в России не ранее 16 века!

Вновь вернёмся к событиям в центральной России в изложении авторов концепции НХ. Итак, после гражданской войны 1571-1572 годов московская партия бояр Захарьиных-Романовых терпит поражение и полностью разгромлена. В Москве казнят руководителей опричнины. Все это называется "московским разгромом" или "московским делом". Во главе новой опричнины становятся знатные старые роды, которые до этого уничтожались Захарьиными-Романовыми. К власти вновь приходит войско-Орда. Во главе нового правительства становится якобы татарский хан Симеон Бекбулатович (глава земской Думы), возможно - самый младший сын Ивана III. В 1575 году молодой царь Иван Иванович (см. выше) вынужден отречься от престола, после чего Симеон венчается на царство в 1576 году, приняв царское имя Иван и правит страной до 1584 года. В этот период Москва фактически перестаёт быть столичным городом. Вначале делается попытка переноса столицы в Новгород, где начато, но не закончено, строительство царского двора и мощной крепости, но затем, по неизвестным причинам, царь переезжает в Тверь. Период с 1572 по 1584 годы, до смерти Симеона Бекбулатовича - это эпоха внешних войн и отсутствия какого-либо внутреннего террора.

ФиН считают, что в этот смутный период на Руси возникли две династические ветви. Первая - потомки Ивана IV и Ивана Ивановича, воспитанные Романовыми. Вторая - потомки хана Симеона-Ивана, которые принадлежали старой Ордынской династии. Ее представители - царь Симеон-Иван, его сын царь Федор Иванович, а затем сын Федора - царь Борис Федорович, известный в ТИ как Борис "Годунов". Т. е., начиная с царя Симеона Бекбулатовича, на ордынском престоле происходит смена династии – на некоторое время воцаряется династия, условно именуемая «Годуновы», которая правит страной до начала Смуты. По мнению ФиН, это был галичско-костромской род, тесно связанный с Королевцем-Кенигсбергом ("градом Корелой"). Таким образом, в конце XVI века к власти на Руси снова на несколько десятилетий приходит Античный Рим.
 
Однако, как мы убедились выше, древний Исседон/Исс/Изяславль – будущий Челябинск, был основан ок. 1200 г. именно выходцами из Словенска/Костромы-Галича-Новгорода/Ярославля, т. е. Античного Рима, и имел с ним теснейшие связи вплоть до османского завоевания первой половины 15 в.! В этом свете, переезд царя Симеона Бекбулатовича, т. е., по сути, перенос столицы из Москвы в Тверь по версии ТИ, означает не что иное, как возвращение столичного статуса Галичу-Костроме-Ярославлю, отнятому у них в 15 в. османами, т. к. под Тверью в средневековых русских источниках имелся в виду вовсе не современный г. Тверь, реальной основанный в конце правления Екатерины II, а древняя столичная область в верховьях Волги, возможно, левобережье Волги вплоть до Уральских гор, также, видимо, именовавшихся в этот период Тверскими (см. книги ФиН). В этом смысле, нельзя не отметить явное созвучие названий Тверь и Сибирь, костяк согласных которых отличается лишь одной буквой – ТВ(Б)Р/СБ(В)Р. Поэтому, разобравшись с внутренними врагами, и наведя порядок в центре страны после смуты, инспирированной захватом власти Захарьиными-Романовыми, Годуновы приступают к возвращению сибирских земель руками преданных им казачьих войск во главе с выходцем из знатного ногайского (т. е. сибирского) рода Ермаком ((в некоторых русских летописях Ермак именовался даже Сибирским князем!).

Ногайское (сибирское) происхождение Ермака подтверждается различными историческими и этнографическими материалами. Так, даже в таком академическом издании, как «Тюркологический сборник» (2001 год) высказывается гипотеза о том, что Ермак был родом из Ногайской Орды. В фольклоре и художественной литературе существует легенда, согласно которой Ермак был вхож в окружение правителя ногаев, и даже вступил в связь с ногайской княжной. Спасаясь от гнева ее брата, он вынужден был бежать на Волгу, где становится казаком. Имя Ермак - тюркское и до сих пор существует у многих восточных народов - татар, башкир, казахов (произносится как Ермек). Также примечательны другие тюркские прозвища Ермака, сохранившиеся в летописях —Таган и Токмак. Кроме этого, существует тюркское слово «ермак», что означает «забава», «развлечение», «соперничество». Исследователи обращают внимание на использование Ермаком тюркской лексики в переписке с царским двором. В Строгановской летописи существует эпизод, из которого следует, что в глазах шибанидов (см. выше) Ермак ассоциировался с ногаями и выступал от их имени. Это известие вполне согласуется с сообщением Есиповской летописи о том, что местом первого исхода Ермака была долина Яика - одного из центров ногайских владений. В Ремезовской летописи приводится история о выдаче за Ермака дочери князя Елыгая в ногайской Саргачиковой волости.

Упоминание в летописях исходной точки маршрута экспедиции Ермака – долина Яика/Урала (дословно: «А приход Ермаков с товарыщи в Сибирскую землю с Еика на Иргизские вершины да вниз по Иргизу») является бесценным свидетельством, косвенно подтверждающим мою гипотезу о том, что казаки начали своё движение в Сибирь вверх по Яику, обойдя Уральские горы с юга, через известный в древности многим народам проход (коридор) между Каспийским морем и Уральским хребтом, а не по Каме, и далее по зауральским рекам, как в этом пытаются уверить нас историки. Как я указывал выше, местность здесь гораздо более удобная для передвижений на дальние расстояния – ровная как стол степь. Конфигурация местной речной сети, где сходятся вершины рек, текущих в противоположных направлениях – как на запад, так и на восток, а также юг (Урал, Тобол, Белая и др.) идеально способствует совершению недалёких и относительно лёгких волоков казачьих речных судов. В отличие от сильно пересечённой, гористо-лесной местности Среднего и Северного Урала, где, по уверениям историков казаки вынуждены были перетаскивать свои лодки через горы, болота, непроходимую дикую тайгу, по порожистым рекам, да еще местами против течения. Достаточно сравнить физические карты данных географических районов (рис.25, 26).

Рис. 25. Географический район, где Ермак якобы совершил переход через Уральский хребет – сплошные горы, непроходимая тайга, мелкие, порожистые горные реки. Даже в наше время практически отсутствует дорожная сеть.

Кроме летописных источников, нашу версию подтверждают и этнографические материалы. Оказывается, историческая память уральских и донских казаков вплоть до 20 в. сохраняла сведения о маршрутах их передвижений (переселений) в 18-19 вв. в результате различных социальных катаклизмов с Дона на р. Исеть (и обратно) именно указанным выше путём – через бывшие ногайские, казахские и калмыцкие кочевья. Ниже представлены некоторые результаты этнографических исследований среди потомков исетских казаков: «После смерти Богдана Хмельницкого в 1657 году и увеличения контроля Российской империи на землях запорожских казаков, многие из числа последних стали уходить на Дон, Терек, Дунай, а отдельными партиями на Урал и в Сибирь… по течению реки Исеть (каз. Исеть-Дон)… Поздней осенью 1708 года, следом за «уходниками» под водительством Игната Некрасова и под нарастающим влиянием власти Российской империи, как на Дону, так и ниже его, то есть по Донцу, Лугани, Суле, Роси, на Тясмине, Синим Водам и так вплоть до Днепра, северские и днепровские казаки также начали сниматься с мест…. По словам Д.Я. Вагановой (ссылавшуюся на своих дедов), порядка 24 тысяч душ собралось к Азову по Донцу, от Азова они поднялись к Волго- Донской переволоке, а далее часть ушла в верховья Волги, часть сдвинулось на Астрахань, другая часть западной оконечностью степей Казакстана ушли к яицким городкам. Получая поддержку от яицких казаков, отдельные казацкие роды через Южный Урал поднялись к истокам реки Исеть, где поселились отдельными хуторами, среди непроходимых болот и лесов, укрываясь от постоянного преследования. Старики, жившие по течению рек Каменка и Белая, утверждали, что некогда назывались северскими и были причастны к сполоху Кондрата Булавина. Правнук Ф.В. Вакушина (г.р.1876, село Канаши) вспоминал, что некогда его деды и прадеды ещё помнили маршрут, которым пришли на Исеть, таким образом, могли сесть в седло и пройти его вновь. Этим же маршрутом в позднее время проходили паломники, идущие в Черниговские и Киевские обители, а также на Афон. Таким образом, мы видим, что к потомкам казаков Ермака, осваивавших Исеть от Тобола, в 1710-1719 годах, присоединились «уходники» юго-запада, поднимающиеся через киргиз-кайсачьи степи (ныне Казакстан) на Южный Урал, далее по реке Миасс к Мехониной Курье, а по реке Тече к верховьям Исети". Конечно, здесь самыми ранними датами указаны середина 17 в. - начало 18 в., вместе с тем логично предположить, что и тогда казакам уже был знаком маршрут через Южный Урал - вряд ли они двинулись бы неизвестным путём с семьями и всем своим скарбом, это попросту могло стоить им жизни. Кстати, указанный в данной информации 1657 год, как начало исхода северских казаков, идеально соответствует сведениям В. Зверинского об основании Челябинска в 1658 году! (см. выше).

Рис. 26. Район верховьев рр. Урала и Тобола (именно здесь расположена т. н. Страна городов) – степь, относительно крупные реки, текущие как в меридиональном, так и широтном направлениях (Урал, Тобол, Белая, Уй).

Очевидно, Ермаку была поставлена задача навести, что называется «конституционный порядок» в Сибири, изгнав оттуда или пленив (уничтожив) узурпатора власти и «сепаратиста» Кучума. Если информация о том, что Ермак происходил из знатного ногайского рода, а по некоторым данным, возможно был причастен к роду Тайбугидов, имеет под собой реальную почву, выбор его кандидатуры в качестве руководителя данного предприятия более, чем логичен: видимо, у Ермака с Кучумом был династический спор за обладание властью над Сибирским ханством, а кроме того, у Ермака мог иметься мотив кровной мести за убитых Кучумом последних сибирских князей Едыгера и Бекбулата, с которыми он, видимо, состоял в дальнем родстве. Кроме того, как я указывал выше, получает естественное объяснение достаточно быстрое и, практически, бескровное завоевание казаками Ермака столь обширных территорий малыми силами. Видимо, в глазах местного населения Ермак представлялся законным претендентом на царский престол!

Итак, начав великий поход на Север, т. е. в Сибирь, в 1580 году с окончательного разгрома бывшей региональной ногайской столицы Сарайчика, видимо, временно подконтрольного Кучуму, т. е. бухарским Шибанидам, казаки во главе с Ермаком поднимаются вверх по Яику/Уралу, где, при впадении в Урал р. Киндала, основывают временный стан, отразившийся в различных исторических источниках, а также на некоторых европейских картах 16-17 вв., под наименованием Шикашин или Шикашик (см. рис. 27, 28).

 
Рис. 27. Европейская карта Тартарии 16 в. В верховьях р. Яик расположен город Sakashick, т. е. Шикашик. Интересно, что Сарайчик здесь назван Risan, т. е. Рязань?!

Задумаемся, что может означать название Шикашик или Шикашин в свете того, что мы узнали выше о начале казачьей колонизации южноуральских земель в конце 16 в.? На мой взгляд, самой правдоподобной версией является происхождение данного названия от наименования старинной казачьей столицы на Дону. В самом деле, Шикашик, это, видимо, просто искаженное западноевропейскими картографами и учеными (в, частности, об этом, якобы ногайском стойбище, упоминал Паллас, см. выше) слово Черкасск! Логично, что северские/донские казаки назвали свою временную ставку на Урале в память их же древней донской столицы.

Тактика борьбы Ермака с Кучумом была простой и эффективной. С целью отрезания коммуникаций Кучумовых войск от Бухары, откуда в его адрес регулярно поступала помощь живой силой, а также шло снабжение его отрядов, казаки выстроили вдоль границы с тогдашними владениями Шибанидов в Южной Сибири цепь военных укреплений, известных сегодня под наименованием синташтинских городищ, таких, как Аркаим, Синташта и пр. (т. н. «Страна городов» на юге Челябинской области). Современные археологи отмечают, что городища синташтинского типа обнаружены также в Башкирии (район г. Сибай, т. е. в непосредственной близости от «Страны городов»), Оренбургской области (в среднем течении р. Урал) и Северном Казахстане (в среднем течении р. Ишим, недалеко от г. Петропавловска). Интересно, что в настоящее время примерно по этой линии проходит государственная граница РФ с Республикой Казахстан.
 
Упомянутый выше Шикашик/Шикашин также располагался в непосредственной близости от т. н. «Страны городов». Паллас описывал окружающую Шикашик местность, как наполненную остатками многочисленных военных укреплений (валы, рвы и пр). Т. е. старинные казачьи военные городки, по всей видимости, окончательно перестали функционировать лишь в конце 18 в. (скорее всего Паллас путешествовал по южноуральским землям не ранее окончания Пугачёвской войны, т. е. в 1774 г. по ТИ, а реально ещё позднее).

Рис. 28. Карта Тартарии А. Дженкинсона, якобы 1562 г. В верховьях р. Яик город Shakashick, т. е. Шикашик.


О том, что т. н. синташтинские поселения построены по типу казачьих куреней или паланок, у уже говорил выше. Обнаруженные на городищах аркаимской долины остатки керамики и иные следы жизнедеятельности, по мнению археологов, имеют явное «донское» происхождение. И самый яркий феномен, подтверждающий данную гипотезу – наличие в культурном слое синташтинских городищ большого количества казачьих булав! (см. выше).

В этот период главная ставка/столица Кучума, по всей видимости находилась отнюдь не на далеком севере в низовьях Тобола (Искер/Сибирь), как нас в том уверяют историки, а на месте бывшего сибирского юрта Едигера, т. е. в районе оз. Иртяш на территории совр. Челябинской области (см. выше инф. Словцова). Именно здесь развернулась главная арена борьбы между Ермаком и Кучумом, а также происходили основные драматические события, связанные с этим, включая гибель Ермака. Не вдаваясь в сложные перипетии этого противоборства, подробности которого установить не представляется возможным в связи с отсутствием достоверных исторических источников, с определённой степенью уверенности можно утверждать только одно – Ермак действительно погиб в ходе противостояния с Кучумом, но случилось это не на р. Иртыш, в которой он якобы утонул во время ночного боя, а в районе оз. Иртяш, недалеко от ставки Кучума. Реальные обстоятельства его гибели, видимо, также никогда не будут реконструированы: существует несколько версий этого события, и какова из них соответствует действительности, оценить очень сложно по указанной выше причине.

Как я указывал выше, историческая память башкирского народа сохранила предание о том, что Ермак был похоронен на территории Башкирии, возможно его могила находится недалеко от совр. с. Киргиз-Мияки Миякинского района Республики Башкортостан (недалеко от г. Стерлитамак). В 2010 году челябинскому краеведу, историку Ф. Жижилёву старожилы пос. Киргиз-Мияки показали неизвестное ранее ученым древнее захоронение, уверяя что в земле лежит тело первопроходца и покорителя Сибири Ермака Тимофеевича, которое они скрывали до сей поры по завету предков. О странном и якобы святом кургане около Киргиз-Мияки Ф. Жижилев, еще будучи студентом, прочитал в архивах Казанского университета. Профессор кафедры русской истории Афанасий Щапов в 1870 году записал свои беседы с башкирскими студентами, которые описывали чудеса, происходящие на «кургане Василия Тимофевича Ермака». Данное захоронение на протяжении веков было окружено глубоким почитанием местного населения – здесь даже возник обычай, проходя мимо, кидать камешки на могилу, чтобы она не затерялась.

В ходе вскрытия захоронения, под слоем камней и грунта, был обнаружен гроб, изготовленный из тесовых дубовых досок, в котором лежали человеческие останки. Под головой покойника находился берёзовый веник, что явно свидетельствует о древнем славянском обычае. Разумеется, коллеги Ф. Жижилёва по цеху сходу отвергли истинность находки. Главный аргумент был таков: между местом смерти Ермака и его захоронением почти тысяча километров, так как по версии ТИ Ермак погиб на Иртыше, недалеко от устья р. Вагай. Его тело якобы было выловлено позже местными жителями и захоронено здесь же в дер. Баишево. В то же время достоверная могила Ермака на Иртыше так и не была предъявлена широкой публике, её поиски в Сибири безуспешно продолжаются по сей день, на эту тему пишутся многочисленные научные труды, возникают мифы и легенды (на сегодня известно, как минимум, о трёх захоронениях Ермака – на Иртыше (не обнаружено), в Башкирии и даже в районе г. Касимов Рязанской области).

Мне представляется, что Ф. Жижилев верно определил регион захоронения Ермака – Башкирия (бывшие ногайские владения, откуда был родом покоритель Сибири), однако показанная ему жителями пос. Киргиз-Мияки могила, скорее всего, не является захоронением славного атамана. И вот почему. В соответствии с некоторыми этнографическими исследованиями, у казаков вплоть до начала 20 в. бытовал обычай захоранивать павшего воина с его оружием, наградами, и даже в полном воинском облачении. Например, сообщается следующее: «Казака клали в гроб в полном воинском облачении с оружием, офицеров с эполетами, часто клали в гроб именное и наградное оружие, награды. Верили, что на том свете ангелы узнают казака по одежде и проводят его в рай, а там его по цвету лампас узнают сослуживцы».

 
Рис. 29. Похороны донского казака, погибшего на фронтах Первой мировой войны. Взято из Интернета.

Видимо, корни данного обычая уходят вглубь веков, восходя к скифским и сарматским временам - в курганных захоронениях того времени, как известно, находят множество оружия и военной амуниции. На рис. 29 приведена фотография похорон донского казака, погибшего на фронтах Первой мировой войны. Казак положен в гроб в военной форме и с личным оружием. В то же время, судя по описанию «могилы Ермака» в пос. Киргиз-Мияки, никаких предметов, свидетельствующих о военном статусе погребённого, в ней обнаружено не было. Конечно, нельзя исключать возможности ограбления данной могилы ранее, в то же время, с учётом того, что захоронение было в течение нескольких веков окружено глубоким почитанием местного населения, оберегающего её от чужих глаз, вероятность такого развития событий представляется минимальной.

Вместе с тем, буквально в 60-ти километрах к югу от с. Киргиз-Мияки, недалеко от дер. Прохоровка Шарлыкского района Оренбургской области находятся всемирно известные Прохоровские курганы. Вот, что сообщается об этом ярком археологическом памятнике: «ПРОХОРОВСКИЕ КУРГАНЫ, Прохоровка I, археологический памятник раннесарматской (прохоровской) культуры (см. Сарматская культура). Датируется 4—2 вв. до н.э. Находится в 1,5 км от с. Прохоровка Шарлыкского р-на Оренб. области. Открыт в 1911, исследован в 1916 С. И. Руденко, в 2003—05 Д. В. Мещеряковым и Л. Т. Яблонским. Относится к кург. могильникам. Состоит из 9 курганов, располож. 2 группами на расстоянии 800 м друг от друга; обнаружено ок. 30 захоронений. Погребальный инвентарь составляют предметы вооружения [жел. мечи с прямыми перекрестьями, кольцевыми и серповидными навершиями, кинжалы, наконечники копья (в т.ч. украш. золотом), эллинистич. кираса, колчанный крюк, обтянутый золотом, жел. и бронз. наконечники стрел], принадлежности конской сбруи (жел. удила, псалии), украшения (зол. бляшки, серьги, зол., позолоченные и серебр. гривны, подвеска из агата в оправе из зол. фольги, орнаментир. треугольниками из зерни, гагатовые, коралловые, сердоликовые, янтарные, стеклянные бусы), бронз. зеркала, кости ж-ных. Найдены серебр. фалары (нагрудные конские бляхи), изготовл. из иранских фиал с надписями на арамейском языке, чаша из Вост. Средиземноморья, сосуд из мраморного оникса из Передней Азии, зол. оковки дер. чаши, выполн. в зверином стиле, блюдо из рога лося, фрагменты кам. жертвенников. Пам. является эталонным для выделения ранне-сарматской (прохоровской) культуры. Материалы хранятся в Оренб. историко-краеведческом музее» (подчёркивание – авт.).

Как видно из данного текста, прохоровские могильники содержали богатейший погребальный инвентарь, свидетельствующий о высоком социальном и явно военном статусе захороненных здесь лиц – одно перечисление обнаруженных при раскопках артефактов занимает множество страниц в специализированном археологическом издании. Но среди всего этого великолепия особенное внимание привлекает предмет, обозначенный археологами как «эллинистическая кираса». Данная кираса является ничем иным, как цельнометаллическим (!) панцирем в виде рубахи, изготовленном из железа. Отмечается следующее: «Наиболее заслуженные и богатые воины (речь идет о сарматских воинах – авт.) носили металлические панцири - чешуйчатые или цельнометаллические. Первые состояли небольших железных пластин, верхний конец которых был прямоугольный, нижний - округлый… Чешуйчатые металлические панцири известны уже у савроматов, у прохоровцев найден лишь один экземпляр (в погребении IV в. до н. э.). Также единичной является находка цельнометаллического панциря в виде рубахи из первого прохоровского кургана (подчёркивание – авт.). Панцири этого типа не известны у савроматов и вообще не характерны для сарматского оборонительного вооружения, поэтому надо думатъ, что прохоровский экземпляр является импортным изделием».

Итак, данная находка является уникальной, единичной, не характерной для т. н. сарматской и савроматской культур, да, видимо, и для др. археологических периодов на территории Урала тоже. Предположения археологов о якобы импортном происхождении данного изделия мы опустим, так как никаких доказательств этому, кроме голословного утверждения о якобы «эллинистическом» характере кирасы, не приводится.

По описанию С. И. Руденко, первого профессионального учёного, производившего раскопки прохоровских курганов летом 1911 г., панцирь был обнаружен в первом, самом южном кургане крестьянами д. Прохоровка, самовольно раскопавшими данное захоронение. При этом, панцирь, по показаниям крестьян, находился не на теле покойного, а стоял в специально вырытом для этого в стенке могилы нишеобразном углублении (!), что само по себе является уникальным явлением. Панцирь был абсолютно целым (и это по истечении, как нас уверяют историки, нескольких тысяч лет!), и некоторые из крестьян из любопытства надевали его на себя, пока случайно не уронили, отчего он разбился на несколько кусков. Панцирь описывается Руденко как железный, литой, состоящий из двух частей, покрывающих грудь и спину, соединявшихся между собой, с вырезами для шеи и рук. К сожалению, из-за толстого слоя ржавчины, установить, были ли на поверхности панциря какие-либо надписи и изображения, не удалось.

Кроме панциря, в данном кургане были обнаружены следующие предметы: золотая гривна, медный браслет, металлическое зеркальце, золотой оклад ножен меча, меч, два серебряных блюда якобы иранской работы с надписями на арамейском языке (!), мелкие частички заржавленных железных пластинок и стерженьков (части панцыря?). По составу обнаруженных в захоронении предметов можно предположить, что в могилу были положены два панциря – один, изготовленный из мелких железных пластин, вероятно, одетый на тело покойного, так как пластинки были перемешаны с человеческими костями, второй – цельнометаллический, по типу кирасы, поставленный отдельно в специальной изготовленной для него нише.

Многочисленные народные предания и легенды о Ермаке содержат одну яркую и характерную особенность – в сибирском походе атаман пользовался двумя панцирями, при этом один, судя по описаниям, был изготовлен наподобие кольчуги, а второй – как раз цельнометаллический, т. е. сплошной. Один из панцирей, как известно, был подарен Ермаку царём Иваном Грозным. Данные предметы были окружены мистическим ореолом, считалось, что именно панцирь Ермака принёс ему удачу в завоевании Сибири, сибирские татары после смерти Ермака даже поклонялись ему, т. е. он являлся предметом культа. Панцирь Ермака долго переходил из рук в руки, пока его следы не затерялись окончательно. На старинных портретах Ермак изображался как в одном, так и в другом панцире. На рис. 30, 31 приведены два таких портрета. Обратите внимание, что Ермак изображён здесь не в более позднем и ставшем привычным для нас стиле классического русского витязя, а, скорее, в образе конкистадора.

Рис. 30. Старинный портрет Ермака в сплошном, т.е. цельнометаллическом панцыре. Рукоятка меча выполнена в т. н. скифском зверином стиле. Справа, на плече, висит предмет, похожий на металлическое зеркальце, схожее с обнаруженным в первом прохоровском кургане. Взято из интернета.
 
Рис. 31. Старинный портрет Ермака в кольчуге. Рукоятка сабли выполнена в т. н. скифском зверином стиле. Взято из интернета.

Всё вышеизложенное позволяет выдвинуть предположение о том, что самый южный (первый) курган из группы Прохоровских курганов и является потерянным историками местом захоронения Ермака. В самом деле, археологи отмечают уникальность находки цельнометаллического панциря в первом прохоровском кургане, ничего подобного для данной археологической, а также более ранней и более поздних археологических культур на территории Урала, а м. б. и России, никогда обнаружено не было.

Пусть читателя не смущает датировка прохоровских захоронений историками якобы 4-2 вв. до н. э. (раннесарматская культура), так как в соответствии с концепцией НХ, период т. н. античности приходится на 14-16 вв. Т. е. период активной деятельности Ермака падает как раз на эпоху заката реальной «античности».

Местоположение в могиле Ермака цельнометаллического панциря, помещенного в специальную нишу, свидетельствует об особом почитании данного предмета. По сути, это как бы захоронение не только покойного, но и принадлежащего ему панциря. Данный феномен тоже является уникальным - в отношении иных предметов из погребального инвентаря прохоровских курганов ничего подобного не сообщается. Видимо, панцирю в захоронении отводилась какая-то своя, особая роль, что полностью коррелирует с народными преданиями, окружающими панцирь Ермака мистическим ореолом. Если данный панцирь действительно был подарен Ермаку царём Иваном Грозным, то его статус в глазах окружающих ещё более повышался, что и нашло отражение в особом отношении к нему в процессе захоронения.

В действительности, такой пиетет в отношении панциря Ермака скорее всего обусловлен тем, что он был изготовлен по новейшим технологиям в сфере металлообработки конца 16 в., и, может быть, какой-то период времени существовал в единичном экземпляре, либо подобных панцирей было изготовлено очень ограниченное количество – буквально для первых лиц государства. Это может говорить о том, что Ермак по своему социальному положению относился к высшим слоям имперской/ордынской знати и не был якобы простым казаком, как нас в этом уверяет ТИ. Недаром, некоторые народные предания напрямую называли Ермака сибирским царём!

Технические характеристики панциря говорят о том, что он был предназначен для защиты в т. ч. от огнестрельного оружия, т. е. изготовлен в эпоху не ранее конца 14 в. – времени появления первых пушек согласно концепции НХ. В любом случае, датировка захоронений прохоровских курганов 4-2 вв. до н. э. не выдерживает никакой критики и должна быть поднята значительно выше по исторической шкале.

Захоронение в первом прохоровском кургане признаётся историками исключительно мужским, одиночным (в других курганах той же группы обнаружены как чисто женские, так и смешанные групповые захоронения), т. е. данный курган стоит как бы особняком от остальных. Как мы убедились выше, погребальный инвентарь захоронения содержит предметы вооружения, а также военной и конской амуниции, принадлежащие покойному, который, видимо, был погребён в полном воинском облачении, что полностью соответствует древнему казачьему (скифскому) погребальному обряду.

Напомню, что среди останков костяка на дне могилы было обнаружено множество железных пластинок, скорее всего это остатки другого панциря, изготовленного по типу кольчуги, как бы из металлических чешуек. Т. о. погребённый в данном захоронении человек (воин) при жизни пользовался двумя панцирями, что также полностью соответствует сведениям народных преданий о Ермаке.

Прохоровские курганы считаются археологами эталонными для выделения раннесарматской культуры, которой предшествовала савроматская культура, родственная ей по многим признакам. В то же время, как сарматская, так и савроматская археологические культуры генетически связаны со скифским миром. Однако, из трудов ФиН нам прекрасно известно, что все вышеуказанные древние народы суть предки казаков. Кроме того, археологи обнаруживают множество связей раннесарматской культуры с аналогичными памятниками, выявленными на Дону, Кубани и в Сев. Причерноморье, т. е. в местах традиционного проживания казачества.

У читателя может возникнуть вполне справедливый вопрос – как известно из ТИ, Ермак по вероисповеданию был христианином, в то же время захоронение в первом прохоровском кургане вроде бы не содержит никаких признаков канонического православного погребального обряда. Однако, это не совсем так, некоторые следы христианства в погребальном инвентаре всё же уцелели. Так, например, отдельные элементы орнамента на золотом окладе ножен меча откровенно выглядят как традиционные христианские кресты. Причём, на сохранившейся части ножен, они заполняют собой всё пространство и расположены на самом видном месте (рис. 32).
 

Рис. 32. Прорисовка оклада ножен меча из первого прохоровского кургана. Орнамент состоит из христианских крестов. Форма меча ничем не отличается от древнерусских аналогов. По некоторым признакам меч носил чисто ритуальный (погребальный) характер.

Во времена Русской Ордынской империи прохоровские курганы, по всей видимости, были особо охраняемым местом в связи с высоким статусом похороненных здесь лиц, а может быть имели и сакральный характер, как об этом сообщается в народных преданиях – считалось, что на могиле Ермака люди исцелялись от болезней, от неё периодически исходил неземной свет и пр. Видимо, сюда шёл постоянный поток паломников со всех концов страны. Очевидно, в связи с этим, в самом центре курганной группы было заложено небольшое городище, т. е. военное поселение для наблюдения за порядком на столь важном объекте. Остатки этого городища сохранились до наших времён.

Что касается могилы на окраине с. Киргиз-Мияки, то, видимо, за давностью времён местное население забыло, где конкретно располагалось захоронение Ермака, народная память сохранила только сам факт его нахождения в Башкирии, примерно в этом районе. Либо это хорошо продуманный кем-то ложный след, призванный скрыть истинное местонахождение могилы Ермака от официальных романовских властей. Для этого произвольно выбрали один из множества курганов на окраине ближайшего селения, коих множество разбросано по уральским просторам.

На эту мысль также наталкивает информация, сообщённая Ф. Жижилёвым: «В свое время Петр I отправлял туда (в Башкирию – авт.) гонцов и сулил большие деньги за указание точного места захоронения великого воина-землепроходца. Но его могилу так и не нашли. Петру отписали, что хитрые башкиры втайне перевезли останки Ермака в неизвестном направлении «зело далеко». Кстати, в ТИ об интересе Петра I к могиле Ермака умалчивается, либо этот факт неизвестен историкам. В то же время, в свете НХ, этот интерес становится вполне закономерным – видимо, Годуновы, а точнее, их английские потомки, чьим ставленником был Петр I, даже через 150 лет хорошо помнили, кому они были обязаны возвращением Сибири в родное лоно, в результате чего им удалось значительно пополнить свою казну уральским и сибирским золотом, и успешно реализовать операцию по его переправке в туманный Альбион прямо накануне Смуты…

Таким образом, Ермак был с почестями похоронен на своей родине – в бывших ногайских владениях, т. к. был выходцем из знатного ногайского рода. Кроме того, место его захоронения находится относительно недалеко от места его гибели – район оз. Иртяш совр. Челябинской области.

На борьбу с Кучумом, т. е. завоевание Сибири, у казаков ушло около 20 лет – считается, что Кучум погиб в 1601 г. насильственной смертью.  Обстоятельства его гибели неизвестны, по одной из версий Кучум был убит где-то в ногайских кочевьях. Если это так, возможно ногайцы смогли отомстить ему за смерть своего соплеменника Ермака. В то же время, по мнению некоторых археологов цикл жизни т. н. синташтинских городищ типа Аркаима и пр., составил как раз ок. 20 лет. Видимо, выполнив задачу по приведению Сибири под царскую руку, городки были заброшены казаками за ненадобностью и впоследствии использовались лишь по мере необходимости, просуществовав, как мы убедились выше, вплоть до 30-х гг. 19 в., т. е. до захвата южноуральских земель Романовыми.

Складывается такое ощущение, что династия Годуновых была тесно связана с сибирскими и ногайскими княжескими родами, отсюда такое повышенное внимание к Сибири именно у представителей этой царской фамилии. Напомню, что известный сибирский историк 19 в. П. И. Словцов отдавал примат в устройстве Сибири отнюдь не Ермаку с его вольницей, а царю Борису Годунову, которого он так и называл – устроитель Сибири. Будущая столица Сибири – г. Тобольск по данным ТИ был заложен в 1587 г. В то же время, период 1587-1598 гг. историки считают временем фактического правления именно Бориса Годунова. Таким образом, Тобольск, возможно, действительно был основан по указанию Б. Годунова.

Видимо, Тобольск сразу строился Годуновыми как вторая, запасная столица, по градостроительному образцу Москвы – со своим каменным кремлем, Спасской башней и пр. столичными атрибутами. Возможно, это было сделано Годуновыми на случай неудачи переговоров о переезде в Англию - даже из ТИ известно, что такие переговоры велись и их положительный исход их в какой-то период был отнюдь не гарантирован. Видимо, в случае неудачи переговоров и потери власти в ходе Смуты, начинающейся в государстве, Годуновы рассчитывали удалиться в далёкую и, в общем-то, ничью на тот период Сибирь, где и «пересидеть» тяжёлые времена. Иначе трудно понять логику строительства в дикой, по сути, стране, население которой не могло оказать серьёзного вооружённого сопротивления, мощного тобольского Кремля, сопоставимого с московским. Таким образом, Годуновы готовили два варианта отхода в случае утраты московского трона – на Британские острова (через Соловки) и в Сибирь. В итоге, «выстрелил» первый вариант, а Сибирь в ходе Смуты оказалась предоставленной сама себе…

Скорее всего, в период «завоевания» Сибири Ермаком на территории Челябинска также находилось одно из временных казачьих укреплений, возможно его остатки - это якобы городище бронзового века, обнаруженное и частично исследованное археологами на пересечении ул. Труда и Пушкина в самом центре Челябинска.

В этот же период на территории Южного Урала начинает формироваться новая казачья общность – исетские казаки, впоследствии оформившаяся в Исетское казачье войско, официально просуществовавшего до 1803 г. Т. о., родоначальниками Исетского войска стали соратники Ермака по «взятию Сибири», что подтверждается многочисленными историческими источниками и этнографическими материалами. В частности, именно на это указывал казачий генерал Ф. М. Стариков в своих трудах, посвященных истории оренбургского казачества, в состав которого влились исетские казаки в 1803 г. Приведенные выше материалы этнографического исследования, проведенного среди потомков исетских казаков, содержат аналогичную информацию: « С 1585 года товарищи Ермака, казаки атаманов Василия Сукина и Ивана Мясного, Данилы Чюлкова, которые возводили и охраняли Тюменский и Тобольский остроги, и несли береговую службу на Исетской линии, были прозваны исетскими казаками. В состав исетских казаков вошли ватаги Мещеряка, в их числе и товарищи Ермака, и казаки и стрельцы колмогорцы… Непосредственно заселению Исети начало положил сын казака, что от Ермака на Исеть пришёл, монах Далмат (Исетский) (Дмитрий Иванович Мокринский). В 1650 году на укрепление Исетской линии и заселения Исети посланы исетские казаки Давыда Андреева и стрельцы стрелецкого головы Кирилла Дохтурова. Давыду предстояло соорудить остроги на берегах Исети и заселить ихние слободы, и охранять их. Под слободы острогов были отведены пустующие, брошенные татарами (булгарами) земли».

По всей видимости, в 1658 г. Челябинск становится административным центром Исетского казачьего войска, что отразилось в некоторых источниках, как основание г. Челябинска (см. сведения Зверинского выше). В каком-то смысле, это действительно так. Здесь, в непосредственной близости от руин древнего Исседона, а также старой ногайской крепости, казаками был построен, видимо, укрепленный посад. Информация о наличии в Челябинске как крепости, так и посада, сохранилась в некоторых исторических источниках (см. выше). По сути, исетские казаки основали новое укрепление, которое располагалось на правом берегу реки, между современными ул. Свободы и Кирова, с севера граница поселения проходила примерно по линии нынешней ул. Коммуны. Скорее всего, казаки, что называется, «поновили» разрушенную каменную крепость, благо строительного материала для этого в окрестностях Челябинска более, чем достаточно. О том, что администрация Исетского казачьего войска в этот период располагалась именно в Челябинске, свидетельствует информация известного турецкого путешественника и дипломата Э. Челеби, посетившего крепость Салуб-керман, т. е. Селябу, якобы на Яике (здесь в воспоминаниях Челеби явная путаница, либо намеренное искажение текста позднейшими редакторами), и отметившего здесь наличие особого гетмана, т. е. атамана и 6 тыс. казаков (см. выше).

Одновременно с началом строительства посада, казаками был заложен собор, ставший потом известным под именем Христорождественского. Возможно, он выполнял функцию войскового собора Исетского казачьего войска. Не исключено, что в «Казачий период» истории Челябинска он мог называться Никольским – в честь почитаемого казачеством Св. Николая. Из ТИ известно, что первая, деревянная церковь в Челябинске именовалась Никольской. Якобы позже рядом с ней был заложен Христорождественский собор, а старую Никольскую церковь перенесли в т.н. Казачью слободу в Заречье.

Кроме того, в Христорождественском соборе вплоть до его закрытия в 1931 году в одном из приделов (правом), в особом киоте располагалась деревянная скульптура Святого Николая Чудотворца, украшенная декоративной росписью, бархатом и полудрагоценными камнями, сохранившаяся до нашего времени. Собственно, правый придел был посвящён Св. Николаю. Современники описывали собор как «мрачный, с высокими сводами и иконами старого письма». Наличие в соборе икон «старого письма», а также скульптуры Св. Николая – вещи немыслимые для романовской официальной православной церкви. Скорее это свидетельствует о том, что собор строился людьми, придерживающимися староверия, а, как известно, казачество в массе своей вплоть до нач. 20 в. в конфессиональном плане относилось к старообрядцам. Кстати, быв. царский офицер А. А. Игнатьев, перешедший на сторону большевиков, в своих знаменитых мемуарах «50 лет в строю» упоминает такой эпизод – во время поездки с отцом по Иркутской губернии, им случайно попался по дороге староверческий храм, где они к своему немалому удивлению обнаружили деревянную скульптуру Св. Николая.

Рис. 33. Деревянная скульптура Св. Николая из Христорождественского храма г. Челябинска. Взято из интернета.

Историки нехотя признают, что история постройки собора недостаточно освещена в выявленных документах и содержит некоторые неясности. Например, сообщается следующее: «Судя по одному документу, первоначально предполагалось строить вовсе не церковь, а какую-то «палатку». Считается, что собор возводился с 1748 по 1766 гг., т. е. почти двадцать лет, что, на мой взгляд, абсурдно. Одна из причин – якобы казаки, составлявшие большинство населения Челябинской крепости в этот период, будучи «уклонными в раскол», т. е. старообрядцами, сознательно затягивали процесс строительства церкви. Однако, этот довод противоречит наличию явно выраженных элементов старообрядческого характера в убранстве храма (см. выше). Кроме того, из служебной переписки между Челябинским духовным правлением и Исетской провинциальной канцелярии, выясняется, что две пристройки, располагавшиеся по бокам от колокольни собора (в архивных документах обозначены как «каменные палатки»), в которых временно хранилась провинциальная казна, и истинное предназначение которых не совсем ясно историкам, первоначально планировались под устройство еще двух церковных приделов – «во имя Похвалы Пресвятыя Богородицы и Святыя Великомученицы Екатерины» (рис. 34). Историки задаются вопросом – зачем устроители храма собирались устроить еще два придела помимо трех, определенных изначально и почему они так и не были освящены? Интересно, что П. И. Рычков, описывая Челябинскую крепость по состоянию на 1744 год, указывает на наличие в городе каменной трехпрестольной церкви: главный во имя Рождества Христова, второй — Иоанна Богослова, третий — Николая Чудотворца (см. выше). Судя по описанию, речь идёт явно о Христорождественском соборе, заложенном, по мнению историков, в 1748 году… Таким образом, история Христорождественского собора действительно содержит больше загадок и вопросов, чем ответов на них.

Рис. 34. Христорождественский храм в г. Челябинске. Взято из интернета.

Вероятно, все эти странности можно объяснить тем, что Христорождественский собор реально был построен гораздо раньше, чем полагают историки, и в дальнейшем, после захвата этих земель Романовыми, неоднократно подвергался перестройкам (реконструкциям), что и было зафиксировано в сохранившихся архивных документах. О том, что собор возводился исетскими казаками во второй половине 17 в. (видимо, в конце 50-х – начале 60-х гг. 17 в.) могут свидетельствовать следующие факты.

Как я указывал выше, в 1996 г. на площади Ярославского, как раз там, где ранее располагался Христорождественский собор, в ходе ремонтных работ было обнаружено ранее неизвестное историкам кладбище. Данное кладбище не упоминается в местных исторических источниках и не обозначено на картах и планах Челябинска 18-19 вв. Некоторые исследователи выразили мнение о том, что оно может быть датировано 17 веком, правда, ошибочно отнеся его к якобы существовавшей в этот период на месте Челябинска Александровской слободе. В то ж время, историки, изучавшие захоронения, отмечают следующий характерный штрих: «А что касается кладбища, то оно относится к XVIII веку (якобы – авт.), часть погребений, попадавших под разрушение при прокладке пожарного водовода в 1996 году и исследованных археологами, прорезают слой строительного мусора, относящегося к периоду возведения Христорождественского собора. Точно так же несколько погребений, выявленных в 2002 году при надзоре за работами по прокладке кабеля связи в районе северной стены собора прорезали строительный слой, а в их заполнении – грунт с включениями кирпичного боя и извести. Эти признаки четко указывают, что погребения относились к периоду строительства собора» (подчёркивание – авт.). Т. е., историки прямо утверждают, что, как минимум, часть обнаруженных погребений одновременна периоду возведения собора, ошибочно полагая, что он строился в 18 веке. Однако, если датировка кладбища 17 веком верна, то период строительства собора также необходимо сдвигать в 17 век.

Челябинский историк Н. Чернавский в одной из работ, посвященных датировке основания г. Челябинска, отмечает факт наличия в делах архива Оренбургской духовной консистории указания на древнейший антиминс, хранящийся в Христорождественском соборе г. Челябинска, датированный 1700 г. Соответственно, именно к этому периоду должно быть отнесено освящение древнейшей челябинской церкви. В более поздних работах он же выдвинул гипотезу о том, что данный антиминс принадлежал, как считают историки, первой челябинской церкви – Никольской. Эта информация подтверждает моё предположение о том, что в Челябинске исетскими казаками одновременно со строительством посада был заложен собор, и, видимо, сразу в камне. Собор был освящён в честь Св. Николая, и лишь при Романовых переименован (переосвящён?) в Христорождественский. Поэтому в архивных источниках возникла путаница – одна и та же церковь раздвоилась на бумаге на якобы старую, деревянную Никольскую и более поздний, каменный Христорождественский собор. Именно поэтому первый челябинский антиминс хранился именно в Христорождественском соборе. В противном случае, его было бы логичнее передать в Свято-Троицкую церковь – якобы преемницу Никольской. Кстати, по данным того же Чернавского, в приходской летописи Троицкой церкви указывается на то, что церковь эта была построена в 1717 г.

Что касается датировки антиминса, указанной Чернавским – 1700 год, здесь можно высказать следующие соображения. По всей видимости, дата освящения на антиминсе в соответствии с древней церковной традицией была указана по т. н. византийско-христианской эре – от сотворения мира и выполнена буквами церковно-славянского алфавита (на это, в частности, может указывать старообрядческий характер храма, пример подобного антиминса на рис. 35).

Рис. 35. Антиминс 17 века. Дата освящения указана церковно-славянскими буквами. Взято из интернета.

В таком случае она могла быть записана как в полном, так и в коротком формате: например, 7170 год или просто 170 год, что позднейшими исследователями было неверно истолковано как 1700 год от Р.Х. Если принять верной данную дату по византийско-христианской эре, то она будет соответствовать 1662 году от Р. Х. (7170 – 5508). Получаем полное соответствие сведениям некоторых источников о том, что Челябинск был основан в 1658 г.! (по моей реконструкции – в очередной раз). Четыре года на возведение храма – вполне реальный срок для строительства подобного сооружения.

Как я указывал выше, казачий генерал Ф. М. Стариков в одной из заметок упоминает о походной церкви, принесенной когда-то с собой казаками, покорявшими Сибирь вместе с Ермаком. К этой церкви, среди прочего, принадлежала икона Пресвятой Богородицы «Одигитрия-Троеручица», по преданию привезенная с Афонской горы архимандритом Феофаном в 1654 г. патриарху Никону, который передал ее сибирским (исетским?) казакам. Впоследствии данная икона хранилась в Христорождественском храме г. Челябинска. Дальнейшая судьба ее неизвестна. Вновь видим идеальное соответствие времени указанного события – после 1654 г. с нашей датировкой строительства Христорождественского храма. Возможно, храм было решено возвести именно в честь указанной высокочтимой святыни.

На рубеже 17 и 18 столетий Романовы добрались и до зауральских земель, прочно обосновавшись по р. Исеть, где к концу 17 в. ими была выстроена целая сеть мощных военных укреплений - на целый век р. Исеть стала границей РИ и Тартарии в Зауралье. Вплоть до 30-х гг. 19 века в географическом районе, ограниченном рр. Исеть, Уй, Урал и Тобол шла тяжёлая позиционная борьба между романовскими властями и Тартарией, в центре которой оказалась древняя Челяба.

В целом, перипетии этой борьбы достаточно подробно описаны в соответствующей научной исторической литературе. Историки лукаво называют военные действия романовской администрации по захвату южноуральских земель подавлением башкирских восстаний, которые с небольшими перерывами происходили на протяжении всей первой половины 18 в. Кроме того, колонизация Романовыми данной территории, как я указывал выше, была прикрыта безобидным с виду мероприятием под названием «Оренбургская экспедиция» под руководством И. Кириллова (позже – «Оренбургская комиссия»). Таким незамысловатым способом Романовы внешне (видимо, для элит Западной Европы) пытались сделать вид, что восстанавливают порядок на якобы издревле принадлежащих им территориях. Вместе с тем, в ходе т. н. Оренбургской экспедиции погибли тысячи местных жителей, оказавших сопротивление новой власти, были сожжены и разрушены сотни деревень и пр. Данный политический ход со стороны Романовых можно расценивать как достаточно эффективный с точки зрения военной стратегии элемент информационной или гибридной войны, который, возможно, впервые был применен ими в процессе захвата зауральских земель.

Однако закрепиться на Южном Урале даже к середине 18 в. Романовым так и не удалось, несмотря на то, что они пытались взять «в клещи» эту территорию: наступление производилось с северного направления, базой для которого служила цепь пограничных укреплений по р. Исеть, начиная от Екатеринбурга и далее на восток (Далматов монастырь, Шадринск, Исетской острог и пр. – т. н. сибирские слободы), а также с юга, где по рр. Яик\Урал были выстроены многочисленные крепости и форпосты (Оренбургское направление). Кстати, даже из германизированных названий двух главных баз Романовых на Урале в этот период – Екатеринбург и Оренбург, хорошо видно с кем именно столкнулась Тартария. Но, сомкнуть кольцо Романовым долго не удавалось – Тартария отчаянно сопротивлялась вплоть до 30-х гг. 19 в.

Первой попыткой со стороны Романовых соединить коммуникациями Екатеринбург и строящийся Оренбург, с целью снабжения последнего в первую очередь продовольствием (хлебом), производимым в сибирских слободах, а также др. необходимыми ресурсами, была постройка цепи военных укреплений (крепостей), простирающихся вдоль восточного склона Уральского хребта с севера на юг в ходе Оренбургской экспедиции в период 1736-1737 гг. Главной (опорной) среди них являлась Чебаркульская крепость, располагающаяся в стратегически важном месте – на перекрестье дорог. Именно Чебаркульская крепость была первым административным центром Исетской провинции, учреждённой в 1737 г. Это хорошо видно на карте, озаглавленной как «Новая ланткарта Башкирской орды или Уфимской провинции с прибавлением пограничных частей и всей Закамской стороны первой земляной а потом живой Оренбургской линии» (орфография источника сохранена), датированной декабрём 1737 г. (рис. 36).

Все указанные укрепления носили исключительно военно-оборонительный характер и, по сути, являлись временными пунктами размещения романовских войск. Т. н. крепости строились наспех, т. к. делалось это прямо в ходе боевых действий, как правило, из земли с отдельными элементами из деревянных конструкций. Из источников хорошо известно, что именно так строилась Чебаркульская крепость. К настоящему времени от первых романовских укреплений на Южном Урале на местности практически ничего не осталось, это хорошо видно по остаткам Кизылташской крепости, обнаруженной археологами на территории нынешнего г. Озерска. Скорее всего, все они были попросту стёрты с лица земли войсками Тартарии, оказавшими яростное сопротивление захватчикам в ходе т. н. башкирских восстаний.

Рис. 36. Фрагмент карты, озаглавленной «Новая ланткарта Башкирской орды или Уфимской провинции с прибавлением пограничных частей и всей Закамской стороны первой земляной а потом живой Оренбургской линии», декабрь 1737 г. Хорошо видна цепь укреплений, протянувшихся от Екатеринбурга до Оренбурга.

Интересно, что крепость Челяба на указанной карте расположена отнюдь не на месте современного г. Челябинска, как это должно было бы быть, а значительно выше по течению р. Миасс (ближе к оз. Аргази). При этом, ориентировочно на месте нынешнего Челябинска, указана Миасская крепость, как считается - совр. с. Миасское, расположенное примерно в 30-ти км. от Челябинска. Кстати, название «Челяба» написано здесь с явной ошибкой - «Чхляба» (рис. 37). Учитывая то, что это военная карта – на ней подробно обозначены все населённые пункты, укрепления, реки, дороги и пр., такие ошибки вряд ли могли быть допущены её составителями.

Рис. 37. Фрагмент указанной выше карты. Название крепости Челяба указано с ошибкой – «Чхляба». Крепость расположена не на месте совр. г. Челябинска, а выше по течению р. Миасс в районе оз. Аргази.

На мой взгляд, всё это может указывать на то, что, либо романовские военные геодезисты, составлявшие карту, слабо представляли себе истинное местоположение крепости Челяба, что свидетельствует о не подконтрольности этих земель Романовым на декабрь 1737 г., либо на карте под этим названием обозначено временное романовское укрепление, названное так по имени настоящей крепости Челяба, причём с ошибкой в названии, что также может говорить об отсутствии у составителей карты знаний о местных реалиях. Впрочем, если предположить, что карту составлял геодезист немецкого происхождения (Романовы, как известно, очень активно привлекали к службе в России выходцев именно из немецких стран, т. е. своих сородичей), то в данном случае не исключена ошибка транскрипции непривычного для немецкого уха названия.

Здесь мы возможно столкнулись с ещё одним элементом гибридной войны – таким образом Романовы на бумаге (в данном случае – на карте) сделали вид, что крепость Челяба якобы находится под их полным контролем. Гипотеза о том, что на данной карте под названием Челяба (Чхляба) скрывается временное романовское укрепление, снесённое впоследствии войсками Тартарии (сейчас на этом месте нет никаких следов былого строительства), может подтверждаться следующим обстоятельством. Из истории известно, что императрица Анна Иоанновна (тоже немка по происхождению) выделила под строительство крепостей т. н. исетской линии, к которой относят и Челябинскую, земли, принадлежавшие ранее башкирскому старшине Кара-Табынской и Барын-Табынской волостей Сибирской дороги (даруги) Таймасу Шаимову. Однако, исторические источники утверждают, что родовой юрт Т. Шаимова располагался отнюдь не в районе современного г. Челябинска, а в окрестностях оз. Аргази (одна из родовых деревень Т. Шаимова, где проживают его потомки, сохранилась до сих пор), т. е. именно там, где на романовской карте обозначена крепость Челяба (Чхляба)!

Впрочем, не исключён ещё один вариант – на указанной выше карте, очевидно там, куда ещё не дотянулись руки Романовых, обозначены места, где только планируется устройство военных укреплений – «назначенное». Таких мест я насчитал на карте, как минимум, четыре. Причём, эти пункты маркированы значками, аналогичными для уже существующих крепостей (рис. 38). Но тогда не исключена вероятность того, что крепость Челяба, и, возможно, Миасская крепость, указаны на данной карте в качестве планируемых к застройке укреплений, т. е. на декабрь 1737 г. они ещё не существовали, что полностью соответствует проведённому нами выше анализу архивных источников, в результате которого мы установили, что документы, освещающие первые несколько лет истории Челябинска (1736-1740 гг.) в архивах отсутствуют, за исключением сомнительного донесения А. И. Тевкелёва о закладке города. Период 1740-1770 гг. фиксируется архивными документами фрагментарно, а основной массив материалов относится к 1770-1782 гг. и позже. Всё это может говорить только об одном – романовский Челябинск был основан значительно позже 1736 г., видимо, только после окончания Пугачёвской войны, а скорее всего не ранее 1781 г. – именно в этом году по ТИ Челябинск получает правовой статус города. В пользу этого говорит и «разнобой» в датах основания Челябинска, разброс которых составляет более 80-ти лет!

При этом, романовский Челябинск первые примерно 50-60 лет своего существования (ориентировочно до 1837 года) располагался исключительно на левом, северном берегу р. Миасс (в районе нынешнего Заречья). Таким образом, как минимум, в указанный период времени (1781 – 1837 гг.) существовало два населённых пункта со схожими названиями – крепость Челяба (Селяба), принадлежащая Тартарии, и город Челябинск, подчиняющийся Романовым. Именно в этом и заключается причина «задвоения» названия Челябинск в официальных документах. Возможно, часть из них относится к истории крепости Челябы, а другая – к существованию г. Челябинска. Впоследствии, благодаря стараниям Миллера и его сотрудников, все архивные документы были перемешаны и отредактированы в нужном ключе, а часть из них, противоречащая новой, официальной версии истории, уничтожена.

Рис. 38. Фрагмент указанной выше карты с обозначением места под застройку военного укрепления. Аналогичными значками маркированы существующие крепости.

Именно поэтому историки до сих пор блуждают во тьме относительно реконструкции истории Челябинска даже периода 18 века (см. выше выдержки из интервью с к. и. н. Г. Самигуловым). Кстати, это относится и к истории Исетской провинции, о чём мы поговорим ниже.

Такой приём Романовых – «отзеркаливание» названий местностей и городов, им не принадлежащих в документах и на картах, т. е. намеренное наименование основанных ими населённых пунктов чужими именами, мы уже встречали в исследованиях ФиН. В частности, аналогичная операция была проведена в отношении Сибири и Тобольска накануне их захвата, когда Романовы на бумаге (на карте) «нарисовали» якобы свою Сибирь и свой Тобольск.

Не исключено, что в отношении древней Челябы этот приём применялся Романовыми неоднократно – первоначально Челябинском Романовы могли именовать Исетскую слободу (бывш. Исетской острог, ныне - с. Исетское Тюменской обл.), в которой, по данным историков, якобы только в период Пугачёвской войны, вынужденно находился административный центр Исетской провинции.

Однако, на мой взгляд, центр романовской Исетской провинции располагался в Исетской слободе с момента создания данного территориально-административного образования и до её упразднения, т. е. с 1737 г. по 1781 г. Это, в частности, подтверждается данными историка Р. Игнатьева, который утверждал, что до 1743 г. центр Исетской провинции находился именно в Исетской слободе. Мнение же историков, которые «гоняют» столицу Исетской провинции по разным населённым пунктам просто смехотворно и не соответствует никаким принципам и требованиям государственного управления.

Кроме того, подтверждение этому факту мы найдем и на исследуемой нами карте Башкирской орды. Так, надпись «Провинция Исетская» расположена в междуречье рр. Исети, Миасса и Тобола, причём в их нижнем течении, т. е. в географическом плане, достаточно далеко от Челябинска, что выглядит странно с точки зрения общепринятых норм оформления картографического материала. При этом, значок, обозначающий Исетскую слободу на карте, явно крупнее, чем у других поселений, что однозначно свидетельствует о её более высоком, «столичном» статусе. Карта датирована декабрём 1737 г., в этот период, как считают историки, центр Исетской провинции якобы находился в Чебаркульской крепости, однако, указанные картографические материалы опровергают данное утверждение историков.

Интересно, что даже в ТИ-источниках сохранились скупые упоминания о нахождении центра Исетской провинции именно в Исетской слободе вплоть до её упразднения в 1781 году. Так, например, челябинский историк Г. Самигулов в одной из своих публикаций под названием «Куда ехал прокурор?» в качестве курьёза приводит следующую информацию: «В 1772 году в Исетскую провинцию был назначен новый прокурор - Петр Благово. Он обратился в Сенат с просьбой оплатить ему проезд к месту службы... до города Исецка. Такой город в ту пору и вправду был, находился в северо-восточном "углу" Исетской провинции, сегодня это село Исетское Тюменской области. А центр Исетской провинции к тому времени уже почти 30 лет размещался в Челябинске. Так что вот не знаю даже, то ли и вправду не знал куда ехал, то ли просто решил лишних денег на проезд с Сената стребовать - от Челябинска до Исетска еще верст 400 с лишним было... Правда, накаркал таки прокурор. В 1774 году, в Пугачевщину, провинциальная канцелярия с большой частью жителей Челябинска оказалсь в Исетске, поскольку генерал Деколонг оставил провинциальный город и люди не захотели оставаться на заклание пугачевцам». Конечно, с точки зрения ТИ, данный случай действительно трудно объясним, однако, в свете НХ всё встаёт на свои места – прокурор провинции, конечно не мог быть идиотом, и прекрасно понимал, где находится его новое место службы…

Кроме того, выше я приводил один архивный документ, касающийся деятельности Исетской провинциальной канцелярии - «Регистр служителей Исетской провинциальной канцелярии», обнаруженный мною в фонде Тюменской воеводской канцелярии Государственного архива Тюменской области. Документ, к сожалению, не датирован, но можно предположить, что он попал в данный архив после упразднения Исетской провинции в 1781 году. В случае, если центром Исетской провинции, как утверждают историки, был Челябинск, его появление в Тюменском архиве выглядит странно, если же им являлась Исетская слобода, тогда оно абсолютно закономерно.

Скорее всего, в истории существовала и другая Исетская провинция, подчиняющаяся Великой (Московской) Тартарии с центром в Челябинской крепости, возможно, действительно образованная в 1743 г. К сожалению, у меня нет прямых данных, подтверждающих эту гипотезу, однако ряд косвенных признаков может свидетельствовать об этом.

Видимо, в 1781 году, после окончательной зачистки территории Южного Урала по окончании Пугачёвской войны, романовская Исетская провинция была упразднена за ненадобностью, так как выполнила свою роль плацдарма для вторжения на территорию Тартарии, однако крепость Челяба всё ещё продолжала сопротивление. Таким образом, граница РИ и Тартарии, по итогам Пугачёвской войны, была сдвинута на р. Миасс и такой статус-кво просуществовал здесь около 50-60 лет до очередного переноса границы Романовыми в глубь степи в 1837 году (см. выше). Как я указывал выше, в этот период по обе стороны реки существовало два Челябинска – один романовский (в нынешнем Заречье), второй принадлежал Тартарии. Причём сосуществовали они, видимо, относительно мирно, так как обе враждующие стороны исчерпали свои силы в упорной борьбе.

В 1837 году последние остатки ордынских (тартарских) войск вынужденно покидают древнюю Челябинскую крепость и уходят в Ср. Азию, после чего Романовы получают возможность двигаться дальше на юг. Перебравшись на правый берег Миасса, они строят здесь город по регулярному плану, а остатки древних ордынских укреплений запускают на постройку новых зданий – монастыря, церквей и пр. Кстати, по какой-то странной случайности, ни одного здания ранее начала 19 в., в историческом центре Челябинска до нашего времени не сохранилось.

Молчаливым свидетелем доромановской истории древней Челябы остаётся лишь Христорождественский (быв. Никольский) собор, который подвергается неоднократным перестройкам и окончательно будет уничтожен в 1934 году. С этого момента рождается новая, индустриальная и героическая Челяба (легендарный Танкоград), древняя история которой будет отныне находиться в тени великих свершений советского периода…

Продолжение следует...