Почему в России не было крестьянских войн?

Задумывались ли вы, читатель, над таким интересным историческим феноменом: на протяжении столетий  в России не было ни крестьянских войн, ни крупных крестьянских восстаний. Предвижу возражения: как же так, а разве восстания Степана Разина, Ивана Болотникова, Кондратия Булавина, Емельяна Пугачёва не были теми самыми крестьянскими войнами, о которых говорит автор? Наконец, знаменитое тамбовское восстание, известное в советской, насквозь идеологизированной историографии, как «Антоновский мятеж» разве не говорит об обратном? Но, давайте не будем спешить с выводами и попытаемся более тщательно разобраться в сути вынесенного в заголовок статьи вопроса.
Совершенно очевидно, что в российской истории не было общественного класса более угнетённого, более униженного, чем крестьянство. Я говорю не только о той массе крепостных крестьян, которые веками были лишены личной свободы и ничем не отличались от вещи, которую можно было продать, подарить, обменять,  но и о так называемых свободных крестьянах. Крестьяне трудились на полях, платили подати в казну и служили в армии. Бедность, болезни  и ранняя смерть были их постоянными спутниками.
В XIX веке, в России, накануне отмены крепостного права, почти около половины населения составляли крепостные крестьяне. В той или иной  форме зависимости  находилось 29 млн. чел. Из них крестьян, находившихся  в собственности частных владельцев  было свыше 23 млн. чел. Остальные были  в собственности государственной казны или царской фамилии..
Крепостное право было распространено, практически, по всей территории Российской империи. Всего в России насчитывалось 65 губерний, в 56-ти из них, были крепостные. Самый  высокий процент крепостных крестьян был в Тульской и Смоленской губерниях – 69%.
Труд крепостных использовался повсеместно, а не только при обработке земельных наделов.
Хорошо известно, что в 30-х годах XIX  века в  Петербурге, который был столицей Российской империи, проживало около 200 тыс. крепостных людей, при общей численности населения в 460 тысяч. Таким образом, почти каждый второй житель города был крепостным.
Крепостные прислуживали своим господам, выполняли разные строительные работы, трудились на заводах и фабриках. По сути, это была доступная и дешёвая рабочая сила, которая не надо было завозить из-за моря, и которая сама себя воспроизводила. Отсюда крайне низкая стоимость крепостных людей  в России по сравнению с чернокожими рабами.
В конце XVIII столетия  в Петербурге цены на крепостных людей колебались от 150 до 1000 рублей, в зависимости от их профессиональных навыков. Крепостные, которые умели читать и писать, стоили 300 рублей.
Французский путешественник Дюкре, побывавший в  России в самом начале XIX в., отмечает, что цена крепостного человека, в среднем, составляла 400- 600 франков. Своему хозяину он приносил 50 франков дохода в год.
В то же самое время, цена чернокожих рабов во французских колониях была 2000-3000 франков, при этом, своему хозяину они приносили в год 200-300 франков, т.е. в несколько раз больше ,чем русские рабы.
Вряд ли в условиях крайней дешевизны рабочей силы в России кто-то всерьёз задумывался о повышении  производительности труда крепостных. Ведь их даже за людей не считали.
Как отмечал французский литератор  Ж.- Б. Мей в 1829 г.: „Россия—это сто тысяч семей, считающих себя чем то и 54 миллиона людей-скотов, которых, как лошадей и быков, продают, дарят, меняют и стегают".
Очень часто крепостное право в России любят сравнивать с рабством в США. Но это сравнение крайне некорректно. Хотя бы потому, что в половине североамериканских штатов, на момент войны между Севером и Югом (1861-1865 гг.), рабства не было. В пятнадцати южных штатах, в которых всё ещё сохранялось рабство, с населением 12 млн. чел., было 4 млн. рабов.
Другие  страны мира тоже прошли через крепостное рабство. Однако, если взять европейские страны, то, в целом, им намного раньше, чем России удалось избавиться от этого уродливого явления.
Крестьяне там часто восставали против своих господ, желая добиться облегчения своей участи. Такие выступления носили как локальный, так и крупномасштабный характер. Порой они перерастали в самые настоящие крестьянские войны. В мировой истории отмечено немало таких войн, например: в Китае (874-901 гг.), в Эстонии (1343-1345 гг.), во Франции (1358 г.), в Германии (1524-1525 гг.), Это далеко не полный перечень стран, в которых полыхали крестьянские войны. При желании, его можно было бы продолжить.
Однако, в России, строго говоря, не было ни одной крестьянской войны, несмотря на жесточайший уровень эксплуатации крепостных крестьян.
В советской, да и в российской, исторической науке, под крестьянскими войнами очень часто понимаются организованные представителями других общественных классов движения, к которым впоследствии примкнули те или иные крестьянские отряды. Как правило, в лице организаторов таких движений выступали выходцы из казачества.
Если мы взглянем на биографии Ивана Болотникова, Степана Разина, Кондратия Булавина и Емельяна Пугачёва,  которых обыкновенно историки называют предводителями крестьянских войн, то увидим общую черту, которая их объединяет. Все они были выходцами из казачества. Следовательно, они были вольными людьми, которые несли военную службу или занимались разбоем. Никто из них не пахал землю и не платил подати, как крестьяне.
Иван Болотников не только был казаком, но даже носил официальный титул «воеводы царевича Дмитрия», т. е. Лжедмитрия II, и выдвинулся в Смутное время. Степан Разин был донским атаманом, ходившим в походы против ногайцев и крымских татар. Емельян Пугачёв тоже был родом из донских казаков, участвовал в Семилетней войне, а затем и в русско-турецкой войне. По причине болезни был отправлен домой для излечения, и вскоре предстал перед казаками в своей новой роли - в роли царя Петра III.
Рядом с этими казачьими вожаками, в качестве их ближайших помощников, мы видим тоже выходцев из казачества.
Кроме того, на стороне Пугачёва сражалось большое количество башкир. Они стали второй по величине силой, поддержавшей пугачёвское восстание. Возглавил башкир Салават Юлаев. Если бы не помощь башкир, пугачёвцам вряд ли удалось бы добиться заметных успехов на первом этапе своего восстания.
Вместе с тем, мы не видим ни одного выходца из крестьян, оставившего после себя след в этих крупномасштабных выступлениях в XVII –XVIII столетиях. Да, крестьянские вожаки, возглавлявшие отдельные крестьянские отряды, несомненно, были, но они не играли в этих восстаниях первостепенной и даже второстепенной роли. Действовали они, как правило, в пределах своих земель.
Что касается отношения крестьянства в целом к этим выступлениям казаков, то не стоит забывать, что крестьяне представляли собой далеко не однородную массу. Далеко не все крестьяне поддерживали восставших, довольно заметная часть крестьян занимала выжидательную позицию, наблюдая за тем, какая из сторон одержит верх в развернувшейся борьбе. Вот почему численность восставших никогда не достигала действительно больших величин, зачастую они действовали разрозненными отрядами, и становились относительно лёгкой добычей царских войск.
Сказанное вовсе не означает, что крестьяне Российской империи никогда не пытались бороться со своими угнетателями. Восстания крестьян, в пределах отдельных уездов и губерний, были частым явлением. Крестьяне убивали своих помещиков, поджигали их усадьбы, грабили амбары, набитые зерном. Но ни одно из этих восстаний так и не приняло действительно общенародного размаха, угрожающего самим устоям государства.
Полагаю, причина этого состоит в крайне низкой степени организованности крепостного крестьянства, в целом, замкнутости его в пределах своих сельских миров. Даже, попадая в город, крестьяне не отказывались от привычной парадигмы своего существования, поддерживая, в первую очередь связи со своими земляками и стараясь сводить к минимуму контакты с теми, кого они считали чужаками, представителями других общественных классов или выходцами из других губерний. Крепостные крестьяне не воспринимали друг друга, как единый народ.
После формальной отмены крепостного права в 1861 г. вряд ли что-то серьёзно изменилось в миросозерцании вчерашних крепостных крестьян и их потомков. Они по-прежнему не были вовлечены в процесс управления государством и не ощущали себя единой политической нацией. Аграрная реформа Столыпина, которая, по замыслу её основателя, должна была привести к серьёзным и глубоким преобразованиям самих основ крестьянской жизни, в силу целого ряда  объективных обстоятельств не была доведена до конца. А ведь основные плоды этой реформы, как предполагалось изначально, Россия должна была получить лишь в 1920-1930 годах. Но вместо этого, крестьянство снова было ограблено и закрепощено. Сталинская коллективизация, унесшая от 7,2 до 10, 8 млн. человеческих жизней,  если вдуматься, стала своего рода кульминацией того чудовищного эксперимента, который затеяли Ленин и Троцкий.
После большевистского переворота, на исходе гражданской войны, доведённые до отчаяния крестьяне Тамбовской губернии под предводительством эсера А. Антонова, выступили единым фронтом против своих поработителей. На пике восстания численность восставших насчитывала около 20 тыс. человек. Руководителям восстания не удалось распространить его на соседние губернии, и оно было жестоко подавлено.
Достаточно взглянуть на биографию Антонова, чтобы понять, что этот человек, по своему происхождению, не имел к крестьянству  никакого отношения. Родился он в Москве, в семье мещан, которые позднее переехали в Тамбовскую губернию, в город Кирсанов. Всю свою сознательную жизнь Антонов был профессиональным революционером, занимался «экспроприацией» у богачей денег на нужды партии социалистов-революционеров (эсеров), а  проще говоря, грабил тех, кто побогаче.  Вряд ли Антонов был тем человеком, кто понимал подлинные нужды крестьянства и действовал в его интересах. Но так случилось, что именно он возглавил крестьянское восстание, которое стало самым крупным за всю историю советской власти.
Какой вывод можно сделать из всего изложенного?  На протяжении столетий, крестьянство в России представляло собой разобщённую и инертную массу, не способную организованно бороться за свои права. Время от времени, оно поднимало восстания против своих помещиков, но такие восстания, как правило, не приносили серьёзных результатов. Только под руководством, или в составе, других более организованных сил, крестьяне могли действовать сообща. Этим объясняется и тот факт, что крестьяне не смогли выступить организованным фронтом против сталинской коллективизации и в итоге были раздавлены советской репрессивной машиной.