Чужие

— Я не хочу уезжать!

— Так лучше будет, Яна!

— Они мне чужие люди, я не хочу с ними жить!

— Не говори так! Они очень любят тебя, очень, — тихо, но твёрдо сказала бабушка.

— А я не люблю их. Я люблю тебя, — сказала девочка и прижалась к пожилой женщине.

— Ох, счастье ты мое рыжее! — сказала бабушка и обняла Яну.

Девочка улыбалась, уткнувшись в бабушкино плечо и не видела, что у той по лицу текут слёзы. «Ещё бы годочка два, а лучше побольше. Как она будет без меня?», — думала Валентина Егоровна. Ей было очень тревожно за внучку.

***

— Эх, Лизка, чем ты думала? Мозги твои где? Напрасно я тебе доверяла, напрасно! Был бы отец жив, он показал бы тебе «кузькину мать»! Позорница!

— Ну, мам! Ты что, как маленькая, прямо! Не понимаешь? Я же сказала, распишемся мы. Женится на мне Сашка и малыш родится в законном браке, — важно заявила Лиза и шмыгнула носом.

— А учиться когда будешь? В браке у неё родится… — проворчала мать. — Нормальные девочки об учёбе думают, а не жмутся по углам, чтобы потом живот на нос лез.

— Школу я окончила! Да я всё равно никуда не поступила бы! Работать пошла бы… — проныла Лиза, не поняв, что «сморозила» очередную глупость.

Мать вздохнула горестно и ничего не сказала на это. Потому что теперь, будучи беременной, работать дочери уже некогда, а учиться и подавно. «Скоро беременность станет заметна окружающим… Вот позор! Не углядела я за девкой… Не углядела…» — грустно думала Валентина Егоровна.

Мать Лизы была простой женщиной, работала упаковщицей на фармацевтическом заводе, который в их небольшом городке являлся градообразующим предприятием. Больше в городке работать было негде, почитай что все население там трудилось. Зарплата на заводе была средняя и в погоне за большими деньгами молодёжь стремилась в большой город, тем более что находился он недалеко, всего сорок минут на электричке.

Валентина Егоровна тоже подумывала о том, что дочери следовало бы поехать туда, а не «киснуть» в их маленьком городке. Там выучиться и там же строить свою дальнейшую судьбу. Но вышло иначе.

Расписались Лиза и Александр тихо и скромно. Лиза была худощавого телосложения «кожа, да кости», как говорила Валентина Егоровна, и живот у неё сразу же стал заметен. Кроме того, выяснилось, что ожидается двойня…

— Две крохотных малютки, подумать только, — улыбалась Лиза. — Как я с ними управляться буду…

— Да уж, куда тебе, — неодобрительно сдвигала брови мать. — Сама дитё ещё.

Лиза всегда обижалась на мать за такие слова, но молчала. Понимала, что придётся обращаться за помощью. И зачем, мол, «плевать в колодец», как говорила её школьная учительница по литературе.

Саша, муж Лизы, сразу же устроился на работу, однако без образования его взяли только уборщиком производственных помещений всё на тот же фармзавод. Жили у Валентины Егоровны в двухкомнатной квартире, благо обе комнаты были раздельными. У самого же Саши дома было братьев и сестёр ещё шестеро, «мал мала меньше». Старшие учились в школе, младшие ещё в сад ходили.

Отец сильно ругал Александра за то, что парень «обрюхатил Лизу», как он выражался, и, прямо-таки, выставил из дома. В армию, с его, от рождения, очень плохим зрением, Сашку не взяли и родители думали, что сын после школы пойдёт учиться в вуз или колледж, образование — это важно, так они считали. Но сын не оправдал их надежд.

…Роды были трудные. Несмотря на то, что Лизе делали кесарево, прошло всё далеко не идеально. Один малыш погиб. Осталась у Лизы и Саши только одна дочка.

— Хорошо, что коляску не успели купить для двойни, — плакала Лиза. — Они все такие дорогие! А теперь вот и не понадобилась… Дитятко моё дорогое…

Лиза сильно переживала утрату. Валентина Егоровна тоже плакала, а как не плакать? Живая же душа. Однако все понимали, что так, наверное, лучше. Восемнадцатилетняя Лиза с трудом управлялась с одной малышкой, а уж с двумя и подавно закрутилась бы совсем. Да ещё послеродовая депрессия, которая накрыла её с головой.

— Я словно в тюрьме, в клетке! — жаловалась Лиза матери, вытирая слёзы.

— А кто тебе виноват? — спрашивала Валентина Егоровна. — Говорила я, не время для детей. Молодые, погулять ещё не успели.

— Не успели! — плакала уже навзрыд Лиза. — Иногда кажется — в окно выброшусь и всё. Сил моих нету!

— Не кричи, Яночку разбудишь! Ты что удумала?! С ума сошла, из окна бросаться?! Теперь у тебя ответственность! Ребенок, муж. Семья теперь. Сама хотела! Видели глазоньки, что выбирали, теперь ешьте, хоть повылазьте, — сказала мать. — Нечего слёзы лить. Не вечно ребёнок маленький будет. Вырастет — полегче станет. А до того — терпи.

Но терпеть Лиза, видимо, уже не хотела, тем более так долго. Душа её рвалась на свободу. Задумали они с Сашкой сбежать в большой город. Уехали как-то рано утром, а матери записку оставили…

— Батюшки! — схватилась за левый бок Валентина Егоровна. — А малышку-то мне на попечение оставили… Боже мой… Боже мой…

Женщина долго сидела и думала, глядя в одну точку. Яночка, как по заказу, спала в то утро крепко, даже не слышала, как родители собирались. Улизнули, как мышки из квартиры, только их и видели. В записке Лиза извинялась перед матерью, просила присмотреть за Яной. Немножко совсем, пока они там, в большом городе, обоснуются и «на ноги встанут». А потом обязательно доченьку любимую заберут к себе и будут жить вместе…

Благо, что у Валентины Егоровны в те дни отпуск был. Ровно год назад, подошёл у неё срок на заслуженный отдых уходить, да решила продолжать работать, пока силы есть. А теперь, с крохотной внучкой на руках это было невозможно. Догуляла Валентина Егоровна отпуск и уволилась, на пенсию ушла.

— Ну, Лизка! Везде ты меня под монастырь подвела, со всех сторон. Вот ведь, пройда! — ругалась Валентина Егоровна.

Ругайся не ругайся, да что поделаешь. Внучку надо было поднимать.

…Прошло несколько лет. Лиза с Александром так ни разу и не приехали в родной город. Только звонили и писали. Яна подросла и скоро должна была идти в школу, нужно было решать с этим вопрос. Сначала мать во время редких звонков по телефону, намекала на то, что пора уже определяться с местом жительства ребёнка и подавать документы в образовательное учреждение, но Лиза всё увиливала от ответа, пока мать не «припёрла её к стенке» и не спросила прямо:

— Вы что, совсем не собираетесь забирать дочь? Она про вас и не спрашивает! Не видела ни разу! Разве это дело? Надо пока маленькая ещё приучать, а то так совсем чужими людьми станете. Приезжайте за ней скорее, забирайте, наконец, к себе. У вас же есть квартира?

— Да какая квартира! — плакалась Лиза. — Снимаем пока, а на свою — копим. Когда ещё она будет эта квартира!

— Ты же говорила, что доход хороший у вас на двоих выходит…

— Ну… Выходит, конечно… — замялась Лиза. — Только мы и тратим ого-го сколько! Нам же и погулять хочется, и отдохнуть, и развлечься. А Яна… Мам, пусть она ещё у тебя пока поживёт, ну хоть годочек! А мы приедем, да. В школу устроим, документы подадим. Школа же рядом, во дворе, как хорошо-то! А тут рядом школ нет. Ребенок маленький, как она будет ходить? Кто её будет водить?

Подумала Валентина Егоровна и согласилась, хоть и считала она, что с родителями Яне было бы лучше. У неё самой душа болела за внучку. Это же какой стресс для ребёнка! И школа, и новое место, и родители, которых она в глаза не видела, не помнит и считает чужими людьми…

Отучилась Яна целых четыре года, всю начальную школу, а родители всё так и не сподобились забрать дочь к себе. Теперь у них находились другие причины. А потом Лиза объявила матери, что беременна, на седьмом месяце.

— Мам, хоть дай из декрета выйду, когда подрастёт сестричка у Яны, тогда и заберем обязательно! Обещаю! Вот тебе крест, заберём!

— Не богохульствуй! — упрекнула мать. — Ребенок меня матерью считает, разве это дело при живых родителях?!

— Мам, ну мы же деньги высылаем!

— Да уж, высылаете… Жду, как манны небесной! В прошлом месяце так и не дождалась! Думаете легко на одну пенсию вдвоём жить?! Яночке то курточка нужна, то сапожки. Она же растёт. А всё дорого, поди купи на эту пенсию!

В такие моменты Лиза быстренько от матери отделывалась, ссылаясь на срочные дела и прекращала неприятный для себя разговор.

Жильё у них своё все-таки появилось: квартиру они с Сашей взяли в ипотеку, двушку в старенькой пятиэтажке. Чистенькую, но без ремонта. До них там жила старенькая бабушка и обстановка была соответствующая: старая газовая колонка, газовая плита на колченогих ножках, деревянные окна, покрашенные местами облупившейся коричневой краской. Между рамами которых, удивительным образом сохранилась вата с какой-то зимы «лохматого года». Видимо с тех самых пор окна и не мыли.

Бабушка была уже слишком стара для уборки, а Лиза тоже не озаботилась этим делом. Хозяйка из неё вышла «так себе», на «троечку», однако Саша её любил по-прежнему, ничуть не меньше, чем в ту пору, когда они ещё подростками целовались украдкой в подъезде.

Валентины Егоровны не стало спустя два месяца после Яниного девятнадцатилетия. Как же она беспокоилась за своё здоровье, как переживала, что покинет любимую внучку, ставшую роднее дочери, раньше, чем она станет совершеннолетней! Здоровье Валентину Егоровну подводило всё чаще и вызывало серьёзное беспокойство, как у самой пожилой женщины, так и у Яны.

Квартиру свою бабушка переписала на внучку. Она очень волновалась за её будущее, потому что поняла, что родителям Яна попросту не нужна. У них родилась вторая дочь, а первую они так и не думали забирать к себе. Более того, Яна сама категорически отказывалась от такой перспективы, когда бабушка заводила с ней об этом разговор.

После прощания с Валентиной Егоровной, на которое Лиза всё-таки явилась, Яна даже не успела с ней толком поговорить. Та очень спешила. Картинно промакивая сухие глаза, мать, сославшись на плохое самочувствие и срочные дела, спешно отбыла обратно.

Вот и осталась Яна совсем одна. Случилось то, чего так боялась её бабушка. Однако девушка уже выросла. Валентина Егоровна хоть и говорила всегда о родителях что они очень её любят и скоро обязательно заберут, Яна с каждым годом верила в это все меньше. Но ей было и не надо. Бабушка её любила и баловала и потому Яна не нуждалась больше ни в ком другом.

Она окончила школу, поступила в вуз. Рядом с фармзаводом находился филиал профильного вуза, который готовил специалистов именно для работы на этом предприятии. Яну, окончившую вуз почти на одни пятёрки, охотно взяли на работу. Молодых специалистов там поощряли и зарплата у Яны была вполне достойная.

Судьба приготовила девушке испытание. Она полюбила мужчину, который был женат. Пол года Яна встречалась с ним, не зная о его статусе. Как часто бывает, он уверял, что любит её, но замуж не звал. Тогда Яна совершила глупость. Она решила забеременеть, чтобы ускорить решение этого вопроса. Вышло всё, как в плохом кино. Выяснение отношений, ссора, расставание. Мужчина пытался «откреститься» от ребёнка съязвив, что вероятно Яна его «нагуляла» от кого-нибудь ещё. И он не должен быть за это в ответе. После таких слов, Яна его выставила за дверь, решив, что будет растить малыша одна. Она твёрдо решила родить.

Родила Яна сына и зажила с ним счастливо.

Только к пяти годам мальчика не стало. У него обнаружилась какая-то неизлечимая хворь. Отец ребенка всё же давал некоторые средства Яне, однако не интересуясь самим ребёнком. Просто раз в месяц переводил на карту Яне некую сумму.

Тем не менее, когда малыш заболел, он помогал Яне: переводил значительно больше денег и справлялся о состоянии малыша. А как малыша не стало, пути их окончательно разошлись. Яна подозревала, что наверняка «папаша» испытывал облегчение… Ей же самой было очень горько.

Через три месяца случилось ещё одно печальное событие. Не стало папы Яны, Александра. Лиза, после некоторых колебаний позвонила дочери и сообщила об этом. Яна, считая отца совершенно чужим человеком, всё же приехала на прощание.

Нет. Ничего она не почувствовала. Они были совершенно чужие люди. Яна формально поучаствовала в печальном мероприятии, однако душу её это нисколько не затронуло.

Зато она увидела, что её мать и сестра живут, из рук вон плохо. Бедность буквально «лезла из всех щелей», как говорила в таких случаях бабушка. А ещё, судя по тому, что Яна увидела за короткое время пребывания там, и мать и сестра не прочь были приложиться к бутылке. Было видно, что это у них уже вошло в привычку. Но жальче всего было племянника, малыша четырёх лет. Он выглядел, словно детдомовец. Игрушек у него почти не было, одежда застиранная, местами рваная, чумазая мордашка. Яна узнала, что сестра родила его без мужа, «нагуляв» неизвестно от кого. И рос он, словно трава в поле — сам по себе.

«Как Маугли…» — подумала Яна, грустно вздохнув. Она поздоровалась с племянником, пожав ему ручку, как взрослому. Он немного оробел, а потом долго принюхивался к своей ладони, которую держала в руке тётя, и поглядывал на Яну. Она выглядела, словно фея из сказки, и пахла очень вкусно. Мама и бабушка никогда не пользовались духами, и малышу это было в новинку. Они перекинулись с Николкой (так звали малыша) парой слов и расстались. Яна поехала домой.

***

— Счастье ты моё, рыжее! — сказала Яна и взлохматила курчавую головку сына. Так всегда называла её бабушка. У Яны часто «выскакивали» бабушкины словечки и она всегда, улыбаясь, вспоминала свою «маму». Настоящую.

А с той матерью, которая её родила, и с родной сестрой случилось несчастье. Они сильно выпили, пока малыш Николка был в детском саду, и завалились спать в комнате на диване. А на кухне картошка варилась. Вода в кастрюльке закипела, залила газовую конфорку. Окна в квартире все были закрыты, стояла осень, было холодно, а отопление ещё не включили. Словом Лиза с дочерью больше не проснулись. Тревогу подняли соседи, почуяв запах газа, который всё же натянуло из щели входной двери, вызвали пожарных и газовую службу. Так их и обнаружили.

А Николку Яна усыновила. Малыш стал круглым сиротой, кроме Яны у него никого не осталось. После долгой процедуры усыновления они зажили с ним вместе в доме у Яны.

Квартиру, которая не взлетела на воздух, благодаря грамотным действиям газовщиков и пожарных, Яна стала сдавать. Недорого. Ведь там с тех давних пор так и остался «бабушкин ремонт». Старые полы, покрытые «дорожками», деревянные окна, окрашенные коричневой краской. Только ваты между рам уже не было. Видать за столько лет их всё-таки вымыли… Ничего не нажили Лиза с Александром, потому что очень любили жить на широкую ногу. Как говорила про них Валентина Егоровна «гуляй, рванина!». Получили зарплату, пошли в магазин, закупились, пьют, гуляют, несколько дней, а потом «хоть трава не расти». Потому и поняла она потом, что с ней-то Яне лучше было.

Так в жизнь Яны неожиданно пришло «рыжее счастье». Племянник был рыжий, как и она сама и вообще был очень на неё похож.

А бабушка как-то приснилась женщине. Она улыбалась и говорила, что теперь спокойна за внучку, и что всё у неё теперь будет хорошо, потому что испытания, припасённые для неё судьбой, уже случились и Яна с честью их выдержала. Так и сказала…

Яна проснулась и, улыбнувшись, посмотрела на сына Николку. Малыш спал, обняв плюшевого медведя, которого они вместе вчера выбрали в Детском мире. «Как хорошо…» — подумала женщина. За окном весело щебетали птицы. Начинался новый день.