Чернобыльская катастрофа

С нормальными, красочными текстовыми выделениями статью можно прочесть тут: http://bolshoyforum.com/forum/index.php?page=960

В ночь с 25 на 26 апреля 1986 г. 1 час 23 мин. 47 сек. на  Чернобыльской АЭС взорвался атомный реактор, содержавший внутри себя более 2-х тон радиоактивных  продуктов или около 10 миллиардов кюри. По разным  оценкам не менее трети их было выброшено. Сотни тысяч населения, солдат и "ликвидаторов" получили огромные дозы. Родились города - призраки. Сейчас о событии напоминают лишь "ликвидаторы" своими проблемами. Родившимся в год трагедии уже 18. Что они знают?  И знает ли старшие поколения, что и как там было?

Впервые слова Чернобыль, Чернобыльская АЭС страна услышала утром 26 апреля по "голосам из-за бугра". Они сообщили: "в 1 час по Гринвичу радиоактивное облако накрыло Стокгольм; "загрязнение" в несколько раз превышает предельно допустимые; "загрязнен" юг Финляндии, север Польши; облако движется к Норвегии; облако пришло от Чернобыльской АЭС, там что-то очень нехорошее произошло". С большим запозданием по радио наши высокие лица подтвердили: " да, на АЭС произошла авария, возник пожар, пострадало здание, в настоящее время пожар потушен, вероятно, произошел взрыв "гремучки", реактор заглушен всеми стержнями СУЗ, цел, произошла утечка радиации, но в пределах, на станцию вылетела Правительственная комиссия". Однако звонки родных, друзей, знакомых в Припять и из Припяти и "голоса" сообщали другое. Там далеко не в пределах и там что-то очень-очень нехорошее. По стране поползли слухи, грозные, страшные. И что там теперь? Особенно волновались родственники резервистов, кого вдруг срочно, военкоматы призывали и увозили на "переподготовку". Несколько успокоились после заявления члена Правительственной комиссии, председателя Госкомгидромета Ю.А. Израэля на пресс-конференции 5. 05. 1986 г.: "зараженность радиоактивностью в районе аварии не превышает"… Последовала цифра. Потом оказалось - академик ошибся в сотни тысяч раз. Но это потом. В газетах сообщали о госпитализации с диагнозом ОЛБ (острая лучевая болезнь) пожарников и персонала станции, об эвакуации жителей Припяти, появились разнообразные интервью, комментарии, высказывания. Получалось, что дежурный персонал несанкционированно (незаконно) отключил (заблокировал) почти всю защиту реактора от ава-рий: 1) систему аварийного охлаждения реактора (САОР); 2) систему локальных автоматиче-ских регуляторов (ЛАР); 3) уставки на включение аварийной защиты (АЗ) от понижения уровня и / или давления в барбатере - сепараторе (БС); 4) сигнал на включение АЗ от закрытия стопорно - регулирующих клапанов (СРК) турбогенератора (ТГ); 5) проводил какой-то эксперимент по программе ни с кем не согласованной. Кто разбирался хоть чуть-чуть в атомной технике, тот понимал, кто не разбирался, тот чувствовал: "Эксплуатационный персонал АЭС сделал все возможное и невозможное для того, что бы взорвать реактор. Погубил героев-пожарников, облучил столько детей, людей!" Почти вся страна считала их главными злодеями, да пожалуй, таковыми считает и по сей день. Но так ли это?!?

ДА - ответила Правительственная комиссия. В докладе, зачитанным академиком Легасовым В.А. и составленным на основе выводов Правительственной комиссии, на совещании с 25 по 29 августа 1986 г. в МАГАТЭ написано следующее. "Таким образом, первопричиной аварии явилось крайне маловероятное сочетание НАРУШЕНИЙ порядка и режима эксплуатации, ДОПУЩЕННЫХ ПЕРСОНАЛОМ энергоблока. Катастрофические размеры авария приобрела в связи с тем, что реактор был приведен ПЕРСОНАЛОМ в… нерегламентное состояние, в котором существенно усилилось влияние положительного коэффициента реактивности (парового эффекта)". Кроме указанных выше отключений в вину дежурной смене ставились: 6) провал мощности ниже предусмотренного программой эксперимента; 7) включение в работу всех 8-ми главных циркуляционных насосов (ГЦН); 8) снижение оперативного запаса реактивности ниже допустимого значения. Но так ли это? Точнее, все ли так?!

Попробуем сначала разобраться с программой эксперимента. Четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС сдали в эксплуатацию в декабре 1983 г. Но перед этим под руководством Государственных комиссий проводился сначала физ. пуск реактора, а затем энергопуск блока АЭС. Во время этих пусков проверяется работа всех систем и оборудования на их соответствие проектным показателям, а так же работоспособность систем безопасности комплексными бригадами из специалистов от Научного руководителя (ИАЭ им. Курчатова - Москва), от Главного конструктора (НИКИЭТ - Москва), от Ген. проектировщика (ВНИПИЭТ - Ленинград), ВНИИ АЭС (Москва) и других научных центров. Программы проверок разрабатываются этими же специалистами. Персонал АЭС работает под их контролем. Практика показала, что во время физ-пуска и энергопуска могут возникнуть весьма неожиданные ситуации, разрешить которые способно только выше указанное собрание спецов. Если измеренные значения, в какой либо системе не хуже проектных, то все в порядке. Если хуже, особенно для систем безопасности, то блок не может быть сдан в эксплуатацию до выяснения и устранения причин снижения безопасности АЭС. Решение о готовности к сдаче в эксплуатацию блока вместе с комплектом инструкций по эксплуатации принимает Госкомиссия. Обязанность персонала строго соблюдать инструкции. Таковы правила.

Одна из подсистем системы безопасности на 4-м блоке то ли не была проверена, то ли результаты эксперимента не подтвердили проектных параметров. В докладе для МАГАТЭ указывается, что эксперименты с подсистемой ранее на станции проводились (на 4-м блоке? или на другом?). Анализ показал, что подсистема работает не эффективно(?). В проект подсистемы разработчик (НИКИЭТ или ВНИПИЭТ, но не станция!) внес изменения, провели реконструкцию, а ее испытания приурочили к остановке блока на ППР - планово-предупредительный ремонт, т.е. к 25 апреля 1986 г. Если испытания подсистемы ранее проводились, то значит, на станции БЫЛА ПОДГОТОВЛЕННАЯ РАЗРАБОТЧИКОМ ДАННОЙ ПОДСИСТЕМЫ и СОГЛАСОВАННАЯ НАУЧНЫМ РУКОВОДИТЕЛЕМ программа ее испытания, тем более что все блоки станции выполнены по одному проекту. По существовавшим тогда правилам разработчик должен был внести изменения, если считал необходимым, в программу испытаний и оформить их должным образом в плане согласования. Представители разработчика, ИАЭ и НИИ АЭС (входил в Минэнерго) должны были быть на испытании. В Минэнерго существовало даже спец подразделение по проведению испытаний на АЭС по утвержденному регламенту. Но по заявлению сведущих сотрудников АЭС разработчик не счел необходимым вносить изменения в программу, а испытания попросил провести станции самостоятельно, т.к. службы АЭС имели опыт таких испытаний. Представители других организаций присоединились к мнению разработчика.

Вывод. Выдвинутые комиссией в адрес персонала АЭС претензии по качеству и содержанию программы должны быть адресованы разработчикам и научному руководству, а не персоналу станции. (Эксплуатирующая организация эксплуатирует объект, экспериментируют и исследуют научные организации.)

Другие вмененные нарушения проанализируем при описании хронологии событий на блоке.

25 апреля в 1 ч 00 мин ночи персонал приступил к снижению мощности (с 3200 МВт) реактора для подготовки к эксперименту, в 13 ч 05 мин достиг уровня 1600 МВт и отключил один ТГ. Второй ТГ продолжал работать (всего на блоке 2 ТГ). В соответствии с программой 4-е ГЦН и 2-а питательных насоса запитали от работающего ТГ, в 14 ч 00 мин отключили САОР и хотели продолжить снижение мощности до 700-1000 МВт. Но по требованию диспетчера Киевэнерго испытания отложили. Украине была нужна энергия, шел сев. Реактор продолжил работу на 50 % мощности!!!

Только в 23 ч 25 апреля диспетчер дал согласие на отключение блока от ЕЭС. В 23 ч 10 мин начали снижение мощности. Как и требовал Регламент эксплуатации (главная инструкция) реактора отключили систему ЛАР. Стоп! ЛАР операторы отключили не по дурости, по инструкции. Обвинение ложно. Из-за плохой управляемости реактора на малых мощностях оператор не смог вывести реактор на запланированную программой мощность (700-1000 МВт). Только к 1ч 00 мин уже 26 апреля удалось застабилизировать мощность на уровне 200 МВт .

Из-за 10-ти ч работы на 50% -ой мощности (в основном), плохой управляемости реактора (частично) была израсходована большая часть оперативного запаса реактивности. Поэтому было невозможно поднять мощность выше 200 МВт. Испытания решили провести на этом уровне. Комиссия поставила в вину оператору провал мощности ниже планируемой программой. Однако плохая управляемость реактором вина конструктора и только его!!! Рассчитывать на асса-оператора в атомной технике преступно (так мне кажется). Обвинение не правомочно.

По программе в процессе эксперимента четыре ГЦН должны остановиться. Для надежного охлаждения активной зоны, повышения уровня безопасности дополнительно к шести работающим ГЦН были включены еще два, чтобы после остановки первой четверки по окончании испытания продолжала надежно охлаждать зону вторая четверка. Включение 8 -ми ГЦН было поставлено комиссией в вину персоналу, т.к. это вызвало увеличение расхода теплоносителя через активную зону выше проектного, а подача отдельных насосов превысила паспортные значения. И то и другое Регламентом запрещалось, т.к. одно могло привести к опасным вибрациям в контуре, а другое - к срыву подачи насосов. Однако ни того, ни другого система централизованного контроля параметров реактора "Скала" не зарегистрировала. После же начала эксперимента (с 1 ч 23 мин 15 с) и расход и подача снизились до регламентных пределов, так что это нарушение не могло оказать и не оказало какого либо влияния на последующие события. Замечание комиссии верно по форме, но по существу проблемы - постороннее, уводящее от сути дела.

Включение 8 ГЦН привело к разбалансировке уровня / давления в БС. Операторы вручную (средств автоматики конструктора им не предоставили) в течении 10-:-15 мин провели регулировку параметров БС. Чтобы избежать включения (срабатывания) АЗ (т.е. полной остановки реактора) от уставок "понижение уровня воды" и "понижение давления" в БС ниже предельных значений во время регулировки, операторы заблокировали (отключили) сигналы от этих уставок. Комиссия сочла нарушением вывод из АЗ этих уставок. Надо признать, что это было первое нарушение, оказавшее влияние на аварию, вернее на время ее возникновения и только. Как будет ясно из дальнейшего: ЕСЛИ БЫ ДАННЫЕ УСТАВКИ НЕ БЫЛИ ОТКЛЮЧЕНЫ, то РЕАКТОР ВЗОРВАЛСЯ БЫ НА 10-:-15 мин РАНЬШЕ! Так нарушение ли это?

К 1 ч 23 мин операторы добились стабильности параметров реактора и приступили к испытанию. Перед этим в нарушение программы был заблокирован сигнал в АЗ от закрытия СРК обоих ТГ. В 1 ч 23 мин 04 с закрытием СРК ТГ №8 был дан старт испытанию подсистемы. Подача пара на ТГ №8 прекратилась. Он с этого момента стал вырабатывать электроэнергию и питать ею четыре подключенных к нему ГЦН и других потребителей за счет запасенной механической энергии инерции ротора ТГ. Смысл эксперимента заключался в измерении уменьшения подачи ГЦН во времени и в определении эффективности преобразования энергии инерции в электрическую. Такого рода данные позволят уточнить защищенность (безопасность) АЭС от аварий с отключением от АЭС внешних источников электроснабжения станции вследствие, например, обрывов ЛЭП от ураганов, диверсий и т.д. Результаты измерений регистрировались в ЭВМ программой ДРЕГ, составной части системы "Скала". Из них видно, что испытуемая подсистема действовала очень надежно, все 8 ГЦН обеспечивали подачу в соответствии с их техническими характеристиками вплоть до взрыва реактора. Следовательно, сам по себе эксперимент не мог служить толчком аварии. А вот блокировка сигнала от закрытия СРК отдалила трагедию на 36 с! Отдалила, ни как не повлияв на все последующее. Опять отмечено нарушение не по существу.

Начальник смены Дятлов, поняв, что эксперимент начался и развивается нормально, дал команду на ввод в действие системы АЗ нажатием кнопки АЗ, что бы ликвидировать отступление от программы. В 1 ч 23 мин 40 с инженер управления реактором нажал кнопку АЗ. Если бы операторы не нарушили программу, то АЗ включилась бы в 1 ч 23 мин 04 с.

Кнопка АЗ предназначена для экстренной остановки реактора оператором, если последний обнаружил или заподозрил серьезную неисправность в оборудовании блока, а система АЗ почему-то на это не отреагировала. Кнопкой АЗ оператор пользуется также в конце планового останова реактора.

Все специалисты, эксплуатирующие атомные реакторы, свято убеждены, что если оператор нажал кнопку АЗ, т.е. привел в действие СИСТЕМУ АВАРИЙНОЙ ЗАЩИТЫ, как и в любом другом случае ее введения в действие, например, от сигналов специальных приборов, в том числе и от тех, которые были выше заблокированы персоналом, то реактор неизбежно, неотвратимо и обязательно будет остановлен. Ибо первое что делает система - направляет вниз, в активную зону стержни АЗ, а также все не находящиеся внизу рабочие органы (стержни) СУЗ, которые вводят в нее отрицательную реактивность и тем самым прекращают деление ядер урана и плутония, т.е. останавливают реактор. Однако в данном случае это оказалось не так.

Вот как описывает развитие процесса после нажатия кнопки Волков В.П., начальник группы по надежности и безопасности АЭС с РБМК в ИАЭ им. И. В. Курчатова в докладной записке на имя своего директора и Президента Академии Наук СССР Анатолия Петровича Александрова 1 МАЯ 1986 г.

    "Стержни СУЗ при движении вниз начали вытеснителями* удалять воду из активной зоны, что привело к вводу положительной (!) реактивности в нижней части активной зоны. Началось быстрое (почти как на мгновенных нейтронах) увеличение мощности до 80% от номинальной. Температура топлива поднялась на 700-800 *С. Это привело к интенсивному парообразованию в ТВС и к существенному снижению производительности ГЦН из-за резкого возрастания перепада давления от РГК до БС. За 1-:-2 секунды произошло практически полное обезвоживание активной зоны и в ы с в о б о ж д е н и е положительной (!) паровой реактивности (порядка 2-:-3 бета), что привело к разгону на мгновенных нейтронах (инерционность систем измерений не позволила зарегистрировать изменения мощности при этом). Стало превращаться в пар все, что подавалось ГЦН-ами. Это привело к быстрому росту давления в контуре МПЦ (не менее 10 атмосфер в секунду). Из-за повышения давления в контуре МПЦ и значительного перегрева пара на выходе из ТВС, прежде всего, произошла массовая разгерметизация технологических каналов (ТК) ближе к выводу из активной зоны. Повышение давления в реакторном пространстве до нескольких десятков атмосфер (достаточно 10 атмосфер ) оторвало и приподняло вместе с ПВК и НВК верхнюю биологическую защиту (весом 2000 т) и "П Я Т А Ч Е К" (раскрытие активной зоны)… После разгерметизации ТК (через 3-:-5 секунд после нажатия кнопки АЗ) стержни АЗ и СУЗ в (нескольких) неповрежденных каналах опустились до конца, а в (основном) поврежденных каналах остановились, либо вытолкнулись вверх. Таким образом, после аварии (стержни) АЗ и СУЗ в активной зоне расположены хаотично.

Здесь следует дополнить автора докладной некоторыми фактами. При разгоне реактора на мгновенных нейтронах через каждую сотую долю секунды выделяющаяся в твэлах мощность более чем удваивается. При достижении предельной концентрации (килоджоулей в единице объема) происходит взрыв твэлов. Взрывы твэлов в ТВС привели к дополнительным разрушениям ТК, барьера между ТК и горячим графитом (400-500 *С), усилили парообразование, перегрев пара и скорость роста давления во всем объеме активной зоны и к выбросу частей ТВС и графита. Эффект Доплера лишь незначительно снизил скорость развития процесса, тем более что конкурировал с эффектом разогрева графита.

За счет выхода пара при "раскрытии" активной зоны произошло разрушение центрального зала.

Крышу зала снесло. Обломки смертельно опасных радиоактивных ТВС и твэлов, графита и кусков конструкций разбросало по крышам станции и прилегающей местности. Часть топлива, а значит и смертоносных радиоактивных осколков деления, включая плутоний, в мелко-дисперсном, капельном и газообразном виде вместе с перегретым паром поднялась к облакам и с ветром понеслась на запад, постепенно оседая и заражая местность на пути своего движения. Основная часть радиации осела около АЭС, в районах Белоруссии и Украины, а затем дос-тигла Польши, Скандинавии и Англии.

Разгерметизация контура МПЦ произошла во многих местах как за счет высокого давления в наиболее слабых местах, так и за счет разрушений. ГЦН остановились. Подача воды в контур МПЦ прекратилась. Давление резко упало до атмосферного к 7-:-10-й секунде после нажатия кнопки АЗ!... Инерционность систем измерений не позволила определить резкий кратковременный подъем (до 140-:-150 атмосфер) и спад давления... Затем температура топлива и графита в обезвоженной активной зоне начнет постепенно выравниваться... После выравнивания температур цепная реакция деления будет носить пульсирующий характер...".

Разрушения в центральном зале и в соседних помещениях привели к разрушению, практически к уничтожению САОР. Поэтому она не смогла бы оказать ни какой помощи и в том случае, если бы персонал ее не отключил. А это значит, что вмененное персоналу комиссией нарушение о ее отключении на развитие данной аварии не оказало, да и не могло оказать влияния. Оно только запутывает суть случившегося, тем более что установленная на блоке САОР для борьбы с аварией подобного масштаба и не предназначалась! Действительно, одна часть САОР включалась при разрыве нижнего напорного коллектора, а он не рвался, он остался цел. Мощность второй части САОР была спроектирована из расчета разрыва одного (только одного из 840 !) ТК. В данном же случае разрушились сотни ТК! Так какое же влияние она могла оказать?

Читатель, вдумайся в эти 7-10 секунд! Через 7 секунд после нажатия кнопки АЗ разрушен реактор, сорвано и перекорежено все оборудование и силовые кабели центрального зала (ЦЗ), его крыша снесена. Короткие замыкания кабелей вызвали возгорания в кабельных каналах. Начинался пожар. На пульте управления реактором услышали сильный грохот в стороне ЦЗ, почувствовали содрогание здание. Все это вызвало у персонала непомерное удивление. Оператор увидел, что стержни СУЗ остановились, не дойдя до нижних концевиков, и обесточил муфты сервоприводов, увы, бесполезно. Стержни уже имели состояние, описанное Волковым выше. Что это!? Ведь все же было нормально и спокойно (!) и никаких особых отклонений в показаниях щитовых приборов! Так что же?! Вскоре поступили сигналы о радиационной опасности с близких к ЦЗ датчиков. Начальник смены послал дежурного инженера выяснить что произошло.

Дозиметристы на разведку и проведение измерений отправились самостоятельно. Пока посланный ходил, в журналы были занесены записи о времени нажатия кнопки АЗ, а так же показания ряда пультовых приборов. При этом вдруг обнаружили, что в их показаниях наблюдается странный сумбур, хотя всего несколько минут назад все было логично.

Вернулся дежурный инженер. Лицо покрыто ядерным загаром. Было такое впечатление, что он пришел не из ЦЗ, а только что прибыл с Южного берега Крыма после месячного пребывания там! В глазах оторопь. "В ЦЗ все баки, оборудование, приборы сорваны с мест, перекорежены и разбросаны по залу, крыши нет, пар, дым, пожар! Ужасный хаос! Вероятно, произошел какой-то страшный взрыв! Наверное, рванула "гремучка" в одном из баков? Но как она там оказалась? Не было же ни каких, даже предупредительных, сигналов о возможности образовании, где либо опасных концентраций!" Доложил и виденное и свои мечущиеся мысли-вопросы вернувшийся дежурный инженер, еще не зная, что жить ему, осталось всего ничего.

На пульт поступили доклады "дозиков" - "Все дозиметрические приборы как стационарные, так и переносные зашкалили! Везде радиационные поля очень велики! Но сколь велики сказать не можем, нечем мерить." Нечем мерить?! Не измерив, уровень радиации нельзя определить ни допустимое время работы в том или ином помещении блока, ни рассчитать дозу облучения! Оценить? Если уровень радиации в 1,5-:-2 раза выше предела измерения самого "мощного" прибора, то все остальные приборы уже зашкалят. Поэтому в данной ситуации оценка превышения даже в 100 раз могла казаться предельной, но мало вероятной. О случившемся начальник смены немедленно доложил во все предписанные инструкцией инстанции, в том числе главному инженеру и директору АЭС и вызвал пожарные расчеты. В то время в прессе и в обществе в трагедии тушивших блок пожарных во многом винили дежурный персонал блока за то, что он не сообщил пожарникам дозовые нагрузки. Это, мол, заставило работать последних вслепую. Во-первых, пожарные части тогда обязаны были тушить пожары на АЭС и др. ядерно-опасных объектах всегда и в любых условиях. Во-вторых, персонал сам, как показано выше, не владел этой информацией и потому его постигла та же участь. В-третьих, ни Научный руководитель, ни Главный конструктор проекта РБМК не предполагали, не допускали даже мысленно ситуацию, при которой радиационное загрязнение станции и ее окрестностей превысит в несколько раз уровень радиации в эпицентре взрыва самой мощной современной атомной бомбы и в сотни раз бомбы Хиросимы. По этой причине ни одна советская АЭС не была оснащена соответствующей дозиметрической аппаратурой. Их оснастили только после Чернобыльской трагедии. На взорвавшемся же блоке радиационная обстановка стала ясной после прибытия армейских радиометров.

Позднейшие исследования показали: из реактора было выброшено по разным оценкам до трети активной зоны, ее фрагменты потом собирали солдаты; оставшаяся часть металлических конструкций, топлива, графита, рабочих органов СУЗ и др. в течении нескольких дней переплавилось в некую массу, которая "прожгла" нижнюю биологическую защиту, состоящую из стальных листов и (в основном) бетона, и, смешавшись с последним, вытекла из реактора лавообразной массой на нижние отметки блока и застыла в виде известной "слоновой ноги". Трудно себе представить температуру, которая все это переплавила и перемешала! Может кратер действующего вулкана? Кроме пульсирующей цепной реакции свою лепту в переплавку внесло горение графита. Реактор вместе со стенами центрального зала в первые дни аварии очень напоминал доменную печь. В конце концов, в реакторе практически ничего не осталось, как и в английском газографитовом реакторе после пожара 1957 г. (последний выгорел дотла). Из-за высоких температур и плавления ядерного топлива большая часть радиоактивных осколков, а их было в топливе реактора порядка 2 тонн, улетела в атмосферу вместе со струями горячего воздуха. А так как направление ветра менялось, то радиоактивность рассеялась на области вокруг АЭС, в том числе на Бряньщину и другие районы России. Достигла она и Ульяновской области. В районе АЭС радиоактивность достигла 15000 рентген/час.

В той же докладной далее В. П. Волков указывает причину трагедии и предлагает меры предотвращения ее на других АЭС с РБМК.

    "Авария создана большим (2-:-3 бета) положительным паровым коэффициентом (эффектом) реактивности... Это будет на АЭС с РБМК всегда приводить к разгону на мгновенных нейтронах... Для предотвращения этого необходимо:

         1. Ввести в активную зону дополнительные поглотители (50-:-60 шт.), что на порядок (в 10 раз) снизит паровой коэффициент (эффект) реактивности .

          2. На порядок (в 10 раз) увеличить скорость аварийной защиты .

          3. Разработать, создать и провести испытания новых ТВС из 36 твэлов (далее следуют параметры сборки), а затем установить их в реакторы РБМК вместо штатных сборок из 18 твэлов, удалив дополнительные поглотители (см. п.1), т.к. новые сборки обеспечат такое же снижение парового эффекта (в 10 раз)".

      Предложение пункта 1. было реализовано, прежде всего.

      А ИЗ ДОКЛАДНОЙ В. П. ВОЛКОВА СЛЕДУЕТ, ЧТО ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ

РЕАКТОР ВЗОРВАЛА ЕЕ АВАРИЙНАЯ ЗАЩИТА СТЕРЖНЯМИ СУЗ!

Получается, что активная зона приобрела свойства, при которых остановка реактора аварийной защитой (АЗ) неизбежно ведет к разгону на мгновенных нейтронах и тепловому взрыву реактора, причем неважно включается АЗ от кнопки АЗ или от других сигналов. Вот почему говорилось выше о задержках аварии на 10-:-15 мин, на 36 с из-за блокировок сигналов, ибо если бы блокировок не было, то от этих сигналов сработала бы АЗ и долее по сценарию Владимира Волкова.

В письмах Генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачеву М. С., Председателю Совета Министров Рыжкову Н. И. и Генеральному прокурору Рекункову А. М. 9 мая 1986 г. В. П. Волков уточнял:

    "Авария на Чернобыльской АЭС обусловлена не действиями эксплуатационного персонала, а конструкцией активной зоны и непониманием процессов, в ней протекающих. На основании расчетов считалось, что в целом обезвоживание активной зоны приводит к выделению отрицательной реактивности и глушению цепной реакции деления. Экспериментальных данных по размножающим свойствам "горячей" активной зоны в обезвоженном состоянии нет. В действительности, как показал анализ протекания аварии, при обезвоживании активной зоны высвободилась положительная реактивность порядка 2-:-3 бета, что и обусловило разгон на мгновенных нейтронах и как результат разрушение реактора".

Теперь остается проверить последнее обвинение: "снижение оперативного запаса реактивности ниже допустимого значения" и объяснить смысл фразы "реактор был приведен персоналом в… нерегламентное состояние". По мысли авторов доклада для МАГАТЭ обе эти фразы являются синонимами, так как в тексте (до выводов) доклада понятие "нерегламентное состояние" применено только однажды и для состояния реактора на момент 1 ч 22 мин 30 с, когда, как утверждает доклад, "оперативный запас реактивности составлял всего 6-8 стержней", что "по крайней мере, вдвое меньше допустимого запаса, установленного … регламентом". Однако понятия эти различны.

    Оперативный запас является мерой количества ядерного топлива, находящегося в активной зоне, которое может быть потрачено на выработку энергии (т.е. "сожжено"), но измеряемое не килограммами, а единицами реактивности. Он является одной из характеристик состояния активной зоны. Когда запас станет равным 0, реактор очень скоро остановится сам. Если оперативный запас больше 0, то его нужно чем-то нейтрализовать. Для этого в реакторе монтируют специальные поглощающие нейтроны стержни. В реакторе 4-го блока этой цели служат 30 стержней, называемых ручными регуляторами - РР. По мере "сжигания" запаса стержни извлекаются из зоны, поддерживая реактор на необходимой мощности, т.е. управляют им. Восстановление запаса производится заменой (перегрузкой) "выгоревших" ТВС на свежие. На РБМК перегрузка проводится на мощности (без остановки реактора). У персонала имеется техническая возможность провести перегрузку любого числа ТВС, но допустимо только такое количество, которое восстанавливает оперативный запас реактивности до значения компенсируемого не более чем 30-ю РР. В противном случае не скомпенсированный запас вызовет неуправляемый разгон реактора и аварию.

Поэтому верхнее значение является очень важным для безопасности (но только верхнее!) и его жестко контролирует персонал реактора, а значение, компенсируемое точно 30-ю РР, называют предельно допустимым и оно указано в Регламенте. Именно такой смысл понятию оперативного запаса придан в разделе 1.3. "Основные физические характеристики реактора" доклада для МАГАТЭ. Ограничения же по безопасности на не извлечение, какого либо числа из этих 30 РР в Регламенте нет и в докладе такое число не указано. Любое уменьшение оперативного запаса ниже 30 РР, т.е. ниже допустимого, безопасно, естественно и оно постоянно происходит в процессе эксплуатации. По этому снижение оперативного запаса реактивности до 6-:-8 стержней нарушением не является, хотя он действительно больше чем в 2 раза ниже допустимого, но не выше же! Это единственное нарушение в докладе доказывается не ссылкой на конкретный пункт Регламента с указанием цифрового ограничителя, а "умелым" использованием понятий. Возможно, целью было доказать, что нерегламентность состояния создана персоналом? Ведь среди составителей доклада были и "заинтересованные" люди, тем более что в Москве вовсю работала прокуратура, в том числе и по письмам В.П. Волкова. Цифры 30 из доклада и 50 из докладной не так уж далеки.

Теперь о нерегламентном состоянии. Оно действительно было! Но реактор оказался в нем не, потому что были нарушены ограничения, установленные Регламентом, а потому что это состояние не было рассмотрено, не было включено в Регламент, а потому в нем по данному состоянию и не было ни советов, ни рекомендаций, ни ограничений для операторов!

Система управления и защиты (СУЗ) данного реактора построена на перемещении 211 стержней-поглотителей (нейтронов). По функциональному назначению они делятся на две не равных группы: 1-я группа - группа защиты или АЗ, примерно 10% от общего число; 2-я группа - группа регулирования состоит в основном из РР и существенно меньшего числа АР - стержней автоматического регулирования. Группа АЗ при работе реактора извлечена из активной зоны вверх и находится в готовности к погружению в нее при поступлении сигнала о нарушении какого-то предела. АЗ имеет статус "стратегического резерва Главного командования" и не используется не только для оперативных, но даже для тактических задач! Оператор может воздействовать на них только через кнопку АЗ. Если бы на реакторе существовал запрет на извлечение группы РР в таком-то количестве, то эта группа должна была бы иметь такой же статус, а Волков, досконально знающий конструкцию и Регламент РБМК, не рекомендовал бы ее ввести. Вторая группа обслуживает различные функции управления. Например, 24 укороченных РР вводятся в зону снизу и регулируют энерговыделение в ТВС по высоте. Остальные РР и все АР в зону входят сверху. Каждый из них состоит из 2-х частей: верхнего поглотителя длиной 7,5 м и нижнего 5-ти метрового вытеснителя (стержни АЗ по конструкции аналогичны). Часть их предназначена для регулировки радиально-азимутального распределения энерговыделения, другая для компенсации выгорания и поддержания заданного уровня мощности (30 РР, обсуждавшихся выше), третья для локального регулирования в отдельных частях активной зоны и т. д. Стержни второй группы в той или иной степени подвластны оператору. При работе реактора на номинальной мощности в активной зоне обычно находится много стержней, решающих те или иные задачи. Это более менее обеспечивало выполнение условия, выдвинутого Волковым в виде предложения под п.1, при срабатывании АЗ на других РБМК. При остановке реактора на ППР по процедуре Регламента количество РР в зоне постепенно увеличивается, и остановка завершалась в целом благополучно. В частности же в Министерство энергетики, руководившим всеми АЭС СССР, регулярно поступали доклады с РБМК о локальных повышении мощности в их зонах при срабатывании АЗ. В архивах министерства лежат копии всех его запросов в ИАЭ и в НИКИЭТ о причинах возникновения и способах устранения этих феноменов. Но … в данном случае процедура остановки реактора была нарушена, но не по форме, а по своей сути. Подобного нарушения, вползания в нарушение всем своим воспитанием, всей предысторией не могли предвидеть ни один из разработчиков РБМК, пожалуй, самых главных представителей ВПК СССР, этого государства в государстве - Минсредмаша. Это они имели право обращаться в любые обкомы со срочными просьбами, а что б наоборот, да с просьбами относительно работы ядерного реактора? Да не в жизнь! Держать же РБМК на мощности 50% от номинала в течении 10 ч не просто идиотизм, а преступление, разбазаривание УРАНА, т.к. кпд блока резко падает! Это же аксиома - начал вывод на ППР, закончи его. Но АЭС передали Минэнерго, для него обкомы уже не пустяк, особенно для его объектов. Требование диспетчера Киевэнерго, подкрепленное звонком из обкома директору АЭС, пришлось выполнять. В Регламенте возникновение данного случая не предусматривалось и ограничений на него не имелось, а посему законных возражений диспетчеру у Главного инженера станции не имелось. Из-за дополнительной 10 ч работы реактора на 50 % мощности по просьбе товарищей для обеспечения посевной компании на "кыывщине" пришлось извлечь из активной зоны значительное число поглощающих стержней СУЗ. Во время подготовки реактора к эксперименту извлекли еще. К моменту 1 ч 23 мин 40 с (кроме АЗ) из зоны были извлечены вверх более 160 РР, а вниз - 24 РР. Кроме того, работа на пониженной мощности привела к изменению распределения энерговыделения по высоте активной зоны. Оно стало двугорбным, с минимумом в центральном сечении (обычно там максимум). Активная зона как бы разделилась на две части - верхнюю и нижнюю, в которых процессы стали развиваться почти независимо друг от друга (см. выше описание процесса Волковым). В результате реактор оказался за пределами Регламента (внерегламентном состоянии) без нарушения самого Регламента, а активная зона приобрела свойства, при которых остановка реактора аварийной системой (АЗ) неизбежно ведет к разгону на мгновенных нейтронах и тепловому взрыву реактора, причем неважно включается АЗ от кнопки АЗ или от других сигналов.

Итак Волков, специалист по безопасности именно РБМК, не находит криминала в действиях персонала, считает его невиновным. Из рассмотренного нами выше так же видно, что из 8 пунктов обвинений в 7 случаях персонал действовал либо по предписаниям соответствующих документов, либо нарушения не оказали воздействия ни на возникновение, ни на развитие, ни последствия аварии, либо нарушение произошло из-за плохой управляемости реактора. Последнее 8 нарушение персонал не совершал.

Дежурная смена проявила не меньше героизма, чем пожарники, да и участь у тех и других была одинакова. Тем не менее, на всякий случай посадили директора АЭС и инспектора Госпроматомнадзора. За что? А что б было. Надо же страну успокоить. Инспектор так и отдал там богу душу, не поняв, в чем же его вина. Как и выживший Брюханов.

      Итоговый вывод.

      1.Реактор взорвала его Аварийная Защита (извинения за повторение).

      2.Персонал в аварии не виновен. Нарушения, сделанные им, на аварию

влияния не оказали.

      3. Похоже, виновниками катастрофы являются разработчики РБМК?

В следующем письме в адрес тех же лиц Волков уточняет виновных в Чернобыльской катастрофе: "В случившемся виноваты: Научное Руководство (ИАЭ), Главный Конструктор (НИКИЭТ), а также Минэнерго, принявшее в эксплуатацию реактор без защиты даже от разгона на запаздывающих нейтронах". Научным руководителем проектов реакторов для АЭС с РБМК в ИАЭ являлся его директор, член ЦК КПСС, Президент Академии Наук СССР, академик Александров А. П., его заместители по научному руководству проектов - начальник лаборатории Крамеров А. Я. по инженерным вопросам РБМК, начальник отдела Калугин А. К. по вопросам физики РБМК. Главным конструктором РБМК в НИКИЭТ был его директор, академик АН СССР Доллежаль Н. А., его заместитель Емельянов.

Делать подобного рода заявления у Волкова В. П. были веские основания. Он задолго до трагедии докладывал, настаивал, писал докладные записки своему непосредственному начальнику и по очереди всем должностным лицам ИАЭ, включая Александрова А. П., о необходимости разработки, изготовлении и испытании ТВС из 36 твэлов (см. выше предложение под п.3) и замены ими штатных ТВС во всех работающих и проектируемых реакторах типа РБМК с целью ликвидации опасного порока этих реакторов. Однако Волков, к сожалению, не был вовремя услышан.

Кстати, Акт расследования причин аварии на 4-м блоке ЧАЭС Правительственной комиссии один из ее членов подписал с особым мнением:

    "Авария является результатом конструкторской ошибки - перезамедленности активной зоны и как следствие большого положительного парового эффекта при отсутствии мер борьбы с ним. Персонал блока в аварии не виновен".

Этим "особистом" был начальник лаборатории НИИ АЭС, доктор физико-математических наук, бывший сотрудник НИИАР Александр Шкурпелов, в дальнейшем активнейший "ликвидатор", поплатившийся здоровьем. Через несколько лет Александр скончался от рака дыхательных путей. Слишком там высок был уровень аэрозольной радиоактивности. В состав делегации от СССР в МАГАТЭ Шкурпелова естественно не включили. Эра плюрализма у атомщиков еще не наступила. Обращает на себя и странное, вскоре последовавшее самоубийство руководителя делегации в МАГАТЭ академика Легасова В. А. По слухам весьма порядочный был человек. Для таких людей честное имя не пустяк. Может, понял, что его химика по образованию и опыту работы, как сейчас выражаются, реакторщики "кинули".

Все началось в далеких 60-х с предложения доктора физ. мат. Наук Савелия Моисеевича Фейндберга академику Анатолию Петровичу Александрову использовать реактор - наработчик (промышленный реактор) для АЭС. В результате в ИАЭ родилось техническое задание на реактор РБМК, а затем и на АЭС. Главным конструктором естественно стал НИКИЭТ, конструктор наработчиков. Конструктора не "вписались" в заданный "шаг" (расстояние) между ТК в 22 см. Все технические вопросы решились при "шаге" 25 см. Реактор получился перезамедленным (!). Так родился основной порок РБМК, обернувшийся взрывом в Чернобыле. Фейндберг, поняв опасность, потребовал у Емельянова введения быстродействующей АЗ. Последний объяснил, что для этого потребуется несколько лет. Но тогда будет сорвано поручение партии и правительства - пятилетний план, а пятилетний план это закон. Помните? Нарушить закон - преступление. Стать преступником ни кто не хотел. Проект пошел без изменений. Кто-то виновен? А как бы поступили Вы?

В 1973 г. пустили Ленинградскую станцию (ЛАЭС), первую АЭС с РБМК. Через год после пуска на реакторе проявился положительный паровой эффект (следствие увеличения "шага" с 22 до 25 см). Локальное (в части зоны) увеличение мощности приводило к усилению кипения воды, к уменьшению средней по объему плотности воды, что еще больше увеличило локальную мощность. Операторы не справлялись с управлением реактора. Срочно изготовили и установили 200 дополнительных регуляторов. Позже часть из них перевели в разряд локальных АР (ЛАР), часть включили в локальную АЗ (ЛАЗ). С подачи Владимира Волкова Кунегин упорно настаивал на разработке быстродействующей АЗ хотя бы для реакторов следующих блоков. Однако с проблемой Главный конструктор так и не смог справиться.

В ноябре 1975 г. на ЛАЭС при постоянной общей мощности реактора 20 % от номинальной произошел локальный всплеск мощности в 11-:-15 ТВС по волковскому сценарию (см. описание разгона 4-го блока). В результате в эпицентре всплеска разрушился один ТК, а его ТВС расплавилась (взорвалась). В 10 ТВС, окружавших первую, растрескались оболочки твэлов с выбросом радиоактивных продуктов в контур охлаждения и в трубу. Т.к. разрушился только один ТК, то САОР справилась с аварией.

В 1976 г. в Минсредмаше состоялось совещание по проблемам строительства и безопасности АЭС с участием: от ИАЭ А. П. Александров, Крамеров, Волков; от НИКИЭТ Доллежаль, Емельянов, начальники лабораторий Василевский и Кузнецов; от ВНИПИЭТ академик Седов и 3 его сотрудника. По вопросам безопасности РБМК от ИАЭ выступил Владимир Волков. Он обосновал недопустимость обезвоживания активных зон этих реакторов и предложил внедрить ряд технических решений для предотвращения опасных последствий. От НИКИЭТ выступил "начлаб" Василевский и опроверг доводы Волкова. Он заявил, что безопасность РБМК обеспечена в проектном виде. Усовершенствований не требуется. Второй "начлаб" Кузнецов привел свои доводы и во всем поддержал коллегу Василевского. Александров был весьма удивлен и раздосадован столь различными оценками безопасности РБМК, к правоте той или иной стороны тоже не склонился, но поскольку он отвечал за безопасность АЭС в стране, то и требовал (скорее формально) от НИКИЭТ исполнения всех предложений ИАЭ. Однако все остались при своем мнении и мало что изменилось.

Наконец в конце 1980 г. была создана межведомственная комиссия из представителей большего числа организаций, причастных к проектам РБМК. Были созданы рабочие группы, в том числе и по безопасности данного типа реакторов. Комиссия выработала решения по многим вопросам. Для снятия проблемных вопросов безопасности РБМК предлагалось: создать полномасштабные стенды для исследования теплофизических и нейтронно-физических процессов; создать численные (на ЭВМ) методы расчета процессов, протекающих в РБМК; перейти от штатных ТВС к ТВС с 36 твэлами, что увеличит уранводное отношение, ликвидирует перезамедленность, на порядок снизит эффект обезвоживания и уберет угрозу разгона на мгновенных нейтронах; другие предложения. Решения подписали все участники комиссии.

В сентябре 1982 г. на первом блоке Чернобыльской (!) АЭС при выходе на мощность на уровне 18 % от номинала взорвался один ТК. Взрыв раздвинул графитовые блоки и, в образовавшуюся щель твэлы ТВС упали на дно активной зоны в виде оплавленных обломков. Комиссия признала единственной причиной аварии ошибку персонала. Группа Волкова установила, что причиной взрыва являлся злополучный паровой эффект, а ошибка персонала - всего лишь спусковой крючок аварии.

Только после аварии на Игналинской АЭС (при первом выводе на мощность "сгорели" 70 ТВС) Анатолий Петрович принял решение о разработке новых ТВС из 36 твэлов для реакторов РБМК. Работы развернулись, но у дверей уже стоял 1986 г.

Почему же так долог был путь к восприятию, к пониманию? Почему старшие товарищи - руководители, доктора и как минимум кандидаты наук, мудрые "начлабы" не принимали доводы молодых научных работников, а академики не сумели рассудить научный спор? Одной из причин была ЭВМ. Это она пролегла Рубиконом между ними. Процессы, происходящие в реакторе, сложны, описываются сложнейшими интеградифференциальными уравнениями. До новой эры, эры ЭВМ ученые изощрялись во всевозможных приближениях, упрощениях и асимптотических представлениях для получения их решения в виде некой формулы. Один ученый мог рассказать другому как получена формула. Его легко понимали коллеги - специалисты. Но упрощения, приближения ограничивали применимость полученных решений. Возникала угроза, во-первых, оказаться за пределами допущений и получить результат с точностью до наоборот, а во-вторых, такие решения требовали экспериментального подтверждения, очень часто весьма дорогостоящего. В конце 60-х появились ЭВМ, и их быстро стала осваивать молодежь. В виртуальном мире машины на виртуальных "экспериментальных установках" ставился численный эксперимент. Результат получали в виде ряда чисел. Он уже плохо поддавался обобщению и не сразу понималось, почему результат именно такой. И главный вопрос, как проверить результат, полученный в арифметике 0 ,1? Только верить? Отсюда и долгое, упорное и, я бы сказал, объективное недоверие. Кроме того, по-моему, все думали или надеялись, что ни чего не будет, операторы АЭС сами справятся с проблемами. Стране нужна была (почему-то!) энергия, блоки с РБМК "пекли как грибы". Едва успевали обеспечить научное сопровождение и конструкторское обеспечение. Сорвать ввод в эксплуатацию очередного блока - стать нарушителем пятилетнего плана, нарушителем закона, преступником и понести наказание вплоть до уголовного?! Или сорвать внутри институтские мероприятия или даже официальную, но всего лишь НИР по изучению свойств и надежности перспективной ТВС? Научные работники тоже люди, в большинстве своем умные. На амбразуру ложится не спешили. Выполняли первое, но и не только. Многие из них были так же задействованы в главном, "в ковке ядерного щита Родины" для обеспечения превосходства "на земле, в небесах и на море". Была холодная война, шла гонка вооружений . Г О Н К А ! Вот и спешили. Была, конечно, и корысть. Ордена и медали, премии и звания выдавали не за модернизацию гражданских объектов. А как поступили бы Вы? А как поступали? Вот и получается, что конкретных, персональных виновных не обнаруживается, ни злобнотупых, ни добродушно-беспечных. В УК СССР отсутствовала статья об ответственности за не полное понимание фундаментального закона одного из разделов современной физики. Виновные организации есть. Это ИАЭ и НИКИЭТ. Но организации "уголовному кодексу не подсудны". Что же касается моральной ответственности, то вопрос еще сложнее. Всем известны постулаты: "лишь бы не было войны" и "нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим". Их понимали и принимали 99,9 % населения (правда, каждый из этих % надеялся, что он в состав цены не попадет). Вот и спешили атомщики к победе "любой ценой" и добивались ее, а как результат - головокружение от успехов сродни глубокому опьянению, завершившееся Чернобыльской катастрофой.

      Между прочим, а что было бы, ЕСЛИ БЫ?

      1.Если бы не было просьбы диспетчера продолжить работу на 50-и %-ой мощности, то персонал провел бы эксперимент, а затем спокойно, по инструкции остановил бы реактор и провел ППР. В Припяти бы до сих пор играли бы дети, а на ЧАЭС работали, возможно, уже 6 блоков с новыми ТВС.

      2.Если бы для проведения испытания на станцию прибыли бы представители Научного руководителя, Главного конструктора и НИИ АЭС, то возможно догадались бы нарушить Регламент: останавливать реактор не АЗ, а вводом снизу 24 укороченных РР и далее по первому если. После подобного упражнения наверняка бы внесли ограничения на извлечение РР.

      3.Если бы в регламенте существовал запрет на извлечение из зоны энного числа последних поглотителей, то у директора АЭС появилось бы право на отказ любой инстанции и далее опять по первому если.

Вот только как, в каком уникальном сне могло привидеться конструкторам и научным работникам влияние на безопасность реактора посевных работ или принятия повышенных соцобязательств? Например, для защиты реактора от падения самолета достаточно было запретить полеты над территорией его расположения. Считалось этого достаточно. В начале перестройки и гласности в печати прошли сообщения : "При взлете с военного аэродрома под Варшавой замполит нашей части почувствовал какие-то неполадки и катапультировался. Истребитель благополучно пролетел над Балтийским морем, повернул на юг и упал на дом бельгийского фермера". Второй случай. Военный транспортный самолет взлетел с одного из аэродромов в Западной Сибири, вскоре после взлета вся команда потеряла сознание. Самолет пару часов барражировал "по своему усмотрению". Слава богу, через 2 часа пару членов экипажа очнулись. Стало ясно, что часть самолетов подчиняться запретам не хотят. Появились достоверные сценарии. Пришлось смотреть последствия падения и меры борьбы с ними. После "Чернобыля" все сценарии стали возможными в определенной степени.

Необходимо отметить, что в своих заявлениях официальные лица всех рангов ни разу не соврали, кроме случая с Израэлем. Например, министры Минэнерго и Минсредмаша (теперешний Минатом) и их замы решительно и твердо заявляли: РЕАКТОР ЗАГЛУШЕН ВСЕМИ СТЕРЖНЯМИ СУЗ! Если нажата кнопка АЗ, то, конечно, заглушен и конечно всеми, это же очевидно! А то, что она нажата, есть даже запись в пультовом журнале и в памяти станционной ЭВМ! Разнесло ЦЗ? Так "гремучка" взорвалась. Радиоактивность? По оценкам (зашкаленных приборов) она вполне в приемлемых… Вот только почему-то Запад всполошился. Возможность разрушения реактора после включения АЗ не допускали ни Главный конструктор, ни Научный руководитель.

Как и у всех людей мира, это событие у специалистов атомной энергетики тоже вызвало шок. Ведь почти абсолютно все были уверены: у нас такого быть не может, ибо наши специалисты, эксплуатирующие атомные станции (АЭС) самые умные, самые квалифицированные. Помню высказывания многих спецов из Москвы, Ленинграда, Обнинска, НИИАРА и др. центров после их ознакомления с действиями персонала и причинами напугавшей весь мир аварии с расплавлением активной зоны в 1979 г. на американской (США) АЭС на острове ТРИ МАЙЛ АЙЛЭНД: "Ну какие они дураки, разве можно так действовать, так безграмотно! Своими руками разрушить активную зону". А ведь персонал этой АЭС действовал в точном соответствии с инструкциями по эксплуатации. Действовал в соответствии, а аварию совершил!? Именно так, как и на ЧАЭС. Потому, что инструкции были составлены без учета возможности работы АЭС в режиме, в котором ей (АЭС) делать нечего и, по мнению разработчиков в нем она быть не должна. Однако наложение целого ряда как объективных, так и субъективных событий, каждое из которых абсолютно безвредно, безопасно и безобидно, привело в этот режим. Из анализа аварии сделали главный вывод: для предотвращения аварий в будущем нужно анализировать самые невероятные наложения событий и режимов.

Следует отметить одну очень важную деталь, которая объясняет причину формы высказываний наших специалистов цитируемых выше. В СССР основными системами АЭС управляли (эксплуатировали) инженеры, выпускники институтов, специализировавшихся в области атомной техники. В США и в западной Европе по финансовым соображениям эти функции выполняют люди со средним образованием, редко со среднетехническим, т.е. вчерашние школьники и выпускники колледжей. Разница в комплектовании персонала приводит к различию в подходах при изготовлении инструкций. У них они очень детализированы и без права инициатив. У нас, напротив, специалист должен сам принимать решения в нестандартных ситуациях, ибо, имея высшее специальное образование, действительно могут разобраться во многих вопросах (НО НЕ ВО ВСЕХ И ЕСЛИ У НИХ ДЛЯ АНАЛИЗА БУДЕТ ВРЕМЯ!). Из аварии в США Запад сделал выводы. Пересмотру подверглись вся документация и все обоснования безопасности АЭС и других ядерных объектов. И главное. На мощных ЭВМ были созданы "мощные" вычислительные коды (программы), моделирующие процессы в их реакторах. У нас последнего не случилось даже после Чернобыля, хоть и денег извели немерено, но как всегда не на то. Анализы и обоснования безопасности наших атомных реакторов проводились и проводятся в основном по их программам (кодам), переданным России странами Европы и США. А реакторы у нас и у них различны, да и не все коды переданы. Часть процессов в наших реакторах не смоделировано на ЭВМ. Так что атомная энергетика по-прежнему нуждается в пристальном общественном контроле: мало ли какое головокружение там может возникнуть при теперешней-то страсти к прибыли и особенно к иностранной "зелени".
Поливанов И.Ф.
Специалист по безопасности атомных реакторов, инженер-физик, советник РФ 3к. в отставке
___________________________________________________
* Стержни СУЗ в РБМК находятся в каналах, охлаждаемых своим, независимым контуром охлаждения. Основная часть стержня, содержащая поглотитель нейтронов из карбида бора имеет длину 7 метров (высота активной зоны реактора). Под поглотителем располагается графитовый вытеснитель, соединённый с ним телескопической штангой. Длина вытеснителя около 5 метров. При извлечении (перемещении в верхнее положение) стержня из зоны, графитовый вытеснитель замещает воду канала СУЗ, что позволяет избежать ненужного поглощения нейтронов водой (графит обладает существенно меньшей способностью поглощать нейтроны по сравнению с лёгкой водой) и, таким образом, «экономить» нейтроны, что, в свою очередь, повышает экономичность реактора.