Поезд в зимнюю ночь

                ***

          Ночью поезд, в котором ехал Николаев, остановился на очередной станции.
          Сколько их, таких станций, было за ночь, Николаев не считал. Но поскольку ему не спалось, выходил на перрон на каждой подышать воздухом.
          Вот и сейчас Николаев спрыгнул с подножки и отошел на несколько метров от вагона.
          Ночь была все такая же морозная, как и несколько станций назад. В черном небе ярко сверкали звезды. Казалось, что так они сверкают не сами по себе, а от крепкого мороза. Вот они сжимаются от холода, от этого сжатия становятся все ярче и ярче и вот-вот лопнут. Почему-то в морозные ночи блеск звезд представляется именно таким.
           Николаев поднял воротник куртки и глубоко вдохнул морозный воздух.
           После душного купе он показался ему, как глоток воды после жажды.
           Несколько человек вышли с сумками из вагона и пошли в сторону вокзала. Еще несколько человек с сумками прошли мимо Николаева в сторону следующих вагонов. 
           Из вагона выглянула проводница. Посмотрела по сторонам. Запахнула поплотнее пальто на груди. Поежилась и объявила, что состав отправляется через две минуты.
           Николаев уже чувствовал холод в теле, но предпочел еще немного постоять на перроне, так как не хотел возвращаться в вагонную духоту.
           - Мужчины, заходим, - объявила проводница через минуту.
           Стоящая неподалеку от Николаева компания, не поворачиваясь в сторону проводницы, со смехом побросала окурки в урну и, выдыхая кверху табачный дым, поспешила в вагон.
           Николаев подождал, пока вся компания скроется в полумраке вагонного коридора и тоже пошел к вагону.
           Поднявшись в тамбур, Николаев поежился, хотел было постоять там до отправки поезда, но передумал и побрел к своему купе.
           Компания куривших на перроне мужчин все еще с тихим смехом обсуждала то, что не успела обсудить на перроне. Дверь в их купе была открыта и все купе тихонько шуршало. Кто-то наливал минералку в стакан, кто-то взбивал подушку, кто-то прятал пачку сигарет в боковой карман рюкзака.
           Когда Николаев проходил мимо этого купе, один из мужчин обернулся на него. Николаев встретился с ним взглядом и прошел дальше. Взявшись за ручку своего купе, Николаев еще раз посмотрел в сторону того купе, где ехала компания. Дверь в него была все так же открыта, из купе доносились все те же тихие шорохи. Потянув ручку, Николаев вошел в свое купе и затворил за собой дверь.
           Еще раз поежившись, Николаев снял куртку, сел на свою полку и стал глядеть в окно.
          Через несколько секунд поезд тронулся и покатил дальше в эту зимнюю ночь. Свет небольшой станции быстро растворился в ней, и в окне стало темно.

                ***

          Поезд набрал обороты и несся вперед, пробивая желтым прожектором морозную ночь.
          Николаев все смотрел в черноту окна.
          Он надеялся, что с постепенным согреванием после мороза, сон так же постепенно станет одолевать его, но пока ничего не чувствовал. Читать не хотелось. Глаза у Николаева за половину суток устали. Чаю тоже не хотелось. Нужно было спать. Но и спать было неохота. И Николаев пялился в тьму окна, хоть и понимал, что там он все равно ничего не увидит.
          Через несколько минут ручка купе опустилась вниз и дверь распахнулась.
          В коридоре стояла молодая девушка. В правой руке она держала ручку красного чемодана на колесиках. После того, как она отпустила ручку двери, с левого плеча ее сорвалась небольшая сумочка. Пытаясь ее поймать, девушка немного присела и подняла левую руку вверх. Сумочка повисла на ее предплечье.
          Девушка оглядела купе и, поняв, что здесь только Николаев, обратилась к нему: «Простите, я Вас не разбудила?»
          Николаев смотрел на нее, будто пытаясь понять, рад он такому попутчику или не очень. И, так и не найдя решения, ответил: «Нет, что Вы. Я еще не сплю».
          Девушка шагнула в купе, везя за собой свой красный чемодан.
          Вместе с ней в купе вошел запах морозной ночи. На воротнике пальто еще серебрился иней. Девушка положила чемодан на пол и затолкала его под полку. Потом она сняла пальто и повесила его на крючок у двери.
          Николаев отвернулся и снова смотрел во тьму.
          «Что я хочу там увидеть? Наверное, как-то глупо все выглядит» - подумал он.
          Девушка выглянула в коридор и снова обратилась к Николаеву.
          - Простите, Вы не могли бы выйти на пару минут? Мне надо переодеться.
          - Конечно, - ответил Николаев и вскочил со своей полки, будто бы ждал этого.
          - Мне неудобно Вас беспокоить, но туалет занят, - сказала девушка выходившему из купе Николаеву.
          Дверь купе затворилась за его спиной.
          Он посмотрел в сторону туалета, будто бы хотел проверить, не соврала ли девушка, и так и не понял, зачем это ему.
          «Странные существа эти женщины» - думал Николаев, уставившись во тьму окна в коридоре. «Где не появятся, там сразу же суматоха и сумбур. Мужчина бы никогда не стал просить женщину выйти из купе, чтобы переодеться. Дождался бы, когда освободится туалет».
            Тут Николаев поймал себя на мысли, что ему совершенно не понятно, для чего он об этом рассуждает. Но эти рассуждения возникли как-то сами собой.
            Вагон плавно покачивался. В коридоре было тихо. Николаев посмотрел в сторону купе, в котором ехала компания, курившая на перроне, но их купе уже было закрыто. И Николаев снова уставился во тьму.
            - Я все, - послышался за спиной веселый голос девушки.
            Николаев обернулся. Девушка попятилась спиной от двери купе и села на свою полку, поджав одну ногу под себя.
            Николаев неловко шагнул в купе.
            - Простите, что доставила Вам неудобства, и спасибо за понимание, - сказала девушка, после того, как Николаев опустился на свою полку.
            - Не стоит, - ответил он.
            - Катя, - представилась девушка все тем же веселым голосом.
            - Юра, - ответил Николаев, не понимая, что может быть веселого во втором часу ночи.
            - А знаете, я перепутала вагоны. И мне пришлось сесть в другой. А уже оттуда пробираться сюда.
            - Бывает, - ответил Николаев.
            И, понимая, что надо что-то добавить, добавил.
            - Темно, ведь.
            - И страшно холодно. Так чаю хочется. Вы не против, Юра?!
            Николаев было зло подумал, что только чая сейчас и не хватает, но услышав свое имя, произнесенное все тем же звонким голосом, мгновенно отошел.
            - Можно, - ответил он.
            - Я схожу, - прощебетала девушка.
            - Давайте лучше я. Сидите. Согревайтесь.
          И Николаев вышел из купе.

                ***

          Поезд все так же пыхтел, пробиваясь сквозь морозную ночь.
          На столе два недопитых стакана с чаем позвякивали о мельхиоровые подстаканники.
          Двое смотрели в темное окно.
          - А, знаете, только в поездах сейчас можно попить чай из стаканов с такими подстаканниками, - негромко сказала Катя, переведя взгляд от темного окна на чуть дребезжащий стакан.
          - Да, а раньше из таких стаканов пили даже вожди, - улыбнувшись, сказал в ответ Николаев.
          - А я не люблю ездить зимой на поездах, - также негромко сказала Катя.
          - Отчего же? – спросил Николаев.
          - Темнеет рано и в окне ничего, кроме тьмы, не видно. Я не очень-то сплю в поездах. А летом можно смотреть в окно хоть до утра. Особенно люблю, когда луна полная. Знаете, огромная такая висит над окном. Поезд все едет, едет, а она так и висит, как будто поезд нисколько не проехал. Кажется, что ты всю ночь едешь вокруг луны. И так светло от нее. И все за окном такое необычное. Очертания, у которых никак не получается стать силуэтами… Какие-то серо-золотые. И кажущиеся такими мягкими и теплыми. Так необычно, - и Катя замолчала и снова посмотрела в окно, как будто хотела увидеть там все то, о чем она только что рассказала Николаеву.
           Николаев тоже молча посмотрел во тьму.
           - А знаете, как хорошо в поезде ранним утром, Юра! – снова сказала Катя. – За окном уже светло и такая тишина кругом. И за окном и в поезде. Время самого крепкого сна. И только колеса поезда мерно и тихо постукивают о чугун рельсов. И вдруг из-за горизонта вырывается первый яркий луч. Еще мгновение – и показывается краешек солнца. И тут же вместе с первым светом мир будто наполняется звуками. Какое-то незаметное мгновение и вдруг все сразу ожило. А зимой все по-другому. Зимой все тянется, тянется… Долгие-долгие ночи, - и Катя слегка улыбнулась.
          - У меня тоже проблема со сном в поезде. Вот как сейчас…
          - Ну, вот и замечательно, что мы с Вами так встретились. Наверное, железнодорожная судьба направила нас в одно купе, - Катя продолжала улыбаться. – А что Вы делаете, когда Вам не спится, Юра?
          - Ничего… - и Николаев на мгновение задумался. – Обычно выхожу в коридор и смотрю в окно. Даже несмотря на то, что там темно. А на станциях выхожу вместе с курящими из вагона. Хотя совсем не курю.
          - А книги? Вы читаете, Юра?
          - Немного. Но ночью почему-то в теле скапливается такая усталость, что не хочется ни спать, ни читать.
          - А мне нравится читать по ночам. Вы когда-нибудь читали Казакова, Юра?
          - Нет, - ответил Николаев.
          - Жаль… Кстати, он Ваш тезка. Знаете, у него есть такой рассказ, «Двое в декабре»… Сейчас бы, как в том рассказе, сойти на станции с лыжами в руках. В теплом свитере и вязаной шапочке. И отправиться на дачу. Знаете, в том рассказе два героя, мужчина и женщина, провели выходные на даче. Катались на лыжах. А вечером затапливали печку. И, несмотря на то, что дача была летняя, им было тепло. Мне этот рассказ очень понравился. Какой-то он взросло-волшебный. Обязательно прочитайте его, Юра. Может быть, они даже в этом поезде ехали, – и Катя снова улыбнулась.
          Поезд негромко заскрипел тормозами и скользнул в свет очередной станции.

                ***

          Николаев посмотрел на часы. Было почти пять утра. Значит, поезд остановился где-то между «Плесецкой» и «Обозерской», и, значит, Николаеву скоро надо выходить.
          - Через двадцать минут моя станция, Катя, - Николаев поймал себя на мысли, что впервые назвал ее по имени.
          - Очень жаль, - ответила Катя. – Так не хочется одной до Архангельска ехать.
          Постояв около минуты, поезд начал мерно набирать ход. Огни станции быстро исчезли во тьме. Николаев принялся собирать свои вещи.
          - Я отнесу стаканы, Катя, - сказал он, застегнув сумку и положив ее на полку.
          - Не надо, Юра. Я сама отнесу. Вы спокойно собирайтесь, а мне еще ехать и ехать, поэтому я все успею.
          - Каких-то три с лишним часа, - тихо сказал Николаев.
          - Знаете, для поезда это очень много, - и Катя снова улыбнулась.
          В купе постучалась проводница и из-за двери объявила, что скоро «Обозерская».
          Николаев распахнул дверь. Слабый свет из коридора тут же скользнул в купе и, преодолев сантиметров десять пола, замер. Николаев и Катя посмотрели на пол, потом друг на друга и улыбнулись.
          Николаев надел свою куртку и сел на полку.
          - Ну, до свидания, Катя. Рад был нашему знакомству.
          - Я тоже, Юра. Знаете, я провожу Вас до перрона.
          - Не стоит. Там очень холодно.
          - Ничего страшного. Глоток свежего воздуха мне не помешает. Как же грустно будет ехать дальше одной… - мягко сказала Катя, немного растянув последнее слово.
          В коридоре зажегся второй свет и луч сразу же добрался до столика.
          Николаев вышел из купе. У тамбура уже толпилась компания, которая курила неподалеку от Николаева на том перроне, после отправки от которого появилась Катя. Мужчины были еще заспаны, зевали, но уже весело что-то обсуждали.
          Николаев дошел до них и остановился. Катя остановилась позади. Тот мужчина, с которым Николаев встретился взглядом ночью, обернулся и посмотрел на Николаева. Слегка ухмыльнулся и снова повернулся к своим попутчикам. Николаеву стало неприятно. Он повернулся к Кате. Она прятала свое лицо в воротник пальто и только два красивых зеленых глаза смотрели на Николаева.
          - Я же говорил, что очень холодно, - сказал Николаев, с жалостью посмотрев на Катю.
          - Ничего, - и Катя в который раз улыбнулась.
          Николаев подумал, что Катя, наверное, уже пожалела о том, что пошла его проводить. 
          Тут поезд дернулся, как он всегда дергается перед тем, как остановиться, и все, кто стоял в коридоре, подались сначала вперед, а потом назад. Компания мужчин хихикнула, тыкая друг друга в бока, а Катя на мгновение ткнулась лицом в грудь Николаеву.
          Послышался звук открывающейся двери и опускающейся подножки. Ворвался воздух с улицы и стало еще холоднее. Катя еще глубже зарылась в свой воротник.
          - Может, все-таки не надо? – сказал Николаев, глядя на Катю.
          - Пойдемте, Юра, - и Катя глазами показала на выход.
          - Стоянка три минуту, - объявила проводница проходящим мимо пассажирам и так же, как ночью, запахнула поплотнее пальто на груди.
          Николаев выпрыгнул из вагона и подал Кате руку. Катя, слегка опершись на нее, шагнула на перрон.
          Компания уже закуривала и все весело что-то обсуждала.
          Николаев с Катей прошли мимо них и не нравившийся Николаеву парень проводил их взглядом. Николаев знал, что этот взгляд адресован ни ему.
          - За три минуты можно совсем замерзнуть, - сказал Николаев, глядя на Катю.
          - Такое ощущение, Юра, что Вы хотите от меня поскорее избавиться, - Катя снова улыбалась.
          - Что Вы, просто боюсь, что замерзнете.
          Николаев смотрел на Катю и больше не знал, что говорить.
          Катя, видимо, ожидая, что Николаев скажет что-то еще, молчала и смотрела по сторонам.
          С соседнего пути тронулся поезд и застучал колесами по холодным рельсам.
          В громкоговоритель на столбе, как всегда, объявляли что-то невнятное.
          Мимо Николаева и Кати шел народ.
          - Так, пассажиры, заходим, - объявила проводница.
          Николаев и Катя так и промолчали все три минуты.
          Из всех, кто вышел из их вагона, на перроне остались только они и курящая компания.
          - Жалко расставаться с Вами, Юра, - и Катя, оторвав руку от воротника, протянула ее Николаеву.
         Николаев быстро пожал ее. Рука была холодная. «Все-таки замерзла» - подумал он.
         - Рад был знакомству, Катя, - коротко ответил Николаев.
         И Катя повернулась и пошла в вагон.
         Не понравившийся Николаеву парень стоял около входа в вагон, будто поджидая Катю.
          - Ну что, красивая, совсем замерзла? Такие тут морозы! – так же весело сказал он.
          Катя что-то ему ответила, но Николаев не слышал что именно.
          Катя исчезла в вагоне. Парень скакнул следом за ней.
          Проводница посмотрела по сторонам и, убедившись, что все зашли, подняла лестницу и закрыла дверь.
          Поезд, как и тот, что отошел две минуты назад, застучал колесами по холодным рельсам.

                ***

          Николаев сидел на кухне. Перед ним стоял бокал с недопитым чаем. Он посмотрел на часы и подумал: «Как же долго на Севере в декабре просыпается солнце».
          Николаев посмотрел в окно. И вдруг из-за горизонта вырвался первый бледный луч. Через мгновение показался краешек солнца. И оно начало медленно всходить, все тянувшись и тянувшись вверх…
          Николаев посмотрел на свои часы. Они показывали двадцать минут одиннадцатого.
          «Наверное, Катя уже дома…» - подумал Николаев.
         Он снова посмотрел на восходящее солнце и впервые за долгое время в его душе будто что-то щелкнуло, и какая-то нечаянная радость ударила ему между ребер. Он встал, и потрогал чайник. Не смотря на то, что чайник был еще достаточно горячий, Николаев зажег под ним газ и пошел в комнату. В комнате он остановился около старого шкафа с книгами, оставшимися после родителей. Немного постояв, Николаев начал перебирать по ним пальцами…
                2023