Ляги и МИГи

5 страничек,  250 строчек.   Для тех, у кого нет этих  15  минут,
но есть интерес - разбивка на 3 фрагмента ниже, в сборнике
"Ляги и МИГи. 2009"

Ляги и МИГи.
          15.1.2009.   

Реалии, вовлечённые  хитроумным сочинителем в его аферу, лишаются своей целостности и аутентичности.
Почти все совпадения (включая даты, обстоятельства,  слухи, сплетни, клички, должности, звания, даже имена )  совершенно  случайны.
Только вот Герценов, да Огарёва с Горбачёвым и Лигачёвым  никуда не денешь  и никак не замаскируешь.   

На западе от Москвы (вот всё у нас на западе), на высоком берегу Москва - реки, есть непростой санаторий.   Не самый главный в системе, но далеко не последний.
Имени Александра Ивановича Герцена (1812 – 1870).  Точка их  парной с Огарёвым Николаем Платоновичем (1813 – 1877) революционной клятвы на Воробьёвых (потом Ленинских, потом опять Воробьёвых) горах видна в бинокль с моего западного балкон.  Это Герцен в «Колокол» ударил (опять на Западе, в Лондоне, 1853) и спросил «Кто виноват?» (сейчас всем ясно, что он тоже).
По справедливости, конечно, надо было  бы «имени И. А. Яковлева» (папаши  А.И., который, собственно его «сердешным» и назвал) – как раз на территории его поместья санаторий разместился.  Ещё резоннее для медицинского учреждения –
«имени Герцена Петра Александровича (1871 – 1947)» (внука Александра Ивановича, одного из основоположников клинической онкологии в СССР; он, правда, несколько раньше СССР, в 1907 сделал кому-то пищевод из тонкой кишки).
Но известен и заслужен он много меньше, и есть уже институт его имени (на северо-западе Старой Москвы, около Боткинской больницы), и страшно это – онкология.
Я-то с ним (не Петром Александровичем – институтом) хорошо знаком.   Меня в нём резали.  Но эта другая совсем история.
И санаторий тоже мне давно знаком. Там у меня мама, отдыхала – лечилась.  А я к ней ездил.   
Помещик Яковлев богат и знатен был.  На его угодьях  много чего.
Чуть ближе к Москве, к востоку от поместья раскинулся знаменитый КУбинский (не КубИнский) аэродром. \
Знаменитый и славный. Там и сейчас наши асы базируются.
Они частенько барражируют над городом. Сначала с запада на восток, потом с востока на запад следы чертят на небесах. Дежурные по Москве.
Мне так местные и сказали, когда я в первый раз маму навещал, - аккурат за аэродромом.
Вот так, аккурат,  и нашёл. И КПП (контрольно-пропускной пункт) видел,  и  самолётики.  И разный лётный и околётный состав, в разной степени боевой готовности.  Я ведь с ними ещё и в автобусе ехал.  (1982, наверное.)
Тогда-то, вспоминаю, и услышал я что-то похожее впервые.
Раньше, конечно, были слухи. Но слухи –  дым.  А тут рассказывают, да ещё пальцем в окно автобуса тычут – там, там.   
Когда наметился второй цикл посещений, знал я  уже хорошо тамошние места.
И ехал уверенно с другой стороны, от весьма престижных дач.
(Запомните это узенькое шоссе, оно – весомая иллюстрация к сюжету.)
Позвал меня одноклубник.  (Был у нас такой футбольный клуб «Вторник – Пятница».)  Он тогда внезапно заместителем министра стал (1992). Это уж потом министром, потом снова коммунистом. Впрочем, если обидно – социал-демократом.  (Обижать буду  в других историях.) А потом, со временем, и академиком. Но тогда он просто вовремя заехал к Лопуху.  Вечером намечался «большой сбор» - день рождения.  Он понимал, что присутствовать не сможет. У жены  не очень хорошо протекала беременность.  Не хотелось, и правильно, оставлять её без веского повода.  Она так потом и рожала в чужих «Жигулях».  Вот он и заехал поздравить в рабочее время.  А тут другой софутбольник, министр без портфеля, доверенное лицо «серого кардинала» - доверенного лица главного лица.   Формирует завтрашний кабинет. Он тоже днём заехал. Он честно не пил,  даже по кружке после футбола, даже с президентом.   Хотя бы в чём-нибудь надо быть честным.  Он подарок привёз Лопуху. То есть, не привёз, а забрал его – хотел показать его новому исполняющему обязанности, а самому  ему новый министерский кабинет. Возник вопрос о двух заместителях. Один-то уже на кухне сидел, с телефона не слезал: он, сын академика, машинами приторговывал – дело хлопотное.  А тут мой персонаж и подъехал с деньгами.  Нет, не со взяткой, упаси Господь.  Просто понимал он, как неплохой экономист, что деньги - лучший подарок.  Так и попал в правительство.  Кто не верит, пусть спросит у Лопуха.   Если, конечно, догадался, у кого спрашивать.
А я уточнять не буду.  (Или буду, в других историях.)
Мне осторожным надо быть. Дальше-то у меня ещё страшнее.
Чего доброго, в разглашении государственной тайны обвинят.
Ну, начал работать он. С непривычки трудно было.  Потом, вскоре, ребёнок у него родился. Здоровенький. И с женой всё в порядке, слава Богу. Тут деньги, неожиданно, на новую квартиру появились. Забегался. И поехал в санаторий.
В санатории, в общем, не скучно, много разного люду.  Но таких, как я нет. (Это он меня так хвалил.)  Вот он меня и вызвонил, и вызвал.

Добрался я до самого его номера без всяких приключений. Но, то ли договорились мы как-то не точно, то ли стал он уже таким – в номере его не было.  А сосед, случайно приоткрывший дверь напротив, сказал, что ушёл он по делам, к бабе, и будет часа через три, к обеду.   
К сведенью молодёжи: сотовых телефонов не было ещё. (1993.)  А я особенно не расстроился. Пошёл по знакомой территории. Мимо беседок. Через висячий мост.
Вдруг, мощно утоптанная тропка сквозь густые кусты в угол забора. Я человек опытный, туда.  Не то, что дыра – целая секция забора снята.  За ней узенькое, знакомое уже шоссе.  Тропка заметно через него, прямо городской переход.
И дальше такой же проход сквозь почти такой же забор. Аэродром.
Так они между собой (санаторий и аэродром) общаются. Кругом, через ворота, не ходят.   Ну, знакомо, по-нашему.  Но деталь. Веянье нового времени.  Слева, на углу забора, почти уже на косогоре, перед самым спуском к мосту, палаточка.
Перед ней, на пяточке столики даже, а на витрине пиво баночное (русский тогда один сорт только был в банках), «Амарето»,  сигареты не только польско-американские, но и английские, французские. Ну и колбаса, конечно.
Два мужика в годах, в незнакомой, хорошо пошитой форме за дальним, теневым столиком, не сразу и заметишь.
Продавец, деревенский парень, торговлю бросил, даже окошко не закрыл, лежит на солнцепёке.  Тут я ему солнышко-то и заслонил.  Вскакивает, улыбается, «здрасьте» говорит.  А надо вам сказать: меня, где пивом торгуют, по всей стране, там, где и не был никогда, всегда узнают.
- Мне Мартина бельгийского, что-то не пробовал ещё, двух козлов, бутылочных, из холодильника, пачку трёх пятёрок, зажигалку, арахис, сардельку зажарь, кружку или, хотя бы стакан стеклянный найдёшь, буду очень благодарен, а бумажный даже и не давай.   Да, не мечи ты, по очереди всё, по расписанию.   
А те, двое сразу на меня уставились. Всё остальное-то здесь, как я понял, до боли, до омерзения давно знакомо.  И я не прочь пообщаться.  Я общительный.
И повод никакой особенный не нужен.
- Мужики, тут у вас тенёк. Слава меня зовут.
- Садись, командир. Лёша. Саша.         
Полчаса не прошло. По кружке выпить не успели. История началась. Красочная, детальная.  И рассказчики, что надо.  Со знанием дела. Не перебивая друг друга,
поддерживая, дополняя.  Не первый раз, далеко не первый, рассказывают.  Знают, что сказать, как сказать. Профессиональный  дуэт. Да что у нас народ знает – ничего. Никогда  ничего важного не сообщают. Правило такое, государственное кредо, закон  – никогда главного не говорить.  А  лётчики наши – боги. И всегда были.  Всякое, конечно, случалось.   Ну, виноваты. Ну, бывает. При такой жизни понять – простить можно.  Так ведь и тогда, и всегда так сделают, что любо – дорого…    Вот тут, рядышком, на болотце за мостом.  Видишь, видишь – там ещё деревья поваленные. Виртуозы.  На троих (ну, два пилота  и «МИГ»)  не больше пяти  царапин.   А я, я – само внимание. Слышал уже, знаю.  Дальше, дальше.
Всё я услышал: и недоговоры, и проговоры, и приговоры.
Так (или итак) попала история ко мне. А, может быть, и в меня. Они у меня как семечки: какие  лузгаю, какие прорастают, а какие и проваливаются на самое дно карманов.  Уж и одежда давно поизносилась, а они всё там.
Занимательная история, замечательная, насыщенная предметами и людьми.
Но сразу не проросла.  Уйма действующих лиц, а кого-то не хватает.
И что это мне зимой, в городе, да ещё сейчас, в 2009 году в голову пришло,  объяснить не могу.  Лягушек, лягушек не хватает.  Понял – и запрыгали строчки.
 
               ЛЯГИ И МИГИ.
Три ватрушки, три пампушки.
От болота шли лягушки.
Да не шли, а прыгали.
Их с болота выгнали.

А спугнули их с болота
Два неправильных пилота.
Катастрофа авиа?
Нет, другое правило!

Приводнились, приземлились.
Керосином всё залили.
Литра два пригубили –
Сели мимо Кубинки.

(Мирно спят под парашютом.)
Генералам не до шуток.
Сапоги болотные
Обувают потные.

Ох, нелёгкая работа –
Вынуть в миг «МИГ» из болота.
Тянут – ерепенятся.
Не хотят на пенсию.

(А тем временем, те двое,
Что в болото сели с воем,
Стонут,  просыпаются
И головкой маются.

Что ж, творцы переполоха
Спали плохо, встали плохо
Тут отключка полная –
Ни черта не вспомнили.

И отправились в столицу,
Чтоб пивком опохмелиться.)
Им бы так напомнили! –
Все пустые комнаты.

Лейтенанты, капитаны,
Бортмеханики, охрана,
Вся толпа за речкою –
Тянут, как у Репина.

Тянут – вытянуть не могут.
И выходят на дорогу.
Ищут силы штатские –
Кончились солдатские.

Ближних дачников позвали,
Но спасут они едва ли.
(Злые все, и строгие –
Финиш экологии!)

(Духота в Москве от слухов –
Кто-то где-то как-то рухнул.
Пристают все к лётчикам –
Поясните чётче нам.

Ничего не понимают,
Только кружки поднимают.
Ну, со всеми чокаться -
Всё для пущей чёткости.)

Подрядили тракториста,
Дёшево – за литр триста.
(Заняли у доктора.)
Парень – сердце доброе.

Своего ликёра – шасси
Днём с огнём не сыщешь в части.
Нет другого мнения –
Злоупотребление.

А самим купить? Ну что вы!
(Год спроси у Лигачёва.)
Мы у края пропасти –
Всё с «хрустальным пропуском».

Завертелось, закрутилось.
Дёрнул трактор, что есть силы,
Будто всю жизнь с «МИГами» -
Выдернули милого.

Их нашли в чужой квартире.
Командир на командире.
Выдернули, вымыли
И к начальству вызвали.

Тех двоих не посадили
(Эти двое пояснили,
Не пеняй на автора.) –
Были космонавтами.

За живучесть наградили,
От отряда отлучили,
Дали содержание –
Должность без названия.

Завершаются частушки.
Где же бедные лягушки?
Слышал я, что вроде бы
Счастливы на родине.

(Нетрудно понять – частушки,  поются под  почти произвольную, лёгкую мелодию.)

Сразу получаю замечание – не ясно из текста: катапультировались они или  самолёт сажали.  Так я так и хотел, чтоб не ясно. Так в том то и дело, что я сам не понял.
А переспросить не успел.  Они  после «по седьмой»  отлить отошли, и с концами,   
будто и не было их вовсе.
Ещё одно: старательно годы расставлял, разобраться, датировать хотел. Но не получилось.  Например, антиалкогольная компания вполне могла быть и не Горбачёвско-Лигачёвская, а какая-нибудь более ранняя.
Когда это случилось, случилось ли вообще, а, может, и не раз случалось такое?
Фольклор – дело тонкое и путанное.
 Допиваю один, на часы смотрю и вокруг. С верхнего берега хороший обзор.  Справа забор аэродромный,  внизу речка, за речкой, напротив, низкий заболоченный берег. Дальше, севернее, садовые участки.   И поле есть с одиноким трактором.  Подходяще.   
А двое «испарившихся»?   Возраст пенсионный, а точно на службе. Форма новая, добротная, красивая, да без знаков отличия.  Время рабочее – пьют без малейшей опаски.  В «забегаловке», но «при деньгах».  Чем не подходяще?
Докурил я.  И пошёл через дырку назад к корпусам. На запад!