143!? Или большой придорожный камень...

Когда в рамках моего историко-социологического проекта было проведено 143 биографических интервью, я реально задумался, не завершить ли беседы с российскими социологами и не приступать ли к анализу собранного массива жизненных историй. Вообще говоря, эта мысль меня преследовала и раньше, но в силу разных причин я не останавливал процесс интервьюирования.
Сначала – 2005-2008 гг. – было мало бесед и, соответственно, недостаточно информации для изучения прошлого-настоящего современной отечественной социологии. Потом постепенно стали возникать новые задачи, и требовалось расширить охват опрашиваемой аудитории. Исходно я беседовал лишь с социологами старшего возраста (70+ лет), которые могли рассказать мне о том, как рождалась социология, затем – с их учениками и молодыми коллегами, это уже были шестидесятилетние. Незаметно для себя я перешел и этот порог, о себе и своей работе рассказывали пятидесятилетние. Ниже я не спускался, ошибочно полагая, что более молодые ученые мало знакомы с прошлым, и  их знания не обогатят мое видение истории.  В действительности это было достаточно механистическое понимане бега времени, настоящее у меня глазах становилось историей.


Когда архив исследования насчитывал 60-70 интервью, конечно же, хотелось довести их колличество до 100, наконец, в феврале 2015 года, т.е. через десять лет после начала интервьюирования, этот рубеж был достигнут. Уже во вводном тексте к интервью №107 отмечалось:
«Последняя треть марта 2015, прошло полтора месяца после того, как на сайте проекта было размещено сотое интервью. Беседы не закончились, но все равно у меня есть ощущение конечности этого процесса и все чаще и концентрированнее приходится размышлять о будущем, когда я постепенно буду входить в анализ собранной информации. Сейчас – переходный период, я осознал его начало в конце января этого года, но сложно сказать, когда он завершится. Скорее всего, можно лишь говорить о признаках окончания этого этапа: полностью прекратятся интервью, в общих чертах сложится концепция исследования истории российской / советской социологии на базе воспоминаний ее создателей, будет опубликована серия статей (блогов) и станет возможным написание книги» [1].


Однако ни в марте, ни в апреле 2015 года я не пытался приостановить процесс интервьюирования, это было сделано только в середине августа 2016 года, когда было закончено интервью №143. Тогда же по горячим следам был написан расположенный ниже текст: «143!? Или большой придорожный камень...» [2].
Ниже будет ясно, что более естественной была остановка на интервью №144, но – не помню – уже не было запала на продолжение или, надеясь на продолжение, я все заморозил на «неустойчивом» числе 143, а не на «полном квадрате» - 144.


Такое близкое интервью №144 было завершено очень нескоро – в начале марта 2017 года. Начался последний трехлетний период бесед с социологами, окончившийся на интервью № 218
В моем электронном дневнике 28 ноября 2020 года записано: «Конец Большого портрета!»

                ******
 
Каждому знакомо состояние, когда он понимает необходимость остановиться и задуматься о сделанном и о дальнейшем движении. В основном такое случается не в ответ на какое-либо внешнее обстоятельство, а потому что этого требует самa ситуация, работа, которую делает человек.
Но и внешние обстоятельства приходится учитывать. Если посмотреть галерею портретов российских социологов, с которыми я провел интервью, то сразу видно, что это – большая таблица, в которой 12 строк и 12 столбцов . Таким образом, при полном заполнении в ней будет 144 фотографии. Это будет своего рода happy end.


Сейчас проведено 143 интервью, будет ли 144-е? Наверное, надо же «закрыть» таблицу, получить полный «квадрат». Однако здесь важнее ответить на вопрос:  «Что дальше?» Пойдешь прямо... пойдешь направо... пойдешь налево... Но только не в сказке, а в жизни.
Этот «квадрат», придуманный Еленой Григорьевой, стал для меня не просто «геометрией», но отражением процесса интервьюирования. Он – путеводный знак.


В начале 2005 года, т.е. свыше одиннадцати лет назад, я начал биографические интервью по электронной почте с российскими коллегами. Никаких грандиозных планов не было, просто было приятно общаться с давними друзьями. Законченные интервью, благодаря Михаилу Илле, я публиковал в питерском журнале «Телескоп». Но достаточно скоро обозначились два взаимосвязанных вопроса: «Не пора ли тормознуть это дело?» и «В чем цель бесед с коллегами-социологами?» Скажу так, процесс интервьюирования настолько заинтересовал меня, и я настолько разогнался, что возникла инерция движения, остановиться было сложнее, чем начать общение с новым собеседником. Да и цель интервьюирования лежала «близко»: собрать материалы для тех, кто потом (?) будет заниматься историей послевоенной советской социологии. У меня даже статья была с примерным названием: «Интервью для истории».


Однако постепенно углублялось понимание того, что интервьюирование одновременно является и сбором информации, и изучением истории социологии нашей социологии. Интуиция подсказывала, что от биографического материала можно перейти к собственно историко-социологическому анализу, но оставалось неясным, как это делать. На помощь пришли два ранее – 2007 год – сформулированных положения. Одно – утверждало, что на рубеже 1950-х - 1960-х годов, в «оттепельный период» произошло не возрождение российской социологии, но ее второе рождение. Фактически все начиналось с нуля. Другое утверждение касается поколенческой организации нашего профессионального сообщества. Конечно, сама идея существования поколений внутри значительного профессионального сообщества очевидна, не нова. Вопрос в том – как очерчивать эти поколения, как найти их границы.


Обе идеи неоднократно излагались в моих публикациях, не подвергались резкой, разрушительной критике, более того, они постепенно входят в курсы по истории российской социологии. Время показывает, что они удовлетворяют эйнштейновским требования к научным концепциям: «внутренним совершенством» и «внешним оправданием».
Во второй половине 2014 года две эти концепции, а также быстро разраставшийся архив интервью привели к постулированию основных положений поколенческо-функционального анализа истории российской социологии. «Заявка» на это направление  сначала была сформулирована в начале февраля 2015 года во введении к интервью с Виктором Вахштайном, а несколько позже развернута в сборнике по социологии времени.


В феврале 2015 года количество завершенных интервью достигло мифического числа «100»; когда-то такой результат даже не обсуждался, потом – не планировался, потом – лишь ожидался. Затем он стал базой для движения вперед, но я все чаще стал смотреть назад, пересматривать уже накопленное. Постепенно стало ясно, что имеющийся материал  логически, или семантически, валиден [3], т.е. информация, содержащаяся в новых интервью добавляет лишь детали к обнаруженным уже траекториям вхождения социологов разных генераций в науку и к картине карьерных движений исследователей, но не содержит принципиально нового для понимания процессов зарождения и  функционирования социологических поколений. Аналогичное относится и к внутрипоколенной и межпоколенной профессиональной коммуникации. Общее представление сложилось.


Большое значение для моего понимания прошлого и настоящего дало мне проведение интервью с социологами VI и VII поколений. Я долго сомневался в необходимости, целесообразности такого шага, мне долго казалось, что они еще «слишком молоды» как носители истории. Оказалось, что это совсем не так, в их настоящем лучше видно наше прошлое, к тому же, беседы с двадцати, тридцати и сорокалетними – это и начало анализа российской социологии XXI. В 2008 году отмечалось 50-летие советской социологии, многие из моих молодых встретят 100 летний юбилей. Именно они будут рассказывать о нашем времени.


Постепенно обнаружилось, что многое из ранее сделанного в отношении понимания истории современной российской социологии естественным образом вписывается, укладывается в просматриваемую схему поколенческо-функционального анализа. Речь идет о выявлении общих и специфических для всех поколений социологов функций их деятельности, в том числе – доминантных. Тогда история социологии предстает как зарождение, становление и взаимодействие поколений, наделенных разными наборами функций.
Так от биографического анализа можно будет перейти к историко-социологическому.


В моем понимании, 143 имеющихся интервью – это сигнал к завершению процесса интервьюирования и к началу анализа собранной информации. Именно это написано на встретившемся мне придорожном камне...
 

1. Докторов Б. Постижение биографического интервью как общение. <http://proza.ru/2023/05/23/114>.
2. Докторов Б. 143!? Или большой придорожный камень.
3. Историко-биографическое исследование российской социологии: к десятилетию проекта.  Б. Докторов отвечает на вопросы Л. Козловой // Телескоп. 2014. № 4. С. 19-28.