Автобиография. Израиль

     Недавно посмотрел фильм «Голоса за кадром» об алие (репатриация) в Израиль. В главной роли Владимир Фридман. А в начале 90-х он снялся в фильме на ту же тему «Друзья Яны». Оба фильма израильские, хотя и на русском языке. Есть и на иврите. Cомневаюсь, что они будут кому-то интересны, кроме самих участников этой алии. Обратил внимание, что ватики (старожилы) старались помогать репатриантам. Кто таки делал гадости, так это некоторые, свои же «русские». До сих пор не пойму, почему? Может из зависти? Хотя чему было завидовать? Плате за съемную квартиру величиной с зарплату одного из супругов? А позднее, таким же платежам по ипотеке, которые ее никак не уменьшали? Но, видимо, было чему, как следовало из некоторых вопросов и реплик коллег. Например, трудоустройству Люды в лабораторию.
     Бесполезно было рассказывать Ф., главному механику крупного завода в «той жизни» и слесарю с нулевым ивритом в этой, каких огромных многомесячных усилий это стоило. Сам он не удосужился даже ульпан (курсы иврита),хотя бы начального уровня, закончить, не говоря уже о профессиональных курсах. И на эту работу попал, только благодаря товарищу по Союзу. Тот провел его, буквально за руку, по всем начальственным кабинетам. Даже перевод обеспечил, когда потребовалось убедиться в профессиональных знаниях Ф.
   До этого, по его же словам, другой заботливый товарищ привел на предприятие, где требовался инженер по гидравлике. Дали пачку чертежей на английском и предложили завтра приступить к работе с этим оборудованием.   Так он попросту сбежал оттуда. Зато не упускал случая порассказывать таким же «обиженным», какими он и его жена были шишками «там» и как их не оценили в Израиле.
       А Людиной «протекцией» были диплом инженера- химика, умение объясниться на иврите в результате ульпанов разных ступеней, курсы владения компьютером и солидные 8-ми месячные курсы химиков- аналитиков при Иерусалимском университете.
 И устроиться на работу это еще не всё, расслабляться не давали. На ее глазах уволили одну женщину, проработавшую много лет, за недостаточное служебное рвение и длинноватый язык. Люда вкалывала по 15 часов на ходу разбираясь в методиках, стандартах, инструкциях к приборам. Все на иврите и английском. При том, что в школе и институте учила немецкий.
       Мы приехали в Израиль в 1996г. Хорошо, что не на пустое место. Поселились в Ашдоде т.к. в 1990- 91 г. здесь обосновались семьи моего брата и сестер, детей уже покойного к тому времени, дяди Сени. Это:
  -Рома,с женой Линой и сыном Сашей. Рома сумел, как и в Союзе, устроится врачом и уже пользовался заслуженным авторитетом. Саша тоже выучился на врача. Лина преуспевала в туристической компании. Регулярно получала бонусы.
  -Фира, с мужем Мариком и сыновьями Сеней и Володей. Фира и Марик работали на фабриках. Дети служили в армии в боевых частях. Потом выучились на программистов.
  - Маша, с мужем Сашей и дочкой Асей. Они работали инженерами- строителями.
   Все, как могли, приняли участие в нашем обустройстве не просто на новом месте, а в новой стране. За что им огромное спасибо! Больше всего хлопот мы доставили Фире. Она решила самые насущные наши проблемы: жилье и работа. И потом очень переживала, когда, потихоньку осваиваясь, мы принимали решения, могущие нам навредить (по ее мнению).
     Сначала я не стал проситься на работу, с которой меня уволили по сокращению штатов.  Решил использовать период авталы (пособие по безработице) для приобретения специальности электрика. Курсов химиков тогда не было. Это Люде повезло. Но и мне, в последствии, курсы электриков здорово помогли получить хорошую работу.
      Чтобы поступить на курсы, нужно было успешно сдать экзамен по математике на уровне 8-ми- летки. Если бы не иврит!  Андрюшка помог освоить математическую терминологию. Решали с ним вместе задачи из его летнего задания при переходе в 11-й класс.
        На экзамен приехали с Мишей, товарищем по работе. Я его тоже уговорил поступать на эти курсы. Его привлекла возможность получения авталы(пособия по безработице) во время 11-ти месячного учения на курсах. Миша, как инженер и шахматист, посчитал, что запросто сдаст экзамен по школьному курсу и предпочел работать на стройке вместо подготовки к курсам.
     Принять могли только 30 чел., а в коридоре толкалось не меньше 100 молодых ребят в армейской форме. Потом раздали по 20 задач. И я решил, что курсы мне не светят. Задачи были простейшие. Например, посчитать площадь прямоугольника или разность уровней на вершине Хермона и поверхности Мертвого моря. Для меня вопрос был только в переводе условий задач в установленное время. Но для этих ребят это же не проблема!? Успел решить только 14.
    С удивлением узнал, что меня все-таки зачислили, а Мишу и десятки молодых ребят -нет. Хотя, чему удивляться. В Израиле по- настоящему учат только в 10- 12 классах детей, поступающих в ВУЗ.
   Когда работал подсобником на стройке, прораб ватик (старожил), заставил носить в- ручную на балконы в 2-раза больше плитки, чем требовалось. В ответ на мои пререкания с гордостью показал тупому «русскому» плод своих мучительных раздумий, расчет площади балкона в форме прямоугольного треугольника путем умножения одного катета на другой. Только результат забыл на два поделить.
 «Тупыми» в глазах подобной публики были «русские», в большинстве не знавшие иврита, не говоря уже о французском (для «мароканцев» родной язык), арабском и английском.   
    Для не израильтян нужно пояснить, что здесь все евреи. Но, по народной традиции, этнические группы населения называют по стране исхода: аргентинцы, эфиопы, грузины и т.д.
   Опытные работодатели быстро поняли, как сыграть на этой униженности «русских» и с удовольствием принимали инженеров в слесари, аппаратчики, лаборанты с зарплатой по установленному государством минимуму. Ватики, благодаря т.н. квиюту (гарантии профсоюза в регулярном повышении з/п по стажу и в защите от увольнения) получали на подобных и менее квалифицированных работах в 2-3 раза больше.
     Но мы поначалу были рады самому факту приема на приличную работу. В трудоустройстве «на метлу», проблем не было. Надо отдать должное государству. Т.н «стипендией Шапиро» оно помогало ученым и инженерам «алимам»(репатриантам) устроиться на соответствующую работу, хоть и на кабальных условиях.
   Эта льгота увековечила имя чиновника из мин. абсорбции, придумавшего и осуществлявшего её. Заключалась она в том, что работодатель, приняв алима, большую часть з/п для него получал от государства. Я и Люда тоже удостоились этой льготы, но устроились, в конце концов, без неё.
    Мин.абсорбции направило меня к профессору Моти, директору фирмы, внедрявшей мембраны для очистки воды его разработки. Чем-то подобным я занимался в ВНИИПИСера. Поэтому Моти, говоривший по- русски, удовлетворившись моими ответами отправил ознакомится с действующей электродиализной установкой в Ришон-ле-Ционе. Моти выиграл конкурс на лучшую по техническим и экономическим показателям очистку артезианской воды от пестицидов в этом районе города, строящемся на бывших апельсиновых плантациях. Конечно, во многом, за счет дешевого труда алимов.
   3-ое ребят, инженеров-химиков и электриков осуществляли, якобы, пуско-наладку установки. А, по сути, выполняли работу обслуживающего персонала по 12 часов в сутки в неимоверном шуме от насосов и жаре.
  Я в то время работал от фирмы по покраске труб на крупном заводе по производству пестицидов «Аган Химикалим». Рассказал ребятам какие там социальные условия: подвозка, обед, бытовки с душем, кондиционеры в помещениях, спецодежда. Они пооткрывали рты и спросили, что мне еще надо. А я рвался работать по специальности и согласен был на любые невзгоды ради этого.
   Но у Моти что-там не «поднималось». Как потом выяснилось, проект для меня. Я продолжал поиски в т.ч. на Агане. Мой новый товарищ Мойша Рабинович, рабочий по обслуживанию котлов и компрессоров и начальник крупной котельной в Вильнюсе, в «той» жизни, посоветовал мне обратиться к Иоси. Он возглавлял службы по ремонту оборудования, пароводохолодо- снабжения и очистки стоков.
   Иоси не имел ни минуты свободной, тем не менее, выслушал мое наглое заявление, что я знаю котлы и компрессоры и хочу работать на этом оборудовании. На удивление, он не послал меня куда подальше, а предложил занести документы в отдел кадров.  Несколько назойливых попыток напомнить Иоси о себе успеха не имели. Он по-прежнему не отказывал, но пока не нашёл времени посмотреть мои документы.  Я уже смирился с мыслью, на Аган меня не возьмут. Вдруг передали, что Иоси назначил мне встречу через час. От волнения все домашние заготовки и уроки на курсах, «Как получить работу», вылетели из головы. Да и уроки эти, на поверку, оказались полной чушью.
     Например, дипломированная психологиня с опытом работы в США и Израиле  на 3-х занятиях из 10-ти учила нас, как вести себя, когда интервьюер спрашивает: «Что ты хочешь попить, чай, кофе, воду?» Мы эту ситуацию прямо в лицах разыгрывали, настолько важным она считала этот момент для трудоустройства. На деле, как и следовало ожидать, работодатель проверял деловые качества вопросами по существу профессии, а не по умению угодить ему «правильным» выбором напитка. Угощением напитками занимается секретарша, пока ждешь приема у босса.
      Сначала Иоси спросил об устройстве котла. Что я легко объяснил почти без иврита, одними рисунками. Также графически показал жесткую зависимость между температурой насыщенного пара и его давлением. Потом был вопрос об устройстве компрессора. Я взялся рисовать винтовой компрессор в разрезе. Получалось невыразительно, а пояснения на «моем» иврите вносили еще большую путаницу. Иоси искренне пытался мне помочь и извинялся за незнание русского. Я потел, краснел, бледнел. В какой-то момент хотел встать и уйти, как полный лузер. Еле удержал себя.
  Потом до меня дошло, что под «устройством компрессора» Иоси понимает всего лишь принципиальную схему компрессионного холодильного агрегата. Я успокоился и быстренько нарисовал ее, но без одной существенной детали. Иоси ткнул пальцем в место её должного нахождения и спросил: «А здесь что?».
        -Дроссель
     И мы вместе обрадовались знакомому обоим слову.
   Иоси тут же объявил, что берет меня, только еще не определился, в какое отделение. В итоге я попал на участок очистки стоков и, с удивлением, узнал, никто из моих новых коллег такого углубленного в специальность интервью не проходил. Устроились, когда открывались новые цеха и брали всех подряд, лишь бы аллергии на химикаты не было, либо по протекции.
     В добавок, Иоси до начальника был электриком и мой диплом по этой специальности, полученный в Израиле, внушал ему больше доверия, чем советский диплом инженера, хоть и подтверждённый в Израиле.
     По этим причинам Иоси никогда не верил заявлениям стукачей о моей, якобы, некомпетентности. А требования моего непосредственного начальника Аркадия, доходившие до ультиматума: «Либо я, либо Виктор», переводил в плоскость мирных переговоров и пожимание рук. Мои недоброжелатели, не находя этому объяснения, решили:
   - Иоси, выходец из Ирана, мой родственник!? 
   Я так и проработал 15 лет в перманентных стычках с Аркадием, заводившимся от наветов стукачей и моих докладов, зачастую ночных, о забивании фильтров и емкостей шламом и др. безобразиях предыдущей смены. Грязную работу по их чистке,  и вытаскиванию установки из аварийного режима, прихлебатели Аркадия норовили передать мне по смене. В ответ на мои возмущения, Аркадий наказывал меня лишением работы в субботу с оплатой по двойному тарифу.
    Еще больше моих недругов раздражали мои сообщения об успехах детей. Андрюша уже учился в Технионе и понемногу работал программистом, а Катя на курсах медсестер и тоже подрабатывала по специальности.
   Было отчего. У одного сын и 8 классов не смог закончить и, периодически, шантажировал отца продажей своей почки, если тот не оплатит его карточные долги. У другого сын еле-еле вытягивал на слабенький багрут (аттестат зрелости), какой там ВУЗ. Жены работали уборщицами. В лучшем случае, продавщицами. А Люда инженером химиком- аналитиком!
   Доходило до откровенных пожеланий мне смерти. Это заставило меня, хоть и с
8-го раза, получить права на машину и морально быть готовым к увольнению.
  Мы уже выплатили иппотеку и не было необходимости работать в таких тяжелых моральных и физических условиях. Но я, из принципа, не хотел уходить сам. Тем более с Аркадием, к радости Иоси, у нас наконец сложились устойчивые рабочие отношения на почве внедрения моего предложения по улучшению производства. Без Аркадия мне бы не удалось пробить стену тупости и некомпетентности.   
  В отличие от СССР, в Израиле нет стройной, тем более, государственной политики поощрения рацпредложений и изобретений. Каждое предприятие организует (если хочет) это по своему усмотрению. Оформлением и продвижением моего предложения (как и других) занялась куратор, работник отдела кадров, специалист по развитию рабочей инициативы (то ли психолог, то ли социолог по образованию).
  Для начала она заявила: -Эн басар. Дословно - нет мяса.
    Видимо потому, что суть предложения заключалась, «всего лишь» в замене не действующего растворителя отложений. Позднее мне по другому поводу довелось вести переговоры с руководителем литовско -украинско российской фирмы, которая на решении подобных проблем зарабатывала миллионы долларов.
   У нас забивалось оборудование для удаления вредных выбросов, которые уже в 10 в раз превышали норму. Предприятию угрожало закрытие до внедрения другой, стоимостью порядка нескольких миллионов долларов, технологии устранения выбросов. Ничего другого руководство завода, мой начальник Р. и привлеченные специалисты, придумать не могли.
     Р., то, как мог, тормозил внедрение моего предложения. То затевал авантюры с его немедленным использованием, но без моего участия. Наконец состоялась презентация, после которой руководство завода решило внедрить 3 представленных предложения. В т.ч. и мое, которое работает по сей день уже 10 лет. Потом год пришлось ждать внедрения еще чьего-то предложения, чтобы состоялся конкурс на 3 призовых места (из 4-ех) заслуживающих вознаграждения.
     В результате, вознаграждение я и мои коллеги, участники внедрения, так и не получили. На конкурс меня даже не пригласили. На заводе я к тому времени не работал. Поощрили авторов более «мясистых» предложений.
     По идее одного из них (1-ое место) и при значительных трудозатратах ремонтных служб завода, собрали установку из металлолома. Она предназначалась для извлечения из пластиковых канистр испорченного  продукта. Раньше эта операция делалась вручную. Купить  такую установку можно было и на рынке за 150 тыс. шк. (при ежегодном доходе фирмы порядка 10 млрд. долларов, те еще деньги). Но как же тогда демонстрировать *инициативу рабочих*?
    По другому предложению (2-ое место) сделали двойную вилку для ускорения разгрузки поддонов с пустыми пластиковыми канистрами. Бригадир слесарей на презентации долго рассказывал, как тяжело было найти нужный профиль стали и как его потом мучительно гнули и варили для создания задуманной конструкции.
  Руководство нашего химического завода (почему-то сплошь механики), причем израильско- европейского разлива с узкой специализацией. Это, если утрируя, один спец по болтам, а другой по гайкам), с интересом и комментариями слушали его.
     Проблема действительно была. Разгрузка канистр шла с утра до вечера, загромождая и без того узкие проезды. Но почему-то никому не приходило в голову организовать производство канистр непосредственно на заводе, вместо перевозки воздуха. Видимо, страдали интересы племянника, свата, армейского друга, как это зачастую у нас бывает. Директор только пошутил: «Что я буду делать со второй половиной Цвики (водитель погрузчика), освободившейся от разгрузки?»
      А рассмотрение моего предложения (вернее нашего) вызвало у комиссии откровенную зевоту. Я и мои соавторы Яков и Аркадий стали излагать доводы в пользу безопасного удаления отложений азотной или фосфорной кислотой в силу высокой коррозионной стойкости хромоникелевой нержавеющей стали в среде этих кислот. И, наоборот, о бурной реакции углеродистой стали с азотной кислотой с бурым облаком высокотоксичных окислов азота. Было чего опасться.      
      Однажды, задолго до этого, я обсуждал с Аркадием (моим непосредственным начальником) результаты растворения отложений различными кислотами. В разговор влез Р., наш общий начальник, знавший русский. Правда, образование и ментальность у него были израильские.  До него был Иоси, который принимал меня на работу и относился очень уважительно. Потом он стал начальником отдела новой техники объединения нескольких предприятий.
  Р. аж захлебнулся в истерике и стал кричать, что он не даст «жечь оборудование». Пришлось дать Р. несколько уроков химии, техники безопасности (ТБ) и этики заодно. Правда это сильно напоминало анекдот, рассказанный однажды Ромой.
  Медиинститут, лекция для первокурсников в морге. Профессор говорит: «Врач не должен быть брезгливым»
  И с этими словами засовывает палец в зад трупу, а потом себе в рот и облизывает. После этого спрашивает: «Кто может так ?»
  Вырывается один смельчак: «Я, я!» и повторяет действия профессора.
  А профессор: «Э, батенька, мало быть небрезгливым. Врач еще должен быть наблюдательным. Я засунул в зад один палец, а облизал совсем другой!»
    Прижатый производственными обстоятельствами Р. Все-таки решил воспользоваться моим предложением, но, как всегда, со своим неизменным высокомерием, толком в нем не разобравшись. Хорошо, что днем все увиливали от выполнения его «бесценных» указаний, а во 2-у смену вышел я.
    Пришлось заявить Р., что это по меньшей мере неэтично реализовывать предложение без участия его автора.  Во- вторых, популярно объяснить, что бы произошло, если бы кто-то бездумно выполнил его указания:
     - пластиковая кубия для перевозки жидкостей, массой не больше 1 тонны, набранная до верху азотной кислотой (60 % концентрации и плотностью- 1,3 kg/l), развалилась бы в самом неподходящем месте,
  - даже, если бы эту кислоту удалось перелить в не проверенную им емкость из нержавеющей стали, она бы мигом разъела заглушки в ней из углеродистой стали.
   В том и другом случае близлежащий поселок уже утопал бы в буром облаке окислов азота. Причем все эти опасные свойства  азотной кислоты описаны в школьном учебнике химии и, безусловно, в разделе ТБ поданного мною предложения, которое самонадеянный Р. не удосужился прочитать. Конечно, это не были конкретные указания- «какой палец, куда засовывать». Да и по форме документа этого не требовалось.
      На этой презентации другие предложения не рассматривались. А через год откуда- то вылезло еще и 4-ое, которое заняло 3-е призовое место.
    Несколько месяцев после презентации у меня было приподнятое настроение. Придумал новый растворитель для накипи с использованием отходов нашего производства и улучшением экологической обстановки. Тешил себя надеждой сделать производственную установку по этой теме. Были и другие задумки.
    А, тем временем, Р. не упускал возможности нагадить мне. Видимо, в «благодарность», за уроки и решение проблемы, с которой не могли справится ни он, ни фирма по удалению отложений, ни проектировщики.
      Наконец, однажды, он с торжествующей  улыбкой объявил,   что я уволен и чтоб поскорей собирал вещички. Я как можно спокойнее заявил: «Вещи соберу, когда увижу письмо об увольнении. А пока это твои благие пожелания.»
       На следующий день врач констатировал у меня тяжелейший стресс, с которым я просидел три месяца на больничном. Слава богу, это пока не обернулось более тяжкими последствиями. А так, даже ничего. На радость Кате и себе, появилась возможность больше времени уделять внучкам.
     А в это время заводской адвокат с моими бывшими учениками- «иудушками» сочиняли основания для моего увольнения. Додумались приписать мне саботаж. Что я, мол, отказался чистить от шлама емкость изнутри. В оправдательном письме документально опроверг эту и другую чушь, которую они понаписывали на меня на 5 листах. Я предусмотрительно сохранил «Разрешение на работу», подписанное начальником смены. По нему он посылал меня работать в емкость, мешалка в которой не была обесточена. То есть она изрубила бы меня на куски, полезь я туда.
      Все это зачитывалось на обязательном при увольнении слушании. Для помощи я нанял адвоката (как меня ни уговаривал не делать этого мой товарищ). Мол, «лучше пойди покайся, тебя возьмут, чтоб доработал до пенсии. А адвокат обдерет, как липку, и еще без компенсации останешься.» Я сказал, что каяться мне не в чем. Ничего плохого я никому не делал. И буду бороться за свое честное имя, чего бы это мне не стоило.
     Через несколько дней позвонила нач. отдела кадров и предложила встретится, чтобы еще что-то обговорить. Сказала, что с участием моего адвоката, разговора не получится. Договорились – я буду с сыном. Андрюшка и так потратил много сил на мою защиту. Он редактировал и переводил мое защитное письмо. Адвокат потом не изменил в нем ни единой буквы.
   Сейчас, Андрюша отпросился с работы в Хайфе и к 8-ми утра приехал в Ашдод. Кадровичка сделала предложение, от которого не было смысла отказываться. Мне обещали выплатить зарплату, которую я терял при увольнении за два года до выхода на пенсию. А я, соответственно, обязался не жаловаться в суд на несправедливое увольнение. Озвучили сумму компенсации и условия ее получения. Компетентный бухгалтер, который вел дела по бизнесу зятя, сказал, что я получу только половину из нее. Остальное уйдет в налоги.
      Когда я только заикнулся об этом бухгалтеру завода, она пересчитала положенные мне выплаты по- своему, с учетом работы по сменам. Налогов получалось мизер. Мало того, она сама взялась подписать документы в налоговой инспекции. Видимо, руководство завода очень боялось, что я передумаю и дело таки дойдет до суда. Судя по всему, и Р. попало за его «умелое» руководство. Во всяком случае, когда я пришел подписывать обходной у Аркадия, Р. опять влез в разговор. Как ни в чем ни бывало, он при всех стал осыпать меня благодарностями за 15-ти летнюю работу на предприятии. Я не стал вспоминать все его гадости, только потому, что надеялся осуществить свои творческие планы на этом предприятии.
      Планам не суждено было сбыться, да и у меня энтузиазма поубавилось. Освоил профессию охранника, главное усилие в которой, не спать. Или, по крайней мере, не попадаться на этом. Прослушал массу замечательных книг и музыки. Купил машину и с каждым годом набираюсь все большего опыта в сборе грибов в Израиле и за границей.
     Товарищ по бывшей работе, с которым мы встречаемся в бассейне и фитнесе, считает, что доставляет мне большую радость рассказами о доходнОм состоянии моих тогдашних врагов. Радоваться чужим бедам -грех. А вот пожить подольше, назло им, громогласно желавшим мне скорейшей смерти, я постараюсь.
       В итоге, в этой ситуации, я и предприятие лишились определенных возможностей:
     - Я- заниматься творческим трудом,
     -Владельцы предприятия- задарма решать серьезные проблемы и экономить миллионы долларов.
     Но, видимо, удовлетворили свои властные амбиции Р. и поощрявший его начальник. Как тут не вспомнить тысячи раз обруганный совок. По крайней мере, там была государственная политика поощрения рационализации и изобретательства.
     Я видел это в действии, подав десятки рацпредложений на Роздольском ПО «Сера». Сначала они попадали к патентоведам (не психологам с социологами), согласовывались руководителями различных отделов и утверждались для внедрения гл. инженером. При мне эту должность занимал Думма Петр Константинович (П.К.). На заводе многие ответственные работники его не любили. Он с едким юмором выставлял их на посмешище, когда обнаруживал некомпетентность, недостаточное знание предмета совещания. П.К. – специалист по обогащению руд. Ему тяжело было вникнуть во все нюансы 5-ти новых химических цехов. Тем не менее, высокая инженерная квалификация и аналитическое мышление помогали ему достаточно быстро понять суть проблемы. Не смотря на все уважение П.К. ко мне, он большинство моих предложений отправлял на согласование в ГИАП (т.е. автору проекта). А те, не взирая на угрозу своей репутации, все принимали. Иногда с небольшими изменениями. 
   Внедрение принятых предложений контролировалось государственными органами. А денежное поощрение (так же, как и наказание в Израиле)  было неотвратимо.