Всё дело в табакерке

11 марта 1801 года не стало императора Павла  Первого.  Он был убит группой заговорщиков,  в которую входили представители высшей петербургской знати. В этом смысле, всё произошедшее тогда, было типичным дворцовым переворотом.
Заговорщики, во главе которых стоял санкт-петербургский генерал-губернатор граф  П. А. Пален, действовали быстро и  решительно. В ночь с четверга на пятницу, они проникли в Михайловский замок и направились к покоям императора. Два лейб-гусара, стоявшие возле дверей императорской опочивальни,  объективно, не могли ничего предпринять против превосходивших их по численности заговорщиков. Один из стражей, пытался оказать сопротивление,  но был ранен,  а другой - сам покинул свой пост. Вероятнее всего, бежал. Вход в спальню императора был свободен. Услышав шум за дверью, Павел спрятался за ширмой, однако, заговорщики  нашли  его здесь и вывели из  укрытия. Князь Платон Зубов, один из самых видных заговорщиков, стал укорять Павла, называя его тираном, наконец, потребовал от него отречься от престола. Павел решительно отказался и, в свою очередь, произнёс несколько резких слов  по адресу незваных ночных гостей. Эти слова окончательно решили  его участь. Николай Зубов, брат Платона Зубова, державший в руках золотую табакерку, со всей силы ударил ею императора в висок. После чего, остальные заговорщики набросились на Павла, повалили его на пол, били и топтали ногами, а потом задушили шарфом.
12 марта, т.е. буквально на следующий день, был опубликован Манифест о кончине императора Павла I и вступлении на престол императора Александра I. В этом манифесте такими словами объяснялись  трагические события, связанные с гибелью  российского самодержца:  «Объявляем всем верным подданным нашим: Судьбам Вышнего угодно было прекратить жизнь любезного Родителя Нашего Государя Императора Павла Петровича, скончавшегося скоропостижно  апоплексическим ударом  в ночь с 11 на 12 число сего месяца».
До сих пор не совсем  ясно, что послужило подлинной причиной убийства императора. Согласно наиболее распространённой версии, Павел Петрович поплатился за свою дружбу с французами, которая угрожала британской гегемонии на Востоке. Дело в том, что незадолго до своей гибели Павел совместно с первым консулом Французской республики Наполеоном Бонопартом, вынашивал планы похода в Индию. В тиши французских правительственных кабинетов созрел многообещающий документ -  «Проект сухопутной экспедиции в Индию». Цель экспедиции в указанном документе была обозначена довольно чётко: «Изгнать безвозвратно англичан из Индостана, освободить эти прекрасные и богатые страны от британского ига, открыть промышленности и торговле образованных европейских наций, и в особенности Франции, новые пути: такова цель экспедиции, достойной увековечить первый год XIX-го столетия и правителей, замысливших это полезное и славное предприятие».
После гибели Павла Петровича,  планы  совместного франко-русского вторжения в богатейшую колонию британской империи рухнули в одночасье.
До того, как большая политика вынудила Павла протянуть руку дружбы французам, он был настроен весьма враждебно к первому консулу Французской республики и даже собирался сразиться с ним на дуэли, в Гамбурге. Наполеон в насмешку называл его «Русским Дон-Кихотом». Дуэли, разумеется, не случилось. Зато, русские экспедиционные силы на море и на суше сильно потрепали французов. Если бы не предательская позиция австрийского двора и колебания англичан, военные успехи русских могли бы быть намного более впечатляющими.
Впрочем, у  Павла Петровича были и другие враги, заинтересованные в его смерти. Российский император выражал своё несогласие с разделом Польши, произведённым его матушкой, Екатериной II,  совместно с австрийским и прусским дворами. Раздел Польши объективно способствовал усилению Австрии и Пруссии, в то время, как Россия получила в своё владение территории, население которых стремилось к независимости и было настроено крайне враждебно по отношению к русским. Стремясь сгладить воспоминания о недавнем кровопролитном конфликте между поляками и русскими, вызванном вмешательством России во внутренние дела Речи Посполитой, Павел освободил вождей польского восстания и щедро вознаградил их за перенесённые лишения. Последний польский король, Станислав II Август, с почестями был принят в Санкт-Петербурге и до самой своей смерти пользовался всеми привилегиями коронованной особы. В качестве жеста, демонстрирующего изменение позиции России по так называемому «польскому вопросу», Павел милостиво разрешил иезуитам, изгнанным из Австро-Венгрии, обосноваться в Санкт-Петербурге и других российских городах. У австрийцев и пруссаков, пристально наблюдавших за тем, что происходило  в Петербурге, были все основания подозревать российского императора, в том, что он стремится к восстановлению  независимости Польши.
В своём романе «Слуга императора», написанном на волне антигерманских настроений, которые особенно были сильны в Первую мировую войну, М.Н. Волконский проводит довольно спорную, хотя и не лишённую определённой логики, мысль: императора убили немцы, тесно связанные с прусским двором и берлинскими масонами. Насколько Волконский  прав, сказать трудно, тем более, что писатель, повествуя о последних годах жизни императора,  явно преувеличил влияние масонов на внутренние российские дела.
После смерти Павла внешняя политика Российской империи вновь совершила резкий поворот. Россия снова вошла в число участников антинаполеоновской коалиции. Вот только войны с Наполеоновской Францией,  кроме морального удовлетворения  и тысяч погибших солдат, нам ничего не принесли. Слава освободителей Европы, которой Россия пользовалась в царствование Александра I и Николая I,  окончательно померкла в Крымскую войну, когда неожиданно выяснилось, что  после Бородинской битвы и взятия Парижа, мы мало в чём преуспели на ниве развития собственной страны, и что крепостническая Россия не может  больше  на равных соревноваться с динамично развивающимся Западом.
А ведь 11 марта 1801 года, не окажись в руках одного из братьев Зубовых той самой злополучной табакерки, прекратившей жизнь Павла I,  история наша могла бы пойти по совсем другому пути.