Медвежонок Рык

Марине Лисенковой

МЕДВЕЖОНОК РЫК

  На самом краю советской границы в бескрайних непроходимых белорусских чащобах затерялась небольшая деревенька. Не то чтобы совсем крохотная, людей в ней жило с пару сотен. Примерно столько же было дворов. Жестокая война, вытоптавшая  европейские земли добротными подошвами кожаных немецких сапог, как сквозь решето протёрла жителей, оставив жён вдовами, а детей сиротами. В дни страшного наступления горели избы огромными свечками, часто вместе с хозяевами, не успевшими опомниться и найти пристанище. Многие огарки так и стоят в том краю вечным памятником человеческой жестокости.

  На окраине селения, у самой развёрстой пасти леса ютилось семейство. Мать и двое детишек-погодок. Эти люди здесь появились сравнительно недавно. И не были своими. В деревне их не жаловали. Потому что были они немцами. И никому не было особого дела, что семья делила со всеми общую беду, когда отречась от идей нового правительства, приняла решение бежать от гитлеровского сумасшествия. Сначала в Польшу, а когда невозможно стало спасаться там, в западную Россию. Не слишком разбирающиеся деревенские жители невзлюбили непрошенных гостей. Осторожничая. Ожидая подвоха. Не принимая на веру объяснение, что многие немцы оказались в захлопнувшейся мышеловке нацистского режима. Не все поддерживали бредовые идеи покорения мира. Не все были готовы убивать, потеряв человеческое лицо. В любой, даже самой страшной войне, всегда есть противники вершащегося безумия. Как правило, чужими они становятся всем.

  Отца семейства, Фридриха, сожгла вместе с многими русскими крестьянами ворвавшаяся армия 3-го Рейха. Молодая фрау Берта и её детишки: Эльза 9 лет и Патрик 11-ти, носившие фамилию Зидлер, что дословно переводилась как осевшие на определённом конкретном месте, и полностью оправдывала судьбу вынужденных переселенцев, сумели укрыться в лесу, в заброшенном домике лесника, когда нацисты сгоняли мужчин деревни в старую церковь.

  Полуразвалившаяся лачуга, продуваемая семью ветрами, плохо отапливалась, да и топить особо было нечем. Тревожными сумерками, оставив детишек, Берта возвращалась в опустевшую разгромленную деревушку в надежде раздобыть что-то годное. Топор, немного угля и небольшой мешочек картофеля. Каждый раз рискуя не вернуться. Крохотный шанс выжить теплился в душе малосогревающим очагом лесничего домика. Берта понимала, что томиться в ожидании неминуемой смерти от рук беспощадных военных так же нелепо, как бездейственно пропадать от холода и голода. И не желала сдаваться. Не для того она заплатила столь высокую цену за надежду о мирной жизни.

  Бочонок закисшей квашеной капусты, сушеные грибы и даже шмат солёной свинины, найденные в погребах сожженных домов, позволили сносно перезимовать. Тогда-то долгими холодными вечерами, укладывая полуголодных деток спать, кутая замерзающие тельца видавшим виды потрепанным овчинным тулупом — воспоминанием о былой сытой размеренной жизни, — мать часто рассказывала историю о медвежонке, живущем в немецких лесах.

— Жил в лесах в районе Шварцвальда старый Лоренц. Днём он бродил по округе, вызволяя из капканов, расставленных предприимчивыми крестьянами, угодивших туда мелких зверей. Которых те после продавали на мясо или заезжему цирку. Как-то прогуливаясь у подножия вершины неподалеку от хрустально чистого озера, Лоренц вызволил из заячьего капкана медвежонка.

— Я знаю, — тихо сказал Патрик, — это был Рык.
Берта пригладила взъерошенный чуб сына, улыбнулась, и продолжила:

— Зубья ловушки повредили зверушке лапу, но не угрожали жизни. Ждала парня участь развлекать праздно шатающихся и цирковых зрителей, но заботливый Лоренц забрал топтыгина домой, и выходил его. Дал ему имя Рык.
Когда Рык был снова способен самостоятельно передвигаться, старик отвез его на телеге к тому месту, где обнаружил и отпустил с легким сердцем. Вскоре слухи о мужике, живущем в лесу, вызволяющем зверей, снимающем капканы, добрались до городка. Решили охотники найти лесника и проучить его. Но точного места расположения его хижины не знали, леса занимали огромную территорию. Много прошло времени прежде, чем эта встреча состоялась.
Так уж судьбой сложилось, что случилось это как раз у того самого предгорного озера. Словно на дикого зверя, шли крестьяне на Лоренца с вилами и горящими факелами. И когда старик мысленно начал прощаться с жизнью, со стороны косогора вышел на них молодой медведь…

— А это Рык спас Лоренца? — тоненьким голоском спросила Эльза.
— Конечно, Лоренц пришёл на помощь Рыку, когда он был в беде. Когда беда случилась с самим лесником, пришла очередь помогать Рыку, — соглашалась Берта, поправляя овчинку.

  Новой весной, когда отхлынула грязная мёртвая вода войны, жизнь потихоньку стала возвращаться. На пепелище, там, где казалось, не расти больше травинке —  заколосилась нива, на претерпевшей бесчеловечие земле. Потянулись к родным местам уцелевшие жители. Мужчин с войны вернулось мало. И весь непосильный быт взвалили на себя русские бабы, оставшиеся в живых. Вернулась в свою заокольную хибарку и Берта с ребятами.

  С раннего утра взрослые убивались на стройке, помогая всем миром друг другу восстановить то, что хоть как-то пригодно к жизни. Второю половину дня отдавали нуждам земли. Полей и огородов. Всё же совместная беда объединила жителей. Нехотя примирила соседей. Берта в мирное время была учителем, а ещё отлично шила. Тогда ещё школы в деревне не было, ближайшая располагалась за 50 километров от селения. Чтобы дети были при деле и всегда под присмотром взрослого, было решено организовать что-то типа образовательного кружка, куда пригласили Берту учить деревенских сирот читать и писать.

  К осени всем селением собрали нехитрый урожай. Подлатали лачуги. Медленным шагом подбиралась к деревеньке голодная зима.
Одним морозным ноябрьским полднем, когда не было занятий, в клуб, где Берта подготавливала новые задания, прибежала соседка Агаша, потерявшая сына.

— Берта, не у тебя мой сорванец? С утра улизнул из дому и до сих пор не возвратился.
Взволнованные женщины поспешили на край деревни, домой к Берте, но обнаружили в хате только Эльзу.
— А Патрик вместе со Стёпкой отправились в домик Лоренца, — откровенно рассказала честная девочка.
— Какого такого Лоренца? — побледнела мать.
— Ну того, который спас Рыка.
Агафья с ужасом смотрела то на девочку, то на Берту, не понимая о ком идёт речь. Берта, ни говоря ни слова, скинула шнурованные туфли, которые купил ей когда-то Фридрих. Она надевала их, отправляясь на занятия в клуб. А ещё кружевное жабо, которое связала сама. Чтобы в убогом убранстве послевоенного времени хоть немного быть похожей на учителя. И радовать детей ухоженным видом. Вытащила здоровенные сапоги, доставшиеся от какого-то убитого солдата, и велела Агафье бежать за подмогой.

— Мамочка, я тоже хочу увидеть Рыка, возьми меня с собой, — Эльза доверчиво смотрела голубыми глазками на всполошённую мать, которая пыталась унять ужас осознания случившейся беды.
— Милая, — быстро заговорила она, Рык уже не медвежонок, а большой взрослый медведь, и обитает он не в здешних лесах, а в Германии.
— Но ведь ты говорила, что это совсем близко. Вдруг он дошёл до нашей местности?
— Рыку хорошо в своём лесу. Зачем ему наш?
— Но Патрик сказал, что охотники поставили новые капканы, — размеренно объяснял ребёнок.
— Доченька, — успокаивала её Берта, — тех охотников давно уже нет. Прошло много времени. Всё изменилось. Люди перестали убивать животных.
— Потому что они добрые и приносят пользу?
— Конечно, милая. Но другие звери, которые не знакомы с людьми, могут нести опасность. Патрик с другом может попасть в беду. Дикий лес – не место для игр.
— Я хочу помочь Патрику.
— Мне действительно понадобится твоя помощь, — согласилась мать, — только здесь, дома. Когда мы вернёмся, Патрик наверняка проголодается. А ты нам почистишь картошку, которую я отварила утром в мундирах, и будешь следить, чтобы печка не прогорела.

  На том и порешили. Берта, Агафья, Мария-фельдшер и дед Савелий отправились в путь.

— Я знаю, куда пошли дети. Они направляются к дому лесника. Где мы провели прошлую зиму.
— Я так и знала, что это ваше немецкое происхождение принесёт горе, — в сердцах выпалила соседка.
— Агафья, зачем ты так? Патрик – хороший мальчик. Он сам ещё ребёнок и верит в сказки.
Когда пробирались через мёрзлое болотце, Берта рассказала семейную легенду о Рыке.
— Немчура проклятая, — процедила отчаявшаяся женщина.
— А ну тише! — цыкнул дед, — прикуси свой поганый язык, кабы беды не накликать. Что бы мы делали, не будь у нас Берты?
Савелий участливо положил руку на плечо учителя. Агафья обиженно отвернулась. Третья женщина, Мария, молчала. За большой воронкой от разорвавшегося снаряда, попав в бурелом, Агафья, вскрикнув, упала.
Все бросились к ней.
— Нога… Больно! — стонала женщина.
— Недалеко осталось, за яром в чаще домик, наверняка дети там, они не могли успеть уйти дальше.
— Тебе говорят, не могу идти, — зло прошипела Агафья.
Молчавшая Мария стянула с Агафьи сапог, женщина вскрикнула. Нога опухла в голеностопе.
— Нам сейчас не до тебя, — сурово сказала Мария, — ребята важнее. Оставайся здесь. Вдруг детям необходима срочная помощь, мы не можем терять времени.
— И правда, Агафья, — поддержал Машу дед, — не скули! На вот, пристройся тут и жди нас. Савелий вытащил из вещмешка плащ-палатку и расстелил, сложив несколько раз, под сосной. Они помогли женщине доковылять до места и усадили под деревом.
— На обратном пути тебя подхватим. Женщина перестала подвывать и понимающе замолчала. Трое оставшихся продолжили путь. Вскоре и вправду, за поваленной березой показалась знакомая лачуга. Из трубы пробивался светлый дымок.
— Как медведь прошёл, — заключил Савелий, оглядывая поваленные в округе деревья. Страх пробирался за гимнастёрки, но женщины отважно отворили шаткую дверь. Домик оказался пуст. На полу валялся узелок Патрика. Берта узнала свой платок.
— Вот же леший, — выругался Савелий.
— Они не могли уйти далеко. У них на это не было времени, — с надеждой повторяла Берта.
— Давайте обойдем окрестность разделившись. Ты иди за дуб, а мы по обеим сторонам от тебя. Только не теряем друг друга из виду.
Троица начала прочёсывать лес, наперебой выкрикивая имена мальчиков, и ненадолго замирая, прислушиваясь. Вскоре кто-то откликнулся. Мария и Савелий ринулись на голос.

— Мама! — кинулся к Берте Патрик, — Стёпка попал в капкан.
— Где? — закричала сохранявшая до этого времени спокойствие Мария.
Патрик провёл нас к ельнику, в котором лежал побледневший от боли мальчик.
— Старый дурак! Это ведь я поставил капканы, — поздно винился Савелий. Патрик нахмурился и сжал кулаки.
— В домике есть топор, — ринулась к избушке Берта.  Маша, сохраняя мужество, заботливо держала ребёнка за руку.
— Я хотел позвать на помощь, но понял, что не знаю, куда идти, в какой стороне дом. Мы заблудились.
Савелий вытащил инструмент который взял с собой и ловко разжал ржавые  клыки капкана. Осторожно вытащили ногу Стёпки. Маша умело обработала рану и наложила повязку. Дед взял мальчишку на руки, и все поспешили обратно.

  Как-то Патрик рассказал другу старую семейную легенду о медвежонке Рыке. Мальчишки горели желанием повстречать его. А накануне вечером Стёпка рассказал, что увидел у Савелия капканы. Выяснив, что ставит их на медведя, который ходит в лесу, мальчик сообразил, что это Рык, и кинулся к Патрику. План созрел моментально — обезвредить ловушки. Непонятно, каким образом они намеревались найти их в непролазной чаще. Но парни не думали об этом. Рык снова в опасности. Если повезёт, мы его встретим, — думали они, и только женщины ушли на утренние работы, отправились в поход. Благополучно добрались до хижины. Развели в печке огонь, но дров было мало, и они пустились на поиски валежника, чтобы, согревшись в избушке, разработать дальнейший план. Капкан сам нашёл ребят.
 
  Подобрав на обратной дороге причитающую Агафью, горемычные жители благополучно вернулись в деревню.
К счастью, кость не пострадала. И заручившись обещанием Савелия не ставить капканов, мальчишки сами дали обещание не принимать больше самостоятельных решений, и не ходить без взрослых в лес.
А вечером, после нехитрого ужина, укладывая детей спать, Берта рассказывала новую историю о приключениях медвежонка Рыка, в которой больше не было жестоких людей.