Хованщина

25 мая 1682 года – начало стрелецкого бунта.
Известно, что короля делает свита. После смерти царя Федора Алексеевича в России сформировался вакуум власти, столкнулись два клана : Нарышкиных и Милославских.
 Милославские - царевна Софья Алексеевна. Нарышкины - царевна Наталья Кирилловна, мать Петра Алексеевича (Петра Первого)
 Стрельцы,   редко получавшие жалование из-за тяжелого экономического положения в стране, легко поддались на агитацию Милославских, захватили Кремль и расправились с частью бояр Нарышкиных.  Началась четырех месячная хованщина -  власть князя Ивана Андреевича Хованского (Тараруй - пустомеля), главы стрелецкого приказа.
  Формально Иван Хованский выступал на стороне Милославских и Софьи, но очень скоро он понял, что он может получить гораздо больше, чем один Приказ. У него появился свой интерес.

Подчинив себе стрельцов и став для них авторитетом, они даже называли его «батюшкой».  Хованский решил подчинить себе и Софью. Для этого он стремился убедить ее в том, что только он один может справиться со стрельцами, а без него в Москве будет еще один, еще более страшный бунт. Он говорил:

«Когда меня не станет, то в Москве будут ходить по колена в крови».
И стрельцы действительно, хоть открыто против власти уже не бунтовали, но оставались основной силой в Москве, подтверждая это тем, что периодически в столице происходили то стычки с участием стрельцов

Под контролем стрельцов были и все обитатели дворца. Формально они охраняли, а фактически контролировали царскую семью и  приближенных к ней лиц. Стрельцы сохраняли за собой возможность выдвижения новых требований, а Москва фактически оказалась в руках руководителя стрельцов - князя Ивана Андреевича Хованского.

Ситуация в Москве была напряженной. Слабость правительства чувствовали не только стрельцы. В Москву потянулись старообрядцы, которые также представляли грозную силу. Они посчитали, что пришло время для восстановления старой веры. Тем более, что большая часть стрельцов поддерживала их. Поддержал староверов и Хованский.

5 июля в Грановитой палате состоялись «прения о вере» между реформаторами и старообрядцами. Религиозный диспут, который проходил очень горячо, ни к чему не привел. Раскольники после его окончания были схвачены, руководители движения казнены, многие сосланы в дальние монастыри. Этот раунд Хованский проиграл. Но сдаваться он не собирался.

Хованский в столице, контролируемой полками стрельцов, чувствовал себя хозяином. Царевна Софья поняла, что на бывшего соратника она больше рассчитывать не может. Возвышение Хованского не устраивало и многих бояр, которые предпочли уехать из Москвы в свои подмосковные имения, оставив Софью без поддержки. В то же время Хованский опирался не только на стрелецкие полки, но и на многих думных и приказных деятелей.

Софья понимала, что ее жизнь, зависимая от князя, находится в опасности. Но она не могла, как бояре, свободно покинуть дворец. Но план спасения был ей все-таки придуман.

 Софья на время подчинилась, усыпив бдительность Хованского в ожидании подходящего момента. И он наступил. 19 августа в Донском монастыре традиционно должен был проводиться крестный ход. Согласно обычаю, участие в нем должна была принять царская семья. Поэтому вся семья: оба царя – Иван и Петр, обе вдовствующие царицы – Наталья Кирилловна  и Марфа Матвеевна Апраксина (вторая жена Федора Алексеевича), а также семь царевен - две тётки царей и пять сестёр во главе с правительницей Софьей Алексеевной под охраной царских стольников отправились в Донской монастырь. Москва осталась  в руки князя Хованского.

На следующий день после крестного хода царский двор покинул монастырь, но до Москвы он не доехал. Сначала вся процессия свернула в подмосковное имение Коломенское. Задержавшись там на несколько дней, вся компания, в объезд Москвы, к середине сентября добрались до села Воздвиженское (сейчас Сергиево-Посадский район). Сюда же приехали поддерживающие царевну бояре, а также начали подтягиваться верные воинские части.

Заручившись поддержкой, Софья вызвала в Воздвиженское князя Хованского с отчетом о московских делах. Кроме того, 17 сентября у царевны был День рождения. Ничего не подозревающий князь вместе со старшим сыном Андреем направились к царевне. Их ждали.

Еще 2 сентября на воротах царского дворца в Коломенском было обнаружено пригвожденное ножом письмо, на котором было написано:

«Вручить государыне царевне Софии Алексеевне не распечатав».
Письмо царевне передали. В этом анонимном письме князя Хованского, а также его сыновей Андрея и Ивана, обвиняли во многих прегрешениях. Что князь Хованский готовит новое восстание и желает «царский корень известь», что царей Ивана и Петра он собирается убить, как и царицу Наталью Кирилловну и царевну Софью Алексеевну. Что своего сына Андрея он хочет женить на одной из царевен – Екатерине, а остальных после пострижения в монахини разослать по дальним обителям.

И сделать он это хочет для того, чтобы самому захватить власть, так как Хованские принадлежали к Гедиминовичам и были более знатными, чем Романовы.

 Это были серьезные обвинения.
Направлявшиеся в Воздвиженское князья Хованские остановились на ночлег в Пушкине, где были схвачены отрядом царских стольников. В день рождения царевны Иван Хованский действительно предстал перед Софьей – но под конвоем и в кандалах. Ему и сыну зачитали обвинение из десяти пунктов. И хотя отец с сыном все отрицали, им был вынесен смертный приговор – никакого следствия не проводилось, никаких допросов обвиняемых и свидетелей не было. Приговор тут же был приведён в исполнение.

Царевна Софья в свое 25-летие приобрела реальную власть.
 После казни Хованских Софья, опасалась мести стрельцов, не стала возвращаться в Москву. Она с двором отправилась в Троицкий монастырь, рассчитывая на защиту его неприступных стен с пушками. Там Софья ждала, когда соберется ополчение, и под его защитой царская семья направилась в Москву.


Стрельцы, лишившиеся своего могущественного руководителя, растерялись. Вся их былая смелость и решительность улетучились. Тем более, им стало известно, что правительница Софья собрала ополчение в 30 тыс. человек, и что все дороги из Москвы перекрыты. Они засыпали правительницу челобитными, в которых обещали ей служить «верой и правдой, не щадя живота» и просили ее не лишать их, стрельцов, своей милости. Они выдали зачинщиков, в том числе, и Ивана Хованского, младшего сына казненного князя. Они и у патриарха просили заступничества.

В конце концов, от них поступила челобитная, в которой они признали свои действия в период разгара бунта, 15-18 мая, преступными, умоляли о помиловании и даже просили, чтобы царским указом было велено снести памятный столб, который был воздвигнут по их требованию в качестве гарантии от преследований. Столб в итоге простоял только четыре месяца и был снесен самими же стрельцами.

Софья даровала стрельцам прощение, потребовав выдать ей только Алексея Юдина, который был ближайшим помощником Хованского. Начальником Стрелецкого приказа она поставила думного дьяка Федора Леонтьевича Шакловитого. Алексей Юдин и несколько стрельцов, которые были признаны зачинщиками, были казнены, других сослали.

 Стрельцы получили новые жалованные грамоты с официальной версией событий майского бунта. Виновным там был назначен князь Хованский и его единомышленники с «злохитростным умышлением». Стрельцов запрещено было называть «изменниками и бунтовщиками и грабителями», им было обещало, что их не станут казнить, ссылать и наказывать «без подлинного розыску». Было обещано, что стрельцы жалованье свое будут получать «сполна без вычета и безволокитно», а полковникам было запрещено привлекать стрельцов к работам, не связанным со службой. Стрельцы же пообещали быть в

«…государском повелении и во всяком  повиновении и послушании»
и впредь не затевать «дурна».

В начале ноября царский двор возвратился в Москву. Стрельцы встречали его, падая вдоль дороги ниц. Стрелецкая смута была подавлена. В Москве был установлен мир и она стала возвращаться к привычному укладу жизни. Режим правления царевны Софьи Алексеевны при номинальном царствовании Ивана и Петра был установлен.