Главы из книги История башнёра. Расстрел

экипаж танка № 916
16 февраля 1944

          Вдалеке послышались глухие разрывы, где-то разгорался бой. Колонна пошла вперёд и сходу вломилась в сраженье. Экипаж «тридцатьчетвёрки» за полчаса израсходовал почти весь боезапас. По приказу Саныча Женька поставил ручной пулемёт на откинутую крышку люка и открыл огонь по  самолётам, на бреющем, плотно прикрывавшим попытку немецкого прорыва. Танк, на время превратился в настоящий извергающийся вулкан – столько много было огня. И вдруг, пушка заглохла, - скисла! «Затвор не закрывается» - простонал заряжающий. Как назло, немцы попёрли в очередную атаку. Их серо-зелёные мышиного цвета шинели загадили всё белое чистое поле…

    «Заводи! - приказал Саныч, - отступаем…» Лёня побагровел и заорал так, что перекрыл гром боя. «Я  же докладывал вам…  я же кричал…  что трансмиссия разбита...» Захватив личное оружие и пулемёт экипаж приготовился отступать, а Женька, по приказу Саныча, бросил в люк лимонку.      Бросились бежать, раздался хлопок, но детонации не было. Танк даже не загорелся.

      Четверо танкистов с «достоинством»  начали  ретираду. Однако,  вскоре  сдержанная иноходь перешла в неудержимый галоп. Наконец остановились в какой-то низине, в зарослях густого орешника, хотя вокруг, все, что могло двигаться, неудержимо стремилось подальше, подальше из этого ада.
      
     Женька  до сих пор не знает, что их остановило: то ли физическое изнеможение, то ли страх неминуемой кары, за брошенную машину – поди, докажи, что она поломана, время-то  военное и суд скорый…  В момент короткого их передыха, когда пот застилал глаза и подгибались от изнеможения ноги, к ним неожиданно обвалилась, иначе и не скажешь, невесть откуда взявшаяся большая кавалерийская группа немцев. Масса людей и лошадей, спасая собственные жизни,  в гомоне и топоте, пронеслась мимо,  чуть не зацепив спасительный орешник, скрывший людей от верной погибели.

 В это же время, с противоположного края лощины, без единого выстрела, появилось несколько «катюш», грузовики с боеприпасами, тягач с пушкой и какое-то подразделение пехоты, как оказалось «штрафники». Танкисты бросились к  машинам и на ходу взобрались на них, - вот так, в толпе, торопящихся, почти бегущих бойцов они и вернулись назад  к оставленному танку.

     На удивление, его не повредила и взорвавшаяся граната,  она попала между сиденьями механика-водителя и стрелка-радиста, осколками побило только стёкла на приборной доске.
     Действительно - тридцатьчетвёрка  лучший танк второй мировой войны!      Хорошо хоть бой на этом участке немецкого прорыва закончился, скатился куда-то вправо, за пролесок, за высотку со сгоревшей деревенькой – там ещё сильно стреляли.  Экипаж, как прибежал, так и попадал в снег вокруг танка – нервные и физические силы были на исходе. Но надо было ремонтировать изуродованную машину. Решили, с испугу да с устатку, сначала перекусить.

     «Стол» накрыли тут же  в развалинах  какой-то домовой пристройки. Раздербанили НЗ. От нервов и с устатку «дёрнули» по сто грамм спирта и только собрались поесть как рядом притормозил «виллис», появилась пара мотоциклов с коляской, в общем, -  особый отдел армии…

    Всех четверых чумазых, в промасленных комбинезонах танкистов, без ремней и оружия, построили у полуразвалившейся стены под прицелом автоматчиков. Отвечал только командир танка. Орал начальственного вида  особист в  комбинезоне защитного цвета без знаков различия.

   «Почему машина стоит… струсили мерзавцы…
  Танк же поломан…  посмотрите, боекомплект почти расстрелян…
   Молчать, почему пьяные…
    Обедали, после ремонта готовимся к маршу…
    Молчать…  по приказу  военного совета фронта… трусов и мародёров… расстрелять…»
    Женька не успел испугаться. Не смог поверить, в  реальность происходящего.
    Как в дурном кино.
    Автоматчики передернули затворы. Свет померк в глазах. Заряжающий не слышал выстрелов, только красная кирпичная крошка больно посекла шею и голову  пулями  ППШа выпущенных веером, над головами экипажа.
    Человек в комбинезоне выругался, сел в машину и уехал. За ним поспешили автоматчики.
     Что это было?
     Женьку била крупная дрожь. Лавенецкий с серым, как мартовский снег лицом, сполз спиной по стене и стоя на коленях  раскачивался, как правоверный еврей  у Стены плача всё повторяя: «Трансмиссия разбита…  Трансмиссия разбита…». Лёня, глядя в пустое небо тихо матерился и только Саныч «стальноюю пружиной на взводе»  сказал-приказал: «Водку допить, всё подъесть, - трансмиссию найти!». Через пол часа экипаж уже ржал, разыгрывая в лицах недавнюю драму, вот-вот готовую перерасти в трагедию.