Глава сорок третья. С est La Vie

ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ. Книга вторая.
Глава сорок третья. С'est La Vie

 Направляясь в типографию, а затем возвращаясь из неё, Сергей был в таком ужасном состоянии, в котором многие люди совершают самые непродуманные поступки и способны на полное безрассудство. Именно, в таком невменяемом состоянии оказался Сергей после встречи с Зоей Колисниченко, подругой Людмилы. Он был вне себя. 
 Вместо того, чтобы ехать домой по возвращению из типографии, он вышел на трамвайной остановке подле главного Управления Крутояровского металлургического комбината, поднялся на второй этаж в свою редакцию, когда там уже никого не было.
 На эмоциях Сергей взял с редакторского стола чистый лист бумаги и написал заявление: "Прошу дать два дня отпуска (без оплаты) по семейным обстоятельствам...". Сославшись на болезнь дочери и на необходимость его  присутствия рядом с ней. Подписал и поставил число.
 Впервые Сергей изменил себе и пренебрёг работой. Не делал он раньше таких глупостей, а вот сейчас взял, да и написал заявление в каком-то своём безумстве. Положил этот листок писчей бумаги Элеоноре Кузьминичне на стол, чтобы его сразу же было видно и в бессилии опустился на стул.
 То что он сейчас сделал было явным безрассудством. Потому что без подписи редактора этот листок был простой бумажкой. Даже с его подписью. Совсем не заявлением. Редактор, вряд ли его попишет без него.
 Он это отлично понимал, несмотря на всё своё безумство. Значит, теперь он сознательно совершает прогул, за которым немедленно последует увольнение. Но об этом он уже не задумывался, ему было на всё наплевать. Как и на всё остальное. В том числе и на то, как это отразиться на здоровье мамы, на братьях с сестрой.
 - Ну и пусть! - глубоко глотнул воздух Сергей, словно собирался броситься в бездну. Ему, казалось, что жизнь его сломалась пополам. Но надо было ему уже уходить, за окном стемнело, было довольно поздно.
 Сергей встал, выключил свет в редакции, захлопнул дверь, отдал ключ на вахте и выскочил на улицу. Там уже было по осеннему зябко. Прохлада была приятна, она уменьшила головную боль.
 Он написал заявление кое-как, в горячке, впопыхах, иначе бы он мог завтра и передумать. А этого не хотел. Потому и не обращал внимания, на свой почерк, лишь бы только побыстрее выскочить из редакции. А вот сейчас он подумал: "Разберут ли они там завтра, что я написал, не выбросят ли в корзину?". 
 Но возвращаться ему не хотелось. Вахтёр мог бы его просто не пустить. Ему не хотелось выглядеть перед ним ненормальным. Может быть, и не нужно было сегодня писать, дождаться утра? Да и завтра, кто бы его отпустил на два дня? Ни в жизнь! 
 Кому есть дело до его проблем. Каждый думает только о себе. Только лишние будут сплетни. Нет, не осмелился бы он завтра подать заявление. Так будет лучше.
  Тогда бы его мучения были ещё более нетерпимы, чем сейчас. И работать он всё равно бы не смог. Тем более ещё неизвестно, как пройдёт его сегодняшняя ночь. Неужели он совсем психически заболел. Сергею хотелось увидеть всё самому, своими глазами, проверить то, что было в письме. Правда ли это или желание его больнее укусить?
 Ему захотелось испить свою полную чашу до дна, коли правда. Отрубить раз и навсегда всю свою прошлую жизнь, причём в их доме, на глазах у них всех.
 Для того, чтобы прийти в себя, ему нужен был удар огромнейшей силы по всем его прежнем чувствам и жизненным планам. Ему нужно было взглянуть прямо в глаза всем бывшим своим родственникам, а не только ей, ощутить их растерянность при его появлении. Понять, есть ли в них совесть. Он желал этого, чтобы окончательно возненавидеть не только её, но и себя. А как же тогда его дочь? Он же её очень любит?
 При этой мысли Сергея всего заколотило. Он поднял на дороге большой камень и запустил далеко в пруд. От него пошли круги, стоячая вода ожила. Вот таким же камнем стало для него показанное ему Зоей письмо. Оно ударило ему в душу и пошли круги по всей его прошлой жизни. Лучше бы Зоя ему его не показывала. Сергей не мог унять свою душу и нервы.
 Ну и чтобы изменилось, дождись он утра? Ничего! Имеет же он право увидеть свою дочь в последний раз, ибо он туда больше не ездок. Неужели для него семья дороже работы? Получается что так. Но он знал, что это тоже неправда.
 Сердце Сергея наполнилось горечью, обидой и местью. Да-да, местью, хотя он этого и сам от себя не ожидал. Как он мог им ещё отомстить? Как! Только лишь одним  своим появлением. Пусть её родители полюбуются на свою дочь с двумя мужьями под одной крышей. Такой вот расклад.
 Этот безумный порыв был у него от его бессилия. Сергей не знал, как ему поступить и потому делал один неверный шаг за другим, понимая, что всё это ни к чему, не неразумно, глупо, но и бездействовать он уже не мог.
 Ему нужно было куда-то бежать, что-то делать, торопиться, спешить, разрядить где-то свою отрицательную энергию, ярость, клокотавшую в нём. 
 Потому он, добежав до берёзовой рощи, забросив камень в пруд, развернулся и пустился уже не домой, в Крапивенку, не в свою квартиру-коммуналку на Челюскина, а в совершенно другую сторону, к своим друзьям-товарищам, в частный сектор под названием "Прогресс".
 Там он мог найти какие-то слова успокоения за дружеским столом, снять стресс алкоголем, убить время до утра. Была у него ещё тайная мысль получить от друзей ссуду на дорогу в Медуны. Решил ехать окончательно, обратного пути у него уже не было.
 К тому же, в таком вот состоянии, как сейчас, ему не хотелось появляться в их родовом гнезде. Быть растерянным перед мамой и Верой с Аркадием. Они могли его отговорить от поездки и привести в чувство. Но вот этого он не хотел.
 Просить деньги у мамы на дорогу ему было зазорно. Он считал это для себя унизительным и неприемлемым, так как это обеспокоит её и вызовет ненужные расспросы домочадцев. Сергей не хотел, чтобы в доме знали о его поездке в Медуны.
 Это шаг он уже считал неправильным, даже унизительным для себя, но ничего не мог уже с собой поделать. Старался об этом не думать и подавлял в себе это чувство. Также он не хотел, чтобы о об этом знали на его работе. Но всё равно, он не мог не сказать своим близким зачем и почему он туда едет. Но это всё потом, но пока он бежал на "Прогресс".
 В результате его встречи с друзьями в их "родовое гнездо" Сергей явился за полночь и достаточно выпившим, что и привело в волнение мать:
 - Серёжа, что же ты так поздно явился, да в каком ещё виде?!- встревожилась Тамара Васильевна,- такого за тобой давно не наблюдалось!
 Она едва скрывала своего недовольства, понимая его состояния смягчилась:
 - Тебе же с утра на работу и как ты будешь работать?
 - Прости мама, больше такого никогда не повторится,- устало произнёс Сергей,- просто я уже не могу ничего понять: почему у меня всё так нехорошо в личной моей жизни. Да и дочку жалко. Вспомнилось, как мы с ней гуляли, да играли здесь, так слеза набегает. И работать теперь я, как раньше, не могу...
 И тут он не удержался:
 - Хочу последний раз к ним в Медуны съездить, да успокоить тем свою душу. Места себе не нахожу. Убедится хочу, что нет тут моей никакой вины.
 - Ну, если так, что ты не можешь этого вынести, то, пожалуй, и съезди. Посмотришь, что будет. Убедишься, что они за люди и что ты ей не нужен. Это уже и без того ясно.
 Сергей вопросительно вскинул голову, впился в неё глазами, ища поддержки. Но мать продолжила:
 - Ничего хорошего ты не жди. Я бы на твоём месте не поехала. Но отговаривать я тебя не буду, чтобы потом не быть виноватой.
 - А вот я поверить в это не могу. Тянет меня туда неудержимо, просто сил нет. По Светке соскучился. Ничего мне не мило.
 - Уговаривать тебя не буду, я тебе уже всё сказала. Тебе жить. Ты, наверное, надеешься что можно что-то ещё исправить? Не так ли? Поздно. Поверь, только ещё раз получишь плевок в лицо...
 Мать с сожалением посмотрела на сына:
 - Прошу только одного: удержись от скандала. Зачем тебе это нужно? Она теперь вольная птица и может жить так, как ей захочется. Свободный она человек. Чужой. Не порть себе нервы, да и жизнь тоже...
 - Хорошо, мама, я тебя понял. Какой скандал? О чём ты говоришь! Ты же меня знаешь, я же вполне разумный человек. Но слова твои я не забуду. Слово даю. Огорчать тебя я не стану...
 - И себя тоже. Ладно, садись поешь. Не ужинал ведь?
 - Так я же у ребят поел. У Эдика Куляева. Жена его чудно готовит.
 - Смотри, не обманывай меня,- Тамара Васильевна погрозила ему пальцем и легонько провела по волосам,- так хоть, чаю выпей?    
 - Вот это, пожалуйста,- Сергею захотелось сделать матери приятное.
 Выпив чаю, он прошёл в комнату, которая была когда-то с Олегом у них на двоих. Там ждала его уже разобрана постель. С удовольствием Сергей опустился в её приятную свежесть.
 Но уснуть долго он никак не мог. Именно, здесь после их свадьбы с Людмилой и рождения их дочери Светы, жили они, пока Людмила с дочерью ни уехала в Медуны.
 А затем, сразу же после их возвращения, Сергей с ними переселились в их старую квартиру, что в Крутом Яру. Но и здесь им также не удалось создать нормальную семью.
 Кто же виноват? Сергей это хотел понять, в тоже время понимал, что это совсем теперь ни к чему. Всё было у них давно разрушено, с тех пор, как они стали жить отдельно от их большой семьи.
 Как же они были тогда здесь счастливы с Людмилой! Почему, же уйдя отсюда, из этой вот их комнатки в "родовом гнезде", у них в жизни сразу что-то сломалось? Так что же! Неужели же они так до конца и не стали взрослыми?
 В этом ему и предстояло теперь разобраться. Сергей потихоньку стал засыпать, видя в тревожных снах не только свою  дочь, но и бывшую свою жену.
 Снилось Сергею, что он находится в каком-то хорошо знакомом ему городе, но в каком, он не может понять. И всё не может найти дорогу домой? Спрашивает у людей, а они все указывают ему всё не туда, куда ему надо. И ему было страшно. Он заблудился. Ему было одиноко и дико, как будто где-то его ждёт большая беда.
  Проснулся он в холодном поту и был рад тому, что это был всего лишь сон, а не жуткая явь, что он находится дома.
 За окном было ещё темно и он снова уснул. Проснулся от звонка будильника. Вере нужно было собираться на работу, а до того ей предстоит отвести Егорку в школу,  Олю в детский сад.
 Поднялся вместе с ней и Сергей. Ему тоже было нужно собираться в дорогу. А она, дорога-то, у него дальняя. Требует не только времени, но сил. Решил ехать на воронежском автобусе до Ельца, а от него уже до Медунов на рабочем поезде. Ему, казалось, что так дорогу ему будет перенести легче. Не нужно было ехать на ночь  в Узловую и садится в середине ночи на поезд. Тем более, что это большая потеря времени.
 Так ни разу он ещё не ездил, но слыхал, что и так можно добраться. И быстрее. А там, как Бог даст! Так, может быть, и лучше получиться? Не ждать же ему до вечера! Это было ему уже не по силам.
 Всю ночь на вокзале в Узловой, да в транзитном поезде, почти до полудня, он не выдержит. Попрощавшись с Верой и её детьми, он присел к столу, где Тамара Васильевна приготовила ему завтрак из жаренной картошки, которую он любил, да с малосольными огурцами и котлетой. Но Сергею есть не захотелось. Он потянулся было за чаем, но мама его остановила:
 - Ешь-ешь,- недовольно проговорила она,- путь твой не ближний. Ещё неизвестно будет ли у тебя там ужин?      
 - Не пропаду,- тихо отозвался Сергей,- где-нибудь, да перекушу.
 - Во-вот, где-нибудь,- вздохнула Тамара Васильевна,- возьми пару котлет с собой. На работе-то отпросился?
 Сергей кивнул головой.
 - Деньги есть?
 - Есть.
 Мать достает двадцать рублей:
 -Это тебе на дорогу...
 - У меня есть.
 - Бери-бери, чтобы я не волновалась. Понапрасну не истратишь...
 Сергей надел осеннюю куртку, кепи и закинул за плечо свою спортивную сумку. В дверях Тамара Васильевна спросила:
 - Когда тебя ждать?
-  День-два, и я обернусь.
 - Ну, с Богом! Если задержишься, то дай телеграмму.
 - Обязательно.
 Мать поцеловала его и перекрестила:
 - Храни тебя, Господь, и пусть будет тебе удача.
 Сергей сбежал по порожкам дома, железная калитка хлопнула у него за спиной и он оказался под раскидистыми кустами сирени. Они были мокры от прошедшего ночью дождя. Холодная капля упала ему за ворот.
 Здесь Сергей обернулся и увидел в проёме двери мать. Она крестит его вслед. Он махнул ей рукой и крикнул:
 - Или домой, простудишься. Всё будет хорошо,- а у самого выступили слёзы. Ему было жаль и мать, и себя, да и всю свою жизнь тоже.
 А впрочем, он находился сейчас в каком-то просто гипнотическом состоянии. Хмель его ещё до конца не выветрилась. Ему, казалось, что он - это вовсе и не он, а какой-то ещё другой человек. Голова была в каком-то дурмане-тумане, действовал он, как автомат.
 Потерял он вкус к жизни, к радостям её и тревогам, его душа словно окаменела и не чувствовала никакой боли. Но вот он уже на автовокзале, затем в автобусе и мчит из Тулы через Щёкино на Ефремов, а там и Елец.
 Время этой поездки он почти не ощутил. Оно промчалось, как бы в полусонных его видениях из прошлой его жизни и в размышлениях о будущем своём появлении в доме родителей Людмилы. Это его волновало и этого он опасался. 
 Он видел, как бы наяву, как его сажают за стол, как он аккуратно достает из своей сумки бутылку "Столичной" и ставит её на стол. И всё здесь у них, как прежде: Людмила рядом сидит, а Света у него на коленях. И всем здесь радостно и светло.
 На железнодорожном вокзале в Ельце его вновь охватила тревога. Будет ли рабочий поезд? Спросил в справочном бюро:
 - Точно будет?
 - Точно!
 Отлегло от сердца. Не придётся ему теперь ночевать на вокзале.
 И вот, наконец-то, подошёл рабочий поезд. Внутри он напоминал электричку с мягкими сиденьями. Прекрасно, можно и поспать. Но, не тут-то было! Он также весь забит людьми, как и электричка. И ехать-то ему столько же, как из Тулы до Москвы.
 Но только в электричке на Москву люди больше молчат, а здесь шумят, громко разговаривают. Какой тут сон! Многие знают друг друга. И не прислушиваться к их разговорам просто невозможно! Сергей на свою беду услышал раздирающую душу историю, как муж жестоко наказал свою неверную жену. Настроение у него окончательно испортилось. Так что Сергей невольно пожалел о том, что поехал эти путём, но возвращаться ему было уже поздно.
А.Бочаров.
2020